Любить не...

— Глупости, — он тряхнул головой, когда я снова заговорил о том, что любил, — это не любовь, а привычка в нашем жестоком мире, в котором ты изгой, если тебя никто не ждёт в кафе и не отвечает на твои звонки поздно ночью. Привычка быть с кем-то, чувствовать даже последнего человека, который тебя не ценит, а остаётся рядом, потому что так же одинок.
Именно любил, можете не верить, смеяться или просто слушая меня думать о том, когда окончиться разговор вы спеша пойдёте пить чай и читать утреннюю газету, которая пестрит новостями, бессмысленными как и мои слова.
Он взглянул на меня:
— Единственное чувство, которое уж точно не отсутствует — это ненависть. А прочие фантазии лишь засоряют нашу жизнь надеждой, верностью и прочим хламом.
Я засмотрелся на собственное отражение в стеклянной витрине, поправляя воротник вверх, укрываясь от холодного дождя. Передо мной вновь появились знакомые черты, которые трудно забыть, где-то за спиной послышался её нежный радостный голос, когда я покупал на последние деньги её любимую пачку крепких сигарет. Исчезнув, она стала жить обыкновенной жизнью, всё так же после обеда общаться с кем-то в сети, вечером устало читать книгу на кресле с высокой спинкой, может даже, ссутулив спину, рисовать остро заточенным карандашом.
— Дальше, она ушла. Вечерами ходил по знакомым улицам, боясь и в это же время, ожидая встречи с ней, днями пил коньяк без рюмок и без приятелей. Когда было невыносимо не видеть её голубые глаза и светло-русые волосы, я словно нечаянно появлялся в нашей общей компании, довольно здоровался со всеми, не говоря в её сторону ни слова. Мы ходили по городу, я отыскивал где-то деньги на алкоголь, пил жадно большими глотками, а ничего не менялось. Она смеялась, а мне казалось, что схожу с ума, лежа на скамейке, умолял в мыслях её просто коснуться моей руки, но она смеялась, весело шла вперёд с друзьями.
Мой приятель усмехался, бросая взгляд на меня:
— Алкоголь и женщины должны быть приятной слабостью, а не причиной боли, — он усмехнулся, но мне казалось, что его лицо напоминало злого шакала, который нашёл добычу, — мерзко. Смотреть вокруг, наблюдая, как юнцы, начитавшись книг о вечной любви, сходят с ума пьяными или ещё омерзительней от передоза в подъездах. Разве ради этой боли люди обязаны жить?
Я стоял, отвернувшись к витрине, рассматривая черты своего лица. Может он и прав, не для этого я хотел в лет 10 стать взрослым, не для этого угловатый подросток мечтал, когда же окончиться юность. Но, свет в витрине неожиданно погас, моё лицо превратилось в мрачную пустоту. Сердце кольнуло, я крепко пожал собеседнику руку, ушёл, вперёд наступая в холодные лужи:
— Мне пора. До встречи.
Любить не касаясь тёплой шеи, не чувствуя объятий, понимать, что этот человек любим, но приносит боль — не постыдно. Моё лицо искажается, я холодными руками прикасаюсь ко лбу. Абсолютно без сил стою посреди дороги, наблюдая, как по встречной спешат машины, грузовики обдают грязью смешанной со снегом. Постыдно поздно ночью смотреть на её фото, ждать несколько часов встречи, покупать сигареты, но не цветы, говорить при встречи: » Покурим?» вытаскивая зажигалку, а, не обнимая её за талию признаваться, что любишь. Таким именно был я, сходящим с ума, когда она была со мной от алкоголя, несчастным по своей же глупости, когда она сказала просмотреть сообщение в сети. Я каждое утро любовался на себя в зеркало, но никогда не видел эгоизма, который заставлял меня пить, тратить деньги, когда болела мать, писать свои бессмысленные рассказы, когда она плакала в свое комнате из-за родителей. Пусть я и помнил и скучал, но до любви мне не было дела, а отчаяние лишь следствие разбитого самолюбия.