Отмщение. Часть 1. Начало. Глава 1

Описание:2094 год. Одна из стран отделилась от внешнего мира. Люди там стали жестоки, среди бедных голод, король и его приближенные живут беззаботной жизнью. На глаза простому населению "надеты розовые очки", люди считают, что живут идеально, хотя дети умирают, на улицах царит беззаконие, полно нищих. Джери Стойлор (Элизабет в начале повествования ) жаждит отомстить королю за убийство его родителей, брата и сестёр. За причиненную боль ему и его семье.
и не большое примечание: данное произведение не рекомендованно для гомофобов, трансфобов и очень сентиментальных особ.


Предисловие:

Люди жалуются на планету, на мир, в котором они живут. Но они сами его портят. Сами разрушают его, уничтожают животных и растений, загрязняют атмосферу и океаны. Они уничтожают свой дом и потом яростно кричат - Боже, какой кошмар твориться вокруг! И этот кошмар происходит по их вине. Во всех бедах и напастях виноваты только они, люди. Человечество жестоко и будет таким всегда. Они лгут, убивают, грабят. Они неспособны на что-то хорошее. И нет на этой земле чистого, поистине чистого человека и его не было никогда. Потому что не может быть чистых людей, их просто-напросто не существует. 

Часть 1. 

Начало.

Глава 1.

- Тьма скоро накроет всех нас! Всех нас! Обернись и погляди, по сторонам тьма! Кричала старуха из телевизора. Её веки были закрыты, она стояла на коленях. Половина зубов в её рту отсутствовала. Морщины разрезали загорелую немытую кожу на части. 
- Ну и бред. Микки, переключи на другой канал, не будем же мы смотреть это? Обратился к сестре Джек. Микки, сидящая подле него и Элизабет, своей младшей сестры, недовольно пробубнила - а как же молебный час? 

Джек усмехнулся и махнул рукой - так да него ещё десять минут, и в это время я успею посмеяться над какой-нибудь комедией. 

- Комедии по телевизору отвратные показывают. Меня рвёт от каждого их слова. Всё так мерзко. Искренне произнесла Элизабет, а Джек и Микки лишь покачали головами. 
Они не могут оценить её слов, как и кто-либо другой в Нойролде. Может быть, они и хотят согласиться с ней, только боятся этого сделать. Такое бывает. И если это так, то получается, что их младшая, четырнадцатилетняя сестрёнка Элизабет, храбрее их всех вместе взятых. 
Элизабет оглянулась по сторонам. Крошечная комната, в которой они сидели, больше напоминала склад, состоящий из клеток и домиков для животных. В клетках жили птицы, которые непрерывно чирикали и что-то насвистывали, в двух домиках, стоящих подле серого, в зацепках, дивана, жили лиса и крошечная собачонка. В соседней с этой комнатой обитали кошки. А в той комнате, где жила Элизабет и её две сестры, Микки и Сара, помимо них в клетках жили хомячки и одна толстая, деловая шиншилла, которую Сара в шутку называла Деловым пареньком. 
Больше в квартире комнат не было. И людям, а их здесь проживало семеро человек, приходилось ютиться в небольшой квартире, заставленной клетками и домиками с животными. 
Элизабет и остальные обитатели квартиры уже привыкли к зловонию, стоящему в ней. Отвратно пахло от клеток с хомяками, от клеток с голубями и попугаями, от двух старых облезлых котов, от щенка и от шиншиллы и все эти запахи смешивались в тошнотворную вонь, которая сразу чувствовалась, когда кто-либо вступал на порог квартиры семейства Стойлор. 
- Эй, Джек, хватит смотреть эту комедию, начинается молебный час и мы должны его смотреть. Сейчас родители придут и присоединятся. Заметила входящая в комнату Сара. Элизабет и её брат с сестрой мимолетом взглянули на неё. Сара была одета в свою излюбленную чёрную старую юбку и серую блузку. Её русые волосы были заплетены в тугую косу, доходившую ей до талии. Саре было восемнадцать, и она в прошлом году сдала экзамены об окончании школы, которые не каждым удавалось сдать. А если человек их не сдавал, то его уже не брали ни на какую работу. И неважно кем он собирался работать: дворником или столяром, правила в королевстве Нойролд были для всех одинаковыми. Для всех бедняков одинаковыми, знать же жила совершенно по-другому. 
Джек нехотя переключил на другой канал. Беззубая старуха уже закончила свою прискорбную речь о том, что её сына убила его невестка, которая мечтала заполучить наследство и теперь шла реклама. Но вот та закончилась, и начался молебный час. Час, когда жители Нойролда должны были собираться у телевизоров, дома или на работе, и слушать речи Главного Духовного Стража Королевства и молиться затем вместе с ним. 

Так как родителей Джека, Элизабет, Микки и Сары обычно опаздывали, они смотрели 
телевизор одни, сидя в крошечной комнате с разноцветными попугаями и белоснежными голубями, а так же с древним петухом, который каждый будний день будил всё семейство ровно в пять часов утра своим бодрым ку-ка-ре-ку. 
На экране телевизора появилось название передачи, и потом перед зрителями предстал человек в чёрном одеянии, который стал рассказывать что-то снова о религии и потом плавно перешёл к рассказу о могуществе страны Нойролд, словно религия и могущество были как-то взаимосвязаны. 

Сара с интересом слушала передачу, Джек пытался дать понять всем как просмотр этой передачи ему надоедает, семнадцатилетняя Микки с энтузиазмом слушала Стража по телевизору, а Элизабет же пыталась додуматься до ответа на единственный вопрос: зачем они всё это делают? Зачем заставляют жить людей такой отвратной судьбою? Почему в их стране ещё существуют публичные наказания и казни? Почему в их стране король не милосерден к своим подданным, почему его бояться и, почему пьяницы и нищие, потерявшие всё, шепчутся, что в самого короля вселился дьявол или бес, говорили ведь по-разному? 
Элизабет были интересны ответы, но вскоре она уже сама запутывалась в своих вопросах. Подобное происходило с ней часто. 

Тем временем нудная передача продолжалась. Старик с длинной бородой продолжал говорить, что все беды в стране из-за того, что в ней много иноверцев и неверующих вообще, а ещё полно грешников и поэтому, не из-за чего другого, их страна не процветает, а чахнет, подобно сорванному цветку и поставленному затем в вазу. Цветку, который умирает не сразу, а постепенно. 
Элизабет захотелось нервно рассмеяться, но она сдержалась. Девушка вышла из комнаты и, прикрыв за собой еле державшуюся на петлях дверь, отправилась по тёмному, не чем не освещённому коридору, к себе в комнату. Приоткрыв дверь, Элизабет прошла в крошечное помещение, в котором еле умещалась одна огромная кровать, шкаф с зеркалом на одной из его створок, клетка с хомяком и клетка с шиншиллой. 
Заметив вошедшую в комнату Элизабет, Деловой паренёк подбежал к краю своей клетке и, взявшись крошечными лапками за прутья решётки, с интересом поглядел на девушку. Хомяк, до этого бегавший по разноцветным трубам, подошёл к решётке своей клетки и с беспокойством посмотрел на Элизабет. Словно он спрашивал её: что стряслось? А, что она могла ответить? Элизабет и сама не знала. Девушка лишь могла чувствовать, что с ней что-то происходит. И что-то кардинально меняется внутри неё. Что-то сильное и мощное готовиться выпрыгнуть наружу, и что-то это сможет спасти её, или сможет нанести урон окружающим? 
Что это? Внутренняя энергия? Но Элизабет, увы, не верила в магию и чудеса, так бы всё она легко могла объяснить. Ей же казалось, что это что-то более необъяснимое и непонятное, что-то внутри неё, прекрасное и в тоже время отталкивающее взгляд. Да, она догадывалась, что это за внутренний зверь, но как поступить, она не знала. Элизабет могла выбрать верный шаг, но не могла гарантировать, что он будет безопасным для неё и для всей её семьи. Для её бедного семейства Стойлор. Для мамы и папы, которых она сильно любила. Для брата и трёх её сестёр: Микки, Сары и прекрасной Люсинды, чьё пение приводило в восторг окружающих. 
Элизабет не могла предположить, когда в ней стал проявляться внутренний зверь, возможно, он спал в ней с самого её рождения, был он её спящим вторым "я", а года четыре назад проснулся, или же раньше? Может быть всё-таки раньше? Она сама запуталась в паутине слов, и ей было также тяжко выбраться из неё, как выбраться мухе из паутины. 
Элизабет чувствовала себя иначе, она не могла сказать, что глядя на себя в зеркало, там она находила отражение девушки. Нет, там из глубины, на неё глядел коротко-стриженный юноша с цвета пшеницы волосами и серыми, цвета грязного городского снега, глазами. Юноша в клетчатой, широкой рубашке. Юноша, худощавый и нескладный. Юноша с именем Элизабет. Юноша, который родился в Нойролде, и это было ужасно. 
Элизабет боялась. Боялась, когда она думала о подобном, о реакции матери и реакции отца, реакции Микки, Джека и Сары. В те мгновения раздумий, они, всегда такие добрые родственники превращались в чёрных огромных существ, чем-то напоминающих бесов, они надвигались на неё. На неё надвигалось отвратительное общество Нойролда, женщины в длинных юбках и мужчины, сильные только в побоях женщин, всегда навеселе. Они надвигались на неё и несли факелы в руках, они хотели её убить только за то, что она отличалась от них. 
Элизабет хотелось закричать. Громко - эй, вы! Вы потеряли рассудок! Закричать этой ужасной толпе. Но что могла сделать маленькая бедная Элизабет этим людям? И какие увечья могли нанести они ей! 
«- И всё же когда-то и в Нойролде был разум. Люди были разумны, на них не были нацеплены розовые очки» - думала Элизабет, и с этими мыслями, к ней снова возвращалась мысль, что всё измениться, что всё пойдёт в лучшую сторону. Но, увы, слова «лучшая сторона» и «Нойролд» несовместимы, разум и стадо глупцов несовместимы тоже. Поэтому Элизабет, сев в темноте на край огромной кровати, на которой она спала вместе со своими сёстрами, тяжело вздохнула и поглядела в сторону окна. Там, на чёрном вечернем небе светила круглая полная луна, вокруг которой была рассыпаны, подобно высыпавшимся зёрнам из мешка, звёзды, крошечные и такие далёкие. Элизабет захотелось дотянуться до одной из них, ей захотелось побывать на других планетах, и в тот момент в дверь постучали, Элизабет улыбнулась. Задумавшись, она видимо не услышала, как домой пришли её родители и Люсинда. Элизабет, попытавшись как можно веселее произнести, крикнула - входите! И Люсинда открыла дверь и, включив свет, вошла в комнату. 
Люсинда была как всегда прекрасной. Её золотистые волосы спадали ей на плечи и доходили до талии. Лицо Люсинды было румяным, и розовые губы расплывались в улыбке. Люсинда, одетая в белоснежное, доходящее ей до колен платье, напоминала Элизабет ангела. Невинного доброго ангела. Люсинда была именно такой. И её доброта, и готовность прийти в любой момент на помощь не могли ужиться с жестокими правилами Нойролда, и в этой стране она казалась лишней. 
- Элизабет, что грустишь? Думаешь о чём-то дурном? Закрыла дверь в комнату Люсинда. Она приблизилась к сидящей на краю кровати Элизабет и обняла её. 
- Элизабет, всё будет прекрасно. Ты не поверишь, ты даже не сможешь предположить, что сегодня произошло в булочной! Звонким голосом воскликнула Люсинда. Элизабет с интересом поглядела на неё. Обычно ничего удивительного в булочной, которую содержали её родители, не происходило. 
- Сегодня я как всегда пела, стоя у кассы, покупатели как всегда нахваливали мой голос, и когда я пробивала пачку печенья, вдруг дверь раскрылась, и появился он, Джон Койлон! В нашей лавке, Элизабет! Счастливо прокричала Люсинда и, сложив руки в замочек, прижала их к груди. Она улыбалась. Люсинда была счастлива. Она всегда была чему-то рада, пыталась быть счастливой каждый день, но тем вечером, как казалось Элизабет, счастье переполняло её сестру. И ещё бы, ведь в их лавку зашёл сам Джон Койлон, советник короля! Но что же ему понадобилось в дешёвой булочной? Элизабет сразу же получила и на этот вопрос ответ от сестры. 
- Он подошёл ко мне и сказал, что весь наш город отзывается лестно обо мне и о моем голосе, и что лесть эта дошла и до Королевского дворца. Эта лесть ушла с окраин города, с наших трущоб во дворец и там дошла до самого короля! И он, он решил пригласить меня во дворец! У них там будет мероприятие через неделю, и много прекрасных дам и их кавалеров будут там, Элизабет! Элизабет, я не могу поверить в это! Я буду стоять перед королём, перед всеми богатыми и могущественными людьми Нойролда! И они услышат мой голос, это прекрасно! И с этим возгласом, Люсинда вскочила с кровати и закружилась по комнате. Она танцевала, напевая свою любимую песню из старого фильма. Люсинда схватила за руку ошеломленную Элизабет, и закружилась вместе с ней. Они танцевали вместе, кружась и смеясь. Люсинда широко улыбалась. Волна радости накрыла сестёр в тот момент. Элизабет не могла поверить счастью, выпавшему на долю её сестре. 
- И что обо всём этом думают родители? Улыбаясь, спросила Элизабет. Люсинда пожала плечами - а что они могут думать? Они счастливы, так же, как и я. Если я приду туда, если спою, то мы уже никогда не будем жить, так как сейчас. Мы будем богаты! У тебя Элизабет и у твоих сестёр и брата появиться новая одежда и обувь. Мы сможем есть мясную отбивную раз в неделю, все вместе, за большим столом! И запивать её соком, который будем покупать в продуктовой лавке! Что ещё может быть прекрасней? Всё измениться, всё скоро измениться! 
И Люсинда оказалась права. Всё скоро очень сильно изменилась. Но у брата и сестёр Элизабет не появилась новая одежда и новая обувь. Они не стали лучше питаться. Потому что всё пошло не так с того момента, когда Люсинда согласилась поехать во дворец. 

Тем не менее, через неделю, ранним утром семейство Стойлор было на ногах. В центре всеобщего внимания была Люсинда. Она стояла перед большим зеркалом в человеческий рост, единственным в квартире и глядела на своё отражение. Подле неё стояла мама, высокая худощавая женщина с мешками под глазами и жёлтыми, коротко-подстрижены неухоженными волосами. Мать Люсинды одевалась скромно и без вкуса. Обычно она ходила в чёрной юбке и белой майке, явно не сочетающейся с юбкой. Но майку мать Люсинды любила. Та была из-за границы, за которой процветала совершенно иная жизнь. И если бы можно было сравнить заграницу и Нойролд. То заграница могла быть Раем, а Нойролд Адом, в котором в Королевском дворце веселились богато-одетые люди и беззаботно ели множество разных вкусностей, когда умирали только что родившие дети где-то в трущобах. Огромное количество детей. Ведь в Нойролде замужней паре было запрещено иметь меньше чем троих детей. И семьи были огромными. И дети из этих семей умирали. Печально? Чёртовы законы Нойролда, введенные в первой половине двадцать первого века перечеркнули всю историю этой прекрасной страны. И если бы страна была живым человеком, то можно было бы её сравнить с человеком, который жил мирно и никому зла не желал, но в один день его схватили и без основания казнили перед народом. С тех самых пор страна зажила по-другому. 
Мать Люсинды, как и все остальные из их семьи, и из всех семей Нойролда мечтала побывать заграницей и она, как и многие другие, не верила, что там плохо. А так говорили по телевизору изо дня в день. И дни эти тянулись вечность. 
Джессика, мама Люсинды теперь стояла рядом с дочерью. Мама смотрела на Люсинду, она гордилась ей. Люсинде было двадцать два, и она была прекрасна. Девушка была одета в длинное, доходящее ей до щиколоток платье. Его для неё специально сшила Микки. Сестра Люсинды прекрасно шила. И она сшила это платье из дорогого качественного материала, который не поленился купить её отец, Сайман. Не поленился, потому что он чувствовал, что скоро денег будет ещё больше, чем он израсходовал. Намного больше. 
Подле Джессики стояла темноволосая Микки и Элизабет. Они без зависти глядели на дорогой наряд Люсинды. Микки из-за того, что предвкушала, что в будущем у неё с помощью сестры будет много денег, и она сможет купить себе такое же платье. Элизабет же из-за того, что её не интересовали дорогие платье и украшения. Но для того, чтобы мать не преставала к ней снова с упрёками и всевозможными вопросами (родители в последние время стали чаще ей задавать вопроса плана: «- почему бы тебе не ходить в юбке или платье, а не в брюках?», спрашивали, появился ли у Элизабет мальчик), девушка изобразила колоссальное восхищение платьем Люсинды. 
- Оно поразительно смотрится на тебе, сестра! С наигранным завистливым тоном произнесла Элизабет. Люсинда встретилась с сестрой взглядом и улыбнулась уголками губ. Она знала, что Элизабет воротит от платьев и драгоценных диадем, она единственная в семье знала все переживания своей младшей сестрёнки и никогда их никому не рассказывала: ни матери, ни отцу, ни Джеку, ни сёстрам. 
- Ну что ж, пора в путь. Королевская карета уже прибыла. Зашёл в комнату отец и направился к Люсинде. Дочка повернулась к отцу, и Сайман обнял её, прокуренным голосом он искренне произнёс - я так горжусь тобой, дорогая. Люсинда освободилась из объятий отца. Она, взяв со старой, выцветшей от времени, тумбочки клатч, вышла из комнаты. И пройдя в прихожую, обув на ноги белоснежные туфли на высоком каблуке и накинув на плечи вязаную шаль, девушка выпорхнула из квартиры и спустившись по лестнице, прикрывая нос ладонью, чтобы не чувствовать запах кошачьей мочи и помоев, выбежала на улицу. Люсинда сразу же задрожала от холода. На улице была середина ноября, а она была одета только в платье и шаль. 

« - Надо было бы взять тёплое зимнее пальто» - пронеслось в голове у девушки. Но вспомнив о том, какое то было старое и заношенное, она тотчас отреклась от своей идеи и, подойдя к карете, сев в неё и оказавшись в тепле, Люсинда, успокоившись, вздохнула. Она услышала, как кучер крикнул громко "но" и ударил кнутом лошадям по спинам. Карета сдвинулась с места и покатилась по улочкам окраин города. 
Люсинда, не отрываясь, глядела в окно. Она видела нищих, бродивших в тёмных переулках и разорявших кучи мусора, валявшегося прямо на тротуарах, стаи диких собак. Собак, больше похожих на волков. С острыми зубами и бешеными глазами. Эти твари переносили всевозможные заболевания, поэтому каждый житель окраин города носил с собой газовый баллончик. Тот помогал и от собак и от бомжей, и от пьяниц, и от воров. Воришек было много. Ими обычно были те, кто не мог платить за квартиру и хозяева их прогоняли. Тогда им ничего не оставалось, как воровать. 
По тротуару, обходя мусорные пластиковые мешки, разорванные дикими собаками, шли люди. Шли медленно и нерасторопно. Они смотрели себе под ноги, не оглядывались по сторонам. Чем-то они напоминали Люсинде зомби из старого заграничного фильма о нападение мозгопожирающих тварей на город, но при этой мысли Люсинда даже не могла улыбнуться, ей было до безумия жалко этих людей. Они смотрели на асфальт, серый и грязный, весь в помоях, и думали. О чём? Может быть, гадали, сколько дней им ещё осталось до смерти. Может быть, думали о том, чтобы поесть на обед. По сравнению с этими людьми, семья Люсинды была обеспеченной в трущобах. Они ведь даже держали животных, которых они приютили у себя. Животных, найденных на улице. Люсинда вспомнила, как шиншиллу принёс Джек, он нашёл её во дворе дома. Котов, ещё котятами хотели утопить, но Микки и Сара не позволили с ними так поступить. От попугая отказался хозяин, так как тот надоел ему. Петух был старым. У голубя было сломано крыло. 

И этих животных разрешили приютить дома Джессика и Сайман. Они любили животных и хотели им помочь. Люсинда любила своих родителей. Так же, как их обожали и её сёстры с братом. 

Путь продолжался. Люсинда видела из окна богатой, обшитой золотом кареты, детей в старых брюках и рубашках, играющих на тротуаре в мяч, пузатую женщину в серых обносках, двух длиннобородых безумных стариков, которые жгли машинные покрышки. Женщину, которая занавешивала окно. Им всем не хватало денег. Им всем. Люди мучились из-за нехватки средств на жизнь. В то время как богатые персоны разъезжали в каретах. И в этом не были виноваты богатые персоны, возможно в этом был виноват сам король или же его безумные предки? 

Помимо карет на улицах в центре города встречались и машины. Это были недорогие автомобили, ещё выпущенные в начале двадцать первого века, когда из-за границы поставлялся товар. С тех пор эти машины работали восемьдесят лет, так как ныне шёл две тысячи девяносто четвёртый год. За автомобили люди буквально дрались, их не хватало. Поэтому, как средство передвижения в стране снова стали использоваться кареты и повозки. Королевские кареты были сделаны из красного материала, Люсинда не могла знать, как тот называется, и украшены золотыми листьями и цветами. На дверцах кареты были сделаны из золота короны. 

Карета ехала по улицам центра города. Здесь Люсинда могла видеть большие высотные дома, достигавшие высотой двадцати этажей. Она видела музеи и театры, а так же кинотеатры. Люсинда вспомнила свой первый день в кинотеатре. Это был и первый день в кино и для Элизабет. Они вместе смотрели короткометражный фильм, и хоть тот нёс в себе восхваляющий правительство смысл, девушкам понравилось смотреть на огромных людей, размером со стену, если не больше. 
В центре города уже встречались богато одетые женщины, ходящие в роскошных нарядах. Они носили туфли на высоких каблуках и белоснежные шубы. Кто-то из них шёл под ручку со своим кавалером, некоторые шли одни, ведя на поводках крошечных собак в смешных костюмах. Стёкла в огромных домах сверкали чистотой и отражали в себе удивлённое выражение лица Люсинды. И глядя на своё отражение, девушке вспомнились лица жителей трущоб, увидевших на своей территории роскошную, а тем более принадлежавшую королю, карету. На их лицах смешалось удивление, восхищение и испуг. Люсинда сильно боялась, представляя то, какой будет её встреча с королём. 
Она предполагала, что будет дрожать от страха и станет заикаться, но ужаснее всего будет, если она не споёт песню. Да, это будет ужаснее всего. 

Но Люсинда даже не могла представить, в какой кошмар обернётся её путешествие в королевский дворец, и как пострадает из-за этого её семья. Если бы она могла представить это, то давно бы выпрыгнула из кареты и побежала бы назад в родные трущобы, но, увы, девушка не обладала интуицией, как не обладает ей большинство людей. 

Карета подъехала к дворцу. Кучер отворил дверь кареты, и Люсинда сошла со ступеней. Она поправила подол платья и поглядела вперёд, девушка ахнула от восторга. Она только два раза в жизни видела дворец, и он поражал её, как и в первый, так и во второй раз. Но тогда, девушка видела дворец днём и никогда не видела его поздним вечером. Сейчас огромный фасад здания светился изнутри. Доносились пение и смех. Множество карет стояло на парковке неподалёку от дворца. К его же входу вела небольшая каменная дорожка, по обеим сторонам от которой были высажены небольших размеров деревья и кусты. Сейчас Люсинда не знала, что за деревья и кусты росли перед королевским дворцом, но девушка не сомневалась, что летом голые растения расцвели и заблагоухали бы. 

К огромный дверям во дворец вела мраморная широкая лестница, подсвеченная крошечными светильниками с обеих сторон. 

Люсинда поглядела в сторону кучера. Он ударил кнутом лошадей и те повезли карету на стоянку. Девушка осталась одна. Она дрожала от холода. До неё доносилась музыка из дворца. Люсинда не знала, что ей делать. Советник короля, Джон Койлон приезжал к ней в лавку несколько раз, наслаждался её прекрасным голосом и рассказывал ей, как будет проходить тот вечер. Джон должен был встречать её нынче, но его не было. 

Тогда Люсинда, продрогнув от холода, направилась к парадному входу. 

Возможно, нужно постучать и они откроют. Девушка уже хотела постучать в огромные дубовые позолоченные двери, как с левой стороны от неё раздался громкий голос. 
- И не вздумайте делать этого! Это же нарушение всех приличий! Произнёс мужской голос. 
Люсинда оглянулась и увидела молодого человека в чёрном изысканном костюме, белой рубашке с запонками и чёрной бабочкой. 

- Я ищу Джона Койлона, я хорошо пою и... 

- Вы думали, что он будет вас встречать? Боже, что за дурость. Конечно, все знают о прекрасной певице из трущоб, но я совершенно не думал о ваших манерах. Вы жители трущоб, вы эти скоты. Фыркнул молодой человек - ну да ладно, стрелки на часах отсчитывают минуты, нам пора спешить. Нужно вас переодеть, подготовить к выступлению. У вас такой дешёвый наряд. Говорил незнакомец. 
Щёки Люсинды зарумянились, она тотчас спросила - кто вы такой, чтобы судить мой наряд? 
- Я лишь прислуга великого короля. Да и то я одеваюсь получше вас, идёмте. И молодой человек, взяв за руку Люсинду, отправился к одному из потайных входов во дворец. 
Потайной ход оказался за небольшой, неприметной дверью, которую загораживал в ноябре уже нагой куст сирени. Отворив дверь, прислуга короля, а следом за ним и Люсинда, которая была счастлива находиться снова в тепле, оказались в длинном коридоре, который освещали небольшие светильники, встроенные в потолок. Пройдя коридор, Люсинда и её сопровождающий поднялись по винтовой лестнице и вскоре очутились в просторной комнате. Стены той были оклеены узорчатыми обоями. На небольшой кровати лежало великолепное синее платье. Около туалетного столика стояла темноволосая женщина, которая оглядев Люсинду, тотчас воскликнула - что ж, пора за работу. 

Сопровождающий девушку молодой человек ушёл, и она уже через пару мгновений сидела на стуле и терпеливо ждала, когда женщина закончит ей наносить макияж. Вскоре Люсинда была переодета и готова к своему выступлению. Помогавшая ей женщина проводила девушку к огромному красному занавесу и, дав ей несколько наставлений, удалилась. Люсинда осталась одна. 
Она слышала смех и громкие возгласы, которые раздавались из-за занавеса. Все предвкушали её выход, все мечтали увидеть девушку с чудесным голосом. Люсинда же дрожала от страха. 
Но вот она увидела, как занавес постепенно начинает раздвигаться и вскоре ей уже стали видны сотни лиц, ухоженных и опрятных, собравшихся в огромном зале, по площади который мог быть в раз пятнадцать больше площади её квартиры. Люсинда тотчас отметила короля, тот стоял подле сцены и держал бокал, доверху наполненный шампанским в правой руке. В левой руке, он держал бутылку и иногда отпивал то из бокала, то из бутылки, при этом Люсинда не могла гарантировать, что в бутылке налито именно шампанское. 
Король выглядел высоким мужчиной средних лет, с чёрными, доходящими ему до плеч волосами и с мутными от алкоголя глазами, вокруг которых собралась сеточка морщин. Ему было сорок, по крайне мере так писали в газетах. Он носил имя Альберт и фамилию Лойсон. 

Альберт рано взошел на престол. Тогда ему было восемнадцать, и его отец, всегда сильный и здоровый человек, был задушен ночью неизвестным. Альберт переживал и пытался найти преступника, убившего его отца, так писали тоже в газетах. И потом написали, что поиски не увенчались успехом. 

Альберт стоял прямо перед ней и внимательно глядел на оробевшую Люсинду. Потом, он, немного попятившись назад, громко выкрикнул - вот, вот, что я вам хотел сказать! Воскликнул Альберт, немного выплеснув содержимое бутылки себе на белоснежную рубашку, содержимое оказалось красного цвета. К Альберту тотчас подбежал мужчина в сером костюме, который нёс чистую, выглаженную белоснежную рубашку. Король, передав в руку стоящей рядом с ним женщине бутылку и бокал, не отходя от сцены, стал расстегивать рубашку. Человек в сером костюме, крикнул девушке, держащей огромную камеру, в тот день Люсинда впервые увидела камеру, раньше она их видела только в рекламе по телевизору - ты же не снимаешь всё это? 
- Нет, конечно. Джордж, не думай, что я дура! Отозвался женский голос, и кто-то из гостей, которые, при речи короля молчали, захихикали. 

Альберт надел новую, не испачканную в вине рубашку, мужчина в костюме отошёл от него, король снова взял в одну руку бутылку, а в другую бокал, и Люсинда улыбнулась, чем-то бутылка и бокал напомнили ей скипетр и державу. Король продолжил свою речь - что наш город, что именно столица Нойролда богата талантами. И что они есть не только среди дочек богатых людей, но и среди простых граждан. В столице живёт великий талант. Талант - простая девушка Люсинда Стойлор. Люди возмущались недавно, что люди окружающие меня, для них всё куплено, и гражданам Нойролда путь к славе закрыт. Вот, не уезжая из столицы, отыскалась прекрасная девушка, у которой чудесный голос. Она талант, талант с большой буквы. Тогда получается, что все кто возмущался, ошибаются? Получается, что да. Вот девушка прекрасно поёт, и стала сразу же, без чьей-либо помощи знаменитой в столице. Теперь послушаем её! Воскликнул бодро король и в зале раздались аплодисменты. Люсинда, удивлённо слушавшая речь короля, подошла ближе к краю сцены. Она миновала микрофон, так как понятия не имела, как тот работает и запела без него. И чистый, чудесный голос Люсинды понёсся в зал. Люди тотчас замолчали, с наслаждением слушали они песню девушки и ошеломленно переглядывались. А Люсинда, пытаясь не замечать их реакцию, она боялась, что та будет неположительной, продолжала петь. 
И вот песня закончилась. Люсинда смущённо посмотрела на своих зрителей и те зааплодировали ей. Девушка разглядывала собравшихся, их роскошные фраки и диадемы, клатчи и крошечные сумочки. Её взгляд постепенно перебирался на стены чудесного зала, те были украшены золотистыми узорами, а затем Люсинда взглянула на потолок, на нём были нарисованы охотники и собаки, бегущие за своей добычей. К потолку были подвешены восемь огромных люстр, которые полностью освещали зал и зрителей в нём. 
Люсинда смотрела на людей, на короля, пытаясь где-то найти поддержку, она не знала, что ей делать дальше. Так как аплодисменты не смолкали, она, попытавшись, как можно громче, произнесла - я могла бы спеть ещё одну песню. 
Аплодисменты тотчас умолкли, и Люсинда спела ещё одну песню, свою любимую. Затем на неё снова обрушился шквал аплодисментов и тогда уже, к незнающей, что делать дальше Люсинде, из-за кулис подошёл мужчина в чёрном фраке и, взяв микрофон, произнёс зрителям - сейчас, вы слышали самый чудесный новый голос нашего города. Но не стоит просить у мисс Стойлор больше песен, она устала, да и к тому же всех нас ждёт салют. Прошу вас, надевайте свои тёплые вещи и выходите на улицу, там перед дворцом тысячи огней засверкают в небе! Воскликнул человек и, взяв за руку изумлённую Люсинду, отвёл её за кулисы. Она всё ещё не могла забыть лиц зрителей, аплодисментов, короля и снимающих его 

людей. Люсинда слышала слово салют. Она никогда не видела его, так как с окраин города невозможно было разглядеть прекрасных разноцветных вспышек на небе. И девушка хотела поторопиться на них поглядеть, поэтому выяснив у подошедшей к ней пожилой женщины, что она свободна и в любое время карета может отвезти её домой, Люсинда побежала в отведённую ей комнату, чтобы поскорее переодеться в свою одежду и отправиться смотреть салют. 

Девушка забежала в комнату. Она захотела уже снять синее, удивительной красоты платье, и надеть свое родное, как вдруг Люсинда услышала, как дверь позади неё отварилась. Девушка вздрогнула от ужаса, и обернулась. Закрывая за собой дверь, в комнате стоял Альберт Лойсон. 
- Ваше величество! Воскликнула Люсинда, поражённая встречей с королём. Альберт же, пошатываясь, усмехнулся - что вы, не стоит этих формальностей. Я так хотел встретиться с вами. Все ушли глядеть на салют, а я незаметно ускользнул к вам. Знаете, какой сегодня день? Задался вопросом король. 
Оробевшая Люсинда пожала плечами - не знаю даже какой. 

- Эх, как же вам не стыдно - наиграно произнёс он - это ваша страна, а вы не знаете какой сегодня день! Сегодня убили моего отца. В его честь салют. Объяснил Альберт. Люсинда кивнула головой. Король приблизился к ней. Девушка невольно попятилась в сторону. 
- Я и не думал, что девушки из трущоб могут быть настолько привлекательными. А вы привлекательны, Люсинда. Вы слишком привлекательны. Король приближался к ней, и вскоре Люсинда осознала, что прижимается к углу в комнате, и ей некуда деться. Она, дрожа от охватившего её ужаса, прошептала - пожалуйста, не надо. Но королю было всё равно. Он был властным, он привык добиваться своих целей. И он был сильным. 
Альберт, схватив сжавшуюся Люсинду за шею, повалил её на кровать. Несчастная девушка ощутила, как его руки проникают ей под юбку, как хватают её бёдра и поднимаются выше. Люсинда попыталась вырваться, она с силой схватила лицо короля руками и впилась ногтями в него, Альберт попытался убрать руки со своего лица, но это было не так уж просто. И вскоре он, отстранившись на мгновение от девушки, морщился от боли. Люсинда впилась сильно ногтями ему в лицо, так, что на коже стали появляться капельки крови. Это разозлило Альберта, он прижал, попытавшуюся встать с постели, Люсинду к матрасу. Он с силой ударил её по щеке, и снова одна его рука оказалась у неё под юбкой, а вторая принялась расстегивать шрингу... 

Примечания:
В своей книге я не говорю, что это за страна, да и это неважно. Имена героев не указывают на то, какая эта страна. Это неважно. Абсолютно не важно.