Послеболие

Пока они не видят – я рассыпаюсь. Таю свечным огарком, истончаюсь, заплываю воском; вонзаю ногти глубоко в себя…от них остаются крохотные полумесяцы. Ты говоришь, боль прекрасна. А я знаю одно: агония носит твоё имя.      
И ты лжёшь – каждым взглядом, дающим надежду; каждой улыбкой якобы понимания. Ты убирала волосы с моих плеч – и врала; целовала лицо моё – и предавала каждым миллиметром. Ты плакала со мною; ты была со мной заодно – я не знал ничего интимней. И сквозь катышки слёз улыбалась, и я видел, что тебе нисколько не больно. Ты просто любила плакать, тебе это нравилось, и всё тут.
И я тянулся к тебе, склонялся над колыбелью проросших чувств, боготворя их, и всё это время ты продолжала лгать – теми же губами, которыми и ласкала. Обман просачивался сквозь подушечки твоих привычно нежных пальцев, и я видел это и молчал. Молчал до тех пор, пока в голове моей не осталось ни единой строчки, пока она не высохла. Тогда я оттолкнул тебя; и ни грамма гордости не было в твоём поспешном уходе.
Да, ты была жалка, пытаясь казаться выше этой драмы. Я выпил; не полегчало, мир закрутился волчком, ничего праведного, ничего правдивого, правильного и святого. На нас двоих не припасено больше закоулок и спрятанных в тени скамеек; нет робко сплетённых рук, ожиданий и оправдания тебе.
Я долго безбожно пил, бахвалился, наплевательски вёл себя, а ногти оставляли следы за отворотами рукавов. Я вспоминал, как ты вульгарно крутила задом, и наряду с тем выплывало воспоминание о том, как бережно ты меня касалась, несмело…Наши общие знакомые пожимали плечами и осуждали тебя; ты врала и им – что я был груб с тобой. Они знали, кому верить. И, выходя с ними из бара, я улыбался; говорил – мол, хорошо, что не успел влюбиться как следует; а алкоголь смягчит углы и подотрёт косые линии. Гигантский фарс. Я стал частью твоей же лжи.
Не нужно мне участие. Ты была права, говоря, что врезаешься в память основательно. Ты умеешь потрошить и выпивать все соки, а затем оставляешь мучительно высыхать. Я удрал еще до того, как ты меня повязала. И всё же меня заразило; это проросло и неспешно пожирает. Притворщица. Двуличная тварь; запястья-вовсе-не–шёлк, голосок хрипловат, небрежность, фатальность, присасываешься к толстым кошелькам и источаешь яды, притом сладкие, усыпляешь бдительность. Умеючи играешь на публику, выезжаешь за счёт уверенности.
И всё же в одном ты была неправа. Боль не прекрасна. Она непристойна и отвратительна.