Семейное чаепитие

На задворках моего сознания живет очень милая семейная пара. Я отказываюсь думать, какого же они биологического вида и материальны ли вообще – достаточно того, что они поят меня душистым чаем, если я вдруг заблужусь в собственных извилинах и решу заночевать у них.
 После этого чая мне каждый раз снятся чудесные сны – наутро они картинами висят по стенам их маленькой гостевой комнаты. За пару лет снами покрылись все стены – иногда мне даже приходится забирать парочку и уносить с собой, в те части мозга, где я обычно живу. Это единственные мои попытки как-то украсить помещение. Обычно меня не уломать даже уборку сделать, так и валяются на полу вырванные страницы книг и листки с подсчетами. А на входную дверь кто-то не очень хороший на заре времен повесил огромный плакат с таблицей умножения, куда я потом своей рукой дописала несколько строчек про производные, интегралы и произведение матриц. Разбудите меня ночью – втолкните пинком в собственную голову, и я непременно расскажу вам что-нибудь про производную арккосинуса. Вероятнее всего, я не выговорю этого слова даже до середины и засну обратно, но формула в голове всплывет.
Семья в моей голове появилась года два назад – рассказывают, что просто летели себе пятым измерением мимо наших четырех и решили поискать здесь приюта (убежище оказалось надежным: еще бы, попробуйте найти линию на плоскости методом научного тыка во все углы; от кого они бежали, я ни разу не спрашивала). А тут я сидела и грустила над тетрадью, где должны были к утру появиться все тайны мироздания – или, если верить преподавателю, хотя бы половина. И настолько у меня с этим не ладилось, что я в первый и последний раз за все свое существование начала рисовать в черновике какие-то загадочные гуманоидные фигуры, числом почему-то две. «Плохое сходство, но по крайности сойдет», – произнесла вдруг одна из них, поймала мой изумленный взгляд и втянулась мне в голову, увлекая за собой вторую. Только чернил в ручке убыло на сотую долю волоска и бумага на странице стала чуть тоньше – час спустя, яростно орудуя ластиком над очередным провальным решением, я ее даже порвала.
Потом они рассказали все – точнее, не рассказали ничего, кроме того, что нуждаются в пристанище и заваривают вкусный чай из шальных мыслей и сосланных в самую глубину воспоминаний (от них почему-то идет легкий аромат походного костра – уголь он и есть уголь, пусть даже почти каменный). Мне было не привыкать к недостатку информации, поэтому первые полгода я ночами выдумывала истории об их прошлом и нашем совместном будущем. Потом замечталась – о том, что никак не удавалось без их помощи, но вряд ли вышло бы и с ней, – загрустила о несбыточном и впервые попала на их чаепитие. А утром проснулась, оглядела картины на стенах и не жалела больше ни о чем.