Традиция

   Зима. От шапки жутко болят уши. А под конец зимы ещё и голова. В старой общаге на столе стоит «Фронтовая полевая». И чего только буржуи ради рекламы не придумают! Скорее всего, одна и та же сорокаградусная в одних и тех же бутылках маркируется разными этикетками — «Московская», «Столичная», «Пшеничная», — а разницы ну нет! Равно как и абсолютно одинаковые плавленные сырки в разных обёртках — ну, разве коллекционеру на радость. Для ровного счёта найден третий друг, беленькая разлита по стаканам, четвёртый стакан стоит у стенки, покрытый ломтем белого хлеба, посыпанного солью. «За встречу!» — и мы, звякнув, опрокидываем первую. Горький, обжигающий глоток уходит в горло, чуть задержишь дыхание, потом нюхаешь хлеб или сырок.

    — Вот удивительно! — замечает взятый для ровного счёта третий друг, седой и морщинистый. — Недаром говорили о ленинградцах, что ведут себя в Москве, хуже чем финны в Питере. Те приезжали на поезде «Хельсинки-Ленинград», прямо на вокзале штурмовали буфет. Потом специально обученный наряд милиции грузил эти тела обратно в поезд. Раз под в плацкарте выставили бутылку, за жизнь поговорить — тут рядом садится некто и стакан достаёт! Оказалось — англичанин. Ну какой бы русский так нагло подсаживался? Когда его в Новосибирске сгружали, он всё в вечной любви клялся, и мне свой адрес английский оставил. -

   Наливаем по второй, поднимаем. «Во славу русского оружия!» Теперь вспоминает второй друг.

    — Вот ты Ленинград вспомнил. Там в Пулково такую картинку наблюдал — немец улетает то ли в ГДР, то ли в ФРГ. Ему на контроле говорят — три бутылки нельзя. Он снова объясняет — одну себе, вторую родственникам, третью — друзьям. Ему опять — провозить с собой можно только две. Тот — ну, вы меня вынудили. И пол-литра с горлышка и осушил. Вот в Англии — Новый Год не празднуют. Но все отмечают в пабах. Потом с утра не все могут на работу выйти, да и начальнику после очередного стакана высказывают всё, что думают. Раз в Эмиратах Новый Год встречали — так без пяти двенадцать в ресторан вломились какие-то моджахеды в масках, кого-то крутят, на улицу выводят. Спрашиваем у гида. А он — так это местные выпить пришли, хотели под туристов проканать. А их полиция нравов и застукала. -

   Третий пьём молча. Наступает черёд вспоминать и мне.

    — На Дальнем было. На охоте наливать стали. Тут рядом возник китаец. Ему налили. Он выпил, издаёт предсмертный хрип, хватается за грудь и падает. Тут возникли ещё два китайца, хватают тело и уносят. Пора и нам смываться. Не успели! Смотрим — летит от ближайшей станицы толпа. Впереди на руках — то самое тело, идти уже не может, но петь пытается. И все кричат: «Вотака! Вотака!» Еле отбились. -

   Остатки разлиты по стаканам. Последний — «Чтобы за нас третий не пили!» Я выливаю четвёртый стакан под окно, хлеб с солью кладу в кормушку. И тут же налетают воробьи.