цитаты

Больше пейте, меньше закусывайте. Это лучшее средство от самомнения и поверхностного атеизма.
********************************


А у Малевича и белый квадрат есть -"Белое на белом (Белый квадрат)". А до Малевича квадраты рисовал и Альфонс Алле, который никогда не называл Черным квадратом, а так - Битва негров в глубокой темной пещере темной ночью. У него же есть и белый квадрат, который он шутливо назвал: малокровные девушки в белых одеждах идут к причастию в снежной бури.

Белоснежного вам настроения.
Ирина Петал   
**********************************
   шопенгауэр
И действительно, женщины не имеют ниА
восприимчивости, ни истинной склонности ни к музыке, ни к поэзии, ни к образовательным искусствам; и если они предаются им и носятся с ними, то это не более как простое обезьянство для целей кокетства и желания нравиться.
**********************************

как бы сильно ты ни пережил сам — если читатель не переживал подобного же — он тебя не услышит. Человек слышит только тo слово, которое уже готово сорваться с его собственных губ.
лидия чуковская Л. К. ЧУКОВСКАЯ — К. И. ЧУКОВСКОМУ 27 декабря 1940.
Ленинград

Возьмем самое главное: стихи. Это для меня термометр твоего духовного развития. И вот я вижу поразительную вещь: от 1918 до 1922 года ртуть поднимается: ты развивался, рос, крепчал и вдруг остановился. Все, что ты написал за этот год, — есть вариация прежнего. Ни новых тем, ни новых горизонтов. И ты сам знаешь, что причина этой остановки — Марина. Уайльд сказал: «женщины вдохновляют нас на написание прекрасных стихов, но они же мешают нам писать эти стихи»2.
Знамя» 2004, №1


Город. Коньяк. Лица

Лала Тарапакина

..................Лалачке. Вместо письма.



Ветер треплет руки, звенит по коже, оседает платьем на спинку стула.
Город ест и снится, и мне  бы тоже – только видно где-то меня замкнуло. 
Здравствуй, фея, где же тебя носило.
Кто тебя любил,  посвящал и трахал...
И с какой же невесть откуда силой ты теперь оставила свой Айдахо...
Свой уютный дом в паре миль от Бойсе – на опять хрущевку в больной Одессе.
Ты теперь со мной, ничего не бойся.
У тебя не вышло, но ты надейся.

Тот же ветер, треплет. Но чуть подальше, осыпает пеплом листву на Невском
 Город полон смеха, вина и фальши,  я хотел бы так же, да только не с кем.
Здравствуй, фея, где ты бросаешь якорь?
На каких волнах с капитаном Немо?
Я почти узнал, где твоя Итака, но пришёл проверить – а море немо.
И остался ждать,  не один – с надеждой, что живешь, не сдохла вчерашней ночью.
У меня в гостиной – твоя одежда.
У тебя на  яндексе – куча почты.

Зной никак не склонен к порывам ветра.  Он приходит резко,  и с липкой кожей.
Город  жрёт бабло, обнуляет недра. Шаурма становится чуть дороже.
Ты приходишь снова – стройней и злее. Я глушу коньяк – за тебя и стоя.
В капитане вымерла ты, как фея – он остался где-то на поле боя.
Я глушу коньяк, мне ни к черту жалость,  мне который город попал в немилость –
А ему в последний, небось, икалось.
А тебе в Итаке, небось, крестилось.

Межсезонье, сплин, одеяло снега – в ноябре, по странной Его программе.
Город рвётся вниз с голубого неба. Фотошоп смеется и больно ранит.
Перемены видно спокойным глазом – и коньяк закончен, как ветром сдуло.
Этот ветер, сука, везде и сразу – и на Невском был, и на спинке стула…
Завывал в Айдахо унылым зверем,  надавал Одессе песком по роже.
Но пока живу – то, конечно, верю.
Если ты жива -  напиши, что тоже.