Она была не такая, как все

 
Она всегда считала себя не от мира сего. Похоже, что её подменили в роддоме ( ну, знаете,  с такой вот клеёнчатой бирочкой на ручке можно и перепутать циферку, такую малюсенькую!). Её не ждали, но она родилась, улыбнувшись миру и закричав, не как все дети, а  от обиды, что мир её не ждал. В 7 лет ей  заклеили один глазик , и она пошла в 1 класс с букетом цветов, пытаясь скрыть белую круглую наклейку, вылезающую из-под оправы очков. Очки были лишены малейшей эстетики, к тому же, сломаны на переносице. Они косо сидели на её нестандартном носу и придавали лицу ещё большую «привлекательность». Дети никогда не  называли её по имени, даже по фамилии. У неё была просто кличка: нет, не обидная, так как она не была последней ученицей и всегда прилежно готовила уроки. У таких списывать было легко, назови её только по имени… Она шла каждый день в нелюбимый класс с одной только мыслью: хоть бы девочки с ней дружили! Не объявляли бойкот! Она могла отдать за дружбу яблоко, пирожок в буфете, пончик, оставляющий на школьной форме следы, как бы говоря: деньги потрачены не зря. Дома ей не давали сладкого – только по праздникам - поэтому она была слишком худа . Вкус маленьких карамельных подушечек в сахаре она запомнила на всю жизнь:  надо было купить этот жирный пончик, а она купила подушечки.  Вечером мама наказала её, не дав единственного друга,  старенького мишку,  ей в постель. Он всегда был мокрым от слёз. Её детских слёз. Время шло, но мишка не просыхал .
Она ненавидела семейные праздники с обязательным салатом оливье, маринованными грибочками и сельдью под странного цвета шубой ( да и зачем селёдке шуба?).Родительская компания по праздникам гуляла красиво, интеллигентно, дети давали концерт. Вот, что она больше всего ненавидела! Ей хотелось спрятаться за эту роговую оправу очков, сжаться, забиться в угол, чтобы её никто  не нашёл, но ,приличия ради, она выполняла желания гостей, которым было, честно, "по барабану"   Танцы  взрослых завершали празднества. Они шумели, перекрикивая музыку – вот тогда все о ней забывали,  и она была этому несказанно рада: в тёмном чулане с мишкой она засыпала  под музыку  пластинок  и стук каблуков… Детство её было бесконечной чередой обязательств и упрёков, что делает она что-то не то и не так. Бесконечные претензии, наказания, лишения самого малейшего, отсутствие, в силу этого, каких бы то ни было желаний; стандарт, что хорошо, что плохо, чего можно, чего нельзя, что прилично, что нет, что стыдно;  скромность до самоистязания, вежливость до полной неуверенности в себе – это её детство, детство с многочасовыми  музыкальными занятиями. Пол дня  она долбила по чёрно-белым клавишам и мир ей казался наполненным просто адом. Нет, такого слова она не знала, но это был ад. Она всегда боялась ошибиться, нажать не на ту клавишу , а на сцене, перед которой  до дрожи трепетала, она хотела всё побыстрее сыграть и сбежать оттуда… Страшнее сцены ничего не было! Мама упорно готовила ей карьеру пианистки, выуживая самых лучших педагогов, а папа хотел её видеть партийным работником - в тиши кабинетов можно было долго просидеть, не переживая о своём будущем и будущем своего потомства. Советская власть прочно , казалось, на века держала в своих объятиях страну.  С музыкой у неё не сложилось, а вот истфак она закончила. С одной тройкой по истории КПСС часть -2 : не сошлась взглядами с «преподами»  на перспективу строительства материально-технической базы коммунизма.  Просто не верила в эту самую перспективу. Закончив институт, она  обрезала юбки, надела обувь на «платформе», стала красить глаза и волосы, вобщем, полностью поменяла свой облик, забросив в угол очки, мешавшие ей  жить. Жизнь без очков была и вовсе никудышней.  Она удивляла всех нестандартным мышлением, ей с трудом приходилось приспосабливаться к коллективам, которые она меняла чаще, чем обувь. Она была прирождённым  «летуном». Это было плохо. Люди сидели на своих рабочих местах, продвигались по служебной лестнице, делая карьеру. У неё была мечта! Это такая штука, чем ближе к ней – тем дальше… как к горизонту. У неё вечно чесалось под лопатками и она знала : это пробивались крылья. На самом деле. Сначала они были как малые хрящики, потом появилось оперение, и они увеличивались в размере. Она не носила облегающих одежд, на ней всё болталось как на вешалке,  и никто не знал, что под одеждой  сложенные крылья. Только наедине с собой она расправляла оперение и превращалась в Ангела. Может, и не в Ангела. Она не знала.
 Как-то раз  её так допекли, что она встала на край балкона и готова была уже прыгнуть вниз...и она прыгнула. Но не разбилась. Просто улетела… они не могли понять, что произошло… Её искали. Она была далеко. Очень далеко. Там все были с крыльями, они разговаривали без слов, и мысли их были созвучны их сердцу. И они никому ничего не доказывали, радуясь миру…
И эта правдивая история ждала своего продолжения. Но об этом – позже... 
 
 * - напечатана в 1 томе альманаха "Писатель года 2016. "Она была не такая, как все..." (продолжение) - в 10 томе альманаха "Писатель года 2016".