Дневники самоубийцы

Эссе  в нескольких днях, некогда задуманное как роман, но так и не доведенное до ума, как по причине его возможного отсутствия,
так и из скоропостижных личных соображений

День первый (даст бог, не последний)

Проснуться, умыться, одеться – и все ради того, чтобы при первой возможности сигануть под колеса или утопиться в ближайшем пруду... Как люди живут с такими тучными настроениями? Умудряются. Порой и сами удивляются своей же стойкости, если такого рода пребывание на планете можно так окрестить.
Я одна из таких. Всю сознательную жизнь я провела в стенах своей мрачной души, оплакивая каждый прожитый день. Вернее, себя в нем.
Зачем мне это? Люди – пустые, лживые существа, готовые разорвать тебя на сотни фрагментов только ради забавы. Ненавижу их. Ненавижу себя среди них.
Перестала верить в бога. От этого стало хуже. Раньше могла часами глядеть в небо и умолять Его, бессердечного вседержателя, освободить меня от участи жертвы социума, а теперь и просить некого – всё сама. Была одна попытка свести счеты с жизнью. Об этом знает только мама. Жуткая интоксикация не помню каким препаратом из дедовой аптечки. Зря я тогда не довела это дело до летаргического финала. Эх, мама, мама, зачем ты тогда меня спасла?..

День второй

Почему я решила излить душу бумаге? Просто я больше не в состоянии нести это исчерпывающее интросферу бремя. Порой мне кажется, что будь я менее словоохотливой (в плане писательства, говорить об этом мне не представляется возможным), я бы сошла с ума. Тихо, без объявления войны своему рацио, без панических атак и сомнамбулических прогулок под луной… Стучу по клавиатуре, утопающей в лужах моих слез, горше самого горького какао боба...

День третий

Очередной скандал с мамой. Я снова ответила на ее вопрос не так, как было надо. Я слишком увлечена собой. Она в этом уверена. Проклиная день моего рождения, мама приступает к словесным пыткам, а они пострашнее любой физической муки. «Я посвятила тебе всю свою жизнь!». Мам, зачем?..
Я всегда боялась этой фразы. Мама права, убеждала я себя. Она так и не вышла замуж после моего рождения. Все одна да одна, и все по моей, слышите, исключительно по моей вине!
А потом детство кончилось, и мне вдруг стало очевидно, что это был ее осознанный выбор. Я ведь не могла да и не стала бы запрещать ей устраивать свою личную жизнь, и упрекать меня в этом по меньшей мере несправедливо. Я и без того пронесла по всей своей жизни комплекс вины – вины за мамино одиночество, вины за мое вмешательство в ее, возможно счастливую жизнь. Мне как очень ранимому персонажу (ну, не герою ведь) всегда было над чем поплакать. Била она меня часто. Не потому, что я проказничала (я росла примерным ребенком): просто ей было необходимо выпустить пар на кого-то. Я была идеальным вариантом. Всегда рядом, родное создание, никто не обвинит в жестокости, а если и поругают, она всегда сможет ответить: «Моя. Что хочу, то и делаю!».   Финал семейной драмы предсказуем. Я сижу, забившись в дальний угол гостиной, прикрыв локтями лицо, не издавая ни звука. Это дается мне с трудом, но иначе нельзя: мама не переносит моего плача. Он самый мощный раздражитель ее нервных окончаний.
Мне плохо. Мне очень плохо. Иногда я открываю лицо и смотрю в окно. Нет, я не мечтаю. Я думаю об окне как о выходе (удачная полисемантичность) из сложившейся ситуации. Я думаю так давно, но почему-то медлю. Оправдываю себя переживаниями за бабушку с дедушкой. Не перенесут они такого. Любимая внучка. Гордость семьи… А на самом деле, просто боюсь. Страх не отпускает меня ни на секунду. Он похож на крюк, который не дает потерявшему страховочный трос альпинисту разбиться о скалы. Правда, ему этот крюк дан в помощь, а мне от него одни беды.

День четвертый

С утра не перекинулись и парой фраз. Разбежались по своим рабочим углам. Жизнеотторжению вторит и погода. Еще с ночи льет дождь. Я гляжу на него в окна: окна родного дома, окна чужой маршрутки, окна ничейной уже души… А ведь правда, кому она нынче принадлежит? Мне? Нет. Кому другому? Без надобности. Вот и остается ей, неприкаянной, слоняться по бульварам жизни в поисках тела для идентификации.
В который раз я встречусь глазами с откровенным хамством, глупостью и неблагодарностью своего ближнего и дальнего окружения, раздую масштаб сотворенных ими моральных преступлений до вселенских масштабов и окончательно разочаруюсь в своих современниках. А потом буду долго искать оправдание обостренному чувству общественного менянепонимания…

День пятый

Читала что-то популярное в беллетристической  сети, оплакивая полночи свою никчемность. Слезами горю не помогла, над вымыслом ими не облилась. Ссадина на левом плече подсыпала синьки в огонь моего несчастья. Твердо уверовала в одно: лучше пусть бьют. Боль физическая оставляет временные следы, которые можно заретушировать какой-нибудь тональной дрянью. Раны, нанесенные словом, пронзают куда больнее, оставляя незаживающие язвы на теле твоей тепличной души.
Так бейте же меня, злые люди! Ломайте мне кости! Рвите на части мою плоть!
А я буду посыпать свою разбитую голову пеплом вашей ненависти и презрения, поминутно размышляя о пути ухода в мир иной…

День шестой

Сегодня хорошее утро. Некоторые даже называют его добрым и того же желают мне. Странно. Очень непохоже на них. Эти некоторые уже давно занесены мной в список моих личных… Нет, не так. Это они занесли меня в список своих личных врагов. А кто же тогда они для меня, а? Люди, в чьих списках контактов я закреплена как лицо нежелательное. Неудобопроизносимо. Но я их не причисляю к врагам, потому что у меня их нет. Как и друзей. У меня вообще никого нет. Это диагноз, не совместимый с жизнью. Здравствуй, новый повод для смерти!..

День седьмой

Сижу, думаю… Вот решусь я на суицид (не люблю я это слово: уж больно оно онаучено, нет намека на долгие предсмертные муки, то ли дело конструкция «уход из жизни» - звучит куда романтичнее). Конечно, в ту роковую минуту мне будет казаться, что после меня хоть потоп и гори оно все синим пламенем, но… Стоит ли умирать, будучи уверенным, что ни Каспий не разольется, ни Чиркей не взорвется? (Пытаюсь шутить, пусть пока и не в мажорном ключе юмора.)
Что меня гонит на тот свет? Люди? Время? Скорее, просто нежелание мириться с этими людьми и этим временем – да со всей действительностью в целом! Да, не хочется. Это мука, порой непосильная. Вот и сейчас совершается неловкая попытка в многоэнный раз загнать себя в «Выхода нет» (люблю «Сплин’ов»). Но я не сдамся без боя (и «Эльзу» тоже). Я не стану отвечать ударом на удар, но и позиция непротивления злу насилием мне не очень-то близка. Я, право, пока не знаю, справлюсь ли с обозначенными стоическими перспективами, но… Без но. Без пустых обещаний…

Послесловие
Прошла неделя. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. …
В укладе моего бытия дружеская ничья. Позитив дня минувшего сменяется негативом дня грядущего. Не успеваю охмелеть от счастья, как дурости и пакости градом обрушиваются на носитель моего сумбурного сознания. Расслабляться некогда. Пытаюсь искать плюсы во всем. Иногда нахожу.
Вчера мне снова захотелось вынуть готическую душу из азиатского тела. Наверняка, захочется и потом. Но я заторможу, чтобы снова почувствовать себя на узком карнизе, сепараторе двух миров, дающем мне ощущение полета над суетой сует. И, наконец-то, осознаю, что только в этом «пограничном» ощущении я черпаю источник моего вдохновения. Только ТАМ мне по-настоящему хочется жить! Только ТАК мне искренне можется творить! И только это меня в который раз спасет от опрометчивого лиха…