Рикошет

   Для простоты повествования я буду называть его также, как и он сам везде  представлялся. Будь-то   при  регистрации  в фешенебельной  гостинице, исходя из надписи на табличке, разместившейся на краешке в ряду остальных, густо усеявших длинный  стол во время проведения международных конференций, в соответствии с примечаниями, сопровождающими многочисленные научные издания и согласуясь с обращением к нему коллег по работе и знакомых, а именно- Рихард Ферма. Он сам выбрал такой яркий «псевдоним». Всецело полагаясь на уверенность в своём храбром сердце и способность к разгадыванию всевозможных ребусов. Такая смесь древнегерманского имени  и фамилии великого французского математика. И вот сейчас, перед  тем как совершить решительный шаг и подвести черту,  Ферма поймал себя на мысли, что…не помнит, как же его зовут в действительности. Разглядывая фотографии, разбросанные вокруг, Рихард  перебирал отдельные вехи своей жизни. Особенно трогательным  был снимок почти полувековой давности, где он, будучи совсем мальчишкой, склонился над микроскопом, подаренным ему отцом на день рождения. Тогда казалось, что мечта осуществлена и теперь можно часами, забывая о завтраке и обеде рассматривать в деталях мельчайшие узоры, покрывающие крылья любимых бабочек или пытаться отыскать необычное в капельке крови, бесстрашно  выдавленной из пальца. Сколько блестящих открытий принёс ему этот простенький  прибор, позволявший погружаться в другие измерения, и чувствовать ни с чем несравнимую радость от подобных увлекательных путешествий в сказочные миры! А вот каким-то чудом сохранившееся чёрно-белое фото, где он идёт по коридору огромной лаборатории мимо ценнейших препаратов, созданных его гением и позволивших  продвинуть  науку на годы вперёд. Развевающиеся полы халата, почти задевают пробирки, а  тонкий солнечный луч, прорвавшийся из окна под потолком, высвечивает часть пространства, оставляя в тени похожие на болванки автоклавы. Рихард улыбнулся напрашивающейся  аллюзии на вечную борьбу добра со злом. Легко тому, кто спокойно и без душевных метаний способен чётко отделять эти два главенствующих понятия бытия. Кто совершенно уверен в поступках и готов (хоть разбуди среди ночи) безапелляционно судить о содеянном. Ферма протянул руку и без должного пиетета выдернул слегка пожелтевший журнал «Тайм» с броской обложкой  и возносящим на Олимп заголовком «Человек года -Рихард  Ферма». Почти весь номер был посвящён учёному , получившему Нобелевскую премию за открытие в области  химии. Рихард  достал респектабельный «Тайм»  отнюдь не ради самолюбования, он всего лишь хотел заострить на нём простой карандаш. Сохранившаяся привычка с детства писать исключительно карандашом забавляла окружающих, которые воспринимали  её как причуду феномена. Они, окружающие, много чего считали и понимали по-своему. Они нарисовали себе  нужный им образ, в действительности далекий от реального Ферма. От того человека, каким он являлся на самом деле. Но, собственно говоря, это их проблема или беда. Рихард  никогда не пытался никого разубеждать, тем более, если обсуждался его  характер и привязанности. Спустя полчаса  раздался  выстрел. Ферма свёл счёты с жизнью. И совершил этот шаг вполне обдуманно, о чём свидетельствует его короткая записка оставленная дочери:

«Прости меня, если сможешь.  Нельзя нарушать гармонию, а я возомнил себя вершителем судеб. Смешно. Неуёмный азарт, тщеславие и… пустота вокруг.»

 Вы спросите о причине самоубийства, я конечно, отвечу- Рихард Вагнер создал мощнейшее средство уничтожившее насекомых-вредителей, сметавших словно демонический ураган урожаи пшеницы. Однако, спустя год  на Земле не осталось ни одной бабочки. Что касается меня, то я считаю, что Ферма был не прав. Разве может учёный предугадать все последствия своих грандиозных и не очень открытий и  изобретений? Ну, мне рассуждать проще. Сидя в уютном кресле и пользуясь благами, созданными великими  умами. Обывателю же с нарушенной психикой, вообще не составит труда выбросить  с балкона девятого этажа надоевшую покрышку, убив при этом прохожего. Так кто там изобрёл колесо?