1541

В 92-м я лежал в дурочке. Ну как лежал, временно находился. Добровольно.
От армии косил. Так было дешевле и быстрее тогда.

Сперва было интересно, у каждого своя морока, история. Полежал-пообвыкся, разобрался в сортах людей лучше.
Идиотики, конечно, были. Из тех, что не притворяются. Кое-кто от природы такой, иных жизнь счастливая подпортила.
Фекалией не кидались, много не шумели. Это обычно или выдавливают Галочкой, или определяют в принудительное.
Слюну пускали, да, что-то говорили бессвязно.
Были те, кто в силу медицины верил. Асклепий, реши мои проблемы. Их всегда мало, белые рубашки и желтые стены не самая гостеприимная обстановка.
Косильщики ото всего на бесплатных харчах и, пожалуй, всё. Типичная мозгоправилка.

Но встретился мне один товарищ, который привлек внимание.
Выглядел он не просто здраво, а исключительно таковым. Опрятный, читающий книги с непроизносимыми названиями и записывающий что-то в блокнот, с которым не расставался, "Профессор" вел себя как в лечебных профилакториях Кисловодска, а не доме призрения.
Тем более удивительно было, что ни среди болезных, ни среди здоровых он не обзавелся друзьями-знакомыми. А медицинский
персонал словно старался его избегать, сохраняя отношения на стадии распределения таблеток и пищи.
Заинтересованный, я выведал причину общей нервозности у «братика» за пару сигарет.

Оказывается, гражданина перевели к нам из буйных за мирный нрав и примерное поведение. А туда привезли чуть ли не на хлебном фургоне. Лекарства для него также приходили отдельно и регулярно.
Заступать хлебовозам никто не хотел, он коленца не выкидывал и в душу не лез, поэтому Профессора предоставили самому себе. Что его вполне устраивало.

Если ты когда-нибудь лежал в больнице, то знаком с больничной скукой, заставляющей слушать бессодержательные байки о незнакомцах от незнакомцев. Дурдом умножает это состояние в несколько крат — лото с умалишенными тоскливее раскладывания пасьянсов. Поэтому, почувствовав хорошую историю и убедившись у медработников, что ее потенциальный рассказчик не попытается мне неожиданно перекусить горло, я нацелился на Профессора как торпеда.
Широкий круг только увеличил интригу. Мне удалось заглянуть в его блокнот, забытый на столе во время обеда. На форзаце было пожелание - "А. на долгую память. М". Записей было много, но в скорописи. Текст опоясывался математикой и схемами, в которых ничего знакомого по школе мне не встретилось. Поглядев на страницы с умным видом, я положил его на место и решил перейти в тесный контакт.
За одной из трапез познакомился с ним официально. Несколько раз выручил его, принося нужные ему книги, журналы из городской библиотеки, другие мелочи. Одно из преимуществ добровольного «лечения» — можно приходить и уходить, когда пожелаешь. Я сделал себя полезным, расположил к себе. И после недолгого отторжения Профессор потеплел. Он не стремился к изоляции, а люди плохо переносят вынужденное одиночество.

Кличка была уместной. Профессор оказался настоящим ученым. Еще при Брежневе стал доктором медицинских наук. Некоторое время преподавал на кафедре нервных болезней, получил приглашение в НИИ по изучению сна и сопутствующих расстройств. Усыплял бессонных, тормошил нарколептиков, заглушал храпунов, берег здоровье граждан.
Иногда, впрочем, попадались серьезные, двигающие науку случаи. Благодаря такому он, в конце концов, и стал кандидатом на принудительную вязку.
Вокруг конкретных обстоятельств он долго ходил на цыпочках, отделываясь общими фразами. Я мягко, но упорно настаивал на подробностях.
В итоге, Профессор сдался, взял с меня обещание не писать в Спид-Инфо и рассказал свою историю целиком.

- По документам он проходил как экземпляр 1541. Это был чрезвычайно истощенный мужчина 30-35 лет от роду. Доставили, как я понял, из учреждения подобного тому, в котором мы сейчас находимся. Нам сказали, что он не спал 26 дней. На самом деле, чуть больше года, хотя в то, что такое возможно, мало кто верил.
Он был вполне вменяем, насколько позволяло его состояние. Никаких следов психоза, ожидаемого при регулярной депривации сна.
Фактически, нельзя сказать, что он полностью был в сознании. ЯМР-томография показала — в минуту у него наблюдалось до десяти микро-снов — потерь сознания, настолько кратких, что их нельзя было зарегистрировать без аппаратуры, но, вкупе с поразительной силой воли, позволявших ему бодрствовать неопределенно долгое количество времени.
Конечно, это сказалось на физиологии.
Накопившаяся мускульная усталость причиняла ему нестерпимую боль при каждом движении, поэтому он не двигался. Не разговаривал, не питался.
По следам на руках было заметно, что лечебница пыталась скомпенсировать. Кормили внутривенно. Вероятно, пробовали накачать транквилизаторами. Не помогло. Его организм попросту игнорировал весь спектр снотворных препаратов.
Говоря ненаучно, он не хотел спать и не спал.

А он очень не хотел спать.
Я видел людей гораздо старше, которые не могли сомкнуть глаз без света или опасались не проснуться утром. Это достаточно распространенное явление.
Наш пациент приходил в настоящий ужас от темноты. Впадал в буйство, какие бы страдания ни приносила ему активность.
Расхожей шуткой было, что там, откуда его привезли, просто утомились жечь свет.
Медицинский юмор.

Конечно, мы попробовали решить проблему в лоб. Бесполезно перевели барбитураты.
Перешли к тонкому подходу. Прежде всего было нужно исправить состояние мышечного тонуса. Это было гуманно и давало возможность с ним общаться.
Серотониновый коктейль и питательный раствор привели его в относительный порядок.
Когда я говорю «привели в порядок» — это звучит слишком просто. Мы тщательно выхаживали его больше месяца, а к началу лечения он находился у нас уже два. И никто не отменял других пациентов и их проблемы.
Я отвлекся, просто хочу, чтобы ты знал, что это было нелегко.

Все же мы вернули ему человеческий облик, речь и движение. Он принимал пищу, читал Буссенара. Полдела.
Психолог в лепешку разбился, но не смог вытянуть из него причины его фобий. 1541 отказывался обсуждать всё, что было с этим связано, и задушевные беседы его не переубеждали.
Психоанализ, тем не менее был самым перспективным способом к исцелению.

А потом отечественная фармакология дала нам новое средство. Сейчас менее потентные его аналоги проходят под названием Золпидем.
Сверхмалые дозы, смешанные с пищей, вызывали у пациента седативный эффект. Что, в сравнении, было многообещающе.
Разумеется, он не дал бы себя усыпить добровольно, но его согласия не требовалось.
Наконец, спустя полтора года инсомнии, после приема 8 мг вещества перорально, экземпляр 1541 сомкнул глаза. Мы удостоверились в наступлении фазы медленного сна на полисомнографе и расслабились, набрасывая в голове диссертации. Погасили свет в его палате.

И сейчас я подхожу к той части рассказа, в которую не поверил бы, если сам не был ее участником.
Можешь считать меня выжившим из ума, ситуация располагает. Я скажу как было, а там уж решай сам.

Все началось с кошмара. Приборы, электроокулограмма показали отклонения в ритме сна. После краткого совещания, было решено разбудить 1541. Мы включили свет.
Возле койки, нависая над больным, стоял человек, одетый во всё черное, грубого, может быть, старого покроя. На голове была коническая широкополая шляпа. Ноги сливались с тенью в комнате, отчего создавалось впечатление, что он как будто вырастал из-под кровати. Овальное лицо с тонкими усами, бледное или покрытое белилами, я запомнил хорошо, потому что незнакомец повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза.
И взорвался. Эксплозивное расширение.
Сначала прошла ударная волна, плеснув в меня осколками стеклянной перегородки и отбросив на пол. После, вместо огня нахлынула тьма.

Может быть, что тогда я потерял сознание на секунду-другую. Не знаю. Когда я поднялся, заметил, что основное освещение вышло из строя. 1541, насколько я мог разглядеть, исчез из палаты. Два доктора, которые находились со мной в обзорной тоже куда-то подевались. В ушах звенело, меня сильно контузило.
В коридоре также было темно и пусто. Мне показалось, что сам воздух был каким-то мутным, жидким, как будто его можно было зачерпнуть ладонью.
Не знаю, как описать, что я увидел за то время, пока выбрался наружу и добрел до кпп. Я был не в самом здравом состоянии ума, знаешь ли. Какие-то тени, оказывающиеся просто темнотой, когда я до них доходил. Одно время мне казалось, что из потолка растут полипы, а стены подаются, когда я на них опираюсь.
Как бы то ни было, я дошел до поста. Помню, что был абсолютно уверен — охранник один не справится. Не пускал его в здание, заставил вызвать наряд.
Никаких полипов, разумеется, внутри не оказалось. И персонал нашли. Сидели в креслах, лежали на полу, мирно, как будто разом уснули. Все мертвые, без каких-то видимых причин.
Я был единственным свидетелем, но не мог дать этому никаких объяснений.

Меня госпитализировали. В первую же ночь мне приснился незнакомец из палаты, и я проснулся в поту. Дальше — хуже. Каждый раз, когда я прикрывал глаза больше, чем на мгновенье, я видел белое улыбающееся лицо.
Никогда раньше я не боялся ночных кошмаров. Но мне начало казаться, что стоит мне заснуть — черный человек придет, и всё повторится.
Может быть, действительно, как предполагали органы, произошла утечка какого-то газа и выжгла мне мозг, убив остальных. Хотя ведь меня обследовали.
Как у всякого уважающего себя сумасшедшего у меня есть теория. Слышал когда-нибудь про синдром внезапной смерти взрослых?
С конца 70-х Филиппинцы: хмонги, сиамцы неожиданно умирают во сне, и никто не может сказать почему. Здоровые, казалось бы, люди. Я уверен, что виной тому — черный человек.
Он манифестация, вирус. Ему нужен носитель, чтобы переходить от одного к другому. Поэтому меня оставили невредимым.

Забавно. Никогда бы не подумал, что КГБ может верить в фантастику.
Меня сочли опасным и заперли в мягкой комнате. Мне привозят "специальные" таблетки, лишающие сна.
Я бодрствую 724 дня и, пока на то моя воля, не сомкну глаз.

22.01.2016