Старица

   В выходные дни на старице собиралось человек двадцать, а иногда и больше. Кто-то приезжал на попутных машинах, а кто-то на своих, и ещё в утренних сумерках все начинали занимать излюбленные места. Некоторое время стоял шум от вгрызающихся в лёд буров, от грохота небрежно брошенного на лёд металлического ящика со всеми рыболовными принадлежностями и обязательным для зимней рыбалки термосом.

   Часа через два на старице появлялись местные рыболовы из деревни, находившейся в получасе ходьбы. Они приходили налегке, у них не было рыболовных чемоданов, да и бур обычно был один на несколько человек. Кто-то нёс пешню или просто топорик, чтобы пробить в уже готовой лунке не толстую корочку льда. Рыбачили они, обычно сидя на корточках или стоя на коленях, подсунув под них кусок клеёнки, чтобы ватные штаны оставались сухими.

   В будни на старице почти никого не бывало, а если и приезжали городские, то два-три рыболова-жерличника. Жерлиц у каждого было не меньше двадцати, и первые два часа уходили на то, чтобы набурить лунок, укрепить жерлицы и наловить живцов. А когда все жерлицы были заряжены, на берегу разжигался костёр и готовился чай, при этом жерлицы из поля зрения ни на минуту не пропадали, все до последней и самой дальней.

   Товарищ, с которым договорились ехать, к автобусу почему-то не пришёл. – Проспал, или случилось что, - подумал я и поехал один. На старице никого не было, а в морозной тишине изредка слышалось карканье ворон, пролетающих в сторону деревни. Я сбросил рюкзак, приготовил бур и, распинав выпавший за ночь снег, стал бурить. Лёд был толстым, не менее полуметра и после каждой пробуренной лунки я делал передышку, любуясь выползавшим из-за деревьев огромным ярко-красным диском светила.

   Тишину нарушил шум приближавшейся к старице машины и вскоре я увидел «уазик», выкрашенный в казённый серый цвет. Машина остановилась на льду метрах в ста.

   На лёд вышли четверо. Шумно разговаривая, они извлекли из кабины свои ящики, рюкзаки, буры и какую-то одежду. 
   Один из них быстро собрал свой бур и, отойдя в сторону, начал врезаться в лёд.

    -Ого-го, ледок-то, ничего себе! – Сказал он и несколько раз опустил свой бур в лунку, быстро поднимая его, чтобы прочистить от ледяной крошки.
    -Ты куда торопишься? Хочешь больше всех поймать? Иди сюда, причаститься надо для начала.
 
   Трое уже сидели на своих алюминиевых чемоданах, разворачивали газеты, где была спрятана нехитрая домашняя и магазинская еда, и откупоривали  водку.
     -Тоже мне, шофёр называется, а стакана нет! Ладно, давай крышку от термоса.
 
   Я наблюдал за ними сидя на корточках и аккуратно укладывал на горящую бересту  мелкие сухие прутики. Потом стал класть более толстые и, когда костерок разгорелся, в огонь были брошены самые большие, толщиной с руку сучья. Огонь облизывал их, и снег плавился, превращаясь в капли, которые падали на угольки, вызывая шипение и дым.

    -Это сальце своё, доморощенное, с чесночком! Тёща прислала. Да, убери ты свою  магазинскую курицу, не порти аппетит. Ну, что? Поехали!
 
   Я спустился на лёд, набрал в котелок воды и, приспособив над костром длинную  палку, конец которой уходил далеко в снег, повесил котелок над огнём. Потом приготовил кружку, отыскал в рюкзаке заварку и, устроившись поудобнее, стал наблюдать за своими жерлицами. Рядом, в снегу торчал багорик. Ожидание первого «выстрела», когда флажок прыгнет вверх и заставит меня бежать к нему, приводило в радостное, даже возбуждённое состояние.
Мои соседи продолжали сидеть на ящиках, громко разговаривая и задорно смеясь. Я понял, что они распили уже две бутылки и собираются откупорить третью.
 
   «Когда же они рыбачить начнут?» – Подумал я и обернулся на шипенье костра. Котелок кипел. – «Надо сыпануть заварочки…» И в это время «выстрелил» один из двух десятков флажков. Забыв про всё, я схватил багорик и, что есть духу, побежал к жерлице. Катушка медленно раскручивалась, значит, надо подождать - пусть заглотит, как следует.  Катушка остановилась. Я взял провисшую леску в руку и приготовился дёрнуть при малейшем её движении. Есть! Взяла! И, похоже, неплохо. Я стал подтягивать леску, подводя рыбину к лунке. Правой рукой поднял багорик и, опустив в лунку, стал шарить им подо льдом, пытаясь зацепить щуку.

    Удалось! Рыбина, как поршень в цилиндре стала вытеснять из лунки воду и, оказавшись на льду, устроила свой последний танец. Я вынул из пасти тройник и, зацепив щуку за жабры богориком, поволок её по снегу к месту моей стоянки.

   Соседи поднялись и направились в мою сторону. -Вот, Колян, смотри, как люди ловят, а тебе бы всё водку жрать. Сколько она потянет? Килограмма три или как?
 
    -Около трёх, не больше! – Я бросил щуку в вытоптанную около костра канавку.
    -Пошли! Рыбачить надо. Время – двенадцатый час. В четыре темно будет. – Они вернулись к своим ящикам.
    Пробурив лунки, друзья расселись, и стало тихо - лишь изредка один спрашивал у другого:

    -Ну, что там у тебя, клюёт?
    -Окунишки, да и те мелкие.
    -Надо ближе к берегу, там обрыв и поглубже будет.
    Так продолжалось ещё с полчаса, пока самый заядлый рыболов не вынул из ящика очередную бутылку и громко, приказным тоном не объявил:

    -Айда все сюда! Клёв будет после обеда, чего время терять!
    -Может, не надо, давай потом перед отъездом.
    -Потом? Ишь, ты хитрый какой! Перед отъездом! Это вы втроём пить будете, а мне на вас смотреть? – Он поставил бутылку на ящик и, покачиваясь, пошёл к тому мужичку, которого звали Коляном.

    -Колян! Пошли!
    Далее события развивались стремительно. Третий мужичок подбежал к ящику, где стояла водка, схватил бутылку и закричал:

    -Не дам! Хоть тресни не дам! Посмотри на себя. Как за руль сядешь? Через три часа ехать, а ты ещё… Не дам! Лучше утоплю, а не дам! - И он  поднёс бутылку к лунке.
 
    -Не дури, выскользнет! – Заорал тот, кому предстояло сесть вечером за руль. Но… про-изошло то, что произошло. Бутылка выползла из варежки и, издав последний и приятный для уха рыбака звук – «бульк», ушла на дно.
Все четверо стояли около лунки и молчали. Каждый понимал, что ругаться и даже побить виновника – бесполезно. Единственное, что пришло всем в голову – это попытаться достать бутылку со дна. Но как?

    В это время на старице появился местный старик. Он шёл, почти не поднимая ног, его валенки с глубокими галошами, которые в наших краях называют татарскими, издавали шаркающий далеко слышимый звук. На нём была обыкновенная ватная фуфайка, подпоясанная солдатским ремнём, за которым торчал топор, а на голове шапка, завязанная на затылке, у самой шеи так, что уши всегда оставались закрытыми. На руках были коричневые дерматиновые рукавицы, какие обычно выдают на стройках.

    Увидев топор, наши герои стали выпрашивать его у старика.
    -А я, как же? Я порыбачить пришёл.
    -Мы тебе бур дадим. Бери любой на выбор.
    -Да, мне не жалко, только у вас ничего не выйдет, на дне ил, трава. Как зацепишь-то?  Списать её надо, ребята. И забыть!

    =Достанем! Мы сачок сделаем.
    -Ну, рубите. Лёд-то толстый, управитесь ли?
    -Управимся, управимся! – Они взяли топор и начали вырубать квадрат вокруг лунки. Сначала льдинки весело выскакивали в сторону, но вскоре под удары топора стала просачиваться вода.  Брызги попадали на одежду, на рукавицы, которые превращались на морозе в хрустящие и плохо сгибаемые. И от этого топорище приходилось сжимать ещё сильнее. Но самым неприятным было то, что эти ледяные брызги попадали в лицо и, как не старайся и не увёртывайся, время от времени приходилось рукой убирать капли с лица и кулаком протирать глаза.

   Рубили лёд по очереди. Выполнивший свою норму подходил к моему костру, растопырив пальцы направлял ладони к огню и, не отказываясь, выпивал горячего, несладкого чая.

   Часам к двум морозец усилился. Рассчитывая, что полчаса у меня уйдёт на сбор жерлиц, ещё полчаса на дорогу до автобуса, а после трёх темнеет быстро, я взял сумку для жерлиц и спустился на лёд.

   Тот, которому предстояло сидеть за рулём, подошёл к машине, снял шапку и стал шлёпать ею по капоту так, что ледяные крошки разлетались по сторонам. Он открыл дверцу, сел и стал заводить машину.

   «Жи-жи-жи», потом, после паузы снова – «жи-жи-жи». Так продолжалось несколько раз. Он вылез, открыл капот, что-то пошевелил, потом достал отвёртку, снова что-то делал, снова садился в кабину. И опять: «жи-жи-жи, жи-жи-жи» и, наконец, последнее – «жи…» - и всё!  Жижиканья больше не было. 
 
   Его товарищи собрались у машины.
    -Как же, ты, его посадить сумел?
    -А, чёрт его знает!
    -Ладно, давай кривой стартёр, попробуем!
 
   По очереди, в мокрых, заледенелых рукавицах они крутили рукоятку, но мотор даже не схватывался.
    -Дёрнуть бы!
    -Чем дёрнешь-то?
    -На большак идти за помощью надо.
    -Какой дурак согласится на ночь глядя тащиться неизвестно куда за три километра?

   В разговор вступил старик.
    -Я вам так скажу, ребята. Машину завести не сможете. Помощи до утра ждать неоткуда. Пойдём ко мне, переночуете, а утром…  Да, заберите с собой аккумулятор, за ночь зарядим, в деревне это есть где сделать.

   Они постояли ещё немного и стали снимать аккумулятор.
    -У тебя самый большой ящик. Вываливай всё в машину! Ставь!
    Я собрал жерлицы, упаковал в рюкзак щуку и, осмотрев место стоянки, не торопясь пошёл по тропе в сторону большака.

   Мои соседи и старик тоже шли, но в другую сторону. Под ногами скрипел снег, и лишь отдельные фразы, доносившиеся до меня в вечернем, морозном воздухе, были понятны.
    -Дед! А в деревне магазин есть?