4. Чужие проблемы

В один из дней вернувшиеся с работы пленники увидели при тусклом освещении, которое ненадолго включалось по вечерам, что в бараке появилось нечто новое. Незнакомый предмет кубической формы вырастал из стены там, где она соединялась с полом.

Рэй сразу понял, что это взрывчатка, запакованная в специальный корпус, а управляется эта штука, конечно, дистанционно. И поделать с ней даже он ничего не сможет: при малейшем повреждении корпуса всё взлетит на воздух.

Следом за последним узником в помещение зашёл навр. Он заявил, что, конечно, этим так называемым спасателям (которые в действительности лишь гнусные бандиты и бунтовщики против законной власти — власти навров, разумеется) никогда их не найти. Но если некоторые из присутствующих по глупости и неблагодарности своей на это надеются, то они должны знать: тот день, когда сюда явятся спасатели, станет последним днём их жизни. После этого "хозяин" удалился, кажется, очень довольный собой и произведённым впечатлением.

Впечатление действительно было сильным. Что уж говорить об остальных, если Рэй и то чувствовал себя подавленным, хотя никаких особых надежд на то, что их спасут, не питал.
Когда дверь за навром закрылась, Слав — внушительных габаритов и силы мрачноватый мужчина, никогда раньше с Рэем не заговаривавший, не выдержал и обратился к нему с вопросом:

— Послушай, парень, ну вот ты был наёмником и, наверное, много чего повидал и знаешь немало. Так объясни хоть ты нам, что же это за твари такие, а?! Неужели их тоже женщина рожала? Откуда они только взялись на наши головы? Ты, наверное, думаешь, что мы люди тёмные, если не знаем того, о чём вся Галактика гудит. Может, ты и прав. Что-то слышали, конечно, но мы-то думали, что нас это не касается и не коснётся никогда. Живём себе тихо, спокойно, никого не трогаем, а это всё где-то далеко — чужие проблемы.

— Правильно, оказывается, мой дед говорил, — подал голос Карен. — Мир только кажется огромным, а на самом деле он маленький, и чужих проблем и бед в нём не бывает. А если ты думаешь, что они чужие, значит, скоро они станут твоими.

— Мудрый человек был твой дед, — сказал Рэй и, немного помолчав, чтобы собраться с мыслями, рассказал то, что сам знал о наврах.

Многое в их истории оставалось неизвестным до сих пор. С определённостью можно было сказать, что такими они были не всегда. Правда, их раса и прежде отличалась воинственностью, и многочисленные войны, бушевавшие на их планете, были долгими и кровопролитными. Но то же самое можно сказать и о многих других народах.
Народы, как и отдельные люди или другие разумные существа, должны взрослеть, становиться умнее и спокойнее. Почему-то с наврами всё пошло не так. Война охватила всю планету, пожирая природу, уничтожая мирное население. Всё новые и новые виды оружия сеяли смерть и ужас, грозя уничтожить всё живое.

На гибнущей планете выжили те, кто менее всех этого заслуживал: высшие военные чины и политики со своими приспешниками и маленькими личными армиями. Впрочем, можно ли было считать, что они выжили — жестокость, насилие и невероятная жажда власти сожрали их изнутри.

Широкое распространение получила версия, согласно которой они подверглись воздействию таинственного психотропного оружия. Специалисты, которые впоследствии проводили расследование, пытаясь восстановить ход событий, нашли тому подтверждения, но вместе с тем пришли к парадоксальному выводу...
По их мнению, чудовищное это оружие навры изготовили не сами, а получили его откуда-то в готовом виде или, по крайней мере, получили серьёзную помощь в его разработке. Но откуда?! Этого до сих пор никто не мог даже предположить.

Воздействие его в общих чертах сводилось к тому, что разумное существо превращалось в "идеального солдата", не знающего жалости ни к кому, а напротив — паталогически жестокого, видящего единственный смысл существования в достижении своей расой полного господства в Галактике. Другие народы должны быть либо порабощены, либо уничтожены. Навры, конечно, не могли не понимать, что для достижения такой грандиозной цели нужно немало времени, и пока копили силы, находя удовольствие (и доход) в том, чтобы грабить и убивать везде, где возможно.
Свой мёртвый, превращённый в выжженную, ядовитую пустыню мир они давно покинули, рассеяв базы по десяткам планет.

— А я вот слышал, что у них детей не бывает, — сказал кто-то, в темноте не разберёшь — кто.
Слабое освещение уже погасло, но сегодня был тот редкий случай, когда уставшие люди не погрузились сразу же в тяжёлый сон.
— Врут, наверное? Как же они тогда размножаются?

— Размножаются они клонированием, и детей у них действительно не бывает.

— Чем они размножаются?!

— Клонированием.

Рэй объяснил, что эта биотехнология запрещена на планетах Галактического Союза, но разве навров это интересует? Сами ли они её разработали или в этом им тоже кто-то помог — неизвестно. Наёмник был не в курсе того, могут ли они производить на свет потомство естественным путём или уже нет. Если даже могут, что маловероятно, то клонироваться для них проще. Детей надо вынашивать, растить, обучать, заботиться. А так — они получают уже взрослых особей, которые после непродолжительного обучения готовы, так сказать, к эксплуатации.

То страшное оружие, воздействию которого они подверглись, изменило не только их психику и сознание, но и генетическую структуру. Однажды произошедшая мутация закрепилась, и сходящие, как с конвейера, новые поколения ничем не отличались от своих свирепых предков. Во всяком случае, в лучшую сторону.

Воцарившееся мрачное молчание нарушил Ван:
— Что бы там ни было, но спасатели будут нас искать, а когда найдут, то придумают, как вытащить нас отсюда живыми. Правда?

— Ну да, конечно, придумают, как же! Да они ещё и сесть не успеют, как всё тут взлетит на воздух, — проворчал кто-то из темноты.

Но Ван не обратил на это ни малейшего внимания. Приподнявшись на локте, он напряжённо вглядывался в лицо лежащего рядом Рэя. Он ждал ответа от него и только от него, ждал так, как будто вся его жизнь зависела от того, что он сейчас услышит.

У самого Рэя на этот счёт никаких иллюзий не было. Он был полностью согласен с заявлением "ворчливого". Более того, прежде чем попасть сюда, он слышал о подобном случае. Спасатели нашли небольшой лагерь навров, в котором тоже находились пленники, но все они были уничтожены наврами.

И всё же, как отнять у этого почти ещё ребёнка надежду — единственное, что у него осталось... Очень тяжело лгать, когда тебе так верят. Хорошо, что хоть темнота на его стороне. Стараясь вложить в свои слова всю уверенность и силу убеждения, на какую только был способен, Рэй твёрдо произнёс:
— Конечно, придумают. Нас обязательно спасут — надо только набраться терпения.

Ван поверил, в этом не было сомнений, но Рэй, затаив дыхание, ждал, что подаст голос кто-нибудь менее доверчивый. Тогда воздушный замок Вана растает, Рэй не сможет его защитить, но никто больше не проронил ни слова. Скорее всего, они поняли, почему он это сказал...



В эту ночь Рэю снова снились сны, которых он и боялся, и ждал одновременно. Сны из его прошлого. Того прошлого, что оставалось для него недоступным. Сны были очень... расплывчатыми, что ли, как будто наполненными туманом, скрывавшим лица, события, оставлявшим лишь ускользающие силуэты и неясные намёки.
Было такое чувство, что вот ещё чуть-чуть — и он проникнет за эту обманчивую дымку, сможет, наконец, увидеть всё ясно и понять. Однако дымка оказывалась на поверку прочнее иной брони и не желала сдаваться.

Сны эти посещали его нечасто и каждый раз только мучили и отнимали силы. Он просыпался разбитым и долго, иногда несколько дней, не мог прийти в себя. В этих снах тоже шла какая-то война — не война, не поймёшь, но опасность, и очень большая, чувствовалась совершенно определённо. Появлялись в них и те, кто был ему дорог и кому был дорог он, но, сколько ни пытался, Рэй не мог ни увидеть их лица, ни вспомнить имена.

И ещё — он должен был сделать что-то очень важное, кажется, что-то найти. На него надеялись — и он искал, хотя сам, кажется, сомневался в том, что это — неизвестное — вообще существует. А вот нашёл или нет? Где-то он и другие люди скрывались, а потом он, уже в одиночку, лазал по каким-то горам, пещерам...
Наверное, он не нашёл то, за чем его посылали, а если и нашёл, это всё равно не помогло. Наверное, Командир был прав, и, вернувшись в своё прошлое, ему не найти ничего, кроме пепелища. Он уже и рад был бы не вспоминать, но, стоило успокоиться, как мучительные сны приходили снова.


А спустя неделю Рэй нашёл странный камень.
В эту ночь ему снова приснился сон. Это был первый случай за все пять лет, что он себя помнил, когда сон был приятным, хотя тоже неясным.
Ему приснилась та самая птица, которую он видел днём. Она была так близко, что, протянув руку, легко можно было её коснуться. Птица смотрела прямо на него умными, слегка печальными глазами. Очень-очень медленно Рэй поднял руку и кончиками пальцев прикоснулся к нежному пуху на груди чудесного создания; она не возражала и даже подвинулась поближе. Рэй погладил пушистую грудь и бережно провёл ладонью по хохолку.

Внезапно он совершенно ясно осознал, что именно камень, подобранный им позже, искала (и нашла) птица, кружа над карьером. Она каким-то образом почувствовала его издалека и прилетела, бросив все свои важные птичьи дела. Возможно, она знает, что это такое? Может, надо её спросить?
И он спросил. Выражение больших глаз изменилось — в них появилось недоумение. Словно она не могла себе представить — как можно не знать таких простых вещей? Неожиданно для самого себя Рэй задал другой вопрос. Он всплыл откуда-то из глубин сознания:
— Оно живое? Это живое?!

На этот раз глаза птицы выражали бесконечное удивление, к которому, пожалуй, примешивалось сочувствие.
Нет, птица не заговорила человеческим голосом, но всё же ответила — ответ прозвучал прямо в его голове: "Неужели ты сам не чувствуешь?.."

Теперь она смотрела с нежностью и грустью, как на несмышлёныша, как на маленького птенца, которому столько всего предстоит узнать, прежде чем он начнёт понимать самые простые вещи. Кажется, она даже погладила его крылом по руке, прежде чем исчезнуть.

Проснувшись, Рэй почувствовал себя почти счастливым. Камень по-прежнему был с ним, и его присутствие ощущалось постоянно. Через некоторое время Рэй поймал себя на том, что мысленно разговаривает с ним. И понял, наконец, что за незнакомое чувство испытывает с тех самых пор, как нашёл его. Чувство, что он не один больше.
Одиночество было его неизменным спутником все эти пять лет. Постепенно он привык к этому и уже не представлял себе, что может быть по-другому. И вот теперь — оно отступило. Холодную пустоту заполнило что-то, хоть и непонятное, но тёплое и дружелюбное.

Конечно, он говорил себе, что это безумие, что он, должно быть, сошёл с ума от всего, что пришлось пережить, если завёл дружбу с камнем. Дальше уж и ехать некуда.
А что? Чем плох друг? Получше многих людей: не предаст, не обманет, ничем не обидит, а захочешь с ним поговорить — всё внимательно выслушает и слова поперёк не скажет.

Рэй быстро согнал с лица невольно появившуюся улыбку, а то ещё "хозяева" заметят и задумаются, чего это он разулыбался? Тогда неприятностей не оберёшься. А главное, обыщут — найдут камень.
Даже если это безумие, расставаться с ним он не хотел ни за что. Что бы это ни было, оно скрашивает его жизнь. А много ли ему осталось? И Рэй отпустил тормоза, перестав беспокоиться за сохранность своего рассудка.

Он мысленно рассказывал камню всю свою жизнь — то, что помнил, конечно; делился с ним тем, в чём, кажется, даже себе раньше не признавался. Только теперь Рэй в полной мере осознал, как одинок был все эти пять лет, как нуждался в душевном тепле, понимании и сочувствии. Конечно, он по-прежнему часто думал о том, что этого просто не может быть, и всё, что он испытывает — лишь иллюзия, созданная воображением.

Но в остальное время Рэй мог бы поклясться, что камень выслушивает его и отвечает потоком того самого тепла и понимания, которых ему не хватало.
И ещё Рэю часто казалось, что сам камень был долго одинок, что он ждал, ждал кого-то, кому будет нужен. И что теперь он рад новому другу не меньше, может быть, чем этот друг — ему.

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/01/22/2134