Мальчик под желтым фонарем

                Мне было шесть, когда нам велели покинуть город. Родители с комом в горле и опустевшими глазами собирали на скорую руку вещи. Я сидел среди тысячи ставших никому не нужных вещей, перебирал их, с небольшим интересом. Тогда я ничего особо в жизни не понимал, был никем. Не представлял себе, почему нас заставили покинуть город, не понимал, почему жизненная сила покинула моих родителей.
     В последний день, перед отъездом, я со своим другом Тони сбежали в лес, недалеко от моего дома. Мы сидели на опушке леса, разглядывая лучи солнца, пробивавшуюся сквозь густую листву и мечтали.
- Знаешь, Тони, - сказал я, - иногда мне кажется, словно лучи эти указывают мне путь. Знаешь, они наблюдают за мной, а от этого мне становится так хорошо. Словно... они направляют меня.
    Почему-то именно этот разговор с Тони я запомнил навсегда, наверное, потому что больше я его уже никогда в жизни и не встречал. Позже я узнал, что он умер в том году от пневмонии.
    На следующий день мы уехали в Лондон. Этот город был таким большим, таким неуютным, в отличие от маленького городка, в котором я провел первые шесть лет своей жизни. Здесь нельзя было сбежать из дома в лес, прогуляться с Тони, сходить с дедушкой на озеро половить рыбу. Я ощущал себя маленьким мальчиком, запертым в собственной комнате, откуда выйти ему запрещали родители. Впрочем, и правда, я был маленьким, жалким сопляком.
    Моему отцу дали работу, а мама всё время находилась дома. Зато, теперь, их глаза были полны радости. Я наблюдал за тем, как менялась жизнь моих родителей, с момента, как мы уехали из нашего маленького городка. Там был наш собственный большой, уютный и такой светлый дом, наполненный любовью и теплыми семейными отношениями, а в Лондоне мы все ютились в маленькой квартирке почти на самом конце города; отец ходил всё время недовольный, а вместе с ним и мы с мамой. Мы все чувствовали этот надрыв и нарастающие напряжение, но ничего не могли поделать с ним.
   Однажды после школы меня забрала странная женщина. От нее пахло слишком резким парфюмом, на ней было длинное серое пальто и её холодный взгляд заставлял меня цепенеть. Я долго разглядывал эту женщину, пытаясь понять, какую роль она сыграет в моей жизни. Стоило догадаться, что большую.
С моего рождения, сексуальная жизнь моих родителей никак не складывалась, из-за этого они прибывали в постоянном напряжении, которое сказывалось на мне.

    ЭТА ЖЕНЩИНА, как мы ее называли после с отцом , забрала меня из школы и отвела домой. Я не ощущал исходившей от нее угрозы, хотя папа вечно говорил, что она испортила нам жизнь.

    Отец с мамой развелись через полгода. И теперь вместо папы у меня была ЭТА ЖЕНЩИНА. Она относилась ко мне с холодом, изредка у неё бывали хорошие дни, но по большей части, я был для неё чужим. Впрочем, для меня она тоже была чужой.

     Когда мне исполнилось десять. Сейчас вы скажите, а зачем он вообще рассказывает нам эту историю? Кто бы знал. Так вот, когда мне исполнилось десять, у моего папы нашли ранний Альцгеймер. И я теперь мог навсегда распрощаться со своим отцом. Я был подавлен. Ни в одном учебнике, выданном мне в школе, не было инструкции как вести себя, если у твоего отца нашли Альцгеймер и теперь у тебя две мамы.  Меня постоянно били в школе. У меня не было крупного, спортивного телосложения, я казался слегка умственно отсталым, потому что всегда молчал, не считая нужным поддерживать не интересные мне разговоры с людьми, для которых я был мальчиком для битья.
      Наверное, именно тогда я закрылся в себе окончательно. Самым печальным было то, что я жил в этом дурацком Лондоне, а из школы меня забирала ЭТА ЖЕНЩИНА. И никуда, понимаете, никуда нельзя было убежать. Она всегда меня контролировала. Я часто думал о суициде. А еще о девочке Сьюзен, жившей недалеко от нас и ходившей в мой класс. Она нравилась мне. У нее были милые вьющиеся волосы, каштановые,  пронзительные глаза серо - голубые и веснушки на носу и щеках. Кто бы знал , как сильно я любил эти веснушки и серо-голубые глаза. Я бесконечно тонул в них.
          Мы были лучшими друзьями, но я никогда не говорил ей, что люблю ее. Когда мне исполнилось пятнадцать, мы уже были неразлучным. Но мы никогда не целовались. И я так и не признался ей. В тот странный вечер, мы засиделись у неё надолго. И тогда Сью предложила проводить меня до дому. Мы шли по извитой, слабоосвещенной дорожке и мне было немного страшно. Но я смотрел на то, с какой стойкостью шла моя подруга и не разрешал себе бояться. Ведь ничего страшного не может произойти с двумя подростками поздно вечером на окраине Лондона?
   - Мне кажется у моей сестры был секс, - сказала она. Она была девственницей. И я был девственником. Мы оба были девственниками, поэтому нам нравились разговоры о сексе или хотя бы разговоры о тех, кто занимается сексом.
- Откуда ты узнала?
- Тот мальчик, - она понизила голос до полушепота, - ну, знаешь, я нашла упаковку от презерватива. 
   Я издал смешок. Какой глупый мальчик. Мне нравилась Сью. Я чувствовал, будто бы хочу ее поцеловать прямо сейчас. Я видел её глаза в свете слабо горящего желтого фонаря. Эта девушка была прекрасна во всех смыслах. Я уже было потянулся, чтобы сделать этот рискованный во всех смыслах поступок, как раздался странный шорох из-за кустов. Сьюзен прижалась ко мне, её кучеряшки попали мне в рот и я, с презрением, их выплюнул.
    - Так – так, что это у нас здесь? – парнишки на пару лет старше нас, крупные, вылезли из-за кустов. Сью еще сильнее вжалась в меня.
     - Двое школьников, - прокомментировал я, - ничего особенного
       - Смотри, какой смелый малый, -  заводила ухмыльнулся.
      - А что ты мне можешь сделать? – адреналин уже во всю бушевал в моей крови, - я с шести лет был мальчиком для битья у таких, как ты. И , знаешь , что? Вы только и можете, что махать своими кулаками. Ну, ничего. Бейте. Я привык. 
    - Да зачем нам бить тебя, когда у нас есть такая красотка? Может, мы её изнасилуем?
     Сьюзен расплакалась. Я понимал, что мне нужно ей помочь, но я не могу помочь. Она посмотрела на меня своими печальными серо- голубыми глазами, ее носик с веснушками сморщился. Да, она определенно была моей первой любовью.
     - Подождите, - сказал я, - не честно бить маленьких. Да и что вы можете с нас, сопляков, взять? Я обещаю вам, что через несколько лет мы вновь с вами сразимся. Я вернусь на это место, тогда, когда придет время. И мы с вами сразимся, я обещаю. Сжальтесь над нами, я ещё никогда даже не целовал девушку!
    Хулиганы рассмеялись, но трогать меня или Сьюзен не стали. Они молча ушли, покачивая головой, то ли поняв, что им всё равно не удастся получить большой куш, то ли им просто не хотелось марать руки о таких сопляков, какими мы были.
     После их ухода, мы продолжили стоять обнявшись, на том мосту, при свете этого странного желтого фонаря, излучавшую небывалую силу, как те лучи, в том самом лесу, где я в последний раз видел моего друга детства Тони. Я глубоко вздохнул, заглядывая в серо- голубые глаза моей спутницы. У неё тряслись губы. Она ждала поцелуя. Но я не стал её целовать. По неведомой мне причине. Я проводил её до дома и это был последний раз, когда я видел её. После она поступила в какой-то колледж и вышла замуж за прекрасного мужчину. Она не умерла, как мой друг Тони, в физическом смысле, но в каком-то смысле она всё равно умерла. Для меня.

     Я никогда не винил ЭТУ ЖЕНЩИНУ в том, что она разрушила нашу семью, вытеснив отца. Отец бы всё равно заболел Альцгеймером. И тогда мама бы стала несчастной ещё больше, а так у неё была Сара. Прекрасная, по её мнению, женщина, но ужасно холодная и отстранённая.  Мне не хватало любви всю жизнь. Я подозревал, что закончу также, как и мой отец, Альцгеймером, чуть мне стукнет пятьдесят. Или я скончаюсь от инфаркта, как мой дед, чуть позже. Всех когда-нибудь что-то должно прикончить, мне было легче, я знал своего врага в лицо, знал, когда ждать его на свой порог и знал, что я приму его. Когда мне было тридцать, я уже давно не был девственником. Хотя это было бы довольно забавно и правдиво, учитывая то, как я с легкостью выкидывал женщин из своей жизни, не успев дойти до близости. Я всё еще жил в Лондоне, работал в какой-то крупной компании, название и деятельность которой, в сущности, не представляла никакого интереса. Волок такую незаметную, серую жизнь, которую волокут все незначимые люди в этом мире.
     Мне представилась возможность выкупить участок земли, где раньше был мой дом. Тот самый дом, в котором я встретил своё шестое день рождение. Своё шестое и самое последнее день рождение. Я выстроил новый дом, смутно напоминавший дом моего детства и въехал туда с новой семьей, оставив за собой маленькую квартирку в Лондоне, куда вынужден был ездить по делам.
      Я ехал в поезде из своего дома в пригороде в центр Лондона, когда встретил еще раз Сьюзен. Она изменилась: располнела на пятьдесят фунтов с момента нашей последней встречи. Её лицо заплыло жиром, а глаза перестали блестеть. Видимо, спокойная жизнь совсем удовлетворяла ее.
   - А ты помнишь ту ночь под фонарем? – я взглянул на неё, на девушку, которую когда-то любил. Но не нашел её. Та девочка умерла в ту ночь, а сейчас передо мной сидела женщина, которую я был бы счастлив никогда не брать в свои жены.
 - Да, я прекрасно помню её.
-  В моей памяти она до сих пор свежа.. Почему ты не поцеловал меня тогда? В ту ночь я была в тебя так влюблена, что если бы ты меня попросил, то я бы обязательно стала твоей девушкой. Почему же ты не поцеловал меня, ведь ты был влюблен тоже?
- Возможно, именно в тот момент я и перестал тебя любить.
      С той странной, короткой встречи в вонючем поезде, в жаркий июльский день, мы больше никогда не встречались. Я не знал, что произошло с ней.

     - Ты ведь меня не любишь. И никогда не любил, - такими словами однажды встретила меня с работы жена. Я не стал врать и убеждать её в том, что она – любовь моей жизни. На следующий день не стало ни моей жены, ни двоих детей, и я остался один среди тысячи номеров любовниц и проституток по всему миру. Я много путешествовал, в силу своей профессии. Но никого не любил. Никогда. Возможно, потому что в ту ночь под желтым фонарем умерла маленькая девочка, которая была для меня всем.
          В тот вечер я купил билет на последний поезд до Лондона. Я сидел на платформе и с ужасным интересом разглядывал людей, дожидавшихся объявления о том, что их поезд отправляется.  Кто-то был толстым, заплывшим жиром и пожирающим хот- дог, кто-то, наоборот, стройным и спортивным. Люди такие разные: с острыми носами, с глубоко посаженными маленькими поросячьими глазками, с высокими лбами и вторыми подбородками. У них есть жизнь, наполненная смыслом, а моя жизнь заключилась под тем самым желтым фонарем.
   - Привет, Сьюзен, - я стоял под слабым, тусклым светом фонаря на окраине Лондона и всматривался в темноту. Никто не отзывался, - я вернулся.
   Она вышла из тени и посмотрела на меня, всё та же кроха, с серо- голубыми глазами, задорными веснушками на носу и щеках, и вьющимися рыжими волосами. Девушка, которую я любил.
- Ты обещал вернуться с помощью, - констатировала она холодным голосом.
- Я не смог.
- Я заметила.
- Прости, что я не смог спасти тебя в ту ночь, Сьюзен.
- Ничего страшного, смерть и изнасилование пошли мне на пользу. Знаешь, мне не было больно,  - сказала она, рассмеявшись, - было грустно. От предательства друга. Я думала, что ты спасешь меня. А ты ушел, обещав вернуться с помощью, подлый трус.
- Теперь я вернулся, Сью, и я готов. Вина всю жизнь пожирала меня, а теперь я готов принять содеянное и раскаяться в нём.
    Я вскочил на изгородь у моста, расправив руки. Пронзительный свет от жёлтого фонаря ослеплял меня: я видел, как проносилась моя жизнь в быстрой перемотке. И тут она остановилась, на моменте, где мы сидели с Тони на опушке в лесу, разглядывая лучи солнца, пробивающуюся сквозь густую листу. Я почувствовал лёгкий толчок в спину. Я летел. Это были самые долгие секунды в моей жизни.
- .. они направляют меня, Тони, - мой друг рассмеялся. И тут мы оба почувствовали сильный толчок.

22.01.2015