Человек из кантона Плезанс. Глава II

Моё утро началось с смс-ки "Оденься поприличнее, не позорь меня". Вот скотина. Я протёрла глаза и села на кровати. Хоть бы все эти французы утонули в своей Сене и Даньку прихватили. И вообще, я не обязана возиться с этими придурками, Данияр их курирует, вот пусть и отдувается.
Ничего приличнее джинсов без дырок и клетчатой рубашки у меня в гардеробе не нашлось. Ну и ладно, и пусть только вякнет. Сам небось опять при параде и в запонках. Я влезла в джинсы и поплелась заваривать кофе.

На работе меня уже ждали. Данька критически осмотрел меня с ног до головы, вздохнул, но ничего не сказал. Вид у него был крайне недовольный, и я понадеялась, что это из-за делегации, а не из-за моего триумфального появления. Я бочком пролезла к компьютеру и запустила все программы. Пусть дуется, сколько хочет, международные скандалы не входили в мои планы на сегодня.
У Даньки заверещал телефон, он бросил взгляд на экран и, помрачнев ещё больше, направился к двери.
— Ну жди, — буркнул он мне, уже взявшись за ручку, — сейчас придёт это стадо. Лицо попроще сделай. И бумажку с матюгами сними со стены, чудовище.
Как будто это не он сам её вчера туда пришпилил.
Я поснимала со стен всё, что могло бы быть неправильно истолковано, в том числе две латинские надписи о пользе пьянства и общее фото с дня рождения Кольцова, который праздновали у меня в монтажке две недели назад. Аппаратная тоскливо и укоризненно смотрела на меня белыми пятнами стен. Секунду подумав, я засунула за мониторы пластиковые стаканчики и штопор. Чёрт их знает, этих французов. Попробую показать себя лучше, чем я есть.

На телефоне высветилось: "Вылазь в коридор". Ну погоди у меня, дай время, всё тебе припомню, мажору. Ишь чего вздумал: смс-ками общаться. Но, вспомнив обречённое Данькино лицо с утра, я вздохнула и направилась к двери.
Стоило мне выйти, как на меня, словно по команде, уставились семь пар глаз. Данияр стоял поодаль, ощерившись в неприятной улыбке, я такой у него никогда не видела. Мне стало неуютно. Я могла понять, что он не в восторге от своего кураторства и всё такое, но вот выражение лица его меня смутило. Будто не журналисты с канала "Франс 2" сейчас толпились в коридоре, а стая шакалов или гиен. Вернее, стая с вожаком, потому что Данька не спускал странного, хищного взгляда с одного из французов. Но продлилось его безмолвное наблюдение буквально пару мгновений, после чего он вышел вперёд и как ни в чём не бывало объявил:
—C'est ma assistante, Julia.*— Затем обернулся ко мне и шепнул: — Ну ты хоть слово-то скажи.
Ах, я его ассистент? Скажите на милость. Через секунду я почувствовала лёгкий тычок в спину.
Я сделала шаг вперёд и неуверенно произнесла:
— Юлия. — Подумала немного и добавила: — Юлия Олейникова.
Стайка французов встрепенулась, мне протягивали руки.
— Мадлен Соланж. — Худенькая коротко стриженная блондинка, скорее всего, первая будущая жертва Данькиного обаяния.
— Патрик Верзье. — Этакая богема в полосатом шарфе и узких брючках, наверняка освещает культурку или путешествия.
— Эмма Мартен. — Чем-то похожа на меня, длинные волосы стянуты в хвост, ковбойская рубашка и такие же сапоги. Тут сразу и не угадаешь специализацию.
— Пьер-Мари Англад. — Ой ты, блин. Здоровенный негр с пирсингом в ухе и художественно выбритой головой. Фигасе, ему что, в таком виде разрешают в эфир выходить? Страх какой, он же метра под два ростом, и в плечах косая сажень. Нет-нет, тут пусть Данька орудует, я, конечно, не расист, но такая глыба вызывает лёгкую оторопь.
— Эллен Гроссо. — Не пойму, лесбиянка, что ли? Уж слишком мужеподобная, с тяжёлыми чертами лица и квадратной фигурой. М-да, думаю, Данька даже под дулом пистолета не притронется к этому вот. А было бы смешно.
— Жан Кератри. — А вот этот, наверно, по политике, уж больно серьёзный вид у паренька, и держится чуть по-особому. Вот для него, наверно, мне и придётся организовывать образцово-показательный монтаж. Я покосилась на Данияра, и тот чуть заметно кивнул.
— Луи-Армель Дежанси. — Невысокий, худощавый, со слегка отрешённым взглядом и тёмной прядью, падающей на лоб. Не очень-то похож на корреспондента, хотя откуда мне знать. Ну вот, со всеми и познакомилась. Я обернулась к Даньке.
— Шесть полевых и один комментатор, — сообщил он мне. — Комментатор, это тот, кто на тебя сейчас пялится. Так, с этикетом покончили, теперь я с ними в ньюсрум, а дальше видно будет. Скорее всего, приду к тебе с форумом по бизнесу, там Путин будет. В качестве балласта очкарик.
Жан Кератри, напомнила я себе. Блин, в именах бы не запутаться. Интересно, куда Данька денет всех остальных. Хотя не моё дело. Пока есть свободное время, надо выпить кофе и посмотреть, что там с форумом. Может, какие пулы и пришли уже.
Уже зайдя в монтажку, я вдруг вспомнила слова Данияра про комментатора. Господи, сделай так, чтобы это был не негр. М-да, моя толерантность всегда оставляла желать лучшего.

Где-то через час, как и предполагалось, ко мне заявились Данька и Жан. Они вполголоса переговаривались на французском, судя по интонации, Жан что-то упорно, но тактично втолковывал моему спецкору. Данька периодически кивал и вид имел уже не столь удручённый. Интересно, кто же из этой семёрки его так взбесил утром? Явно не Жан.
— Вот тебе текст, — Данияр сунул мне под нос листы, — исходники все тебе Костик скинул, так что вперёд и с песней. Уж извини, помогать тебе не буду, не маленькая, а у меня тут балласт. Хотя балласт вменяемый. Я приятно удивлён.
Да бога ради, мне-то что. Как будто я и так монтирую не в одиночку. Сегодня, однако, Невмятуллин остался на монтаже и шпарил по-французски, периодически тыкая пальцем в монитор. Его парижский собеседник тоже принимал в разговоре самое активное участие, так что вскоре я перестала слышать озвучку.
— Децибелы сбавьте! — Пришлось прикрикнуть. Данька хохотнул, быстро перевёл мой выпад Жану, и они продолжили полушёпотом. Вот и славненько, так-то лучше. Сюжет был несложным, по наборной трансляции, я стучала по кнопкам, почти не глядя в монитор, как, собственно, оно всегда и бывало. Данька вроде выдохнул, француз ведёт себя прилично... если пойдёт в таком же духе, то я преисполнюсь глубочайшего уважения к нашим коллегам с "Франс 2".
Отмонтировавшись, я откинулась на спинку кресла и вопросительно уставилась на двоих корреспондентов. Жан вежливо улыбался, не имея ни малейшей возможности говорить со мной хоть о чём-то, Данияр же, явно повеселев, сообщил, что пойдёт раскидывать балласт по ньюсруму, мне же великодушно разрешил страдать любой хренью на моё усмотрение.
— Парень умный. — Это он про Жана. — К сожалению, не могу сказать того же про остальных. Негр и кобыла вообще не по моей части, я ни к спорту, ни к культуре отношения не имею.
— Погоди, а про культуру кто? — Хотя я уже и сама поняла.
— По культуре Англад, шкаф африканский, Эллен по спорту. Нет, я, конечно, чем смогу, как говорится, но не мой профиль. Ладно, в топку лирику, погнал я.
— Дань, стой! — Я внезапно вспомнила, что хотела у него спросить. — А комментатор-то из них кто?
Данияр на меня посмотрел как-то очень странно и приподнял бровь.
— Ты ещё не поняла?
— Нет, Данечка, как-то не до этого было.
— М-да, женщины. Комментатор твой тот, кто последний с тобой знакомился. Худой такой, темноволосый, со стеклянными глазами. Луи-Армель Дежанси.
— Он не мой.
— Пока что. Что смотришь? Мне со стороны виднее. Кстати вот тебе перечень имён с описаниями, а то перепутаешь всех. Ладно, Юлёк, с тобой хорошо, но без тебя спокойнее. Ближе к вечеру ещё зайду.
И они с Жаном вышли в коридор.

Все мои мечты о спокойном отдыхе накрылись медным тазом сразу после их ухода. Я не успела даже к кофеварке подойти, как ко мне вломились Морозов, Гарик и Лилька Сенатская. На их лицах был написан такой неподдельный интерес, что я поняла: от расспросов с пристрастием мне не отвертеться.
— Это что вообще происходит тут? — Морозов шумно грохнулся на свободный стул. — Что это за свита у твоего чингизида?
— Делегация с "Франс 2" из Парижа, — я пожала плечами, — прибыли для обмена опытом. Слышь, Серёг, ни о чём не спрашивай. Мне вчера Данька анонсировал, он же у них что-то типа куратора.
— Ну да, да, кому ещё-то, — фыркнул Гарик, — наша звезда должна светить всегда и всем.
— Чтоб ты знал, он свободно говорит по-французски, вот главный его и запряг. Сам Данька вчера плевался со страшной силой и хотел застрелиться.
— Ой, а ты ему и поверила, ушки навострила. Он ни одного шанса позвездить не упустит, а тут такое дело.
— Тебе-то что, господи? — Я удивлённо посмотрела на Гарика. — Дай время, к тебе в монтажку тоже кого-нибудь запустит, и, зная Даньку, хочу тебе сказать, что это будет Эллен Гроссо.
— Кто?
— Увидишь. Прекрасная парижанка, неуловимая и загадочная, как ветер в Булонском лесу. Блин, да что вы все на меня вытаращились? Идите и сами всё выясняйте.
— Не слушай этих убогих, — Лилька махнула рукой в сторону Гарика и Серёги, — один дебил, второй тоже недалеко ушёл. Расскажи про французов лучше, что они хоть из себя представляют?
— Только о французах? — прищурилась я. — Или о француженках тоже?
— Нужны мне твои француженки. Ну давай, рассказывай!
Я почувствовала безмерную усталость. Лилькино любопытство было вполне понятным, но перемывать кости несчастным репортёрам с "Франс 2" мне почему-то не хотелось. Я попыталась обрисовать в двух словах каждого, не заостряя внимания ни на ком.
— Хипстер, паркетник, африканский шкаф с пирсингом и сонный комментатор. И про кого ты хочешь узнать поподробнее?
Лилька обиженно поджала губы.
— Не пойму, что с тобой. Тебе Данька, что ли, запретил распространяться?
Да у него и впрямь демоническая репутация, подумалось мне вдруг.
— Лиль, ты кем его считаешь? Что он мне может запретить? Пусть молится, что я с ним вообще работаю, после всех этих вывертов. Я просто не хочу, чтобы вы глазели на этих ребят, как на верблюдов в зоопарке. И один, по крайней мере, вполне адекватный, паркетник, он у меня на монтаже был. Зовут Жан.
— Жан... — Лилька перекатывала имя во рту, будто карамельку. — Ну познакомь поближе, что ли.
Мне стало смешно и даже как-то жалко свою подругу.
— Я бы с радостью, но я не знаю французского. А по-английски ты и сама сможешь. Вот, знаешь, Лиль, мне делать нехрен, как налаживать для тебя международные контакты. Нашепчи Даньке, пусть его на твой монтаж пригонит, ему всё равно, кого куда распределять. А сейчас либо заткнитесь все, либо валите из моей монтажки. Развели тут детский сад, блин.
Реплика эта никакого эффекта, разумеется, не возымела, мои коллеги прекрасно знали, что на меня иногда "находит", и, не стесняясь, продолжили обсуждать иностранных гостей. Я прикрыла глаза, пытаясь отрешиться от их гомона. И уже почти было задремала, как в дверь осторожно постучали.
— Б...! — с чувством произнесла я, начиная сатанеть. Кого там ещё несёт, если это Кольцов, то я в него микрофоном запущу. Но это был не Кольцов.
— Pardonne, — услышав мой вопль, комментатор деликатно прикрыл дверь, осторожно щёлкнув ручкой. Здрасте, приехали, а этому тут что надо было?
— Это кто? — поинтересовался Морозов. — Хипстер или шкаф?
— Два раза не угадал. Комментатор этот, с двойным именем. Даньку, наверно, искал. Серёг, будь человеком, налей воды в кофеварку. Я сейчас вообще не хочу в коридоре светиться.
— Почему? — жадно спросила Лилька.
— Потому что нарвусь либо на Невмятуллина, либо на этих якобинцев, и ещё неизвестно, что хуже. Лиль, я же тебе говорила, я так устала, как чёрт, я в отпуск хочу, а не устраивать показуху для этих вот. Мне Данька все нервы вымотал, видишь, я даже про морозовскую днюху забыла. А тут вы ещё со своими расспросами. Достали, честное слово.
— Какая ты стала нежная и трепетная. — Гарик закинул ноги на мой пульт и откинулся на спинку кресла. Кресло обиженно скрипнуло. — А помню, кто-то хвастался, что у него нервы как канаты. Скромнее надо быть.
— Окей, давай меняться. Неделя с Данияром, и твои яйца покроются седыми волосами. Зуб даю. И сними свои копыта с моего пульта. Прояви уважение, так сказать.
С тех пор, как Данька прочистил Гарику мозги, тот изменился неуловимо, но очень сильно. Стал злее, циничнее, а уж от былой любви не осталось и следа. Меня иногда бросало в дрожь, когда я смотрела на него. Как? Как мог этот человек любить меня когда-то настолько сильно, что не побоялся даже смерти? Теперь это был саркастичный, желчный тип, и даже черты лица его заострились и стали более резкими и недобрыми. Впрочем, общались мы теперь не так уж и часто, Гарик вечно пропадал в компании Морозова и Кольцова, совершенно не балуя меня своим вниманием. Ну и слава богу, подумалось мне. Такого Игоря Клатова мне нафиг было не надо.
Дверь снова скрипнула. Я уже открыла было рот, приготовившись ошарашить коллег изысканными французскими матюгами, как в аппаратную зашёл Данька и со вздохом оглядел нашу компанию. Вид у него был усталый, но бешенства в глазах не наблюдалось.
— Та-ак, что это здесь за дискотека? Нервы Юльке портите? Она сегодня злая, я бы не советовал.
— Чё, уже и зайти нельзя? — обиженно спросил Морозов. — Всё равно ты с этими своими делегатами, какая тебе разница?
— Вообще никакой. — Данька согнал Гарика с кресла и водрузил ноги на пульт. Я только зубами скрипнула.
— Твои делегаты расползаются как тараканы. Сейчас этот заходил, со стеклянными глазами. Тебя, видать, потерял.
— Ага, — лениво перекатывая в зубах карандаш, ответил Данька, — меня, конечно. Кого же ещё.
И как-то странно он это произнёс, что вдаваться в детали мне расхотелось. Лилька, вдохнув поглубже, начала засыпать Даньку вопросами, на которые он сквозь зубы, но отвечал. Видно, понял, что женское любопытство проще удовлетворить, чем отделаться общими словами. Я, пользуясь моментом, выскочила в курилку. Там точно не будет ни Даньки, ни Клатова, ни Лильки с её желанием заполучить живого француза.

В курилке я, совершенно для себя неожиданно, столкнулась с тремя журналистами с "Франс 2": Эммой, Патриком и Луи-Армелем. Ага, подумалось мне, здоровый образ жизни в их новостях тоже не в почёте. Почему-то именно этой вредной привычкой разномастная троица смогла меня к себе расположить. Первой меня заметила Эмма и приветливо замахала. Молодые люди обернулись и кивком поприветствовали, наверняка судорожно вспоминая, как меня зовут.
— Юлия? — первым вспомнил темноволосый комментатор. — Очень рад вас видеть. — По-русски он говорил с чудовищным акцентом, но довольно уверенно. Я вытаращилась против воли. Эмма с Патриком хихикнули, но как-то робко.
Мсье Дежанси, не обращая на них внимания, продолжал:
— Я изучал русский язык. Со мной вы можете говорить так. Слова моих друзей я переведу.
Он говорил тихо, будто беседовал сам с собой, и взгляд его как-то странно блуждал, не зацикливаясь на чём-то одном. Я попыталась незаметно разглядеть его получше. Что-то в нём было, в этом невысоком, субтильном человеке с полуприкрытыми глазами, что-то такое... неуловимое, но я как-то сразу поняла, что главный во всей этой компании репортёров он. Это чувствовалось во взглядах его коллег, в том, как незаметно они подбирались при звуках его голоса, словно этого мужчину окутывала какая-то невидимая аура. Мне вдруг стало до ужаса неуютно, даже сигарета у меня сломалась, пока я вертела её в пальцах.
— Я вас стесняю? — Гипнотизирующий полушёпот точно в транс вводил. Я тряхнула головой, чтобы сбить странную одурь.
— Нет, что вы. А вы ведь заходили в мою аппаратную, вы искали Данияра? Извините, у меня там коллеги собрались... — Да что ж так мысли путаются...
— Non. Нет. Я знал, что вашего коллеги там нет. Я искал вас.


* — Это мой ассистент, Юлия (фр.)


Продолжение: http://www.proza.ru/2016/01/23/1550