Тень Жизни - Тон мудрости

Иней... Прекрасный покров телес древес ложился этом зимним часом. Морозное утро, освещенное рассветным заревом Звезды, чуть касающейся глади неба, предвосхищало могучую будущность наступающего дня. Снегири налетели на густой и разлогий куст калины, устраивая пир на весь мир: со щебетом, гомоном, задорной игрой и утолением голода. Блуждал неравнодушный, но скромный ветер, который так и ласкал кожу своим касанием, даруя и бодрящую свежесть и грозящую слабость. Ничто не могло не считаться со стихией, пусть и один из её ликов - прекрасен, иной - часто бывает ужасен. Почти безоблачное небо с легкой поволокой дымки облаков где-то на краю горизонта, как могучие крылья света - накрывали твердь Земли. На скамье, во дворе, по мирской толчее, сидели бабушки - как вечный дозор, всему что происходит и неумолимый позор, всему, что срамом сходит. Эти заклейменные временем, но благословенные Эпохой люди, доживали свой век. И в долгом марафоне жизни разум не всегда мог выдерживать её могучий ритм, часто он угасал, как огонь. Всё меньше и меньше давая света, уходил-мельчал от лета и до лета. Но далеко не все из них были так робки и ничтожны по сути, как это казалось по виду. Закалённые, выкованные из лучшего человеческого материала - они были самым верным показателем Великой Эпохи. Но ещё большим показателем было то, что они воспитывали своих детей и внуков, вверяя и вручая в их ладони знамя из своих натруженных рук. Мало кто был способен вторить поступи вершителей, немногие могли узреть могущество и величие их родителей и свидетелей - творцов того времени. Чей бессмертный подвиг ещё только обрастал плотью были и, параллельно с этим, обретал Новую жизнь. Жизнь, которую варганил наш вышний летописец, где бумага - люди, чернило - кровь и пот их трудов.
Мудры были наши потомки, чьи отголоски дел не сумел заглушить даже повсеместный собачий вой и лай, и оными взращенный урожай. От мудростей народных и поверьев, по сказкам и легендам, по зодчеству, ремеслам, по твореньям: неписанным, но зримым твореньям,- видящий мог увидеть, слышащий услышать, а знающий познать. Познать ту связь, по нервным окончаньям и по небесно-звёздному звучанию, что пробуждается в Духе Нашего Человека. Кровавые распри, хула, смута, - великие скорби всю нашу ходу по течению лет нам сопутствуют. Равно как жертвенное служение Жизни, высота космомыслия, милосердие и безмерная преданность справедливости, как единственному умыслу бытия. Страшен враг в оскале лютой злобы, тому есть свидетельства во многих культурах различных этносов во всей толще известной истории. Подвиги героев, примеры стойкости или отваги, которые воспламеняют сердца, и кровь горячая бежит в телах пожаром. Но есть и иная мера того, что можна назвать праведным гневом. Когда моря меряют чашами, а небеса взглядами, - одинаково абсурдны суждения о природе и нравах оных. Как и невозможность познания того, что таит в себе, и того, что кроется под величием необъятного, и того, чему оно посвящено во служении. Подлинное могущество и оборотная сторона злокорыстного попрания доброты - это шторм бурь, восходящий поток неодолимого возмездия стихии. И ты лишь тогда это начинаешь осознавать, когда после плевка в нежное касание зимнего легкого морозного ветра и обгаживания снежной вуали инея, - ты внезапно видишь идущий фронт ледяного бурана, который надвигается всепоглощающим затмением выси. И видя неумолимую поступь иного лика стихии, ты пожалеешь о своём поступке. Но и это решение окажется неверным.
Стихия - не зло, добро или какая-то обыденная данность. Это высокая механика движенья сфер небесных, которые сопряжены с земным; чудесно видеть фантасмагории фантастов и литераторов, - но куда чудеснее осознавать подлинную сущность этого божественного ансамбля сил. Каждая из которых по отдельности, не более чем затейливая оказия, и даже вместе они - не более чем причудливая совокупность вполне познаваемых конструктов. Но вместе, взаимодейсивуя и образуя устойчивую систему связей - их взаимовлоденная совокупность преображается во что-то космическое, необъятное, как некое непрерывное колесо преображения Мира, и всего, что есть в Мире. Неся в себе двуединое начало жизни и смерти, и порождая то третье, что по своей сути,- спираль закономерности перетекания одного в другое и наоборот. Это - страшит, это восторгает, это уничижает и возвышает. Ибо, - человек, рождённый слабым и беззащитным существом, способен вырасти и стать Правителем Стихии.
Но на дворе двадцать первый век. На скамье сидят старушки, на них бросают иногда равнодушные взгляды, а между тем, они и наследники Нашей мудрости, и проводники её в жизнь, и продолжатели этой Жизни. Своим угасающим светом разума, уже осмысленно вкушают все эти таинства, таинства Стихии - ведя поодинокие беседы с внучатами и вскармливая их, как желторотых птенцов нужными плодами знаний. Читая им легенды и сказания, напевая песни и баллады, вышивая и гуляя по природе, подводя своими беседами - чистый и непорочный свет их разума к преддверью в немыслимое. То, что могут они ощутить духом, предвкусить чувством и то, что заронит в их благодатной почве зёрна любопытства. Как крохотные следы в мир чарующий, мир завораживащий, но грозный и серьёзный, - эти мастерицы судьбы сошьют последнюю путеводительную нить. Вдыхая гаснущий свет их жизни, их духа, их разума - толкая по бренному телу кровь из последних сил, пока Звезда их не взойдет на небосводе, приурочив уход с восходом. Ибо смерть и жизнь - идут рука об руку.