Автостанция

    Билет я уже купил и теперь, чтобы убить время, стоял у палисадника автобусной станции, рассматривая прохожих и наблюдая за вялой торговлей примитивного сельского рынка.

    День был тёплый с множеством мелких кучевых облаков, через которые пробивалось солнце и высвечивало в северных сторонах домов и сараев снег, потерявший к этому времени свою первозданную белизну. Обычное начало апреля.
Шагах в трёх-четырёх стояли двое: крепкий на вид мужчина лет сорока пяти и юноша – вчерашний школьник. На юноше была чёрная вязаная шапочка и кожаная куртка. Тёмно-синие штаны с белыми лампасами уходили в короткие резиновые сапожки.

      -Ты, Лёнь, особо-то не волнуйся. Тут всё дело случая; смотря куда попадёшь, и какая им разнарядка пришла. – Мужчина полез в сумку и, достав бутылку, сделал глоток. Потом кашлянул и плюнул в сторону. – Тебе я не предлагаю, сам знаешь, с военкомовскими врачами не шутят.

      -А почему всё от разнарядки зависит, самому выбрать разве нельзя? – Спросил Лёнька.
      -Нет, желание твоё конечно учтут, но разнарядка – это для них приказ и если ты хочешь, например, в погранвойска, а туда разнарядки нет, то можешь и в стройбат загреметь.

     Лёнька опустил голову и стал легонько пинать, начинавшую оттаивать, землю.
      -А почему, интересно, в морфлоте дольше служат?
      -Почему, почему!  Ты, вот, плавать умеешь?
      -Могу немного.

       -Немного – это совсем ничего. Таких вот, как ты, наберут на свою шею, и учи вас по-том. Матрос к воде привычку иметь должен. Первый год учат в воду нырять - в холодную солёную воду – понял, и плавать учат, конечно. А второй год учат выныривать.

       Увезут на корабле в открытое море, где акул побольше, и пинком в зад, чтоб коленки задрожать не успели. А как только в воде холодной очутишься, да увидишь её - стерву зубастую, метров пять-шесть в длину, – мигом, как пробка, из воды-то на палубу и выскочишь. А зазеваешься чуть, ногу вместе с сапогом – хрясть и нету! Ну и службу военную тоже знать надо: пушки там разные, мины, торпеды. На всё время нужно.
 
    Две женщины подкатили тележку, гружённую большими картонными коробками и ста-ли аккуратно переставлять их на сухие участки земли около заборчика. Клюква, догадался я,  в город повезут, там и продадут с хорошей выгодой.

    Мужчина снова наклонился к сумке, достал свою драгоценность, сделал несколько булькающих глотков и, держа в левой руке скрученную из газеты пробку, а в правой бутылку слегка толкнул Лёньку в плечо.

     -Не вздумай в танкисты проситься.
     -А чё?
     -Чё-чё, в танке, бывает, если надо, то по двенадцать часов кряду сидят. И безвылазно, - понял! Летом жарко, а зимой и замёрзнуть можно. Железо, как ни как! Ну, памперсы, может, и дадут, а вот всё остальное – извините. Тут и желудок крепким быть должен и кишечник правильным.

      -Как это - правильным?
      -А так! Все танкисты всё делают в одно время. Утром, разумеется, без пяти шесть. А экипажи подбирают так, чтоб кишечник был у всех одинаковой длины. Ты, знаешь, сколько в длину твой кишечник? Нет? А я тебе скажу. При твоём росте у тебя кишечник… - мужчина отошёл на шаг и окинул Лёньку оценивающим взглядом, - десять метров и ещё сантиметров двадцать-двадцать пять. Не веришь? Попадёшь в танкисты, вспомнишь меня. Сначала тебе промоют кишки и желудок. Потом дадут красивый и сладкий леденец с дыркой. Леденец, сколько ни соси, он всё таким же остаётся - не уменьшается. А дырка, чтобы нитку измерительную привязать. Проглотишь леденец с ниткой и ждёшь. Часов через шесть или восемь…

    Мужчина закашлялся и стал шарить по карманам. Отыскав измятую пачку дешёвых сигарет, он закурил и закашлял ещё сильнее.
     -Закусывать надо! Пьют всякое дерьмо, смотреть стыдно, - произнесла женщина, стоящая у коробок.
     -А ты не смотри, дай лучше клюковки горстку.

     -Щас, разбежалась! Много вас тут таких прытких! Будь я твоей женой, ты у меня не мотылялся бы здесь. Чего жену срамишь? Какой пример молодому показываешь?
     -А я жену не срамлю, я её встречаю.
     -Ага, с такой-то пьяной харей и встречаешь. Вот она обрадуется!

     -И не пьяный я вовсе, так на радостях, всего чуть-чуть, - и мужчина поднял вверх для убедительности недопитую бутылку. – А баба у меня хорошая, добрая и не жадная, как ты.  Вот смотри…

    Мужчина выпрямился, отошёл от палисадника на дорожный асфальт и по-солдатски замаршировал в сторону рынка. На четвёртом или пятом шаге он споткнулся и упал. Бутылка разбилась и поранила руку. Лёнька подбежал и стал поднимать своего собеседника. Он прислонил его к заборчику и стал разжимать окровавленную руку, которая всё ещё сжимала горлышко от бутылки.

    Появился автобус и, обогнув клумбу, окаймлённую красным кирпичом, остановился у входа станции. С сумками, пакетами и рюкзаками стали выходить приехавшие.

    Лёнька подошёл к женщине с большой сумкой и, глядя в землю, сказал: - Здрасте, тёть Зин, я бы вам помог, но мне ехать надо на комиссию, в военкомат.

      -Спасибо, Лёня! Я сама. – Она посмотрела на сидящего, на земле мужа, глаза которого никого и ничего не видели, взвалила сумку на плечо и медленно пошла домой.   
                2006 г