***

Пропитанные чернилами тяжёлые ватные великаны смотрят на нас сквозь сонные века, веки их припорошены  манным холодом, с раздутых щёк срываются седые волоски. Под ними же – молочное блюдце, по которому белые крупинки вихрем бросает по кругу, они жмутся друг к другу, но лишь немногим удаётся слиться в чистый свет, чтобы сбросить скорость бессмысленного вращения, в результате которого то и дело одна-две маннинки вылетают за пределы диска и исчезают из поля зрения братьев своих, плавясь о горячую бездну, чтобы затем снова вылезти на испещрённых временем щеках великанов. 

И ни одна из них, мысля себя опосредованной субстанцией, нисколечки  не догадывается, что она – есть отражение всего в этом мире: и бесконечной бездны, и кучевых великанов, и бескрайнего блюдца. Всё в себе содержит, до всего может дотянуться, но никогда не находит и минутки, чтобы пристально вглядеться в себя и увидеть эти многоцветные отражения.

Вместе с сознанием крошечных маннинок мельчают и их чувства, всепронизывающие, ведущие к свету  порождения их сердец превращаются в двухмерные и эгоцентричные вихри. Вихри сталкивают их в беспорядке, уверяя, что только так можно прийти к свету, а они бьются о стенки блюдца, не в силах поменять своё направление. И некуда убежать. Всё одновременно и самообрекает себя и является самообрекаемым.

Те же из крупинок, что, сбросив скорость, в объятиях Солнцепорождённого больше не чувствуют рокового жара обжигающей бездны, могут быть замечены пернатым стражем света, что посадит их в свой скалистый клюв и бережно доставит к берегу Жизни – к волнующейся кроне древоликого господина Счастья.

06.01.16