Депо, БФ, кот с редькой, подшпальники, морда лица

   Поступил я на работу в железнодорожный цех Текстильмаша. Два тепловоза и два крана, вот и весь цех. Один тепловоз выгорел и мне поставили задачу восстановить электропроводку. Тепловоз стоит в тупике цеха метизов. Машинисты перебирают свои железки, а я вытягиваю горелые провода из труб, тяну провода в эти же  трубы и разбираюсь в «синьке» - схема на бумаге синего цвета. Копия с копии. Месяц или два даже, и вот уже можно «дым пускать». И вскоре перегоняем тепловоз в депо и достраиваем его, депо, хозспособом. То есть своими силами. Силы эти – сварщик Слава, путеец Виктор, я и над нами Старший Машинист Довжиков – кулаки с кувалду и корпулентный! Да еще прораб Петрович. Но Петрович откровенный лодырь и пьянь, всегда отсутствует, и мы видим его только когда он пригоняет самосвал с бетоном или щебнем.

    Слава, Виктор и Никита (по паспорту Митя) приволокли ведро БээФа. Клей такой, кто не знает. Наливают в литровую банку, доливают воды и всыпают соль. В дрель сверло потолще или напильник и через две минуты отжимают комок гущи, а сукровицу делят по стаканам. Смотрю на них и содрогаюсь. Вся троица лишена премии.  А еще вчера им было так хорошо! Хотя и вонько.

   Слава приваривает поверх деповских ворот что-то железное. Лестница шатается и он, для храбрости, высота-то метров пять – пригубляет стаканчик агдамчика. После обеда  влазит на верхотуру и вдруг взрыв! Облако чёрного дыма и тело шмякается на крупный щебень меж рельсов. Если бы не Агдам и не был бы он с похмелья утреннего, то и не выжил бы. А так полежал молча и пошел в душ. Кто видел эту хохму, долго не могли рассказывать без смеха – у него ацетилен проник под куртку и выгорая вычернил даже яйца. С тех пор Слава очень тщательно делал проволочные закрутки на резаках и паялах. О хомутах мы тогда представления не имели.  Вторая премия у Славы ушла в фонды. На память осталась шишка на локте. Локоть даже в рукав не входил – пришлось распоротый носить.

    По дороге на работу Виктор набрал грибов. А так как живет он на Дюкашке (улице имени героя товарища Дюканова), то идти ему не лесом, а  по путям. Грибы поэтому называются подшпальниками.  В обед сварили и пожарили они с Виктором и неизменным Никитой-Митей этих грибков и уже через часок, обнявшись поплотнее, побрели в медпункт. По пути прячась периодически за ящики со станками – туалетов в те поры на заводе не было. Увезла их скорая аж в «тридцать четверку». Промыли там всю троицу и Славе, заодно, «выдавили» его натёк на локте.
   А так как они, боясь отравиться грибками, приняли противоядия, то им и выдали справку - « в состоянии алкогольного опьянения».  Опять премии нету-ти.

   Славе теща поручила поливать цветы и кормить кота, пока она гостит в деревне.
 « Прихожу в квартиру, ну чтобы полить-покормить, а у ней даже закусить нечем. Холодильник пустой и выключен. В ведре под раковиной редька лежит. Разрубил. Закусил. Агдам пошел по жилам. Плеснул коту и редьку ему оставил. Через неделю жена опять посылает меня туда же.  Открываю дверь, а кот прыгает на меня. Вот сука! Редьку съел! Пить ему надо! Агдам вылакали вдвоём. Закуски нет. Да я привычный. Занюхал. Кот запил водой из ванны – я ему прошлый раз наливал.  А еще через неделю тёща приехала, а цветов-то и нету. Кот съел. Я, ваще, в комнату то и не заходил – забыл про цветы-то»

    Володю принудительно послали на работу. В отделе кадров трудоустроили к нам. Ему лет сорок, и он в жизни еще не работал. Летом рыбалка и жизнь на лоне, зимой кочегарки – покидал, полежал. А у нас он и кидать не желал, а только перематеривался с прорабом. А поскольку Петрович появлялся пару раз в неделю, то и лопату Володя брал в руки тоже не чаще. И стоял с ней возле лужи бетона все время пока мы разравнивали. И все время баял. Анекдоты из него сыпались только матершинные. Прорабу даже было стыдно. Особенно Петровичу стало весело, когда он обнаружил у себя в портфеле искусно вырезанный из лопатного черенка и с любовью раскрашенный член. Забросил на крышу депо. Володя, с помощью товарищей, связал две лестницы и выручил «члена» из снежного плена. Укоротил до размеров приемлемых и, посетив в день получки цеховую контору, всунул член диспетчерше. В дамскую сумочку, если чо.  Уж очень они друг друга не любили…. Диспетчерша фря, я имею в виду, и Володя чмо. Такого мнения они  друг о друге были.
   Пролежав всю зиму на нарах в бытовке, их он сделал в первую очередь, а во вторую уговорив меня сделать козла помощнее, весной исчез. И стало скушно.

   Виктор со Славой надыбали на Промбазе – магазин такой за забором, куда они бегали по очереди за агдамчиком, мясные консервы. Двадцать копеек килограммовая банка.  Я глянул через плечо. Отличное мясо! А этикетки нет. Но не жирное и обалденный запах!
   Позвонил мамуле и, перехватив денежек взаймы, пролез в дыру под забором. Купил ящик целиком. Оставил в крапиве возле дороги, донес туда же через дыру еще мыла пол ящика и гвоздей чуток. На завтра поехал на работу уже на мотороллере «Турист». Вечером вез домой все наворованное. Душа пела! Мясо! Гвозди! Мыло!
   Мыло стёрли, гвозди вбили, а мясо оказалось не совсем то, которое можно употреблять в пищу. «Ухо-горло-нос-титька-писька-хвост». Спасибо, что сосед дядя Вася выкупил – эта консерва оказалась его любимой едой.

    Довжиков привёз огнетушители. Это после случая с крысой. Виктор поймал крысу, макнул в солярку и поджёг. Тварь кинулась бежать и забилась под щит. Электрический. Значит пенным огнетушителем гасить нельзя. Старший машинист рванул в паровоз. Сорвал углекислотный, я к тому времени открыл ключом щит. Но кислоты внутри баллона не оказалось. Струйка какой-то мочи сикнула. Забросали снегом. Виктора лишили премии, а администрация выписала  порошковые огнетушители. Десять штук и к ним насос с манометром. Начали мы эти пластмассовые баллончики накачивать. И первый я. И он, этот первый, оказался с браком – крышечка лопнула над резьбой и выбросилось облако порошка. Моя морда побелела, а поскольку взрыв это миг, то я и мигнуть не успел. Из морды лица получилась маска с открытыми глазами. Веки не опускались. К яблокам моим прилипло немеряно порошка. Слава с Витей довели меня до грязевика. Это такое огромное ведро, врезанное в трубу отопления - отстойник. И, отвернув в дне пробку, слили грязь, а водой почище плескали мне в глаза. Другой воды поблизости не оказалось. А вода отопления, как известно, с химией…. Потом довели они меня до медпункта. Там обезболили и выскребли мои «яблоки».

                Объелся!

    Сестре, как беременной, дали усиленное питание. Однажды звонит она и просит меня один день за нее попитаться. Мол, нужно отлучиться, а пропускать нельзя. Взял я талон и следующим утром предъявил его в диетической столовой перед проходной. Раненько для этого нужно было встать. Накормили кашей манной. И дали огромное яблоко вдогон. Яблоко пригодилось, а каша ушла в помойное ведро. Обругал про себя такое меню и только из чувства долга решил сходить еще раз. И не ошибся! Не прогадал.

Обед там не давали, по причине того, что эта столовая находилась меж двух гигантов заводов. И, чтобы добраться до нее, заводчанам нужно было бы пройти километра четыре. Поэтому кормили после работы. Ни до, ни после я не ел так сытно! Перед едой можно было выпить минералки, и не Карачинской заурядной, а что-то из аптеки, вроде Ессентуков…. Дали суп лапшу в огромной тарелке. Полна до краёв и с пылу. Едва донёс! В супе нога здоровенная. Тогда Буш еще не вырастил свои ноги, но по величине она была именно такой.
   На второе гречневая каша, плавающая в масле, и поверх здоровенная котлета. Котлета была из мяса! Очень было жаль оставлять недоеденное, но с собой не было ни судка, ни мешочка полиэтиленового. Их, мешочков, тогда не изобрели ещё. А так хотелось и жену угостить! Курятину то мы видели только в виде табака. И не чаще раза в два месяца. Как сестра могла все это съедать? Одной порции хватило бы семье на два дня! Гречка! Нам в армии давали ее не часто, а после армии прошло уже года три, и я забыл вкус её. И до сих пор у меня перед глазами стоит та тарелка с огненной лапшой. Она даже парить не могла, поскольку жир курино-янтарный покрывал всю поверхность. Есть его было невозможно – сто градусов. И остывать не хотел – на улице жара. Конечно же не в еде счастье. И был я счастлив, поджар и весел без супа.  Но забыть чудо не могу. Это было меню потрясающее. И ведь кто-то, кроме работников этой столовой, мог так есть ежедневно! Кто это был? Помнит ли он сегодня свои жирные котлеты и супы? Вряд ли. Значит и счастья не испытывал.

                Свинокомплекс

Так называлась Комплексная Столовая. Обед в ней стоил шестьдесят копеек и конвейер подавал в кормовой зал подносы с углублениями. В них стояли две тарелки и стакан чая. С краю два хлеба и ложка. Всё! Схватил, отбежал, нашёл место за длинным столом, съел не поднимая глаз.
   И всё это – конвейер, одинаковый у всех комплект, а особенно ряды жующих, плюющих косточками в углубления для тарелок, а то и на стол, уткнувшиеся в кормушку рыла рабкласса в грязных робах, уборщицы в клеёнчатых фартуках, именовалось «Свинокомплексом». Даже меню называлось «кормовой ведомостью».
   Ужаснее была только пивная на «Восходе». Теперь там ресторан. А тогда в той пивной давали пиво и на закуску яйцо варёное. Вы представьте издевательство! Ни рыбы, ни сухариков! Не берешь яйца – нет тебе пива. И мужики протестовали – шелуху бросали на пол и яйца давили ногой.
   А вот пивнушка на площади Станиславского совсем другой коленкор! Тут и столики чистые и зелёный горошек, и можно брать просто пиво, без нагрузки. Я долго берёг подлещика и как-то взял его с собой в пивнушку эту. Пару пива выпил под рыбца и пошел еще за добавкой. Вернулся, а за моим столом уже трое стоят. Один вынимает из пепельницы потроха моего подлещика, отряхивает от пепла и бычков и хрипит – какой пи….с такое добро выкинул? Я скромно покивал сочувствуя. И увидел, как делают закуску настоящие мужики. Хрипатый насадил пузырь с остатками икры на горелую спичку, взятую из пепельницы и поджарил на горящей спичке. Пузырь свернулся и запахло серой.
    Много лет спустя я повторил этот фокус и мне понравилось.