Ветер

  Девушка сидела на полу посреди полутемной комнаты. Напротив еле слышно потрескивал старенький камин, в котором резвилось яркое пламя. Иногда редкой вспышке удавалось привлечь ее внимание, полностью посвященное чтению оставленной кем-то на пороге дома книги.

                ***

  На улице лихой поступью вот уже который день разгуливала метель. Ледяной холод и пушистый снег сопровождали ее под аккомпанемент жалобного гудения электрических проводов. Их естественной, смелой и уверенной власти без особого сопротивления покорился небольшой городок, томящийся под этим ненавистным огромным небесным чревом. Ненавистным потому, что и днем и ночью вот уже множество лет оно оставалось одинаково черным, и оттого навевающим гнетущую безнадежную грусть.

  Давным-давно, с появлением всех этих ненавистников, людей нового, как утверждали они сами, времени, небо потеряло свой высокий духовный смысл. Опять-таки для них. Как только на планете, покрытой язвами человеческого безрассудства, в угаре торжества либеральной толерантности была провозглашена окончательная победа выгоды над совестью, исчезло всякое былое различие между созиданием и разрушением. Новые взгляды на вверенный, но не принадлежащий людям мир породили новые идеологии, быстро захватывающие наивные и алчные умы. Словно сектантский дурман, они успешно расширяли свою доверчивую паству. Снаружи бредущего в неизвестность общества поднимала голову многообещающая сила тотальной свободы всех от всего. Но внутри него в смрадной жиже безответственности и разврата разлагались последние остатки живой души. Именно это общество стало причиной превращения небес из источника в сток. Во всех понятиях этого слова. Оно же прокляло и тотчас возненавидело этот изувеченный свод над своей головой. А затем ненависти было предано солнце. И дождь, и снег, и ветер. Нагорное призвание к любви, смирению и обузданию разума было подавлено сиюминутным желанием. А все, что противилось человеческому желанию, объявлялось ненавистным на века. Между прочим, именно так война стала зодчим нового порядка. Вроде бы, как и раньше – поле брани окончательно разрешает любой спор в пользу смысла жизни. Но в этом мире сама война стала этим смыслом, защищающим и воплощающим самые гнусные, самые мерзкие человеческие стремления. Небеса, справедливо негодуя от творящегося на земле, все чаще обращали свой гнев на людей нового времени. И каждый раз был безжалостнее предыдущего. Пока, в конце концов, не пришел тот необычайно суровый зимний день. День, когда отверженное людьми солнце показалось всего на несколько часов и без особого предупредительного знамения, скрылось в черных, наполненных серой, боевыми газами и ледяными слезами тучах. Наступила вечно печальная зимняя ночь.

  Время. Его ведь тоже изувечили. В угоду сложившимся обстоятельствам. Бесконечный снегопад в беспросветной тьме определял новую эру. Время лишили свойств песочной реки в стеклянных часах и солнечного луча, падающего в объятья вытесанного камня. Теперь оно измерялось не движением звезд или других светил, но падением и количеством выпавших под ноги осадков. Время потеряло огненный цвет жизни, получив взамен седой оттенок потустороннего мира. Время перестали ценить. Время перестали беречь. Люди попросту перестали его бояться. Пренебрежение затмило их глаза перед незыблемыми законами реальности: лишь время все определяет. Неумолимый владыка прошлого, настоящего и будущего. Как бы его не отвергали, оно всегда наступает. Как бы его не измеряли, оно вечно. Вместе со своим неизменным спутником – ветром. Безжалостным исполнителем неведомой и высокой воли.

                ***

  - Проклятие! Что же это такое?! – громко воскликнула девушка, быстро перелистывая страницы странной книги. – Что за бред?! Откуда здесь все эти сведения? Откуда эти рисунки?

  Первичный испуг растворился в чрезмерном чувстве злости. В конце концов, не выдержав прилив гнева, она яростно бросила предмет своего крайнего раздражения в огонь. Затем, лукаво улыбаясь и поглаживая свои растрепанные волосы, девушка прилегла на диван в углу комнаты. Дрожащие руки прикрыли бледное от волнения лицо.

  Одинокая. Ее лишили выбора. Как и она не оставляла его тем несчастным старикам…

  Через минуту тонкая белоснежная рука потянулась к небольшому тайнику в дне дивана. «Интересно, догадывались они об этом или нет?» - подумала она, вытирая скупые слезы. На фоне участившихся вспышек в камине ее пальцы стиснули медицинскую иглу.

  Ярко пылали почернелые страницы чьей-то непонятной мудрости. Огонь, будто стая кровожадных хищников, набросился на свою добычу без промедления. И только маленький искрящийся уголек, который под звуки забавного потрескивания твердой обложки и приглушенным щелчком дверного замка выпал на пол, казалось, не хотел посягать на не принадлежащее ему прошлое. Еще миг – и он закономерно превратился в едва заметную кучку пепла.

                ***

  Вьюга не утихала. Дом сгорел довольно быстро, еще до прибытия помощи. Едкий дым заботливо овевал пожарище, далеко не у всех вызывающее жаль и сочувствие, а ветер разносил полупустыми улицами горе близких очередной жертвы. С чувством естественной сердечной боли они пытались понять хоть что-то со слов главного пожарного инспектора. Последний уже в который раз не мог найти конкретные причины возникновения череды загадочных пожаров, охвативших город со времени начала оккупации и этого бесконечного снегопада в бесконечной ночи. Необъяснимые возгорания держали в страхе не только местное население, но также и жителей других населенных пунктов этого покоренного континента, так как в огне всегда кто-то погибал. Такая ситуация создавала серьезные проблемы пожарным и полиции перед лицом оккупационной администрации, которые иногда заканчивались тюремным заключением или казнью их руководства на местах. Поэтому вранье и обобщения, умело преподнесенные родственникам и проверяющим службам в некоторых случаях помогали спасти положение. Так поступал сейчас и он, уверенно вешая лапшу на уши рыдающим родителям погибшей. Инспектор понимал, что озвученные ним предварительные выводы не правдивы, однако они были необходимы именно в ту минуту. К тому же таким образом очищалась перспектива беспристрастной проверки истинных подозрений, роящихся в разболевшейся голове. И даже если они не подтвердятся, то все застраховано беспечной профессиональной ложью. Мало кто подобным образом пытался докопаться до истинной причины происходящего. Поэтому ему казалось, что к разгадке он находился ближе всех остальных.

  Ветер все знал. Никто ничего не мог спрятать от его совершенной бдительности. Неживое существо и явление. Для абсолютного большинства. Но он все понимал, а может и не только… Ветер был безгранично предан времени. Хотя и мог бы предать его. Однако ради чего? Даже если бы в какое-то фантастическое мгновение его услышали, то вряд ли поверили. Люди стали настолько убеждены и самоуверенны в рациональном материализме, что просто перестали по-настоящему верить. Во что-то, кому-то – без разницы. Поэтому ветер отвечал упрямством на упрямство. А еще он будто что-то искал сейчас. Слишком ценное. Неистово развевая снежную пелену вокруг, он всячески мешал утомленным глазам главного пожарника обнаружить то, что принадлежало лишь ему.

  «И в этом тоже наверняка нет никакой случайности!» - утвердительно подумал инспектор, продолжая мысленно проклинать все и всех.

  - Нет! Этого не может быть! Почему она?! За что? За что нашу дочь?! – стенания разбитой горем матери в объятиях недоумевающего отца разрезали пополам сигналы пожарных сирен и свист проводов.

  «Знали бы вы ответ…» - мысли допивающего в стороне свой остывший кофе начальника особого департамента полиции совпали с неожиданным ослаблением снегопада. Он уже привык к такой закономерности естественных изменений при своем прибытии на место очередного пепелища. Как и к отсутствию чувств боли, сожаления и сопереживания, а также угрызений совести.

  - Ну! Как тебе это, а?! – заметив начальника особого департамента, крикнул инспектор и поспешил ему на встречу. – И это уже двадцатый пожар за последний месяц! И жертва снова есть.

  - Думаю, чтобы все оформить здесь достаточно присутствия моих лучших людей, - еле слышно ответил тот, не сводя глаз с остатков дома. – Зачем ты позвонил мне?

  - А ты, я вижу, нисколько не удивлен! – ехидно улыбнулся пожарник. - Я бы даже сказал, спокоен. Может, поделишься причиной?

  - Я сбит с толку не меньше тебя, - полицейский презрительно посмотрел на своего собеседника. – Или ты что-то другое ожидал услышать?

  - Да ничего я от тебя не ожидал, полковник! – сплюнул себе под ноги инспектор. – По крайней мере, сейчас так точно. Но у меня сегодня странное предчувствие, что в этот раз у нас будет вполне логическое, а главное – настоящее объяснение.

  - О, как! – начальник департамента содрогнулся и на несколько секунд перевел умоляющий взгляд в сторону плачущих родителей жертвы. – Если это действительно так, тогда ты недаром разыскал меня.

  - Я хотел, чтобы ты узнал все, так сказать, из первых уст! – обрадовавшийся пожарник вытер платком вспотевший лоб и, продолжая улыбаться, посмотрел полковнику прямо в глаза.

  - И какова твоя версия?

  - Мои парни потрудились здесь немножко. Порылись в остатках, осмотрели место предположительного возгорания… - после этих слов инспектор внезапно замолчал.

  - Ну, и в чем, собственно говоря, дело? – небольшая пауза заставила полковника слегка смутиться.

  - А… - пожарник явно ожидал услышать что-нибудь другое, однако овладев собой, неуверенно продолжил. – Смотри: с виду этот пожар будто и напоминает все предыдущие. Но все же здесь есть отличие.

  - Говори конкретнее! – лицо полковника потеряло свой прежний вид, и он раздраженно достал из кармана сигарету.

  - Относительно этого случая лично мне все представляется следующим образом: девушка находилась дома одна. Огорченная чем-то, возможно кем-то обиженная… Засмотрелась телевизор, что-то разогревала на плите, уснула. А дальше – утечка газа и… ба-бах! Проснулась она явно в лучшем месте, чем это болото.

  Внимательно дослушав, начальник особого департамента с весьма выразительным разочарованием вздохнул и грустно посмотрел на пожарище:

  - Тоже мне объяснение. Очередная «утка» для официального отчета. Подобное ты приплел практически ко всем тремстам предыдущим. Ничего нового! С такой версией разве можно пояснить такое их количество? Подумай над…

  - Знаешь, дружище, - разгневано перебил инспектор. – Что-то мне подсказывает, что один из нас, очевидно, заинтересован в придании этим пожарам ореола излишней загадочности. Неужели ты так дорожишь своей работой? Безрезультатной и, исходя из этого, бесперспективной работой. У меня, между прочим, кое-какие предположения имеются. А что ты и твой чертовски особый департамент можете сказать, а?! Твои ребята уже час протирают свои штаны, опрашивая соседей и мешая нам провести общую зачистку территории. Давай, назови хоть одну вашу оперативную разработку!

  - Если бы у меня она была, то не с тобой это обсуждать, - равнодушно парировал полковник и приблизился к своему взволнованному собеседнику. – У каждого свой участок ответственности. Что касается работы, то я таки дорожу ней. И, кроме того, в силу общественной необходимости мне приходится исполнять ее, поскольку кое-кто не способен справится со своими прямыми обязанностями. Догадайся, кто именно? Причины нужно искать, а не придумывать. А ты…

  - Слушай, умник, – который раз перебил пожарник. – Чем тебя моя версия не устраивает? Мы установили достоверный факт повреждения внутреннего газопровода в доме. А еще камин горел. Сходи, поковыряйся в его руинах – они еще теплые. Знаешь, относительно прошлых пожаров я с тобой и не собираюсь спорить, но там ничего подобного установлено не было.

  - Значит, по-твоему, три сотни беспричинных, а один как исключение? – иронически заметил полковник.

  - Да, по-моему! – выпалил инспектор. – Разве такое не может быть? С таким-то букетом доказательств…

  - В самом деле?! – теперь пожарника перебил полковник, доставая из кармана пальто небольшой блокнот. – Доказательств, говоришь? Ну, а как тебе то, что все соседи до единого утверждают, что не слышали никакого взрыва и не видели вообще никаких признаков начинающегося пожара. Лишь внезапно охваченный пламенем дом. Точно, как и в остальных случаях! Видишь, мои люди штаны не протирают.

  Начальник особого департамента поспешно спрятал блокнот обратно и довольно посмотрел на почему-то настороженного пожарника, кусающего свою нижнюю губу.
  - Ну и что! Подумаешь – не видели и не слышали!

  - Так ведь с твоими доказательствами здесь настоящий фейерверк должен был состояться! – гневно возразил полковник и закурил еще одну сигарету.

  - Я тебе вот что скажу, - инспектор выровнял тон и теперь уже сам приблизился к полковнику. – Есть у меня еще одна, ну очень занимательная версия! А что, если все эти пожары – искусно организованный поджог? И мотивы сразу появляются. Ведь все без исключения жертвы – не последние в этом проклятом городе люди. Даже эта бедняжка, ни много ни мало, директор центра социальной терапии престарелых.

  - О! – удивленно подхватил полковник. – Это ты о том милом центре, где под любезным надзором твоей бедняжки на тот свет поторопили почти полторы сотни практически здоровых, но одиноких бабушек и дедушек?

  - Да плевать мне на проделки того центра! Это дело полиции. А я вот к чему веду – если следовать логике моей очень занимательной версии, тогда ты, именно ты, умник, и твой бесполезный особый департамент плохо исполняете свои чрезвычайные полномочия. А может, и вообще не исполняете. А может…

  Оба застыли в напряженном молчании, насторожено смотря в глаза друг другу. Ветер, который снова усилил снегопад вывел первым из того состояния обескураженного полковника.

  - И какие у тебя доказательства есть на этот счет? Забавная версия, но ты так и не назвал подозреваемых? – приглушенно спросил он, незаметно стиснув кулаки. – Или предъявишь обвинение ветру?

  С этими словами пожарник снова ехидно улыбнулся и достал свою сигарету:

  - А вот это уже твои проблемы. Впрочем, ты должен знать, что послезавтра я отправлю ходатайство наместнику области о нецелесообразности дальнейшего существования твоей, полковник, конторы. Сроки, которые необходимы вам для оглашения официальной версии следствия мешают уже не только мне одному.

  Не желая больше продолжать напряженный разговор, инспектор резко повернулся и направился к своим подчиненным, неподалеку разгребающим кучи обгорелого имущества. Ветер, похоже, решил поиздеваться над ним, с чем он никак не мог совладать.

  - Проклятье! Чертова погода! Чертов ветер! Уже четвертую испортил! – главный пожарник выбросил погасшую сигарету, украдкой переведя взгляд на полковника, который остался на своем месте.

  Начальник особого департамента полиции умоляюще смотрел на небо. Оно было неизменным и, казалось, от начала бесконечного снегопада стало еще более угрюмым. «Будет ли так всегда?» - снег смешивал его мысли. А в ответ гулкий вой ветра. «Сколько же всему этому продолжаться?»

  Внезапно что-то заставило дернуться застывшего полковника. Он вспомнил, что сообщил инспектор: пожарники внимательно обыскали остатки дома. Оглянувшись по сторонам, он неуверенно двинулся лично осмотреть огражденный красной лентой периметр. Его небрежные действия с черными горками дымящегося хлама создавали впечатление настойчивого поиска чего-то очень важного. Вдруг полковник остановился. Впереди, в двух шагах от того, что прежде служило камином, в вытоптанной грязи, слегка припорошенной снежком, что-то сияло в свете фар одной из пожарных машин. И это что-то, был уверен он, тянулось именно к нему, в его дрожащие руки. Полковник быстро подошел и наклонился. В замешанном с пеной болоте лежала небольшая книга в твердой обложке. «Не может быть!» - он почувствовал, как холод пронзает его изнутри. Книга, абсолютно целая и неповрежденная огнем и разрушением. И никто, казалось, не замечал ее раньше. Ни пожарные, ни милиционеры, ни медики, коих вокруг было более чем достаточно. Довольно противоречивое чувство посетило полковника, который мгновенно подобрал и спрятал ее под пальто. Убедившись, что за ним никто не следит, он осторожно размешал ногою болото на месте, где остался выраженный прямоугольный след и немного успокоился. Возможно, из-за снега или чрезмерного внутреннего напряжения ему не удалось заметить в тени пожарной машины неподалеку ненавистного именно сегодня главного пожарного инспектора, который пристально следил за каждым его движением. Как ни старался ветер привлечь к этому внимание встревоженного находкой милиционера или залепить пушистыми снежинками глаза инспектору, последнему удалось сделать несколько красноречивых фотоснимков.

  Полковник тем временем быстро направился к своему автомобилю. Уже в машине он беспечно достал и раскрыл книгу. Несомненно, это была именно та самая книга. Однако, внутри, кроме пожелтевших чистых страниц, не было ничего. Это вынудило его затаить дыхание. «Куда же они все подевались?!» - не мог понять он. Немного пролистав ее, полковник застыл в еще большем удивлении от неожиданности. На нескольких последних страницах четко проступали грязные и мокрые следы чьих-то пальцев. Значит, книгу все же видели до него.

  «Неужели?» - пробежало в его голове, когда он тяжело откинулся на спинку сидения.

                ***

  Он родился в бедном провинциальном городке на востоке этой многострадальной страны. Детство было обречено на быстротечность в связи с частыми переездами родителей с одного места жительства на другое. Таким образом, судьба привела его в столицу, где он впервые получил надежду на перемены. Однако трагическая гибель отца и матери, а также нежелание попасть в детский дом заставили отказаться от планов и слишком рано освоить тяжелую работу. Изнурительный труд во имя выживания и параллельная учеба съели беззаботность ускользающей юности. Едва перешагнув второй десяток лет, он поступил на службу в полицию. Влюбился, а потом женился на женщине своей мечты. Через несколько лет появились дети. И если бы не начало той ужасной войны, кто знает, как сложилась бы его жизнь дальше. Не судилось. Жену – опытного военного хирурга – убили в седьмой день рождения их дочери. Его демобилизовали. Малышей пришлось растить самому, да еще и в ужасных условиях стремительного приближения линии фронта. Но он справился со всеми трудностями, обеспечив своим ангелочкам достойное образование и подарив им всю отцовскую любовь. Лет десять назад, уже совсем взрослые, они оставили его и разъехались по миру, не желая жить в оккупационной зоне. Ну а он выпросил у своего руководства перевод в другой город и попал туда за несколько месяцев до начала этого бесконечного снегопада в вечной ночи.

  С первых дней работы на новом месте что-то гнетущее закралось в его душу. По вечерам, погрузившись в раздумья над пережитым прошлым и происходящим нынче, он ощущал, что где-то рядом находится обязательное объяснение всему, в том числе и странному естественному явлению, завладевшему этим миром. Множество вопросов терзающих рассудок лишь укрепляли убеждение в том. А ответов все не было. Так продолжалось до того момента пока один задержанный парень из местного подполья, борющегося против оккупационной власти, рассказал ему перед смертью в СИЗО о древних легендах, запрещенных в распространении пришедшими захватчиками. Легенды эти сводились к единой сути: время от времени Творец посылает на землю небесные наказания. Вызываемые они человеческими грехами, толкающими общество к необратимому духовному и нравственному падению. Каждое такое наказание разное, поскольку и грехи неодинаковы. Но тягчайшим из всех есть человеческое равнодушие. Ведь именно оно отравляет душу и превращает сердце в камень. Именно равнодушие служит основой любого другого греха. Согласно одной из таких легенд, когда-нибудь вселенское терпение таки закончится, а всепрощающая любовь превратиться в холодный расчет.

  Было ли то откровением от преступника? Все мысли полицейского теперь занимал только такой вопрос. Внимательное наблюдение всего вокруг и постоянные размышления об окружающем его хаосе очень быстро наполнили разум интересными выводами. Неужели он был слеп все это время?! Холод поселился в сердцах людей. Дети восстали против родителей, а родители не останавливались перед уничтожением своих же детей. За деньги или иную материальную выгоду приговаривались тысячи невинных жизней. Все это лишь поощрялось новыми  властями. Добро и зло. Где же их границы? Где та истина, обнажающая несправедливость? Изрядную роль в его внутренних переживаниях играли книги мудрецов прошлого, которые он жадно отнимал у подпольщиков, пряча их у себя дома. Так пришло осознание обреченности мира в условиях постоянно обречения его людьми.

  Окончательные изменения в его жизнь принесло одно незабываемое происшествие. Однажды, на патрулировании, ему случайно пришлось застать ужасную картину: сын местного высокопоставленного чиновника с неприкрытой жестокостью убил проститутку, которая отказалась исполнять его извращенную волю. Обо всем этом ему, без капли сожаления, спокойно рассказал сам убийца, который даже в присутствии стража порядка продолжал глумиться над бездыханным телом. Более того, молодой человек, затащив тело в заброшенный дом, поведал, что это уже не первая такая «непослушная» и потребовал от застывшего в шоке полицейского, чтобы тот немедленно помог ему избавиться от тела. Пытаясь вызвать помощь, тогда еще капитан в ответ услышал прямой приказ исполнить то, на чем настаивал убийца. Он должен был разбираться не с преступником, а с остывающим трупом. В эту минуту на улице неожиданно усилился снег. Разгулялась настоящая метель, и ветер будто рвался в дом, дабы разнести его вдребезги. Не соображая ничего от негодования и злости, увлекаемый неведомой внутренней силой, капитан достал свое оружие и приказал испуганному юноше с окровавленными руками открутить газовый вентиль на опломбированной трубе…

  Придя в себя уже на улице, офицер попытался понять происшедшее. Будет ли оправдан его поступок? Ветер подбадривал его дрожащий стан кружащейся вокруг снежной воронкой и будто шептал: «Время оправдает». Сумбур мыслей пленил разум капитана, когда он наблюдал за первым пожаром. Пожаром, с которого все и началось.

  Два месяца независимого следствия ничего не принесли. Версии о вине подполья на второй день разрушились сами по себе. Все будто указывало либо на несчастный случай, либо на сверхъестественную причину возгорания. А когда в течение следующих тридцати дней произошли еще два аналогичных инцидента расследования и вовсе зашли в тупик. Как оказалось, ни в одном случае соседи или другие свидетели не слышали и не видели никаких признаков огня, и даже дыма. А объединял три странных пожара привилегированный статус жертв в городе. Но это никак не помогало сделать более-менее конкретные выводы. Такое развитие событий лишь подогрело интерес и своеобразный азарт капитана. Очищение города, спасающий огонь, неминуемые наказания… Его голова разрывалась от болезненных размышлений, а руки по-прежнему дрожали. Вместе с этим неожиданно появилась возможность организовать надежное прикрытие. Используя свои знакомства, он добился от регионального наместничества создания в городе специального подразделения полиции – особого департамента с чрезвычайными полномочиями. Ему, как руководителю, и сразу полковнику, ставилась задача – объяснить причину странных пожаров и предупредить их. Под вечер дня назначения в двери его дома кто-то постучал. Отворив, полковник не застал никого, кроме неистового ветра. А на пороге лежала книга в блестящей обложке. На первой странице были изображения с мест первых пожаров. Напуганный, он быстро перевернул на следующую страницу и внизу заметил едва понятную надпись. То был чей-то адрес… Так запылали последующие большие костры. И каждый раз жертвами неизменно становились известные в городе люди, которые безнаказанно для традиционного правосудия совершали самые страшные, самые отвратительные, известные лишь полковнику преступления. Одинокими вечерами он продолжал думать обо всем, что происходило, и должно было произойти. Дрожь в руках пропала. В конце концов, это же не собственная инициатива! Что-то очень давно искало и не случайно нашло именно его. Да и люди сами никогда не отличат зло от добра. Поэтому любые поступки всегда можно оправдать. Пускай сегодня только перед самим собой…

  После сто первого пожара он установил связь с подпольем. От них удавалось получать некоторые необходимые ему вещи и информацию. Общество в условиях рабского молчания и равнодушия вытеснило неугодных, заменив индивидуальную свободу племенным идиотизмом. Мир уверенно катился в пропасть неминуемого разрушения. Кто-то из подпольщиков сказал полковнику, что лишь борьба способна воскрешать истину. И это не всегда оправдание войнам и революциям. Однако свобода выкупается только кровью. Сегодня в его руках оказался лишь один из множества способов. Каждый раз, открывая книгу на новой странице, он отчетливо понимал, что совершает возмездие, превратившееся в его личный способ борьбы. Так прошел год. Пока в книге не остался предпоследний листок, а сама она впервые не исчезла с места пожара.

                ***

  Полковник содрогнулся и посмотрел на свои руки. Затем его разум внезапно наполнили воспоминания о жене, детях. А еще о том солнечном дне на лужайке небольшого парка, когда они устроили себе небольшой пикник. Солнце… Как давно он видел его? Как давно ощущал на своем лице его ласковые теплые лучи? Сколько лет мечтал о возможности улыбнуться утреннему восходу?
 
  Как ни странно, но полковник всегда представлял себе то, что неизбежно должно было произойти дальше. Предчувствие того, что однажды судьба может оказаться неумолимой к своему верному орудию заставляло с каждым официальным вызовом на место происшествия терпеливо ожидать приговор. В конце-то концов, когда-нибудь все это должно было закончиться! Но только сегодня, вглядываясь в пелену падающего снега, он отчетливо увидел как именно. Горячие пальцы остановились на последней странице. Там, на улице, его ожидало собственное пламя.

  Ветер жалобно завыл. Полковник, прихватив книгу, вышел со своей машины и уверенно направился навстречу ожидающему его главному пожарному инспектору.

  - Тебя арестуют. Я знаю, чтобы доказать все мне может понадобиться слишком много времени, - спокойно начал пожарник. – И оно у меня есть. Но скажи, зачем? Зачем ты делал это?

  - О! Ты думаешь, что это я? – слова полковника были наполнены легкой грустью. – Возможно, в некоторой степени ты прав. Но исключительно в некоторой. Посмотри вокруг: люди сами превратились в хлам. Их разум стал спичкой, а сердца… Сердца наполнены легковоспламеняющимся ядом равнодушия. Не задумывался ты, что так и появляется самое справедливое из всех наказаний, сжигая их самих, потом их имущество, а потом и память о них. Такой пожар хуже любой естественной стихии ибо в отличие от нее не оставляет после себя никаких следов. Есть исполнитель, который помогает ему разгореться. Все это время им был я. А завтра? Посмотри, посмотри внимательней: странным, необъяснимым пламенем пылает весь этот мир. Неужели там тоже моя вина? Я не один… Скажи, смотря в книгу, ты же видел все это зло, творимое у нас под носом, избегающее человеческого суда? Видел, я уверен. Просто ты не мог поверить, поэтому они исчезли. И знаешь, похоже, сегодня они стали невидимы и для меня.

  Полковник улыбнулся, заметив смятение в глазах удивленного собеседника. Мрак понемногу растаял и, наконец, появилось солнце. Такое явление заставило всех вокруг, кроме инспектора громко воскликнуть от радости.

  - Ты несчастный и больной человек! – безразлично бросил пожарник и сплюнул, направившись к наряду патрульных полицейских неподалеку. Его громкая последующая брань мгновенно вернула прежнюю тьму. Внезапно он почувствовал сильный жар и резко обернулся. Позади будто неподвижный огромный факел пылал человек.

                ***

  Ветер был неумолим и зол. Поэтому снегопад казался настоящим бураном. Постепенно он утихал, но потом вновь набирал прежнюю силу. Ничего не изменилось, ничего не прекратилось в этом городе.

  Судьбу невозможно было остановить. Время пришло, и ветер отрадно постучал в чьи-то тяжелые металлические огнеупорные двери, оставив на пороге небольшой, блестящий в свете уличного фонаря предмет. Последние медленно отворились.

 
2012 г.