Иисус и Мария

Я бегу по откосому берегу реки. Глинистая почва осыпается у меня под ногами, иногда создавая малюсенькую лавину, когда сразу десятки маленьких камушков и кусочков глины скатываются вниз в воду с высоты роста двух взрослых людей. Я пару раз поскальзываюсь, так, что сердце уходит в пятки, но не падаю - и продолжаю бежать. Я ещё никогда не забегал так далеко, и мне очень интересно, что же меня ждёт за теми кустами... Там, впереди, я увижу огромный мир, который обязательно нужно посмотреть и изучить! Как хорошо, что у меня для этого вся жизнь! Я бегу дальше и добираюсь до заветного куста, хватаюсь за ветки, чтобы обойти непролазный куст по самому краю обрыва, но тут моя нога соскальзывает, я вскрикиваю и падаю вниз...

И снова вижу перед собой толпу. Они кричат на меня, кидаются камнями и помоями... Они искренне ненавидят меня. Неужели это те самые люди, которые с восторгом и упоением слушали мои слова и восхищались? Я не хочу в это верить, но, к сожалению, узнаю многих в лицо. Они так любили меня, они верили мне и шли за мной... Что же изменилось? Почему теперь их некогда добрые и светлые лица искажены злобой? Что я сделал, чтобы заслужить такую ненависть? Человек, который несёт за мной мой крест, плюёт мне в спину.

Подобно утопающему, судорожно хватающему руками воздух, своими уставшими глазами я пытаюсь зацепиться хоть за кого-то, кому ещё жаль меня, и действительно вижу дюжину людей, идущих за моей спиной так близко, как только могут идти те, кого со всех сторон расталкивают ненавистники. Те, что посильнее, пытаются сдерживать толпу, другие - плачут, и мне жаль того, что плачут они обо мне, чьё тело скоро убьют, а не о других людях, которые сами убивают свою душу. Их десять, моих близких друзей, и все они любят меня и скорбят обо мне, но здесь нет тех двоих - самых любимых и дорогих, один из которых предал меня, а другой не смог вынести моих страданий.

Я хочу отвести взор, но тут мои глаза встречают твои, и я уже не могу смотреть никуда больше. Я замираю на месте, но тут же получаю пинок под рёбра и падаю на землю. Меня поднимают за шиворот и толкают вперёд, заставляя идти. И я иду, но при этом не отвожу взгляд от твоих глаз. Они не такие, как все остальные. В них нет ненависти и страха, нет печали и боли. Ты смотришь на меня, и в твоём взгляде нет ни благоговения, ни презрения, ни мольбы, ни молитвы - лишь огненная решимость и приказ. "Живи". Мне в голову прилетает камень, и я чувствую, что впадаю в забытьё.

Я больно ударился спиной, но на детях всё быстро заживает. Сейчас лето, и Иордан совсем тёплый, так что мне даже приятно, что я промок до нитки. Мимо меня проплывает лосось, махнув на прощанье хвостом, и я тоже машу ему рукой и желаю счастливого пути. Как хорошо всё-таки жить! Тёплой речной водой я умываю лицо, смывая остатки грязи и глины и улыбаюсь, глядя на солнце. Дальше я иду уже по колено в воде. Мне очень хорошо, но всё же одиноко. Так хочется, чтобы рядом был кто-то, кого можно было бы взять за руку и показать всё это, рассказать или послушать интересные истории... Но на много миль вокруг целого города нет ни одного моего ровесника, и я вынужден рассказывать свои сказки рыбам и птицам.

Удар тупым концом копья от стоящего слева легионера приводит меня в чувство. Я поднимаюсь на ноги, но они подкашиваются, их сводит судорога, и я хочу уже вновь упасть и позволить толпе затоптать меня здесь, не доходя до проклятой горы, но тут снова вижу твои глаза. "Живи". Подчиняясь безмолвному приказу, я заставляю себя встать и идти. Я буду жить. Хотя бы ещё немного, но буду. Твой взгляд придаёт мне сил. Я уже не обращаю внимания на плевки и броски и скорбные взгляды. Я просто иду, а, когда мне кажется, что больше не могу, снова смотрю на тебя.

"Живи". Ты не можешь поверить, что я умру. Они говорят, что я сильный, что я верю в то, что люди добрые, даже когда они ведут меня на казнь за то, что я хотел помочь им. Они говорят, что я безумец потому, что пытаюсь бороться с человеческой сущностью, но что тогда сказать о тебе? Ты борешься с самой жизнью, с самими законами мироздания. Как я даже после предательства лучшего друга не допускаю, что в мире есть хоть один злой человек, так и ты, даже видя, как меня ведут на казнь, не представляешь себе возможность моей смерти. Ты бросаешь вызов судьбе, Богу, и заставляешь меня, того, кого называют его сыном, сделать тоже самое. Ты приказываешь мне: "Живи". И я подчиняюсь твоему приказу.

Человек, несущий за мной крест, падает без сил, и мои ученики пытаются занять его место, но стража не подпускает их из страха, что они могут помочь мне сбежать. Я безропотно поднимаю его с земли и поднимаю на плечи. Дерево ужасно тяжёлое, а я, даже не будучи уставшим, никогда не был силён, но всё же я несу его. Каждый шаг даётся мне с трудом, сквозь тонкий хитон проникают занозы, но я иду вперёд и несу его. Я не упаду. Я не сдамся. Я буду жить. Однако кровь и пот застилают мне глаза. Я продолжаю идти, но уже не вижу, куда. Я уже перестаю чувствовать боль и жару и усталость, и не понимаю, где нахожусь, но всё же продолжаю идти...

Я продолжаю идти и тёплая вода приятно колышется на уровне моих коленей. Я иду навстречу солнцу и вижу, как оно становится всё ярче и больше, как будто приближается. Спина сильно болит, и почему-то не хочет разгибаться, словно я несу что-то тяжёлое - кажется, при падении в воду я ударился сильнее, чем думал. Солнце начинает принимать человеческие очертания, и я замечаю большие бело-золотые крылья... Я думаю о том, что тоже хочу себе крылья, чтобы можно было взять и улететь высоко и далеко, и увидеть весь большой мир, да так, чтобы не пришлось лазать по кустам да падать с обрывов. Я хочу спросить ангела о том, каково это - летать, но он почему-то очень серьёзный и грустный. В чём дело?

- Мне очень жаль, - он прячет лицо под белоснежным капюшоном, словно стыдится чего-то. Я пытаюсь заглянуть ему в глаза, чтобы узнать, какого они цвета, но почему-то не выходит.

- Почему? - Я спотыкаюсь о дорожный камень и чуть не падаю вместе со своим крестом, но стражники не дают этому случиться, ибо знают, что в этом случае я уже не встану. Охрипший голос уставшего мужчины вылетает из уст маленького ребёнка.

- Ты хороший мальчик и заслуживаешь хорошей судьбы, - Ангел говорит, а я всё пытаюсь понять, из чего же сделана его одежда - кажется, будто она выткана из света и облаков.

- У меня будет хорошая судьба! - Я улыбаюсь широко и радостно, как умеют улыбаться только дети, и уголки моих пересохших губ с застывшей на них кровью больно трескаются, наполняя рот металлическим привкусом влаги. - Я буду жить долго и обойду всю землю! Встречу много хороших людей, и обязательно научусь летать, прямо как ты! Ты веришь мне?

- Прости, - кажется, посланник настолько сильно опускает лицо, что оно вот-вот исчезнет, как туман поутру. - Но тебе уготована не та жизнь, о которой ты мечтаешь. Ты не будешь летать, но всё же судьба твоя будет великой. Ты будешь вести людей за собой и покажешь им мир любви, доброты и света.

- Это правда? - Я не понимаю, почему ангел грустит и смеюсь над его глупостью. Комок грязи прилетает мне в лицо, и это останавливает приступ смеха. - Но ведь это чудесно! Если благодаря мне люди увидят мир, где все будут добрыми и будут любить друг друга, то это хорошая жизнь!

- Люди послушают тебя, - Ангел кивнул, но после тяжело вздохнул. - Но не услышат. Ты покажешь им чудесный мир, но они останутся в своём потому, что так проще, и убьют тебя. И твоя смерть станет платой за их грехи.

- Нет... - Я качаю головой, и всё ещё улыбаюсь. - Ты глупый, очень глупый ангел. Неужели ты думаешь, что люди такие глупые и злые, что убьют того, кто несёт им любовь и добро? Когда я был маленький, они подарили мне самое ценное, что у них было! - Я одновременно трогаю повязанный мамой мешочек с ладаном на моей шее и смотрю на тебя, стоящую за моей спиной и держащую тот же мешочек в руках. - Они уже любят меня и не захотят убить! Люди добрые! - Ангел хочет мне что-то сказать, но, в итоге, лишь бубнит себе что-то под нос, что я не в силах расслышать, и растворяется в воздухе.

Мы дошли. Пока я разговаривал с ангелом, мы уже оказались у горы. У меня забрали мой крест, и я упал на землю, чтобы немного передохнуть перед тем, как отправиться висеть. Уже? Меня поднимают два здоровых солдата и прибивают мои руки и ноги к кресту. Боли я почти не чувствую. Меня мучают странные галлюцинации... Вода и огонь, огонь и вода - две вещи, на которые можно смотреть бесконечно.

А вот и третья. Твои глаза. Ты приказываешь мне "Живи", но, по правде говоря, это уже не нужно. Я не собираюсь умирать. Ну и пусть я прибит к кресту, пусть моё тело с ног до головы покрыто жуткими ранами - я не умру. Я смотрю на тебя перед тем, как в последний раз закрыть глаза, и улыбаюсь тебе так искренне и счастливо, и ты улыбаешься мне так же. Только сейчас я вижу слёзы в твоих уверенных горящих глазах. Ты боишься потерять меня, но ещё боишься бояться. "Не умирай". Это уже не приказ, а немая просьба. "Не буду". Я улыбаюсь, и глаза закрываются сами собой. Я засыпаю.

Мне снятся сны. Я словно в раю. Но в этом раю нет ангелов, и нет никакого Бога. Здесь живут люди, люди, которые верят в мою мечту. Они любят друг и друга, и никто никому не делает зла. Тут нет жестоких и глупых людей - так же, как нет и богов. Я гуляю по зелёным садам и большим дорогам и смотрю на их счастливые лица. Каждый делает то, что ему хочется - здесь нет никаких законов, потому что они не нужны, ибо никто никому не желает зла. Этим людям не нужны цари и, уж тем более, им не нужны боги. Они совершенны. Не скованы обязательствами и правилами, никому не молятся и не подчиняются. Я хочу стать таким же.

Я открываю глаза и тут же вижу твоё лицо. Ты улыбаешься и плачешь, и я улыбаюсь тоже и прикасаюсь ладонью к твоей щеке. Вот видишь? Я живой. Как долго я спал? Семь дней? Я крепко обнимаю тебя и шепчу какие-то слова - бессмысленные, но успокаивающие. Всё хорошо. Я обещал тебе жить, и я вот я здесь, живой. Я целую тебя. Ты, кажется, сама не веришь в наше счастье. Я и сам ещё не осознал, что произошло, но знаю, что так и должно быть.

"Ты не должен был делать этого". Я слышу голос ангела в своей голове. "Ты сын Бога". На секунду я останавливаюсь, тень вины падает на мою душу и моё лицо, но тут же сходит, и я ещё крепче прижимаю тебя к себе. Ангел что-то кричит о том, что я нарушаю правила, что гневлю всевышнего, но с каждым словом его голос становится всё тише, и в конце концов я понимаю, что всё это - не более, чем плод моей фантазии. Нет никакого ангела, и Бога никакого нет, а если и был, то я его уничтожил. Никто не властен над моей судьбой, и я буду своими руками творить свою историю. Конечно же, вместе с тобой.

Чуть позже мы расскажем обо всём остальным. Придём к моему сводному брату Симону, и доброму Андрею и бедному, не выдержавшему моих мук Петру, моему последнему любимому другу, и всем другим, и скажем им, что они сами вольны править своей судьбой - пусть и они поверят, что могут всё и вслед за нами войдут в ворота этого рая! А потом мы пойдём по всему миру, как мечтал каждый из нас в детстве, увидим жаркий Египет и холодную Скандинавию, поплывём на острова в далёких неизведанных землях и уйдём на восток, в страну где зимние морозы сменяют летнюю жару. Мы всегда будем вместе. Ты улыбаешься и молчишь, лишь только гладишь меня по волосам. Мне очень тепло и хорошо. С тобой я в раю. И не потому, что умер, а потому, что впервые живу по-настоящему. Люди скажут "Иисус воскрес". Воистину, но не потому, что этого пожелал какой-то Бог, а потому, что ему запретила умирать Мария.