В танкисты за шесть месяцев - 3

В расчёте с темпом бега и временем можно сказать, что первая половина дистанции была около шести километров - и всё время в гору. В каком то пункте резко повернули обратно и побежали обратно в воинскую часть. В сапогах, которые были на два размера меньше и сжимали пальцы, бежать было очень ужасно. Но только бегом всё не закончилось. Нас направили в спортгородок, где стиояли ряды металических турников и брусьев на которых надо было ещё полчаса заниматься. И вот сейчас я понял своё счаастье, что до армии занимался спортом, поскольку всех молодых сразу же подогнали к спортивным снарядам.
На брусьях надо было ноги поднять на прямой угол и держать так несколько секунд, не меняя положения тела. Для меня это была совсем не проблема, но в нашем числе были такие ребята, которые не смогли в тяжёлых армейских сапогах даже немного поднять ноги. Ихняя жизнь стала сразу очень горькой - они должны были висеть на турнике "до потери пульса". Если висеть уже не было сил, то даже в этой ситуации нельзя было разжимать руки, а надо было наоборот - начинать подтягиваться. Кто этого не смог сделать и упал, те должны были снова лезть на турник и начинать всё сначала - с висения. Не удивительно, что без специальной тренировки уже после двух минут висения руки становились словоно ватными, и даже пальцами было невозможно пошевелить.
Те, у кого получилось держать "уголок", так же должны были подтягиваться на турнике. Если подтянешься десять раз, оставляли в покое. И поскольку в школе, во время игры "Орлёнок",я как раз в этом виде и выступал в соревнованиях, то после тридцатого раза мне сказали "хватит". И хоть во время подтягивания мне и говорили, что вот, фашист, показывает тут своё умение, но в то же время чувствовалось, что отношение ко мне после турника изменилось. Разумеется не со стороны Клочкова, который там же ударил меня по спине локтём и заорал, чтобы я заткнулся, хотя я не произнёс до этого ни одного слова.
Вскоре подошли некоторые "старики" и начали своё выступление на утренней зарядке. Один из них несколько раз подряд сделал подьём переворотом и выход силы. Это были действительно физически сильные ребята, которые все упражнения делали легко. "Повторите за мной, "бичи" ", сказал один из них, спрыгивая с турника.
Холод уже пробрал до самых костей, поскольку на нас была обычная летняя форма. Чтобы хоть немного согреться, я подошёл к турнику и повторил те же самые упраженения.
"Очень неплохо, немец" - сказал один из "стариков", из тебя будет толк. Но только не надо гордиться этим, по морде получать всё равно будешь". Да, это было очень обнадёживающее известие...
Когда утренняя зарядка закончилась, мы пошли умываться. В душевой была возможность немного сполоснуть себя холодной водой, побриться не успел и зубы почистить было нечем, поскольку в те несколько часов, которые мне удалось поспать, из моей тумбочки украли почти всё. Осталась только "История КПСС", которую никто, почему то, не посчитал нужной. Но "Историей" зубы не почистить и поэтому я ограничился чисткой зубов большим пальцем.
После помывки началась застилка постелей. Это было самое главное событие дня - настолько много внимания этому обращали. как будто от этого зависела безопасность и сила всех стран Варшавского Договора. Но к сожалению сразу стало ясно, что для молодых ребят прибывших с гражданки в армию, до бозопасности Варшавского Договора было не тепло и не холодно, поскольку правильно застилать постель никто из них не умел.
Первое, и самое важное, было то, что одеяло на кровати должно быть абсолютно ровным без каких либо морщин или волн. Поскольку середина моего матраса была вздута словно живот спящего на спине пивного алкоголика, мне надо было сначала каким то образом распрямить матрас. Долгими и резкими встряхиваниями мне удалось более менее ровно разпределить содержимое матраса. Края одеяла следовало подоткнуть под матрас,края одеяла после этого должны быть формой абсолютно прямого угла. Всё должно было быть ровным и квадратным.
В то время, пока молодые постигали азбуку заправки кроватей, "старики" ходили между койками и контролировали правильность процесса. Тот, у кого кровать была застелена плохо, сразу же получал по шее. Его кровать переворачивалась и начиналось всё сначала. Молодые, которые лучше всех справились с задачей по застилке кроватей, получали "поощерение": им разрешали привести в порядок кровати "стариков".
Всё это надо было сделать очень быстро, потому что уже надо было выходить на построение для завтрака.
наконец все кровати были заправлены. Каждую кровать осматривали отдельно. Ряд из двух десятков кроватей должен был также выглядеть красиво, ровно и квадратно. Отдельно контролировали и то, чтобы белые полосы на тёмносинем оделяле на всех кроватях были одинаковы и на одном расстоянии от края кровати. Снова возникал вопрос:как всё это сочеталось и отражалось на боеспособности и защите государства?
В столовую, разумеется, шли строем и строевым шагом. Первыми за столы сели те "старики", которые сами ходили в столовую. За ними за стом сели "черпаки". Они начали сразу есть, забрав себе всё масло и весь хлеб. Если "старику" что нибудь было надо, он посылал на кухню молодого. Это всегда сопровождалось фразой:"И не дай бог, если без этого вернёшься, сразу убью". Ну убивать никого не убивали, а  вот большой алюминевой поварёшкой, "черпаком", по голове можно было точно получить. Большая поварёшка всегда применялась, если "старику" казалось, что молодые едят слишком медленно, слишком быстро или слишком много. Обычно "старику" надо было принести чай, сахар, белый хлеб и масло. Почему то именно "горбушки" белого хлеба были очень популярны у "стариков" и из за чего они иногда конфликтовали даже между собой.
Когда "старики" заканчивали кушать, тогда и молодые тогда присаживались за стол. И надо было обладать искусством чёрного мага, чтобы за оставшиеся пару минут сьесть то, что ещё оставалось на столе и что удалось ухватить себе в пищу. Субстанция, которую почему то принимали за кашу, состояла из непонятной серой массы, в которой были видны отдельные варёные горошины. Поскольку голод был очень сильным, я сьел несколько ложек, после чего решил, что до тех пор, пока жизнь во мне кое как теплится, я никогда такой еды больше есть не буду. На столе также был чай и пара кусков хлеба. С помощью всего этого удалось заглушить большой голод.
Мгновение спустя мы уже должны были стоять в строю поскольку "старики" нас не ждали - горе тому, из за кого "старикам" стало холодно или скучно.
На второй день срочной службы свежим молодым солдатам после завтрака прочитали лекцию, во время которой ознакомили с правилами воинской части. Из рассказов офицера можно было сделать вывод, что он или дурак или слепой, поскольку по его словам в такой великолепной воинской части, как эта часть морской пехоты краснознамённого Северного Флота, никогда не было никаких  неуставных отношений, то есть "дедовщины" и нокому не стоит этого бояться.
Я подумал о своих болящих рёбрах, о своей новой национальности и своём новом имени, которое мне только вчера дали, о идиотских тренировках по построению и заправке кроватей и понял, что у меня с офицером разные мнения по этому вопросу. И это умозаключение я оставил в себе. Позже я думал, что власть "старикам" дана с подачи офицеров и это, в какой то мере, помогало поддерживать порядок в воинской части. Также и жизнь офицеров в связи с этим была намного проще - чем дальше от воинской части они были в повседневной жизни, тем лучше.
Но что же сможет сделать армия, в которой половина солдат физически и морально разрушена, а другая половина занимается физическим и моральным разрушением - для меня так и осталось до конца непонятным. Осталось впечатление, что это абсолютно никого не интересует.
Перед обедом давали немного времени для личных нужд. В это время молодые стирали "старикам" бельё и чистили им сапоги. Если кому из "стариков" становилось скучно, то они находили себе занятие в тренировках с молодыми - построение, одевание, застилка кроватей. Этому можно учиться непрестанно. Всё это проходило на глазах офицеров и с их молчаливого согласия.
Я бы с удовольствием почитал бы свою книгу, но на это абсолютно не было времени.
Обед уже не был неожиданностью - это был некий симбиоз из капустного супа и картофельного пюре, в котором капуста и вода значительно превышала по количеству картофель. По распространяющемуся с кухни запаху можно было предположить, что для приготовления этого блюда использовали мясо.
Но в наших алюминевых тарелках мяса почему то не было. Но молодые то и дело бегали на кухню откуда приносили для "стариков" тарелки, наполненные свежей, отваренной говядиной.
На сладкое был компот, который в этот раз я сьел до последней капли, поскольку организм требовал своё. позже я узнал, что помимо воды, сахара и витаминов в компот добавляли такие вещества, которые убирали у ребят все гражданские желания.
Вечером в воинскую часть прибыла новая партия молодых. Их было несколько десятков человек, все испуганные и замёрзшие, какими были и мы сами. Среди них был один плечистый здоровяк, чьи плечи были шириной, как у Арнольда Шварцнегера в его лучшие годы. Если бы я был Клочковым, то над таким "бичом" побоялся бы издеваться. Но Клочков не побоялся.Также, как и мне, он приказал новоприбывшему молодому стать спиной к стене, поскольку спортивный "бич", по мнению Клочкова, был виноват. В чём состояла его вина, этого Клочков не сказал. Молодой сначала не понял, что от него хотят, и ответил. На что Клочков добавил пару сочных матюков и вновь дал команду стать спиной к стене. В конце концов молодой это сделал. Он стоял возле стены как столп,руки немного в стороны, поскольку из за больших мышц руки не прилегали полностью к телу.
"ФИО" - рявкнул Клочков.
"Дементьев, Андрей Борисович" ответил молодой, сжав руки в кулаки.
"Кем был на гражданке?" - прозвучал следующий вопрос.
"Спортсменом" - гордо ответил молодой. Скорее всего ему уже сказали, что в морской пехоте уважают спортсменов.
"Ублюдок", отреагировал Клочков. В его поведении не было и намёка на уважение.
"Каким спортом занимался?" - последовал вопрос.
"Боксом" ответил крепыш молодой. Это можно было предположить, поскольку его кулаки были здоровые, как булыжники и сплюснутый нос.  Кличков подвигал своей большой головой и худощавым телом и ударил молодого кулаком в живот. "Боксёр, значит" повторил Клочков ещё раз и сделал каратэобразное движение. Ничего не подозревающий боксёр автоматически поднял руки для защиты живота и лица. Естественно, это ему нельзя было делать. Самозащита "бича" равнялась плевку в лицо "старикам".
"Совсем охуел?" - прокомментировал ситуацию с молодым Клочков. "Ты что, ублюдок, моей смерти хочешь," орал он, "смирно!". Вероятно  теперь молодой предположил, что настало время включить обратку. Он отошёл от стены и стал в боксёрскую позу. "Старики", которые до этого просто наблюдали, рванули к боксёру и схватили его за руки. Вчетвером они еле еле смогли удержать спортсмена на месте, пока Клочков вымещал на нём свою злобу кулаками и ногами. Молодого отметели достаточно серьёзно, чтобы даже мысли о самозащите впредь ему в голову не приходили.
Мне было очень жаль этого парня, но у меня было и приятно, что я сам в своё время не сделал такой ошибки. Когда я через полгода вернулся обратно в воинскую часть, боксёра там уже не было и никто не мог сказать, куда он подевался. Скорее всего его перевели в другую часть.
Вскоре подошёл ужин и снова надо признать, что основным блюдом Советского военного человека является капуста. В этот раз капуста была тушёная. К ней подавали чёрный хлеб. Так его и называли - чёрный хлеб. Но если белый хлеб в действительности был совсем не белый то и чёрный хлеб был не чёрным. Это была коричневая и кисловатая масса, которая должна была быть в печи ещё минимум час, насколько говорили мне мои кулинарные знания. Солдаты с более тёмным цветом кожи стали вытаскивать из карманов зубки чеснока, которым они натирали чёрный хлеб. Так у еды появлялся некоторый вкус. Позже и я перенял у них эту привычку. До армии я был не особенный любитель чеснока, но в армии это даже стало необходимостью, поскольку у полуразложившейся капусты и киселя никаких витаминов не было. Поэтому чеснок помогал поддерживать в порядке пищеварение.


ЗА ШЕСТь МЕСЯЦЕВ В ТАНКИСТЫ.

Первые дни в военной части пролетели как один миг. Жизнь была настолько быстра и напряжна, что даже не успел задуматься о доме, друзьях и даже о своём незавидном положении. Организм, как и мозг, включались в новый режим с удивительной скоростью. Всё, что напрямую не угрожало жозни - было ли это физическое или моральное насилие, качество пищи, недостаточность сна - как то прошло стороной мимо меня и я наблюдал за происходящим со мной, как бы зрителем со стороны. Обстановка была настолько шизофреническая, что мозг просто отказывался связывать всё происходящее со мной. Все мозговые функции образованного человека постепенно выключались. Функционировать оставались только те, которые отвечали за действия, направленные на выживание. Через неделю я со своим состоянием настолько свыкся, что даже не смог себе представить что то более лучшее.
Ритм дня был расставлен по местам железно: подьём, утренняя зарядка (что было не зарядкой, а полноценной и выматывающей тренировкой), умывание (хотя в гражданской жизни плескание в холодной воде не называют умыванием), заправка кроватей, завтрак, учёба-тренировки-лекции-политучёба, обед, чистка оружия, личное время (то есть время, когда молодого по полной припахивали "старики"), ужин, просмотр программы "Время" каждый вечер ровно в 21.00, снова умывание и отбой.
Новостная программа Всесоюзного Центрального Телевидения "Время" для срочнослужащих была обязательна, как аминь в церкви. В воскресенье утром также была обязательна к просмотру другая всесоюзная программа - "Служу Советскому Союзу". Это была рапсодия патриотизму и глубоко лицемерная передача, которая была, на удивление, сверхполпулярна, даже в среде детсадовцев. Конечно было абсолютно не случайно, когда восхваляющая армейскую службу программа, выходила в эфир сразу после воскресной детской передачи "Будильник". ведь детей надо было приучать к оружию и войне уже с самого раннего детства.
Каждый день вмещал в себя и массу дополнительной деятельности, большую часть из которой забирала стирка белья "стариков", натирание полов в казарме, уборка территории и многое другое. И ко всему этому постоянно добавлялись физические и моральные издевательства. Особо захватывающим было всё то, что умещалось в промежуток времени между отбоем и подьёмом. Это было то время, которое "старики" использовали для своих культурных развлечений в которых главная роль принадлежала молодому пополнению. У "стариков" всегда что то было в запасе, что поднимало им настроение. Время от времени к ним приходили пакеты из плотной бумаги, в которых было что то , похожее на сушёный порошок из зелёных трав. Также своё место находила и водка. Какими то химико-физическими методами они умудрялись делать годными для употребления практически любые жидкости, которые воровали из автопарка воинской части - для этого на улице должно быть не менее тридцати градусов мороза.
Физическое насилие было само собой разумеющееся, словно дыхание. В общем то для того, чтобы тебя избили, не стоило делать практически ничего особенного. Тот день, когда не били, был хорошим днём, но такие дни, к сожалению, случались очень редко.
Мне пару раз удалось получить не просто так, а за дело.
Один из них был связан со строевой песней. В самом начале службы многие молодые не могли петь строеую песню, посколько никто их этому даже не учил. Именно поэтому получалось так, что после команды "Строевую песню запеть!" начиналась напряжённая тишина. Я тоже ничего не знал о строевых песнях, но несмотря на всех остальных решил запеть, хотя бы просто для сотрясания воздуха. Я начал петь громким голосом народную песню "За баней на берегу пруда" и, естественно, на эстонском языке. Через некоторое время выяснилось, что чувство юмора что у офицеров, что у "стариков", напрочь отсутствовало, поскольку по прибытию обратно на территорию части пара "черпаков" получила почти что официальный приказ наказать Ганса за распевание фашистких песен в элитном армейском подразделении Советской Армии. После чего как мне, так и другим молодым в срочном порядке пришлось учить слова настоящей и правильной строевой песне танкистов. Я до сих пор помню один куплет:" А когда на полигоне мы ведём учебный бой, даже ветер не догонит нас в атаке огневой. Мчатся танки по дорогам на высоких скоростях, есть солдат весёлых много в бронетанковых частях". Разучивание под маршировку песни вскоре неожиданно закончился для меня и ещё нескольких парней, когда нам сообщили, что нас отправляют на полгода в командировку в учебку танковых войск, которая находилась недалеко от Ленинграда. И начался путь на поезде обратно на юг.
Наша учебная войсковая часть номер 26738 находилась в районе Всеволжска, недалеко от Ленинграда. По данным моего военного билета я прибыл туда  уже 10 нояблря в день, когда умер Брежнев, хотя в действительности в этот день я был ещё дома. За спиной уже остались почти три недели болтания на сборном пункте в Ласнамяэ и одна неудавшаяся попытка возврата в гражданскую жизнь. В действительности я прибыл в учебку 13 декабря.
Нам сразу разьяснили, на кого нас тут будут учить. Поскольку я был достаточно обраованным человеком ( у меня всё таки было среднее образование), то из меня должен получиться командир танка. Те ребята, у кого не было полного среднего образования или были сомнения в его правильности, должны были стать водителями-механиками.
Наличие среднего образования в Советском Союзе или его отсутствие не всегда подтверждалось наличием правильного документа. Выяснялось, что в южных республиках Советского Союза можно было получить документ о среднем образовании даже не посещая школу. Так мне рассказывал один добросердечный молодой человек с узкими глазами, что его отец богатый человек, у кого очень много баранов. Аттестат о средней образовании он получил после того, как его отец подарил директору школы триста баранов. Примерно столько же стоили водительские права. Понятия о автомобиле и его управлении, о том, как устроен и работает мотор у молодого человека полностью отсутствовали. Инвестировавший в такое дело отец надеялся, что из его мальчика получится водитель для высокого начальника. Но, к сожалению, этого не получилось, поскольку его мальчик даже не смог завести машину.
Жизнь в учебке даже нельзя было сравнить с моей войсковой частью. В учебке служили несколько "стариков", но это были преимущественно интиллегентные мужчины в звании старших сержантов, чья задача была научить и разьяснить нам все тонкости и детали в обращении с танком и его вооружением. "Дедовщины" в учевке практически не было. Сержанты пытались время от времени что то придумать, но всё это даже нельзя было сравнить с "дедами" из морской пехоты.
Поскольку в учебке были вместе и представители танкистов сухопутных войск в зелёной форме и пилотках, так и танкисты в чёрной форме и чёрных беретах из морской пехоты, то чувствовалось, что командование учебки, равно как и сержанты, делали различие по отношению к представителям разных родов войск. Это различие было в нашу пользу - моряков уважали больше. Прозвище морских пехотинцев в учебке было "море".
Поскольку морская пехота относилась к ВМФ, то самое низшее звание в рядовом составе было матрос, следующим шёл старший матрос. Им соответствовали в сухопутных войсках рядовой и ефрейтор. Начиная с младшего сержанта и до старшины звания были одинаковые.
Морских пехотинцев в учебке считали за элиту, нашу службу считали тяжёлой и важной. Чувствовалось, что нас уважаю больше, чем тех, кто был в зелёной форме и пилотке. Я подумал, что уважали бы они нас, если бы знали, что в действительности происходит в элитных воинских частях.
Погода под Ленинградом полностью отличалась от погоды в Печенге. Воздух, правда, был влажнее, но намого теплее, пять-шесть градусов мороза, которые чувствовались практически летом по сравнению с Заполярьем. Распорядок дня был практически таким же, как и в морской пехоте.Но на построения, заправку постелей и издевательства времени не было. Естественно и тут надо было быстро заправить кровать и вовремя стать в строй, но с этим уже никаких проблем не было - за неделю в Печенге все эти уменя уже были у меня достаточно натренированы (или во многих случаях крепко вбиты). На занятиях по физподготовке, понятно, никаких скидок не делали. Но всё проходило более цивилизованно и человечно. Утренняя зарядка не занимала более получаса.
Поскольку я знал, что минимум до мая месяца я буду в учебной части, то написал домой и попросил прислать мне новую зубную щётку и пасту, бритву, мыло и некоторые книги на эстонском языке.
Первые дни в учебке ограничивались лекциями в учебном классе. Надо было понять строение танка, принцип работы и вооружение, тактику и стратегию танкового боя, специфику использования танков в морской пехоте и многое другое. Устройство танкового мотора нам давал очень яркий полковник. Все движущиеся детали мотора и какие либо детали, из которых что то выпрыскивалось, он называл одним коротким словом из трёх букв, которое обычно обозначало мужской половой орган, но не в анатомоческом, а в вульгарном контексте. все детали мотороа, куда впрыскивалось или имело паз для соеденения с другой деталью, он называл словом, соответствующему женскому половому органу. Все слова, обозначающие движение или вливание/выливание жидкости, состояли из вышеуказанных двух слов к которым использовались несколько глаголов, обозначающих половой контакт в вульгарно описываемом контексте.
Поэтому для обучения курсантов, понимающих технику, достаточно было указки, плакатов с изображением танкового двигателя, указки и пару слов, которыми можно было ответить на все вопросы и обьяснить что куда вращается, процессы, движения и так далее.
Поскольку я знал, как по русски будут поршень, цилиндр, провод, шланг и так далее, то я постарался использовать эти слова. Но полковник мне по дружески посоветовал:"Не выёбывайся, говори по русски, чтобы все смогли тебя понять".
И вот наастал день, когда мы в первый раз встретились со своими танками - большие и зелёные коробки из железа, которые были восемь метров в длину и немного более трёх метров в ширину. У нас, как у морской пехоты, были танки амфибии ПТ-76, чудо Советского Союза. Буквы в модели означали "плавающий танк", а 76 означали, что танк вооружён 76-и миллиметровой пушкой. О том, что танк будет плавать, я не мечтал никогда даже во сне. Но у нас был лёгкий танк, который весил всего 14 тонн. Конечно всё относительно, но эти 14 тонн железа очень хорошо держались на воде и даже достаточно успешно плыли вперёд. первый танк типа ПТ-76 был пстроен в 1953 году, модифицировали модель, то есть тот вариат, на котором мне и пришлось ездить - ПТ-76Б - в 1959 году. Наш танк выглядел как симбиоз настоящего танка и лодки. Корпус танка словно лодка, на которую приварили танковую башню вместе с пушкой и всё это двигалось силами танкового мотора. На суше скорость нашего танка была примерно 45 км/ч, что меньше, чем у тяжёлых танков. Но преимуществом было то, что танк свободно плыл по воде. Для этого в нижней части корпуса танка были два водомётных двигателя. Скорость танка на воде составляла немногим 10 км/ч, но для такого количества железа это был неплохой результат.
В морской пехоте этот танк использовался потому, что при высадке морского десанта танки можно было высаживать в нескольких километрах от берега. Картина была такая же самая, как, например, выгрузка автомобилей с парома на Сааремаа. Разница была в том, что мы на своих танках сьезжали не на берег, а в воду, включали водомёты и своим ходом добирались до берега. Для движения в воде на передней части корпуса танка поднимали волнорез - он защищал танк от возможных волн. Но при больших волнах эти танки всётаки в воду не пускали, поскольку были случаи, когда танк терял из за волн устойчивость и уходил на дно.
Танки могли стрелять во время движения как на суше, так и на воде. Стрельбу в движении делал возможной специальный вертикаль-горизонтальный стабилизатор. Кроме 76-и мм пушки танк был вооружён пулемётом, естественно каждый член экипажа также был вооружён автоматом АКЦ-74.- В состав экипажа танка входили три человека: командир танка, он же наводчик, заряжающий и механик-водитель. Поскольку вместо обычных четырёх членов экипажа у нас было три, то и места внутри танка было достаточно много. Большую часть пространства занимали снаряды, которых в полной загрузке было сорок, далее ручные гранаты и патроны для ружия экипажа.
Курсант, который учился на командира танка, должен был знать как работу заряжающего, так и механика-водителя. Поэтому умению водить танк пришлось учиться и мне.
Естественно, я никогда и не мечтал ездить на таком большом куске железа, но соглашусь, что это было интересно. Силы у танка было ого-го, хотя у сегодняшних больших и мощных городских джипов под капотом намного больше лошадей, чем у тогдашнего танк. Отличный дизель плавно тянул это 14-и тонный лимузин и 10-15 сантиметровой толщины деревья не являлись препятствием для движения, их даже не чувствовалось. Машина, естественно, гремела и дымила адски, выхлопные газы дизеля чувствовались внутри танка, что часто приводило к рвотному рефлексу. Сидение за рычагами управления напоминало фильм из детства "Четыре танкиста и собака", в котором механик всегда был закопчёный и выглядел, словно трубочист.
Также очень важно было научиться пользоваться радиосвязью как между своим экипажем, так и между другими экипажами и начальством, также научиться стрелять из разного вооружения как стоя так и на ходу.
Своеобразное умение было умение отдавать приказы. В гражданской жизни свои мысли обычно выражали основательно и длинно. Об этом надо было забыть. Приказ должен отдаваться быстро, понятно и лаконично, поскольку каждое лишнее слово или лишняя задумчивость могла на учениях привести к ошибке и в конечном итоге к невыполнению задания. В опасных ситуациях, когда с танком надо было сьезжать в море, любые сомнения, заминки и мямлость могли привести к трагедии. Поэтому командиров танков в учебке тренировали особо на умение точно и ясно отдавать приказы. Приказ надо отдавать ясно и авторитетно даже тогда, когда ты сам сомневаешься, у подчинённых не должно быть мнения, что командир не знает, чего он хочет.
Самым неприятным занятием во время учений было ремонт слетевшей гусеницы, который требовал большой физической силы, но самое главное ремонт подразумевал использование самого главного инструмента в танковых частях Советского Союза - кувалды, огромного молотка на ручке, длиной более метра. Кувалда могла весить десять или более килограмм. С её помощью делались практически все ремонты в танке. Надо было просто знать, под каким углом и куда точно надо ударить. Во время ознакомления с кувалдой, как с самым универсальным инструментом в мире, рассказывали известную в СССР легенду о академике Льве Ландау, которому один раз дали задание запустить сверхсложный электромотор, который никто другой пока запустить не смог. Ландау взял кувалду, нанёс сильный удар в заранее намеченное место, и мотор заработал. На это инженера сказали, что они использовали тот же самый метод, но у них мотор так и не заработал. Тогда академик сказал фразу, которую каждый танкист должен вбить себе в голову: "У каждого советского инженера должна быть кувалда, но только настоящий инженер знает, куда кувалдой надо ударить".