Европейские зарисовки. Мы все-таки другие

Мы с мужем возвращались из Глазго в Лондон поездом. Довольные полученными впечатлениями, приготовились любоваться видами из окна. Пассажиры вокруг ехали молча или негромко переговариваясь. Неподалеку от нас целое купе занимало семейство, состоящее из матери, годовалого ребенка и троих детей постарше. Судя по одежде, это были выходцы из Индии.  Почти в начале пути маленький ребенок начал капризничать и не получив внимания от матери, перевел капризы в плач. Снова никакого внимания от близких. И мать, и старшая сестра восьми-девяти лет, и два средних брата сидели молча и неподвижно, как будто их это не касается. Нас удивляло, что они  ничем не пытаются успокоить малыша. Но, находясь в чужом монастыре, мы свой устав держали в кармане и наблюдали, как будут реагировать местные пассажиры. Реагировали - никак, олимпийская выдержка, лишь у немногих на лицах проскальзывало недовольство.  Плач был громким и непрерывным, продолжался более часа, пока, наоравшись, ребенок не задремал, так и не получив никакого внимания.

Может, это такой метод воспитания с младых ногтей? Но при чем здесь несколько десятков совершенно посторонних людей? И мне вспомнился схожий случай у нас, в электричке Пушкино-Москва. Молодые супруги ехали с годовалой дочкой на руках. В вагоне много народу, жарко, девочка начала плакать. Родители успокаивали уговорами, убаюкиванием, игрушкой. Советами и действиями стали помогать все окружающие пассажиры. Ребенку дали и яблоко, и мандарин и даже погремушку. В результате выяснилось, что девочка хотела пить, ее напоили и она спокойно доехала до Москвы.

Две ситуации – одинаковые и разные. Что это? Участливое и безучастное отношение? Внимание общества и невторжение в личное пространство? Как ни назови, но наш вариант человечнее. Мои размышления на эту тему подытожил наш соотечественник в самолете на пути в Москву. Рассуждая о своих собственных наблюдениях, он произнес простую фразу : “Мы добрые, а они доброжелательные.”