Как ходить в гости

Как ходить в гости
(из баек  внука Швейка, не вошедших в великий роман о  похождениях   в России)
Однажды субботним днём дважды капитан Сорокини решил угостить друзей замечательным напитком «Ржаной полугар», добытым им на службе путём применения хитроумных тактических приёмов. К Вашему сведению, этот продукт является дистиллятом, что очень важно и, главное, полезно для здоровья. Вальтер Швейк и Ага-Малыга-Бей прибыли на рандеву с оперативной точностью и с ожидаемым удовольствием от предстоящего общения со старым другом. Сорокини пользовался заслуженным авторитетом в компании.  При встрече друзья вдоволь помяли друг друга в объятиях и крепко похлопали по плечам и спине, что было у них в традиции, перенятой с Востока. По причине противного моросящего дождика Сорокини предложил для приятного провождения процесса общения зайти к кому-нибудь в гости, например: к Димону Белянчикову или к Товию Карпинсону, которые заделались теперь музыкантами в симфоническом оркестре и ходят на работу в смокингах с бабочкой.
Швейк вдруг стал очень серьёзным: «Друзья мои, не ходите в гости к музыкантам, в особенности к музыкантам классического жанра и всякого рода  оркестрантам, особенно, новоявленным. Вы спросите: «Почему?». Я отвечу Вам своим рассказом и приведу для примера несколько пассажей с участием моих друзей и знакомых.»
Как-то в молодые годы ещё в меру юные и уже вполне половозрелые Вальтер Швейк, Миня Маковей и Шурик Долбонос решили провести субботний вечер по-взрослому, то есть употребить некоторое количество спиртного с весёлым трёпом и на их взгляд философскими беседами. Погода позволяла выполнить задуманное в парке лесотехнической академии среди деревьев редких пород, но этот вариант они отвергли по причине высокой морали, в которой были воспитаны. Распивать алкоголь и болтать на темы политэкономии социализма позволительно на дикой природе, в лесу, но никак не в парке, где прогуливается академическая публика из «деревяшки» и мамаши с малыми детьми.
Миня с мудрым видом протёр свои очки и не менее мудро заявил, что приличные люди предпочитают распивать алкогольные напитки, находясь в гостях в компании интеллигентов, а не уподобляться плебсу, испытывая при этом ощущение своей социальной второстепенности. Кстати, быть интеллигентом вовсе не означает быть идиотом. При этом следует соблюдать правила хорошего тона. Миня накануне прочитал от корки до корки познавательную книгу «Домашняя энциклопедия», где кроме массы полезных советов по кулинарии и домашнему хозяйству достаточно пространно были приведены  приёмы, с помощью которых можно прослыть человеком воспитанным и обладающим хорошими манерами. Миня отличался любовью к чтению и поглощал массу литературы. Миня имел замечательную память и стал излагать основные положения правил приличия и вежливости.
Шурик тут же перебил речь Мини предложением употребить на практике полученные Миней познания, то есть зайти в гости к знакомому музыканту Аркадию Золотарю. Тот хоть и имел этакую поганую фамилию, но по причине принадлежности к музыкальному миру считался вполне воспитанным молодым человеком с утончёнными манерами и никогда от него не исходили миазмы канализационных систем и прочие отвратительные запахи. Ну, только одеколоном «Тройной» и дегтярным мылом. Аркадий тайно мечтал накопить денег, дать взятку начальнику паспортного стола и сменить свою неприличную фамилию на какую-нибудь звучную еврейскую, ну, например: Глинтвейн или Ротшильд. Молодая жена Аркаши звалась Соней,  была родом из Одессы, обладала весьма характерным для этого славного города говорком, который она не смогла искоренить за десять лет, проживая в Ленинграде в коммунальной квартире высокой культуры рядом с Мариинским театром и синагогой. При регистрации брака с Аркадием Соня наотрез отказалась взять фамилию мужа и осталась со своей девичьей Гарбуз. Аркаша владел игрой на нескольких инструментах, а именно: рояль, виолончель, контрабас, скрипка и флейта. За хороший гонорар даже на барабане он мог бы сотворить меланхолическую мелодию. Это позволяло ему сводить концы с концами, работая в Мариинке, халтуря в синагоге, ресторанном оркестре и на танцах в Доме культуры железнодорожников.
Посовещавшись, Швейк, Миня и Шурик решили посетить жилище Аркадия с принятием вина и соблюдением правил хорошего тона. После ознакомления с предлагаемым репертуаром и долгих раздумий у прилавка винного отдела гастронома на углу Лесного и Первого Муринского проспектов друзья взяли пять бутылок портвейна «Кавказ». Далее, побрякивая бутылками в авоське на зависть другим пассажирам, друзья проехали в трамвае маршрута № 23 до Финляндского вокзала, пересели в автобус маршрута № 2 и добрались до улицы Декабристов (бывшая Офицерская). В те времена общественный транспорт передвигался довольно быстро, пробки на улицах отсутствовали и не более, чем через 40 минут они были у двери квартиры высокой культуры, где в 17 комнатах проживали многочисленные персоны различных возрастов, профессий и уровней образования. На двери было 14 звонков с написанными от руки фамилиями на бирках, только у пятнадцатого звонка сияла латунная пластинка с витиеватым шрифтом «Бубнов-Крестовский Николай Никонорович». Этот большой оригинал в силу своей должности партсекретаря танкового производства на Кировском (Путиловском) заводе и тяжких ранений, полученных на фронте, занимал с супругой целых три смежных комнаты в конце длинного коридора коммуналки. Соседи поговаривали, что Бубнов из «бывших», но сумел избежать Соловков и Гулага за счёт ораторского мастерства на всяческих митингах и собраниях большевиков, а также бесстрашного поведения в боях в Финскую кампанию и в Великую Отечественную войну. Оправдывая свою фамилию, Николай Никонорович своими пораненными руками без части фаланг на нескольких пальцах отменно демонстрировал карточные фокусы даже в состоянии среднего подпития. Соседи с ним за карточный стол уже давно не садились, так как он всегда играл на деньги и всегда выигрывал. По этой причине субботним вечером боевой парторг скучал и томился. Жалел, что по настоянию супруги не поехал с рабочим коллективом на охоту, а то бы он, безусловно, смог оживить вечерние посиделки охотников-танкостроителей и сам пребывать в прекрасном состоянии своей партийной души.
Миня авторитетно поднял указательный палец вверх и заявил первый постулат из правил хорошего тона: «Если вы приходите в дом, где вас не ждали, и на первый стук или звонок вам никто не открывает дверь, постучите или позвоните второй раз. Если же и после этого вам не откроют, опустите в почтовый ящик записочку или визитную карточку с кратким сообщением, что вы заходили.»
На первый звонок никто не поспешил открыть дверь. Шурик предположил, что Соня, наверное, еду прячет от незваных гостей. После второго энергичного нажатия на кнопку звонка с биркой «Золотарь Аркадий Модестович» ничего не произошло. При отсутствии визитных карточек и писчей бумаги для записки, чтобы их по правилам опустить в почтовый ящик, Шурик предложил обсудить сложившуюся ситуацию и чуть-чуть глотнуть для светлоты мыслей из первой бутылки. Широкий подоконник подъезда старинного здания позволил друзьям расположиться довольно комфортно. Отведали портвейна, закурили. Светлая мысль пришла в голову только Шурику, так как он  незаметно для друзей нажал на кнопку рядом с латунной табличкой «Бубнов-Крестовский».
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился розовощёкий  упитанный пожилой мужчина в красивом восточном халате, с огромным шрамом на лбу и с папиросой «Герцеговина Флор» в изуродованных пальцах левой руки. Он сразу выпалил: «Салют! Вы, молодые люди, с Путиловского?» Швейк ответил за всех: «Здравствуйте! Мы с Климовского завода, но нам некоторым образом хотелось бы попасть к Аркадию Золотарю.» Бубнов-Крестовский внимательно осмотрел на юношах чистые ботинки, отпаренные брюки, свежие рубашки, аккуратно завязанные галстуки, также обратил внимание на авоську с её содержимым  и заявил: «Ваш Аркальон сейчас должен где-то стучать по клавишам рояля или дуть в свою флейту, может и пиликает на скрипочке. Будет позже. Торчать приличным гостям в подъезде, - это моветон. Подождать можете у меня. Скоротаем время за картишками.» Тут Бубнов-Крестовский широко  распахнул дверь и известным ленинским жестом предложил юношам войти в квартиру.
И хозяин и гость должны соблюдать правила приличия и вежливости. Входя в квартиру, а тем более в комнату, с зажженной папиросой, гость показывает невоспитанность. 
Этот постулат Миня тихо сообщил Шурику, когда они проходили через кухню, где чадили пять газовых плит. Шурик кивнул головой и сунул свой окурок в раковину. Все прошли в конец коридора и оказались в большой комнате с четырьмя окнами. В комнате помещались: рояль, несколько книжных шкафов, кресла и  тяжёлый старинный обеденный стол, пара тумбочек с патефоном и граммофоном на них. Имелся и ломберный столик из красного дерева. Все свободные места на стенах заполняли хорошие копии картин старых мастеров из собраний Русского музея. Швейк попросил у хозяина разрешения ознакомиться с содержанием книжных шкафов. Там были обязательные для партийного работника собрания сочинений Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса, а также тома русских классиков. Швейк удивился, увидев Библию в кожаном переплёте, книги Рериха и Блаватской, десяток томов сочинений В.И. Даля дореволюционного издания. Хозяин ухмыльнулся: «Да, молодые люди, Ваше поколение наивно считает, что В.И. Даль создал только толковый словарь русского языка, а это далеко не так. Вся истина в книге и на дне сосуда. Предлагаю перекинуться в картишки. В какую игру желаете сразиться?» Швейк стал листать книгу сказок Даля, Миня , вспоминая правила хорошего тона, замялся, а Шурик, не задумываясь, ляпнул: «В два после семи!» По тому, как Николай Никонорович ловко и красиво тасовал карты и перекидывал колоду веером из руки в руку, Миня сообразил, что шансы Шурика много не проиграть  ничтожны. Хозяин сдал на троих, даже не спрашивая Миню. Тот из приличия принял участие в игре. Пока Швейк читал сказку Даля «О цыгане бородатом и жиде вороватом», Бубнов-Крестовский в пух и в прах обул Миню с Шуриком. Проигравшие сидели с кислой миной на лицах, а хозяин достал из буфета стаканчики с двуглавыми орлами и заявил: «Хоть играли мы по уговору по копеечке за очко, но денег с Вас я брать не хочу. Выставляйте Ваш портвейн, вот и расчёт будет. Я его не спрячу и один пить не буду. Выпьем вино вместе, чтобы не нарушать правила приличия.»
К удивлению Мини Бубнов –Крестовский  легко и непринуждённо процитировал правила приёма напитков в приличном обществе.
Напитки наливают, не беря стаканы в руки, бутылку держат с правой стороны. Если обслуживающий боится разлить, то может взять стакан в руку, наполнить его за спиной сидящего и поставить перед ним на стол. Иногда бутылки расставляют на столе, гости сами наполняют стаканы. Наливать женщинам должны мужчины, и притом всегда с правой стороны. Если женщина уже не хочет пить, уговаривать ее не следует.
Прикрывать стакан салфеткой, рукой или ставить его вверх дном, чтобы уже не наливали, не полагается. Достаточно просто отказаться пить.
Пить вина надо ровно столько, сколько требуется для того, чтобы развеселиться и петь подобно птицам или работать с силой льва. И никогда не пить больше, чтобы головы не склонялись подобно головам ослов.
В приятной компании на веселой вечеринке надо следить за тем, чтобы не перейти известного предела. Каждый разумный человек должен знать, сколько ему можно выпить без того, чтобы действие алкоголя сказалось нежелательным образом на его душевном и телесном состоянии. Если подают неиспробованный вами спиртной напиток, удвойте осторожность и пейте меньше (даже если он пришелся вам по вкусу). Никогда не принуждайте гостей пить слишком много. Плох тот хозяин, который доводит гостя до нетрезвого состояния. Вы можете отказаться пить еще, если чувствуете, что вам это может повредить, но не выпить стакана при провозглашении торжественного тоста было бы оскорблением. Не следует забывать, что один подвыпивший человек может испортить все веселье. К тому же неумеренное потребление алкоголя неблагоприятно сказывается на следующий день и понижает работоспособность. Некоторые плохо чувствуют себя в течение нескольких дней. Если кому-нибудь случится напиться в гостях, пусть не удивляется, что его больше приглашать не будут. Воздержанность в потреблении спиртных напитков особенно нужна в общественных местах.
Для спиртных напитков употребляются стаканы различных видов и размеров. Пиво и содовую воду с вином наливают в большие стаканы, ликеры и крепкие напитки – в рюмочки. У стаканов для вина и ликеров ножка обыкновенно бывает длинной. Для белого вина могут быть зеленые стаканы. Если все стаканы для вина бесцветные, то красное вино наливают в стаканы поменьше. Чтобы поднять стакан, его берут за середину ножки. Для шампанского служат широкие бокалы на высокой ножке.
Откупорив бутылку, вы должны сперва немного отлить себе в стакан (чтобы случайные кусочки пробки не попали гостям), затем наполнить все стаканы, а потом долить себе. Бутылку нужно держать за нижнюю часть (но не совсем у дна), обхватив пальцами сверху. Никогда не наливайте, выворачивая руку, – это некрасиво, и к тому же легко облить стол. До самых краев стаканы не наполняйте. Сперва налейте сидящим рядом с вами дамам, предварительно спросив: «Разрешите налить?» или «Позвольте наполнить ваш стакан?» Если вы стоите, то наливайте всегда с правой стороны сидящего. Себе наливайте последнему.
Вино вошло во многие народные обряды. И со временем выработались определенные правила употребления вин на званых обедах, банкетах, в дружеских застольях. Вино в таких случаях подается к определенному блюду, в необходимой для него стадии охлаждения.
Вина можно разделить на три категории:
1. Возбуждающие аппетит. Употребляются обычно перед едой. Их называют аперитивами.
2. Столовые вина. Употребляются во время еды.
3. Десертные. Пьют после еды.
Шампанское – вино праздничное, торжественное. Его пьют на встрече Нового года, на свадьбах, юбилеях. Вина наливают не менее одной трети бокала и не более половины. Это позволяет удобно взять в руку бокал и слегка вращать его для более полного ощущения аромата. Взяв в руку бокал и начав пить, не разговаривают. Если в это время вас о чем-то спросили, поставьте бокал на стол и ответьте. Вино снова наливают в бокал, когда он уже пуст. Бокал гостя, временно вышедшего из-за стола, также наполнять не надо. Вино наливают с правой стороны сидящего. Бутылку при этом держат всей рукой, примерно на уровне этикетки, стараясь не наклонять ее резко, чтобы не взболтать осадок. Горлышко бутылки не должно упираться в край бокала.
Обычай наливать вино сначала себе был принят, когда вместо пробки применялось растительное масло. Надо было смыть его с бутылки, чтобы налить гостю чистое вино. Хозяин должен наливать сначала дамам, потом мужчинам или по очереди, но последнему – себе.
Водку из небольшой рюмки можно выпить сразу. Но пустую рюмку вам могут опять наполнить. И если вы хотите сохранить разумный темп, то начиная с третьей рюмки пейте водку понемногу. В таких случаях вам не станут увеличивать порцию, это не принято.
Пить до дна после произнесенного тоста нужно в особых случаях, в последнее время это перестало быть обязательным.
Можно, не ожидая приглашения, отпить из рюмки или, наоборот, на приглашение только пригубить ее.
Все больше выходит из моды чокание. Даже при «брудершафте» чокаются редко.
На очередное предложение долить спиртного, когда вам больше этого не хочется, лучше сказать: «Спасибо, пока не хочу», – что предлагающему следует принять без дискуссии.
Виски пьют со льдом или газированной водой. Но можно пить и без этого – как кто любит.
Вино отпивают из рюмки и понемногу.
Ликер – маленькими глотками.
Коньяк – тоже маленькими глотками, с перерывом. В это время рюмку можно держать в руке, коньяк любит тепло.
Шампанское и другие муссирующие вина лучше пить сразу. Но можно и понемногу.
Для провозглашения тоста выбирают наиболее подходящее время. На больших торжественных обедах это обыкновенно делают после подачи жаркого. Тот, кто собирается произнести заздравную речь, встает, гости прекращают разговоры, бесшумно кладут вилки и ножи на тарелки. Обслуживающие перестают разносить блюда и отходят от стола так, чтобы все сидящие видели оратора. Гости внимательно слушают. Тосты не должны быть слишком длинными и скучными. После провозглашения тоста музыканты (если на празднество приглашен оркестр) исполняют туш. Оратор направляется к виновнику торжества, чтобы чокнуться с ним, а тот делает несколько шагов (1 – 3) навстречу приходящему. В ответ на тост герой дня произносит несколько прочувствованных слов благодарности. Если тост за младшего по возрасту предлагает старший, то первый обязан сам подойти к оратору, чтобы чокнуться. Так же поступает более молодой гость, провозглашающий тост за старшего.
Во время этой длинной тирады, катившейся из уст партработника, как сладкая музыка Штрауса из оркестровой ямы театра музыкальной комедии, Миня просидел с приоткрытым ртом, только иногда постукивая Шурика по ноге, чтобы тот не отвлекался, а мотал на ус и запоминал. Надо отдать должное способностям Николая Никоноровича, умел он дурачить людей по методу Станиславского. Потому, как профессионал с природным даром. Ещё в кадетском училище он поражал батюшку, преподававшего закон Божий, своими умственными выкрутасами при толковании особо сложных теологических тем.
Пока Швейк дочитывал сказку (на 87 страницах) Шурик с Миней проиграли и вторую бутылку. Николай Никонорович под розлив второй бутылки назидательно заметил: «В январе 1914 года в Санкт-Петербурге начал работу первый Всероссийский съезд по борьбе с пьянством. В1914 году Николай II ввёл «сухой» закон. Империю это не спасло!» Они бы проиграли весь свой запас и из приличия выпили бы его вместе с хозяином, но тут возвратилась из похода по магазинам его очень симпатичная супруга и интеллигентно заметила, что задачей партийного руководителя является обучение молодёжи премудростям марксистко-ленинской философии, а не правилам культурного пития за ломберным столом. Юношам представилась возможность ретироваться в мягкой манере, не нарушая правил приличия.
Проходя через кухню, юноши увидели у плиты Соню, которая засыпала лапшу в очень маленькую кастрюльку. Шурик для развития разговора и преодоления возникшей неловкости бодро поприветствовал Соню: «Привет, Соня! Всё хорошеешь, как казахстанские сёла! Расцвела, как майская роза! Что варим в этой турке? Ты бы ещё напёрсток приспособила для варки лапши. Вот у меня папа варит по субботам после бани трёхлитровую кастрюлю макарон, потом сдабривает их куркумой, красным перцем, томатной пастой с чесноком и дополняет блюдо фаршем, поджаренным на сале с луком. Вся кастрюля съедается папой и мной в один присест, да ещё папа при этом выпивает бутылку коньяка.»
Соня попыталась прикрыть телом маломерную посудинку, а на лице у неё появилась гримаса, будто вместо ликёра ей уксус подсунули. Шурик продолжать расточать Соне комплименты в прежнем духе, вспоминая поминутно способности папы и дедушки в искусстве уничтожения через рот продуктов питания и напитков разного достоинства. Миня скромно протирал очки и помалкивал. Швейк ненавязчиво позвякивал оставшимися в авоське двумя бутылками портвейна, как бы подавая сигнал Шурику прекратить свою арию, но того уже понесло; кудахтал и ворковал, как тетерев на току. Соня багровела и хватала воздух ртом. Тогда Швейк наступил на хвост сидящей у раковины кошке. Та изобразила визг сирены «Скорой помощи» и метнулась в сторону, сбив под раковиной ведро с помоями. Картофельные очистки, рыбья требуха и прочие пищевые отходы расплескались по всей кухне. Соседки, бывшие на кухне, отпрыгнули в коридор, ткнули в лужу пальцами и заявили: «Соня, это твои гости, да ещё сегодня твоё дежурство по кухне! Тебе и убирать! И, вообще, пора бы тебе уже приобрести приличные манеры! Понаехали тут рыбачки Сони из Одессы!»
Соня схватила тряпку и стала ликвидировать лужу нечистот. Шурик из благородных побуждений решил ей помочь, скинул пиджак и резко повесил его на крючок у полочки для посуды. Полочка сорвалась с хилых гвоздиков из старой штукатурки и бывшая на ней посуда полетела в лужу на полу со звоном и грохотом. Соня бросила тряпку, села на табурет и заплакала. Шурик деловито осмотрел выщерблины в стене от крепления полочки и довёл до сведения всех жильцов, что полочку, видать, халтурно вешали на недоброкачественный крепёж ещё во времена разрухи и уплотнения буржуйских квартир в 1918 году. Всем известно, что уплотняли жилища в Санкт-Петербурге и Москве всякой гопотой из ближних и дальних пригородов, мелкой местечковой шушерой, которая яро поддерживала третий интернационал и рвалась из зоны оседлости в ранее запретные для них крупные города. Настроив перегородок в обширных залах старых квартир, заселяя в них нечистоплотную публику, новые власти подняли в Санкт-Петербурге волну роста крыс, мышей, тараканов, клопов и прочей вшивости. О небывалом росте уголовных преступлений и говорить не стоит. Прямо скажем, что с определением личностей, заселявшихся в буржуйские квартиры, Шурик не был политкорректным. Далее он стал объяснять, как следует правильно забивать гвозди, вот, например, как они делали с папой при установке забора на участке дедушки. Он долго бы мог и далее распространяться, переходя с одной темы на другую, так как в своём развитии был многогранен, как стакан.  Вот, только на поучении по теме прибивания гвоздей терпение и уровень хороших манер иссякли у жильцов квартиры. Тётки похватали метёлки, поварёшки, скалки и бросились на Шурика, отталкивая друг друга и норовя самой нанести подлый удар возмездия. Тут их постигла полная неудача. Первая в линии атакующих тётка поскользнулась на картофельных очистках и грохнулась затылком в пол посреди прохода. Остальные повалились на упавшую и основательно придавили её. Раздались истошные крики придавленной: «Ой, мамочка, убили меня! Напрочь убили! Врача мне! Умираю!!!»
Юношам стало ясно, что в оттачивании приёмов применения правил хорошего тона произошел некий непредвиденный сбой и пора менять позиции. Опомнившаяся Соня живо затолкала юношей в свою комнату, забежала сама, закрыла замок и жёстко заявила: «Налейте мне скорее портвейну! Скорее! Не эта кикимора  сейчас на кухне помирает. Это я сейчас окочурюсь!»
Миня незамедлительно вскрыл бутылку, сначала чуть-чуть налил вина себе, затем в кружку Соне на две трети объёма. Соня уверенным движением остановила руку Мини до полного наполнения своей кружки и выпила её до дна одним махом. Не успел Миня разлить товарищам, как Соня снова подставила свою кружку под горлышко бутылки. Видать,  она  была сильно расстроена ссорой с кухонными грымзами, что потеряла весь свой природный и приобретённый на Привозе такт. После принятия в свой потрясённый организм второй кружки Соня пришла в себя и приобрела нормальный цвет лица.
Шурик, считавший себя в меру хитрым и находчивым, заметил, что перед столом было бы необходимо помыть руки, прозрачно намекая на подачу закусок. Соня ответила, что мытьё рук – недемократическая привычка, тем более, что доступ к кранам на кухне перекрыт противником.
Миня с утра уже основательно проголодался, а портвейн только усугублял выделение желудочного сока; в животе у него урчало, а в мозгу всплывали установки правил хорошего тона.         
Использование пищи организмом человека находится также в большой зависимости от вкуса, запаха, внешнего вида и разнообразия ее.
Поэтому большой ошибкой является неаппетитная подача кушаний и неряшливая подготовка стола и помещения, где ежедневно едят. Это часто наблюдается в семьях, где женщины ходят на работу.
Парадный обед обычно начинают аперитивом – спиртным напитком, возбуждающим аппетит. Чаще всего это вермут или коньяк (ни водка, ни виски, ни джин, ни горькие настойки в качестве аперитива не подаются). Как бы ни пришелся вам аперитив по вкусу, больше одного стаканчика не пейте. Важно сохранить приличия. На официальных банкетах аперитив подают у столика или разносят на подносах в зале, где приглашенные собираются перед тем, как идти к столу.
Соня не допускала даже самой маленькой мысли о подаче закусок после принятия принесённого гостями портвейна. Мине настойчиво лезли в голову следующие положения по тексту правил хорошего тона.
После аперитива следует закуска – корзиночки из яиц с салатом, мясные и печеночные паштеты, винегрет, сардинки, ветчина и другое. Все это очень вкусно, и большинство людей это любит, но не надо забывать, что после закуски будут другие блюда. Неприятное впечатление производят те, которые чрезмерно увлекаются закуской и потом уже не в состоянии одолеть остальные кушанья.
После холодной закуски подается суп, который наливается в глубокие тарелки, иногда – особенно за ужином – в бульонные чашки. Под чашки ставят блюдца, на них кладут десертные ложки. Бульон пьют из чашки, ложкой вынимают куски мяса, мучные изделия, фрикадельки и т. п. Когда суп съеден, ложку откладывают на блюдце.
Следующим блюдом бывает рыба, затем одно или два мясных блюда, из которых первое – говядина или дичь, второе – обжаренные в сухарях или фаршированные цыплята.
На больших банкетах после мяса подают сладкое блюдо, затем мороженое, конфеты, фрукты и черный кофе.
При обилии яств на таких празднествах не забывайте хороший совет: всего понемногу.
Шурик любил плотно и вкусно поесть в гораздо большей степени, чем Швейк и Миня, поэтому мучился сильнее, постоянно и недвусмысленно поглядывал на обшарпанный буфет и на малоразмерный холодильник «Морозко» в надежде, что Соня прекратит жмотиться и подаст хоть старых ломаных галет или слипшихся карамелек. Швейк почему-таки был уверен, что ни мацой, ни фаршированной рыбой здесь не угостят, не дождёшься даже монпансье или подсохших кусочков хлеба а-ля Плюшкин. Мине опять пришёл на ум очередной абзац из столь полюбившихся ему правил хорошего тона, и он судорожно сглотнул слюну.
      Существует старая поговорка: «Мы едим для того, чтобы жить, но не живем для того, чтобы есть». Это мудрые слова – ведь, действительно, цель и смысл жизни нельзя видеть в еде. С другой стороны, важно, что человек ест, как питается. Есть люди, которым довольно насытиться чем-нибудь, чтобы не быть голодными, или съесть то, что им по вкусу. Мало кто заботится о калорийности пищи, о том, правильно ли он питается, чтобы организм ежедневно получал в достаточном количестве необходимые вещества. Плохие привычки в отношении способа питания, несомненно, неблагоприятно отзываются на здоровье человека. Многих болезней удалось бы избежать, если бы вопросам питания уделяли больше внимания и времени. Правильное питание положительно сказывается на работоспособности человека и в значительной мере определяет длительность жизни.
За это время гвалт на кухне стих. Жильцы квартиры высокой культуры, которые до того вопили и нецензурно выражались, куда-то подевались. Вероятно, они потащили пострадавшую в свалке соседку к врачам. Сострадание и помощь ближнему – есть непременное свойство интеллигентов и строителей коммунизма, как твердила мораль, прививаемая советским людям. Так говорили руководители нашей страны, разбазаривая государственные средства на нужды интернационалистов и прочих жаждущих пожрать и попить на чужой счёт, то есть за наш с Вами.
Неожиданно в замке комнаты заскрежетало, защёлкало, и в комнате появился дико обросший и кучерявый, как Анжела Дэвис, Аркаша Золотарь. Он был слегка навеселе и притащил с собой их общего знакомого Серёгу Задова, известного в этом районе фарцовщика и спекулянта. Аркаша манерно раскланялся с гостями, а Серёга, выпалив «Шалом, гуд дэй и гутен таг Вам, господа диссиденты!», крепко пожал всем руки, включая Соню. В соответствии с фамилией Серёга имел в своих кругах кличку «Дупа» на польский манер. Аркаша, будучи в благодушном состоянии после выпитого с Серёгой в рюмочной, жестом благородного идальго вытащил из кармана бутылку настойки «Ерофеич» (стоимость 2,62 руб.), водрузил её посреди стола между пустыми кружками и попросил Миню начислить всем. Вылупившей глаза жене Аркаша сказал, что данную бутылку ему выдал в качестве гонорара хормейстер из синагоги, сказав, что она кашерная.
Соня, мудрая, как сам Соломон, решила перехватить инициативу, так как предполагала, что вот именно сейчас последует вопрос о закуске. Такую подлянку возможно ожидать даже от собственного мужа. Соня коварно заявила: «А сейчас, мальчики, я расскажу Вам несколько одесских анекдотов! Слушайте!»
Соня начала излагать анекдот про одесский цирк. Суть состояла в том, что артист Конфеткин в белом фраке должен был на виду у почтенной публики съесть с серебряного подноса собачье дерьмо, но отказался, так как в нём был волос.
Швейк раскусил эту подлую уловку со стороны Сони. Она бестактно попыталась сбить аппетит у гостей, а то и надолго лишить их такового своими пошлыми одесскими байками. Вероятно, надеялась, что кого-нибудь стошнит. Не на тех напала! Наша балалайка громче ихних фортепьян! Швейк, обладавший аналитическим складом ума и циничным юмором, съязвил: «Браво, Соня! Чудный анекдотец и исполнен с должным выражением. Просто артистка! Пора тебе бросать свою швейную мастерскую и поступать работать на радио художественным чтецом. Настало время выпить «Ерофеича» за славное здоровье гостеприимной хозяйки  и укрепить этот тост, запив портвейном «Кавказ», не закусывая по примеру артиста Конфеткина. Вперёд, друзья, вперёд!»
Миня уже ранее разлил по кружкам настойку, а Серёга Задов незамедлительно долил вслед остатки портвейна. Пустые бутылки были убраны за буфет, так как оставлять их на столе является дурным тоном.
Миня вспомнил ещё одно наставление из правил хорошего тона.
Слишком усердно потчевать гостей не надо, достаточно предложить раз, особенно стесняющимся два раза.
Миня про себя отметил, что ему в качестве закуски ещё никто ничего не предложил ни разу, разве, что все угощали друг друга папиросками, от которых уже стало горько во рту.
Аркаша встряхнул своими кудрями, вскочил из-за стола, достал из футляра скрипку и залихватски сыграл туш. После столь неожиданной импровизации Аркаша взглянул на стол, но не узрел на нём появления ни одной новой и целой бутылки. Пожевав губами и сменив инструмент на флейту, Аркаша решил повторить перед гостями свою блестящую лекцию в Доме пионеров: «Какой океан звуков окружает нас! Пение птиц и шелест деревьев, шум ветра и шорох дождя, раскаты грома , рокот волн...Все эти звуковые явления природы музыка может изобразить, а мы, слушатели, представить. Каким образом музыка"изображает" з в у к и  п р и р о д ы? Один из самых излюбленных приёмов изобразительности в музыке - подражание голосам птиц.»
Далее Аркаша поднёс к губам флейту и начал исполнять какую-то пьесу из жизни певчих птиц, чем ввёл присутствующих в лёгкое недоумение.
Затем Аркаша перешёл на рассказ о жизни знаменитого композитора Сен-Санса. Он доверительно сообщил собравшимся, что Сен-Санс, - французский композитор, пианист, органист, дирижёр, музыкальный критик и писатель, педагог, музыкально-общественный деятель. Член Института Франции (1881). Почётный член Петербургского отделения РМО (1909). Занимался в Парижской консерватории у Ф. Бенуа (орган), Ф. Галеви (композиция). В 1853—77 органист в соборах Парижа, одновременно (1861—65) преподавал (фортепьяно) в школе Л. Нидермейера. Среди учеников: Г. Форе, А. Мессаже. Концертировал как пианист и дирижёр (исполнял преимущественно собственные сочинения ), в т. ч. в России (в 1875 и 1887). Основал совместно с Р. Бюссином Национальное музыкальное общество (1871). Наиболее яркая область творчества Сен-Санса - симфоническая и инструментально-ансамблевая музыка : симфония с органом (памяти Ф. Листа, 1886), симфонические поэмы (в т. ч. «Пляска смерти», 1874), концерты, «Интродукция и рондо-каприччиозо» для скрипки и оркестра (1863). В сочинениях Сен-Санса господствуют светлая поэтическая лирика, радостные настроения, сочная жанровость, умиротворённая созерцательность, благородная патетика, сдержанный драматизм. Из опер Сен-Санса выделяется «Самсон и Далила» ( 1876), отмеченная чертами ориентализма. Её отличают эпическая ораториальность, проникновенная лирика и драматизм. С 1872 Сен-Санс вёл интенсивную музыкально-критическую деятельность.
Упиваясь своим изложение творческого пути композитора, Аркаша дошёл до его замечательного произведения «Зоологическая фантазия» или «Карнавал животных» (Fantaisie zoologique. Le carnaval des animaux, для 2 фортепиано, 2 скрипки, альта, виолончели, контробаса, флейты, фисгармонии, ксилофона и челесты, 1886).
Здесь Аркаша прервался и вживую донёс до слушателей часть этого карнавала под названием «Слон» на своём потёртом и пахнущем пивом контрабасе. Соло контрабаса: самый низкий инструмент оркестра, тяжеловесный и малоподвижный, играет вальс в темпе Allegretto pomposo (пышно, торжественно). При этом в центре возникает вальсовая мелодия из «Балета сильфов» — контрабас изображает духов воздуха, навевающих волшебные сны герою «Осуждения Фауста» Берлиоза.
Шурик не выдержал пытки музыкальной культурой и выпивкой без закуски, прикрыл глаза, сник буйной головушкой и рука его с папироской опустилась на клеёнку, прожигая в ней дырку.
Соня отобрала у него папироску и резко встала из-за стола, грохнув табуреткой. Миня тут же восстановил в памяти очередной отрывок из правил хорошего тона.
Тон всему торжеству задает хозяйка: она первая садится за стол, первая встает, давая этим понять, что пора подниматься из-за стола. Наскоро допивать при этом стакан или доедать с тарелки было бы неприлично, и поэтому, прежде чем встать, хозяйка должна убедиться, что все кончили есть.
Доедать и допивать было нечего, поэтому, не особо вдаваясь в благодарности за гостеприимство и кулинарное мастерство хозяйки, Швейк, Миня и Шурик откланялись и были выпущены из квартиры через чёрный ход во избежание контактов с возбуждёнными жильцами.
После ухода наших юношей, Серёга Задов выхватил из-за пояса бутылку настойки «Ерофеич», которую он предусмотрительно приберёг от общего пользования, и воскликнул: «Вперёд, на минные поля!» Оставшаяся троица продолжила интеллектуальные посиделки. Вскоре к ним присоединился жилец  соседней комнаты поэт Гастев, заявившийся с бидоном пива и воблой. Пиво было уничтожено моментально. На этот раз Аркаша схватил скрипку и стал неистово исполнять столь любимую всеми евреями мелодию «семь – сорок». Соня, Задов и Гастев пустились в пляс, держа большие пальцы рук подмышками и распевая куплеты этой славной песенки.  Недолго продолжался их триумф. Через незапертую дверь в комнату нагло проникли участковый милиционер и дружинники. Они зафиксировали факт бытового пьянства, отправления сектантских обрядов и попросили соседок опознать в присутствующих хулиганов и дебоширов, на которых они накатали «телегу» в местном отделении милиции. Сплочённые кикиморы моментально сообразили, что истинные виновники скандала утекли, но наказать кого-то следует, а также прищемить крепко нос этой Соне из Одессы. Кикиморы единодушно указали на  Серёгу Задова, как на главного возмутителя спокойствия в квартире высокой культуры. Тот, естественно, стал отрицать обвинения, но при этом был опознан одним из дружинников, как злостный фарцовщик, ранее ловко ушедший из облавы у торгового порта. В итоге,   собутыльников увели в отделение для составления протоколов. Участковый оставил в покое только поэта Гастева, так как считал его блаженным со стихоплётской придурью и даже жалел в своей мягкой ментовской душе, так как имел сведения, что в детстве крепко пившая мать Гастева неоднократно роняла его на голову.
Серёгу Задова посадили на пятнадцать суток исправительных работ на территории пивзавода «Красная Бавария», а Аркашу и Соню оштрафовали и предупредили о возможном выселении за 101 километр за аморальное и бескультурное поведение, а также за сектанство.
Выслушав в изложении Швейка эту печальную, но очень поучительную историю, Сорокини и Ага-Малыга-Бей решительно отбросили намерение идти в гости к музыкантам и направили свои стопы на выставку «Пища и еда в изображении русских художников» в корпусе Бенуа Русского музея. Выставка пришлась им по вкусу. Двигаясь по залам, они осмотрели всю экспозицию и нагуляли аппетит. Особенно им понравилась картина Коровина «Писатель Алексей Толстой в гостях у художника». Великолепно! Так и хочется взять столовые приборы и присоединиться за стол к писателю. Закончив осмотр, друзья посетили буфет и удовлетворили зов желудка, не забыв и про «Полугар».
На душе у каждого после посещения очага культуры было тепло и спокойно. Будто в церковь сходил. И, никаких вредных контактов с музыкантами, а также эксцессов на фоне соблюдения правил хорошего тона!