Клад во во дворце князя

Рассказ о занимательных и необычных событиях во дворце
Великого Князя Владимира


И есть ещё люди у нас на примете –
Кой-кто, иногда, кое-где,
Готовые петь и смеяться как дети
В упорной борьбе и труде.

Зиновий Гердт
 

Начнём разговор с имеющихся сведениях о кладах, найденных в старых зданиях Санкт-Петербурга и Москвы . Часть сведений о находках помещались в прессе и теперь упомянуты в интернете, но не все.
27 марта 2012 года в Санкт-Петербурге в особняке Нарышкиных по ул.Чайковского в доме №29 был найден клад ценных предметов. Они были обернуты газетами за март, июнь и сентябрь 1917 года и уложены в 37 коробок. За последние 200 лет в Санкт-Петербурге было найдено 55 ценных находок, но этот клад считается самым крупным. Автор имеет основание усомниться в этом заявлении прессы, имея в виду ценность «Нарышкинского клада». Практически, большинство найденных предметов составляют столовые приборы, что особыми ценностями не являются.
В составе «Нарышкинского» клада – более 2000 предметов, изготовленных в 19 – начале 20 века. Это пять различных сервизов, золотые и серебряные изделия с драгоценными камнями, канделябры и предметы декоративно-прикладного искусства, а также боевые награды Российской империи. Самое примечательное, что все изделия сохранились в отличном состоянии, а сервизы – в почти полном комплекте. Предметы изготовлены в России и Европе. На изделиях российской работы – клеймо лучших ювелиров того времени, на многих вещах - фамильные гербы. Есть предметы, изготовленные во Франции, на нескольких имеется клеймо Фаберже.
В период существования СССР в Москве здание № 17 по улице Маросейке занимали различные советские учреждения; а в период реализации сталинского плана реконструкции Москвы за домом прочно закрепилось название "Дворец с кладами". Во время реставрационных и строительных подземных работ 1935-1938 годов в стенной кладке первого этажа и одном из подвальных помещений дома были обнаружены два клада с монетами царской чеканки, совокупная стоимость которых была оценена почти в 2 млн. золотых рублей. Дознание установило, что клады были сокрыты в здании его последними владельцами Грачевыми, однако, расследование показало, что купцы не были первыми, кто доверил старинному дому ценности…  Михаил Елисеевич Хлебников, полковник, правнук того самого стрельца Ивана Хлебникова, одного из вдохновителей Московского (1682) и Стрелецкого (1698) бунтов, которому была передана на хранение значительная часть утерянной впоследствии царской казны. Заподозренного в измене стрельца пытали с пристрастием, но он так и не признался в содеянном и был в итоге четвертован на Лобном месте. Согласно московским преданиям, Хлебников действительно присвоил доверенную ему часть государственной казны, состоявшую из драгоценных камней и заморских самоцветов.
По преданию в фундаменте дворца и по сей день покоится замурованный свинцовый ларец с оригиналом булавы – символом упраздненной гетманской власти. Граф Румянцев Николай Петрович (1754-1826), российский политический деятель и дипломат, сын П.А.Румянцева-Задунайского. В 1807-1814 – министр иностранных дел, с 1810 по 1812 гг. – канцлер, председатель Государственного совета Российской империи, основоположник известнейшего Румянцевского музея в Санкт-Петербурге, основу которого составила собранная им коллекция редчайших книг и старинных рукописей. Выйдя в отставку, вернулся в Москву и практически все последние годы жизни прожил в фамильном дворце на Маросейке. Интересно, что часть коллекции Николая Петровича, не вывезенная в Петербург, находилась во дворце и при новых владельцах. В 1918 году Моссовет принял решение об экспроприации этой бесценной коллекции, однако накануне обыска она бесследно исчезла и, по некоторым данным, в настоящее время также хранится в одном из тайников, сооруженных прежними владельцами в подвалах здания. "Грачевы и Компания" – ставшие владельцами "Дворца с кладами" в самом начале 40-х годов XIX века, вступили во владение зданием, дав письменное обязательство не нарушать общий архитектурный ансамбль прославленного стиля баженовского "московского классицизма". Однако, по свидетельству современников, в течение нескольких лет купцы вели интенсивный "ремонт" здания, целью которого, очевидно, был поиск кладов, оставленных прежними хозяевами. Насколько известно, им так и не удалось отыскать спрятанные в фундаменте бриллианты, но об их собственных сокровищах московские старожилы хорошо помнят и сегодня.
В 1979 году был найден клад фабрикантши Лихачёвой. Находку обнаружили работники, проводившие ремонт в доме № 52 по 3-ей линии Васильевского острова.
Клад Леньки Пантелеева. История жизни известного питерского вора Леонида Пантелеева весьма богата, ее можно поделить на три части, каждая короче предыдущей. До 1922 года Ленька являлся бойцом Красной Армии, служил в ЧК. Однако загадочное увольнение из органов привело к образу жизни "Робин Гуда". Благородный питерский вор грабил лишь нэпманов, а заработанное прожигал с присущей русским широтой и размахом. Власти схватили Пантелеева быстро, но уже в ноябре 1922 год он сумел бежать из Крестов (единственный в истории легендарной тюрьмы удачный побег). Ленька после выхода на волю быстро решил, что настало время ударно поработать, после чего с награбленным добром убежать за границу. Целых два месяца город трясло - Пантелеев совершил 35 вооруженных налетов, не гнушался и убийствами. Жертвы лишались цепочек, браслетов, колец, денег и других малогабаритных дорогих вещей. Но осуществить задумано Леньке не удалось, ночью 12 февраля 1923 года оперативники нашли его и застрелили при задержании. А вот накопленное вором богатство куда-то исчезло. Современные питерские диггеры уверены, что оно под землю провалилось, причем в буквальном смысле этого слова. Вот и ищут они клад вора в бесконечных подземных галереях Питера. При этом периодически диггеры натыкаются на бандитские схроны, состоящие из оружия, инструментов и других предметов воровского обихода. Но главный приз так и остается не найденным. Сегодня стоимость клада, в котором содержатся ювелирные изделия и золотые монеты оценивается в 150 тысяч долларов. Основная зона поисков - подземелья в центре Санкт-Петербурга, подвалы Александро-Невской лавры и Лиговские катакомбы.
Дом учителя на набережной Фонтанки во дворце Юсуповых. Здесь в потайных замурованных помещениях под кабинетом теперешнего директора дворца реставраторами был обнаружен склад картин, скульптур, столовых приборов и прочих великих ювелирных ценностей. Клад был официально оприходован, что освещалось в прессе. Теперь в интернете сведений об этих событиях нет. Странно! Очень странно!
При реконструкции помещений на территории ленинградского универмага «Гостиный двор» в стене старинной кладки был обнаружен тайник с ювелирными изделиями и золотыми монетами царской чеканки. Событие весьма кратко было освещено в городских газетах.
Строительство газопровода «Северный поток» отмечено археологической сенсацией – из-под земли близ Бремена извлекли больше сотни золотых украшений возрастом около 3 тысяч лет.
Теперь перейдём к дворцу Великого Князя Владимира в Санкт-Петербурге (Дворцовая набережная, 26).
На первом этаже дворца до Октябрьского переворота размещались личные покои великого князя Владимира Александровича. Вход в них был направо от парадной лестницы. Во втором этаже находились парадные помещения и апартаменты жены владельца дворца — Марии Павловны. В третьем этаже находились детские комнаты и квартиры для фрейлины, наставника и детской прислуги.
Всего во дворце (и в примыкающем к нему строению со стороны Миллионной улицы) было 356 помещений. Дворцовая прислуга состояла из 107 человек, в том числе: 15 поваров, 6 швейцаров, 29 конюхов, 11 лакеев... При дворце имелись церковь, русская баня, конюшня на 36 лошадей.
Множество художественных сокровищ украшало интерьеры дворца. Владимир Александрович больше всего любил живопись, и стены его дворца были украшены произведениями многих художников, преимущественно русских: И.Е.Репина, В.И.Сурикова, Н.И.Крамского, Ф.А.Васильева, К.Е.Маковского, И.К.Айвазовского, Ю.Ю.Клевера, Н.А.Касаткина, В.Д.Орловского, А.И.Мещерского, Л.Ф.Лагорио и др. Всего в его дворце насчитывалось более 60 живописных полотен. Ценя церковную живопись, он сумел собрать и ее большую коллекцию.
После смерти Владимира Александровича в1909 г. хозяйкой дворца стала его жена, великая княгиня Мария Павловна, которую современники считали решительной, энергичной, признавали ясность ее мыслей. Она стала наследницей не только дворца, но и многих дел, которые возглавлял ее супруг. Будучи фактической хозяйкой дворца с первых дней замужества, она взяла в свои руки все его переделки и усовершенствования, последние из которых были осуществленыв 1911 г. архитекторами А.И. фон Гогеном и А.С. Прониным. 19 февраля 1917 г. Мария Павловна выехала на временное лечение в Кисловодск и больше уже никогда не вернулась в свой дворец.
После Октябрьского переворота уже в 1918 г. в этом здании разместился Театральный отдел Народного комиссариата просвещения. В числе его руководителей был В.Э.Мейерхольд. В этот период имущество дворца было основательно  разграблено.
        В 1919 г. здесь собиралась библиотека основанного А.М.Горьким издательства "Всемирная литература". Вскоре, в январе 1920 г., по инициативе Горького дворец был передан Петроградской комиссии по улучшению быта ученых - Петрокубу, и тогда же дворец получил свое современное название - Дом учёных.
Достойно функционировал Дом учёных за  всё время своего существования, включая даже блокадный период.
А во время перестройки и всяких преобразований в областях политики , экономики и морали произошла очень забавная и загадочная история.
В Доме Учёных рядовой обслуживающий персонал в гостиных состоял в основном из пенсионерок весьма преклонного возраста с затаённым дворянским происхождением. Пусть зарплата мизерная, зато при великокняжеских  апартаментах и при приличной публике. Привычно по детству и приятно по отношениям с сотрудниками и посетителями. Многие  из них  помнили царские времена, но держали язык за зубами во избежание неприятностей, а анкеты были у них чистые с точки зрения компетентных органов. Руководство Дома учёных всегда было назначаемо из бывших работников Райкомов партии или Исполкомов, которые снисходительно относились к осколкам старого режима, принимая во внимание их эрудицию, воспитание и умение общаться с учёными мужами – членами Дома учёных.
И, вот, в соответствии с планом мероприятий от ГЕОП и прочих правильных организаций за государственный счёт начался косметический ремонт в помещениях дворца.
Ещё перед началом ремонта при обходе помещений дворца две преклонного возраста смотрительницы помещений обратили внимание на то, что при установке реставраторами технологического освещения стало заметно наличие барельефа на фронтоне трибуны для выступлений администрации и работников политпросвета. И, о ужас!!! Барельеф на поверхности трибуны из светлого лакированного дерева изображал шестиконечную  звезду Давида. Эта трибуна существовала ещё с тех времён, когда здесь правил бал товарищ Мейерхольд.
 Следует напомнить читателю, что Мейерхольд, бывший директор императорских театров, поэты Маяковский и Блок сразу после Октябрьского переворота явились в Смольный и поклялись большевистским лидерам в верности идеям марксизма, за что и получили условия наибольшего благоприятствования для своей дальнейшей деятельности.
При мощном освещении зала этот барельеф сливался с поверхностью, а только при определённом угле освещения проявлялся во всей своей сионистской сущности, направленной на подрыв советской государственности, выявляя безобразное несоответствие персоны, занимающей должность директора Дома Учёных политике Партии и Правительства. Скандал! Да, что там скандал! Дело пахнет посадкой директора с его замом по партийной работе в «Кресты» с дальнейшим перемещением на Колыму. Дело могло приобрести политический характер.
Директор прикинул все свои перспективы с перемещением на Колыму, но, догадываясь о дворянском происхождении своих работниц, приказал им  забыть об их археологическом открытии и дать честное дворянско-партийное слово о неразглашении данного случая.
Тут же директором был дан приказ плотнику вынести трибуну на внутренний двор и изрубить её в щепы, что было выполнено исполнителем моментально, так как за такую простенькую работу ему был выдан сразу один литр финской водки с набором сырков «Виола».
Всё бы шло хорошо и спокойно далее в жизни Дома учёных и его руководства, если бы не исключительное старание мастера-штукатура из бригады реставраторов. Работая над поверхностью потолка в театральном зале, мастер выявил пару трещин. Как положено по его штукатурной науке, мастер стал расширять трещины, дабы потом их аккуратно заделать и сравнять по плоскости. Старательный мастер, работая над трещинами, к своему великому удивлению убедился, что они сошлись в четырёхугольник. Для продолжения работ мастер призвал помощника. Штукатурка между трещин была удалена и под ней открылся люк. Два старательных работника вскрыли люк и обнаружили в потолочном перекрытии нишу, в которой были два снарядных ящика. Эти наивные от советского воспитания  люди извлекли тяжёлые ящики и спустили их по стремянке на пол. Мало того, они, громко выражая радость и, хохоча от восторга, созвали весь свой коллектив маляров, штукатуров, паркетчиков и прочих специалистов-реставраторов. На шум отреагировали смотрительницы гостиных. Они поняли серьёзность ситуации и, и по знакомству со сталинскими порядками, тут же вызвали на место происшествия директора дворца. Тот сразу потерял розовый цвет лица, как только увидел злосчастные ящики. При наличии массы свидетелей мастера вскрыли ящики. Там в полной сохранности обнаружились ювелирные изделия из золота и серебра с драгоценными каменьями, золотые монеты, слитки золота, банкноты царских времён и какие-то ценные бумаги.
Публика стала хамски лапать содержимое клада и выражать свой восторг по поводу находки. Директор дворца истерическим криком запретил трогать находку. Какая-то не в меру грамотная малярша стала громко излагать положения законодательства по поводу  кладов. Откуда она нахваталась столь редких для пролетария знаний? Коллектив подхватил идею о справедливом дележе находки в соответствии с действующим законодательством и предложил директору дворца составить список участников. Тот дрожащею рукой стал переписывать участников события. Моментально присоединились уборщицы, слесарь, плотник, библиотекари и гардеробщица с вахтёром. Неожиданным образом появились и работники ресторанчика, арендовавшие полуподвальное помещение дворца. Записавшиеся стали гудеть как шмели, прикидывая стоимость находки и долю каждого.
Директор, обильно потея, закончил перепись, тряхнул жидкими остатками былых кудрей и бросился в свой кабинет к телефону, приказав бывшим благородным девицам из службы контроля гостиных караулить добро и не давать никому к нему прикасаться. Искать в деловых книжках нужные телефоны ему не было нужды, он на память знал номер «куда надо». Это был телефон конторы на Литейном, из окон которой Сибирь видно.
Заинтересованная публика бросила рабочий процесс, расселась на подоконниках, ступенях парадной лестницы и предалась мечтаниям о будущей обеспеченной и счастливой жизни. Одни говорили о семейных делах, которые можно уладить с помощью денег, другие про дом с огородом  на берегу речки, молодые про портвейн и Чёрное море, а пожилые про лекарства и санатории. Две старые благородные дамы, рождённые ещё до первой русской революции, сидели на ящиках с драгоценностями и, исходя из своего богатого опыта жизни, не ждали ничего хорошего от этой счастливой находки. Они знали, что в данном случае лучше помалкивать и сдерживать эмоции.
Наконец появились вызванные звонком директора бравые ребятки из конторы  в одинаковых серых костюмах финского производства. Три молодца – одинаковы с лица, да старшой им в придачу с усами и лысой головой в звании подполковника (следователь по особо важным делам Иван Иванович Иванов, - так значилось в предъявленном им удостоверении). Время его лысину протёрло, а годы службы и матюги командиров отполировали её до зеркального блеска. Старшой обладал маловыразительным и совершенно незапоминающимся лицом, но взгляд его немигающих голубых глаз оказывал гипнотическое действие не только на реставраторов, но и на руководящий состав Дома учёных. Просто удав из сказки Киплинга.
Первым делом Иван Иванович разделил всех присутствующих по мере соприкосновения с находкой в хронологическом порядке и построил их в этой очерёдности. Советские люди привыкли к тому, что их строят. Но в данном случае у второй половины к концу строя зародилось сомнение, что их прокинут с долей от  находки. Сомневающиеся стали недвусмысленно и очень громко высказывать свои сомнения в справедливости творящегося действа. Тут подполковник Иванов, уже имевший список претендентов на вознаграждение, в который ранее добровольно и с большим восторгом записались все присутствующие, стал знакомиться с каждым, задавал коварные вопросы и делал загадочные пометки против каждой фамилии. Он сразу выяснил, что не все присутствующие являются достойными членами общества строителей коммунизма или какого-либо ещё достойного демократического общества, о существовании которого они пока не догадываются. Реставраторов, которые не обладали закалкой партийных бойцов или подготовкой агентов ГРУ, подполковник Иванов колол, как грецкие орехи молотком. Эти несчастные успели признаться в том, что пропивали краски, мел, шпатлёвку, красное дерево, дуб, листы позолоты и прочие материалы, предназначенные для ремонта дворца. Мало того, они ещё в это же время нелегально делали ремонты украденными казёнными материалами в квартирах партийных руководителей района. Помощники подполковника еле успевали заполнять протоколы. Перечень уголовного и политического криминального действа набирал объём знаменитого «Ленинградского дела».
Присутствующий при этих допросах директор дворца был уже на грани обморока, на что обратил внимание подполковник Иванов.
Подполковник Иванов: «Послушайте, любезный нам директор! У Вас тут просто гнездо преступного элемента. Возможно, а, скорее безусловно, что выявится попытка антисоветского заговора. Мы сейчас удаляемся без совершения арестов. Пока без арестов. Не расслабляться! Работы по реставрации дворца продолжать, никому о случившемся не болтать! Мы ещё вернёмся! Пока продолжайте нормальную работу Дома учёных и не забывайте о всевидящем оке наших внутренних органов! Найденные ящики с неопознанными предметами мы забираем для определения их ценности и принадлежности нашими экспертами. Лично Вас и парторга мы вызовем в контору в нужное время.»
Весь мокрый от волнения директор смог только кивнуть головой и принять позу максимальной покорности. Парторг глотал валидол и далее уже ничего не помнил или мудро не хотел помнить. Реставраторы и прочие стояли с открытыми ртами и напоминали собой пленённых после ледового побоища прибалтов из фильма «Александр Невский». Только штукатур-первооткрыватель сверкал глазами, сжимал кулаки, скрипел зубами и молча проклинал себя за проявленные чувства товарищества и компанейства.
Молодцы в серых костюмах попытались взять на погрузку ящики, но сидящие на них божьи одуванчики из бывших благородных девиц дерзко заявили, что перед вывозом необходимо провести опись находки, составить акт с понятыми и специалистами из Эрмитажа,  выполнить все необходимые по закону процедуры. Директор дворца растерялся, осел в кресло и полностью потерял своё лицо, а подполковник подошёл к старушкам и что-то нашептал им в их старческие ушки. Те с большим неудовольствием покинули свой пост и удалились в дамскую комнату, так как от слов подполковника им стало весьма дискомфортно. Затем они прошли в малиновую гостиную, где у них имелся потайной служебный шкафчик и приняли валерьянки с боярышником.
Молодцы бодро подхватили ящики, а подполковник заставил каждого участника события по списку расписаться о неразглашении сведений о прошедших событиях и был таков, произнеся сакраментальную фразу: «Совесть – лучший контролёр!»
Реставраторы прекратили работы и стали с горя пить дешёвую вологодскую водку из запасов ресторанчика, которую там ещё не успели перелить в бутылки «Царская водка».
На следующий день реставраторы, разбившись на мелкие фракции, митинговали и горлопанили, но без особого энтузиазма.
Директор дворца заперся с парторгом в кабинете и тихо напивался коньяком. Парторг под очередной розлив повторял: «Что Вы из всего делаете трагедию? Вы же не Шекспир!»
В течение последующего времени никто из внутренних органов в Дом учёных не являлся и директора звонками не беспокоил. Старушки из бывших благородных девиц пытались направить директора на путь истинный и действовать в соответствии с законодательством. Напрасны были их совершенства! Директор при затрагивании этой щекотливой темы покрылся холодным потом, побледнел и заявил: «Мы с Вами, безусловно, являемся интеллигентами. Интеллигент – это человек, у которого недостаточно сил, чтобы ударить обидчика, но достаточно ума, чтобы его не трогать. Надеюсь, что Вы меня поняли.»
Бывшие благородные девицы ушли из кабинета директора и одна из них произнесла: «А может быть, всё  к лучшему! Глупости, которые мы совершаем, гораздо меньше тех, на которые мы способны.»
В очередную пятницу парторг традиционно принёс бутылку коньяка в кабинет директора и под розлив задал совершенно неуместный и глупый вопрос: «А где же клад?»
Директор имел университетское образование и был философом с марксистко-ленинским уклоном: «Велика Россия, а спросить не с кого.»
Сведений об этом поразительном случае в СМИ не имеется. Директор Эрмитажа г. Пиотровский отмалчивается, но и не отрицает факта.
Все эти события записаны со слов бывших благородных девиц, работавших в Доме учёных контролёрами гостиных. Могли старушки и попутать кое-какие факты. Возраст, всё-таки!
И святые лгут. Но это святая ложь.
                Санкт-Петербург
                23.01 2015