Беорегарт Артур. Жизнь в ее голове. Часть VII

Она поставила напротив себя зеркало и попросила меня открыть глаза.  Я увидел стол и шахматную доску, а так же размытый силуэт писательницы, которая невозможно сильно напоминала мне мою супругу Хелену.

- Научи меня. – произнесла игривым голосом женщина.

Моя английская душа ликовала. Это возможность блеснуть своим педантичным умом. Следующую мою мысль посетило странное чувство по отношению к себе, но я старался не обращать внимание. Очевидно, что моё внутреннее состояние менялось наравне с событиями в ее голове.
Мы сыграли отличную партию, но писательница так и не смогла познать шахматные миры, она нелепо смеялась над каждой своей ошибкой. А немного позже дама извинилась и объяснила, что ей нужно идти, а я не осмелился сопротивляться, о чем пожалел почти сразу. Ее глаза будто закрылись, и настала тишина. Да, я привык и даже приспособился к жизни среди ее молчаливых стен, но не мог и представить, что на этот раз ее тишина отнесет меня в самом страшном направлении.
 
Средневековая Англия.
Мне очень не хочется произносить вслух имен, но там состоялась страшная казнь. Это был 16 век, и для снисхождений места не было. Ходили разные слухи о времени и сути казни, но это была женщина-мученица, которую точно обезглавили. Я со всей ответственностью могу заявить, что был там и никогда не смогу забыть эти страшные и несправедливые кадры, но сейчас меня взволновало совсем иное. Отныне передо мной предстал очень глубокий вопрос. Я ведь неспроста путешествую по совершенно разным и непохожим на себя жизням и тому есть явное объяснение, которое я обязательно найду.

- Артур! Просыпайся. – очень нежный женский голос пронесся по всей голове уже родной писательницы.

Я открываю глаза и не узнаю ничего, что вокруг меня. На календарях 2000 годы, а в зеркале стоит юноша лет 17 с хлипкой щетиной и ужасом в глазах. Я не чувствовал забвения и не видел той размытости как ранее… кто же я на самом деле?

- Артур. Завтрак на столе, малыш. Поторопись. – нежный голос сменился недовольным тоном.

 Я не мог пошевелиться, и все мое тело наполнилось отчаянием.