Иллюстрация автора
I.
_______________________________ПАТРИКЕЕВ
Фасет №1. Анкета
Он знал, что рано или поздно его заберут и отведут куда следует. Так оно и случилось. И вот он сидит в просторном кабинете под сочувственным взглядом человека в поблёскивающих очках в золотой оправе, тот записывает ответы Патрикеева на вопросы анкеты:
- Кто такой, по-Вашему, писатель?
- Писатель - это шестикрылый серафим, первая пара крыльев у него любовь и смерть, вторая - мораль и эстетика, третья - прошлое и будущее; и если иррациональное ему удастся завершить в логическом, тогда произойдёт «выстрел» рассказа, которым он сразит либо читателя, либо себя самого.
- Для чего вы пишите?
- Для чего я пишу - не знаю, дай-то Бог, чтобы мои рассказы знали это...
- Что главное в искусстве?
- Если искусство не интересно, интересно, искусство ли оно? Представьте себе афишу: «Выступает писатель Н., лауреат и т.д.», вряд ли это объявление вызовет сильное желание придти на выступление, в отличие от афиши такого рода: «Выступает человек с головой, пылающей зелёным огнём, в крылатой тельняшке, в марсианских носках».
Далее следовали ещё вопросы, и, наконец, человек в поблёскивающих очках в золотой оправе сказал «достаточно» и поставил Патрикеева на учёт. Но Патрикеев не растерялся и поставил его на свой учёт.
;
Фасет №2. Материализация фантомов
«На планете Безымянной существовал такой обычай - раз в год местные жители брали в руки пульверизаторы со специальным лаком и отправлялись на поиски умерших родственников, которые в виде фантомов таились в лесах и полях, некоторым даже удавалось пла¬вать под водой (но это было, впрочем, большой редкостью). Фант¬омы, будучи опрыснуты лаком, материализовывались и в виде скульпт¬ур, во всём великолепии - в можжевеловых смокингах или в паутин¬ных колготках, с лицами, лоснящимися перламутровой чешуёй, торж¬ественно стояли в бесконечных равнинах, подобные вековечным бао¬бабам, и опаловый туман вкрадчивым боа подкрадывался к их ласт¬ам...» Дальше рассказ не шёл, какой-то внутренней правды не хватало в нём, хотелось ощутить на своей шкуре процесс материал¬изации. Патрикеев взял лак для кожи и вышел в ночь, которая встретила его туманом не хуже фантастического, а у близлежащего офиса - парной скульптурной композицией, называющейся «Детопродавец и детопокупатель». Бронзовая композиция представляла собой пока что не заокеанского племяничка (торговца «белым деревом») и заокеанского дядюшку в момент оформления очередной купли-продажи n-го количества детских душ из детдомов для использования их как в «определённых», так и в «неопределённых» целях. И хотя, казалось бы, они были увлечены перспективным делом, но успели всё же взглянуть на широко известного в узких кругах писателя умно и благосклонно. «Что-то они мало похожи на моих родственников», - сказал сам себе писатель, однако выбирать не приходилось, и он принялся старательно опрыскивать памятник лаком, но не успел израсходовать и половины баллончика, как был задержан охранниками офиса. «Ты это, братец, зачем? - спросил его культурно зам. начальника охраны.
- Чтоб лучше блестел. - Ты это, братец, врёшь.» И они тщате¬льно залили его лаком для кожи, живого места не осталось. Патр¬икеев шёл домой, думая: «Ну вот, теперь я окончательно материал¬изовался...!»
;
Фасет №3. Страх на спирту
Патрикеев любил выпить с простым народом. Однажды он с мужиками из нашего двора пил водку в сквере, закусывал булкой и слушал разные истории. Вдруг пришёл какой-то одноглазый, принёс литруху какой-то жидкости. - Я, - говорит, - страх на спирту настоял. Посмеялись. Хлебнули. Страх не страх, но что-то жуткое в этом непонятном пойле было. После второго глотка шум собутыльников стал уменьшаться, странные картины поплыли перед глазами писателя. Вот кто-то, то ли он, то ли не он, выносит на свалку ржавую кровать, с неё сегодня встала старушенция и сбежала в леса с целью излечения от клещевого Энцефалита с сопутствующими заболеваниями: Альцгеймера, Паркинсона и пляской святого Витта с раздвоением личности в лёгкой форме. На свалке роется грязный мужик.
- Кровать, случайно, не из-под больного?
- Из-под больной, она ушла в леса.
- А болела, случайно, не клещевым ли Энцефалитом с сопутствующими болезнями: Альцгеймера, Паркинсона и пляской святого Витта с раздвоением личности в лёгкой форме?
- Ими самыми.
- Да, тогда брать нельзя, - говорит мужик, но берёт кровать и несёт её. Страшно.
- Стой, куда же ты, ведь сам говорил - нельзя!
Патрикеев бежит за ним, и каждый шаг отдаётся в сердце. Мужик идёт медленно, но его никак не догнать... Патрикеев пьёт снова и вдруг понимает, что учёные нашли способ воспроизвести того, кто похож как две капли воды на Иисуса из маленького кусочка кожи с плащаницы.
- Так это и будет второе пришествие, - радуется писатель, но вдруг с ужасом понимает, что и новый «Иуда как две капли воды» по волосу с раскопанной верёвки на осине одновременно с «Христом как две капли воды» создаётся в лаборатории. Словно огненная цапфа сжимает сердце Патрикеева. Только бы кончилось воздействие этого проклятого напитка. Он судорожно отхлёбывает ещё и теперь уже ощущает бесконечный ужас, оттого, что весь его страх когда-нибудь кончится навсегда...
;
Фасет №4. Самурай
Сначала он размышлял о силе духа. Потом пил тёплую полуден¬ную июльскую водку. Потом сидел на свежесломанной белоснежной вишне и пытался отключить сознание. Однако, сознание его не от¬ключалось, а начинало работать ещё более лихорадочно. В памяти всплывали неприятные подробности его, Патрикеева, спора с Диким, во время которого учитель географии назвал писателя «самураем». Это его-то, без 5 минут пацифиста! (Впрочем, эти 5 минут почему-¬то никак не могли кончиться). А назвал потому, что Патрикеев порекомендовал Дикому совершить простенькое незатейливое харакири для того, чтобы тот победил свое бесконечное уныние.
Итак, Патрикеева японовоенизировали. Оно как бы и лестно, а как бы и не лестно. И чтобы разобраться в своих чувствах, он до¬стал блокнот и записал рассказ «Самурай»: «Сначала он размышлял о силе духа, потом пил тёплую полуденную июльскую водку, сидя на свежесломанной белоснежной вишне, и пытался отключить сознание. Однако, сознание его не отключалось, а начинало работать ещё бо¬лее лихорадочно. В памяти всплывали разрубленные надвое тела, ржанье коней, головы, падающие на землю, скачущие и стукающиеся друг о друга как шары из слоновой кости. Чтобы весенний флёр покрыл эти картины, он по-третьему разу выковыривал спёкшуюся чужую кровь из-под ногтей, тщательно счищал чьи-то свежезасохшие мозги с га¬рды, потом дышал на клинок и зачем-то перечитывал в обратном по¬рядке надпись на ножнах «вохелеМ йирогирГ»...
;
Фасет №5. Как погиб сын Ленина
Праздник. За окном играет репродуктор, и люди несут красный кумач и портреты. Очень болит голова, и хочется пива. Патрикеев нюхает вобловую косточку, но головная боль от этого не проходит, а в горле начинаются спазмы, потому что пива хочется ещё больше. Патрикеев включает телевизор и видит Мавзолей, а в нём столько лет без возможности просматривать отечественные и зарубежные свежие газеты и журналы и решать шахматные задачи лежит Ленин. И всё казалось бы без изменений, однако в последнее время писатель часто ходил к нему и заметил, что у Вождя всё сильнее и сильнее стал увеличиваться правый бок; и Патрикеев понял, что началось почкование. Сначала это дело показалось ему странным, он даже подумал, что это оптический обман, или же стеклянный саркофаг своим таинственным излучением влияет на психику посетителей Мавзолея, но отчётливость и яркость мыслей писателя были так велики, что он всерьёз задумался об их истинности. В последний приход Патрикеева правый бок Вождя был нормальным, значит, почкование благополучно прошло. Сын у Ленина отпочковался не очень большим - чуть поменьше воблы, но и не очень маленьким - больше самого большого снетка. Его одели так же, как и Владимира Ильича - такие же: костюмчик, жилетка, галстучек в горошек и кепочка. Пока что из подвалов Мавзолея его никуда не отпускали - мал ещё, пусть подрастёт, но он (весь в отца) однажды убежал оттуда и пошёл гулять по Москве, удивляясь столице, и случайно зашёл в пивной бар, и встал там в уголке, махонький такой, в жилетке. «Это кто это там?» - спросил пьяный слесарь Василий, размахивая пивной кружкой. Маленький Ленин замер как жук, дескать, я - не я. Но Василий схватил его за шиворот, поднёс к огромным своим ноздрям и понюхал. «Воблой пахнет!» (Дело в том, что сынок пахнул так же, как и отец - воблой, потому что мумии всегда так пахнут). Слесарь стукнул два раза паренька головой об стол, размял его, снял с него одежду вместе с кожей и съел. Так погиб сын Ленина.
;
__________________ДИКОЙ И ПАТРИКЕЕВ
Фасет №6. Обратная сторона Ленина
Учитель географии Дикой и сочинитель рассказов Патрикеев пили пиво, и первый рассказывал второму недавно просмотренный трофейный короткометражный фильм времён холодной войны, который был ремейком фильма предыдущей «горячей» войны:
«В коллективе Мавзолея такая мысль появилась, что, мол, обидно, что трудящиеся обратной стороны Ленина ни разу не видели. Обидно за них. Решили они этот вопрос поднять на профсоюзном собрании, а перед ним незаметно открыть саркофаг и перевернуть Владимира Ильича, чтобы уже документально доказать целесообразность периодического показа его с тыла. Прокрались ночью, открывают, переворачивают. А обратной стороны у Ленина не оказалось. Недаром у него в 55-ом томе полного собрания сочинений написано: «Товарищи, у меня есть всё, кроме обратной стороны»!
- Круто сказано, - прошептал Патрикеев и икнул.
;
Фасет №7. Мерзопакостный рассказец
Патрикеев зачитывал Дикому рассказец:
«Возле бывшей церкви на Сенной я случайно услышал разговор двух неких подозрительных субъектов, одетых, как и полагается но¬вым русским.
- А я сделал рекламу кокаину, о нём рассказывал интересно (мол, взбадривает порошочек, и всё такое) герой нашего сериала в интервью. Мол, не вредно. А ещё поставил телеведущим на телепро¬грамму о вреде наркоты человека с неприятной внешностью, злобно¬ватого. Пусть те, кто его видят, подсознательно тянутся к «кок¬су» и т.п. Правда, педелесббоссам не обломилось с этого. Разборки...
- А я сексшоп возле школы устроил для быстрейшего вовлечения детей в порноиндустрию. Теперь думаю такие магазинчики в школы внедрять. Ну и из детдомов ребятишками торгуем помаленьку. Хотя, конечно, мешают медики, те, кто их на «запчасти»... Но воюем с «коновалами» как можем.
После обмена новостями они масляно улыбнулись, подали друг другу потные ручки, приподняли шляпы, чтобы уже встретиться в неживом виде в подвале у типа народного мстителя Васи-мясоубойщ¬ика (так шутливо называли его знакомые и соседи). Он, так же, как и я был невольным слушателем их разговора. Вася-мясоубойщик достал комплект острейших ножей фирмы «Kaizer» и в два счёта ра¬зделал собеседников на котлетки.
«Педофилические котлетки! Наркоманические котлетки! За разу¬мную цену!» - надрывалась пьяная баба (жена мясоубойщика), радо¬стно взвизгивая. Народ усмехался, покупал. Потом кушал, нахваливал котлетки».
- Мерзопакостный рассказец, - уныло сказал
Дикой.
- Золотые слова, - обрадованно согласился Патрикеев.
;
Фасет №8. Рождественский подарок
Учитель географии Дикой пошёл открывать дверь. На пороге стояла грязная, неприятно пахнущая баба с кастрюлей в руках. «Щец не желаете?» - спросила она. Не успел учитель ответить, как баба выплеснула ему в лицо пойло из кастрюли и, пьяно хохоча, исчезла. Больше всего Дикого поразило то, что щи были несвежие. Немного поразмыслив о том, как хорошо бы было преподавать «Географию Подводного Царства», а не этого мира, он уныло оделся и пошёл прогуляться. Дойдя до сараев возле станции, он прочитал на одном из них надпись, сделанную мелом: «Фюха, я тебя люблю!» Рядом стояла стрелка вправо. «Фюха? Странно, - подумал Дикой. Он взял след и направился вправо. На следующем сарае было выведено дрожащей рукой: «Фюха, я тебя хочу!!», и стояла ещё одна стрелка. Дикой насторожился и быстро пошёл по азимуту. Он обогнул маленькую свалку, большую лужу и поваленное дерево и увидел разломанный гараж, на котором было накарябано только одно слово: «Фюха!!!», и была новая стрелка. Дикой совсем разволновался, побежал мимо средней пошарпанности голубятни и резко остановился возле старого сарайчика с каракулями: «Здесь живёт Фюха!!!!» Стрелка начиналась на сарайчике и заканчивалась у входа в разбитую конуру из досок и картонных коробок, где определённо что-то происходило. Дикой вытер со лба холодный пот и присел на край бетонной плиты. Он закрыл глаза и почувствовал, что находится под водой, где мимо него на дно плывут люди со свастикой на нарукавных повязках и другие – с несомненно знакомым профилем на медных значках, пристёгнутых к шапкам. Дикой поплыл за ними; внизу показалось что-то тёмное - затопленная подводная лодка времён Второй мировой войны. Было сразу же понятно, что в ней находятся исчезнувшее и найденное мумифицированное тело Гитлера и выкопанное и забальзамированное тело Сталина. Раз в год их усаживали играть в шахматы, а поклонники их мумий благоговейно взирали на своих кумиров, ожидая от них священных слов, но те играли вяло, уныло, анемично и молчали - под водой особенно-то не поразговариваешь. Однако, хотя тайна подлодки была известна учителю географии, он решил пробраться в неё вместе со всеми, но, подплыв поближе, в ужасе отшатнулся от каллиграфической надписи белой краской на борту: «Здесь живёт Фюха». Неожиданно один из иллюминаторов открылся, из него высунулась знакомая старая пьяная баба. «Щец не желаете?» - спросила она; и прежде чем Дикой успел возразить, радостно выплеснула ему в лицо пойло из кастрюли. «Что же это она так, в Подводном-то Царстве?» - укоризненно подумал он, но больше всего его поразило то, что щи были опять несвежие. Он очнулся, вытер со лба холодный пот и увидел, как из конуры, возле которой он сидел, вышли два бомжа, под руку держа хорошо знакомую Дикому по утреннему инциденту и происшествию в Подводном Царстве пьяную клячу, которая с трудом передвигала ногами. «Как же они жить-то так могут? У них ведь и шахмат-то, наверное, нет», - затосковал Дикой и под Рождество незаметно подкинул в этот притон коробку шахмат.
После того, как географ рассказал этот историю Патрикееву, тот радостно принялся за её разработку, в которой все вышеупомянутые персонажи принимали участие в изготовлении и последующем поедании как свежих, так и несвежих щей, торговали которыми в трёхлитровых банках, складировавшихся на подводной лодке. Как выяснилось, щи повышают умственные способности шахматистов и могут быть даже использованы для модернизации компьютерной техники в подводных регионах страны.
;
Фасет №9. Абажуры
(Из дневников П.Патрикеева, сочинителя рассказов)
Когда-то давно я давал объявления в газету вот так: «Эпитафии, поздравления, реклама в стихах и прозе». Однажды позвонила девушка:
- Здравствуйте, я по объявлению, мне нужна реклама.
- В стихах или прозе?
- Всё равно.
- Сколько строчек?
- Неважно.
- А о чём писать?
- Да, какая разница.
- Но, позвольте, о чём писать – о ракетах, о ледоколах, о булавках?
- Не имеет значения.
Я сказал, сколько будет строк, назначил цену, заказчица согласилась. Ну и ну! Что же это она хочет, чтобы я писал всё равно что? Я думал, думал, устал думать, и стал думать, о чём писать. Думал долго, потому что, когда тебе говорят, о чём писать, тут всё понятно, а здесь ничего не понятно. Я второй раз устал думать, плюнул и стал писать об абажурах:
Абажуры! Абажуры! Абажуры! Абажуры!
Это – кружевная юбка дамы Вашего сердца? Или красавица-медуза? Или светящаяся над Вами инопланетянка? Нет, это абажур.
Мы предлагаем абажуры, абажурки и абажуроиды: пышные, легкомысленные, изысканно-строгие. Они изготовлены на основании классических вкусов французской и русской знати рубежа XVIII-XIX веков современными дизайнерами.
Абажуры! Абажуры! Абажуры! Абажуры!
Стили: «АристократоРетроФетро»; «Интиммаскарад-Модерн»; «Клошар & Бомж»; «Суперка-Фуферка».
Все расцветки: нежно-абрикосовые; дьявольски-красные; цвет венерианской кожи.
Под таинственным светом абажуров дамы расцветают; господа умнеют; дети становятся вундеркиндами.
Абажуры – это шикарно и престижно!
Абажуры! Абажуры! Абажуры! Абажуры!
Мы встретились, девушке понравилась реклама.
- Вы что-то заканчивали в этой области?
- Ну, вообще-то, я универсал.
Потом как-то мне сказали, что, судя по всему, заказчица училась на курсах менеджеров, и ей нужно было сдавать реферат по рекламе. А однажды я пристроил отрывки из своего абажурного опуса в рассказ про абажурном кладбище, и подумал о том, что хорошо было бы составить атлас абажурных кладбищ. А Дикой как-то сказал, что если бы носить абажуры на голове, тогда б и люстры не понадобились. Юмор у него такой.
;
Фасет №10. Триптих и диптих
Патрикеев приходит в гости к Дикому. Дикой чинит самогонный аппарат, а потом деловито наклеивает на бутылки с мутной жидкостью репродукции: вот брага «Девятый вал», вот горилка «Последний день Помпеи», вот самогон «Сошествие во ад». «Э, да тут триптих, - говорит писатель, - а я вот тебе диптих, да позабористей, сочинил, называется «Дикой и Патрикеев»...
;
__ОСЕННИЙ ХОМОСАПИЕНСАРИУМ
Фасет №11. Осень. Промозглая сырость
Осень. Промозглая сырость. Патрикеев открывает хомосапиенсариум, потом раздумывает и лениво закрывает его. О чём бы написать? Он курит и ходит по комнате, потом садится за машинку и перечитывает: «Приборчик!». Герой рассказа купил устройство, которое приделывается к языку, и, целуясь с женщинами, можно незаметно соскрёбывать пыльцу с золотых зубов, а потом сдавать её в скупку. Он знавал множество женщин, выбирая их по признаку золотозубности, а однажды у одной вместо золотых оказались бронзовые; и в скупке сказали, чтобы он со своей бронзой... Нет, лучше начать другой рассказ: «Супернудисты». Нудисты чувствуют себя авангардистами по сравнению с обычными людьми. Теперь появляется новое направление - супернудисты, которые чувствуют себя авангардистами по сравнению с обычными нудистами. Разница между ними заключается в том, что супернудисты ходят в туалет совместно - мужчины, и женщины, и дети. Нудисты же считают, что это безнравственно, и всячески борются с ними, а те, в свою очередь, клеймят старое направление ретроградным... Нет, что-то опять не то. Патрикеев начинает новую историю: «С гнилой ветки ржавая шишка!». Сюжет простой: к унитазу Вождя было приделано устройство, которое его экскременты упаковывало в специальные пакетики, ими награждали самых отличившихся, за особо важные заслуги. Далее герои этого произведения собираются на даче и как следует выпивают, затем снимают со шкафа специальный пакетик с целью проверки его содержимого. Каково же их удивление, когда там оказывается обыкновенный пластилин! Значит, хозяин дачи обманул их, разыграв роль особо отличившегося перед Вождём. И они обзывают его - с гнилой ветки ржавой шишкой. Этот рассказ тоже не нравится писателю - уж больно не солидная тематика, да и надумано как-то. Он вздыхает, закуривает очередную сигарету, потом подходит к хомосапиенсариуму, открывает форточку и бросает в неё медную мелочь, дешёвые открытки и три недоконченных неудачных рассказа. Затем он наблюдает за хомосапиенсами: одни проходят мимо, другие кладут мелочь в карманы, рассматривают открытки, некоторые читают «Приборчик», «Супернудистов» и «С гнилой ветки ржавую шишку!», недоумённо пожимают плечами, комкают и бросают листки в грязь.
Осень. Промозглая сырость. А аквариумы нынче в цене, да и уход за ними нужен.
;
Фасет №12. Пронять!
Патрикеев читает Дикому полумягкий кукрыниксоидный лубок «Зомби-герои»:
«Дело под Сталинградом было. В котёл фашисты попали. А Ганс Фрицу и говорит: «Мы – сентиментальная нация!», и плачет, и отворачивается, смотреть он не может на лежащего на полу ефрейтора, всего лишь два часа тому назад вызванного из окопа в штаб. А ефрейтора они кокнули для пользы Фатерланда, выпотрошили, бутылку от шнапса с посланием о немедленной помощи зашили, флажок со свастикой в голову воткнули и в Волгу пустили. До танкового корпуса Гудариана в аккурат через полтора дня доплыть должен. Пять дней прошло, стук в дверь. Открывают. А в дверях ефрейтор стоит, весь в тине, рыбами объеденный, и бутылку в руке держит, и без флажка, и странно как-то к Гансу повернулся. «Чего это он?» - дрожит Ганс. « А вот чего, - отвечает Фриц, - мертвяки - народ хитрый, им даже мороз не страшен». «Побольше бы таких бойцов в нашей армии», - размечтался Ганс, бережно стряхивая рыбьи чешуйки с вошедшего. В конце рассказа выясняется, что всем его участникам в гипофизы были загодя (кому с их ведома, кому без) вживлены медночерепные магниты, тайное экспериментальное управление которыми производилось из самой Рейхсканцелярии. Поскольку Патрикеев был владельцем изрядной коллекцией гелиомагнитов, то тема разработалась им «с ветерком».
- Ну как?
- Да как тебе сказать...
- Правильно, здесь всё на подсознании. А, давай-ка, проймём кого-нибудь в художественном смысле.
- А давай.
Друзья подходят к хомосапиенсариуму, видят хомосапиенса, женщину, новую русскую. Бросают рассказ в форточку и производят наблюдение. Листок падает к ногам прохожей, она поднимает его, читает, недоумённо пожимает плечами и бросает в грязь, даже не дочитав, однако покрывшись аллергическими пятнами среднего размера. Н-да, степень пронятия не совсем ясна…
Патрикеев читает Дикому полужёсткую байку «Во как бывает!»: «Как-то раз навалились, левую дверцу шкафа резко открыли: а там лётчик из г. Вашингтон, убивавший радиацией не только Хиросиму и Нагасаки, но и Югославию и Ирак; пылающий возникшей ещё до Сонгми страстью подвергать смертельным пыткам мирных жителей; уничтожавший специальными гербицидами богов вьетнамских рек, полей и лесов (в стиле уничтожения североамериканских индейцев). Сидит он, крылышками машет и двумя руками кольт 38-го калибра к носу крепко прижимает. Вот так штука. Ладно. Дверцу левую захлопнули, а правую-то резко взяли и открыли. А там, вот так чёрт, такой же в точности лётчик, знай себе, сидит, крылышками не машет, кольт 38-го калибра к носу крепко уже не прижимает. Мёртв. Ну и ну! Снова дверцу захлопнули и предыдущую открыли, а там этот лётчик снова жив-живёхонек щурится и на мертвяка как две капли воды похож. Так мы четыре раза открывали-закрывали. А потом одному из наших мыслишка в голову пришла. - Навались, - говорит, - ребята, на две дверцы сразу, там сейчас их двое окажется! Навалились, кто багром, кто ломом орудует, а будто кто-то держит крепко изнутри. Но ничего, открыли. А в шкафу всего-навсего один лётчик с кольтом 38-го калибра. И кольт 38-го калибра то к носу прижимает - то нет, и крылышками то машет - то не машет. Ни жив - ни мёртв, самолёт твою мать! Во как бывает!»
- Ну как?
- Круто, кого угодно проймёт.
Дикой бросает листок с рассказом в форточку хомосапиенсариума к ногам подозрительного пожилого шпионовидного хомосапиенса. Производится наблюдение. Пожилой читает, после чего лицо его покрывается цветами побежалости, и, в ярости схватив первый попавшийся камень, он бросает им в окно, за которым, особенно не скрываясь, производят наблюдение два хомосапиенсариумиста. Окно разбивается вдребезги.
Ага! Проняло!
;
Фасет №13. Раскидай
Чтобы отдохнуть от размышлений, был ли он, Патрикеев, счастлив с женщинами или нет, писатель принялся за фэнтези «Лжесвидетели Иеговы», в котором герои применяли «хоббийное кодирование» (с использованием кроссвордов, музыкальных нот и шахматных партий, «жаргонные шифры», в которых вроде бы невинные слова имеют совершенно другой смысл). Однако, рассказ не шёл. Тогда писатель плюнул и принялся за притчу «Свидетели ЛжеИеговы», где запись производилась внутри варёного яйца (берут смесь квасцов, чернил и уксуса, записывают ею то, что необходимо, на скорлупе варёного яйца, которое потом выдерживают в крепком рассоле и уксусе, чтобы стравить следы с его поверхности; яйцо затем варят вкрутую, причём весь текст оказывается сверху белка под скорлупой). Однако, притча тоже не пошла. Тогда он плюнул во второй раз и решился на триллер «Псевдосвидетели ПсевдоИеговы», где использовался шифр «Заупокойная месса», в кодовом варианте которого каждому слову, а порой и фразе ставится в соответствие несколько слов явной религиозной тематики, так что передаваемое сообщение выглядит как специфический текст духовного содержания. И вот тут-то наконец жутко ему стало. На что замахнулся! Не по зубам орешек! Н-да. Но не пропадать же добру. Патрикеев взял все три недописанных опуса и положил их в карман, туда же он положил попавшийся ему под руку старый раскидай, с которым он в былом ходил на демонстрации. Остался только этот символ эпохи, хотя были, конечно, когда-то и надувные шарики, и свистульки-петушки, и флажки, и жужжалки. Он вышел на улицу, привязал к раскидаю не вполне удавшиеся произведения и подвесил бывшее устройство для демонстраций к дереву. Наверняка, кто-нибудь да заинтересуется. Писатель долго смотрел в окно, но к дереву никто не подходил. И тут любопытство обуяло его самого. Захотелось ещё разок прочитать написанное. Выбежал он на улицу, подпрыгнул и попытался схватить раскачивающийся на ветру раскидай. А ноябрьский лёд под ногами, скользко. Поскользнулся он, да и со всего размаху о землю-матушку затылком. А в это время учитель географии Дикой с работы возвращался. Побежал он к Патрикееву, хотел уберечь его от падения, да не успел. Н-да, вот такой вот осенний хомосапиенсариум получился...
;
Фасет №14. Бумажный самолётик
Дикой, зайдя в гости к Патрикееву, начал ему читать обнаруженные на заброшенном в угол листке бумаги, сложенном в самолётик, чьи-то рассказы.
1. Новелла «Торговец поясами». Герой новеллы торговал поясами, выдавая их за пояса шахидов. Они были наполнены дерьмом, и в момент взрыва оскорбляли религиозные и человеческие достоинства как террориста, так и его жертв. До поры этот трюк ему удавался, но однажды…
2. Фаблио о том, как перед смертью известный петербургский маг и алхимик Яков Брюс передал Петру склянку с чудотворной водой. Ежели император соизволит его оживить, то он должен опрыскать его труп этой водой. Прошли годы. Пётр вспоминает о чудесной склянке. При вскрытии могилы многие вскрикнули от ужаса: покойник как живой – длинные отросшие волосы, ногти и борода. Царь между тем посовещался с головой любовника Екатерины Виллима Монса, которую носил с собой в банке со спиртом, и в трудные минуты вёл с ней молчаливые разговоры. – Ну, как? – спросил он голову о Брюсе. Голова вздохнула. Тогда царь в страшном изумлении приказывает зарыть могилу, а склянку с живой водой разбивает о голову попавшего под горячую руку симбирского кота фрейлины, которую звали Елена, а зверя соответственно елениным или же лениным котом. Кот после этого становится вечно живым и здравствует и поныне. Хорошо известны зашифрованные строки Маяковского об этом коте - «Ленин и теперь живее всех живых…» Это фаблио называлось «Ленин кот».
3. Сага «Единорог». Легендарен средневековый единорог. Быстрота и проворство его невероятны. Охотникам зверя сего схватить никогда не удаётся. Когда окружат его охотники у края пропасти, вмиг мощным прыжком вознесётся над скалами и вот уже летит в пропасть, выставив рог. Согнётся рог и тут же распрямится. Зверь сей мудр, а потому любит одиночество и тишину. Для того, чтобы легче ему было распознавать фальшь и зло, вдоль его туловища проходит линия небесного экватора. И вот однажды он встречается с собственной бесконечной множественностью в разных мирах азартных игр…
Патрикеев почти сразу же вспомнил, что это его произведения. Листок же был сложен в виде самолётика. Однако, как же он здесь оказался? А судя по всему, вот как. Некогда писатель бросил самолётик в форточку (на кого бог пошлёт), а тот вследствие ветренной погоды летел, летел, да и прилетел обратно через открытую форточку. «Бог послал сии опусы на Дикого и Патрикеева» - подумал писатель и вздрогнул...
;
Фасет №15. Глаз фельдмаршала
Патрикеев написал рассказ «Глаз фельдмаршала». Собрал Кутузов перед Бородиным Багратиона, Раевского, Барклая де Толли. «Как воевать дальше будем?» - спрашивает. А те молчат, обмозговывают. «Ладно, завтра увидите». И только французы утром в штыковую пошли, как встал фельдмаршал с барабана, да как закричит: «А ну, рви с меня повязку!» Сорвали с него чёрную повязку, а под ней изумруд многогранный радостно сверкает и всеми цветами радуги переливается на солнце, и всех солдат наших и офицеров словно бы просвечивает зелёным огнём, силу и уверенность в победе придаёт. Вот почему тогда духовную победу одержали и сражения не проиграли.
Глаз свой изумрудный велел Михаил Илларионович закопать перед Казанским собором между памятником своим и Барклаю де Толли. Свет от него был еле видный. А в день «Сухопутного штурмана» прихожили сюда сухопутные гардемарины, привинчивали специальные штурвалы к спинам героев «грозы 12-го года» и поворачивали их строго на 90 градусов, чтобы смотрели они друг другу в глаза, и тогда вспыхивали между ними такие молнии, что впору брандмейстерам прикуривать, и освещали весь Санкт-Петербург. А этого разряда на весь год хватало. Потом уже учёные поняли, что свет изумрудного глаза в людях эндорфин вырабатывает, то есть вещество счастья. Вот почему часто памятники в городе зелёного цвета были, а у всех прохожих поздно вечером такие весёлые зеленоватые лица.
Патрикеев свернул лист с рассказом и вложил его в бутылку, заткнул пробкой, приклеил бумажную полоску с надписью «Рассказ «Глаз фельдмаршала» и стал на верёвке медленно опускать бутылку. На нижнем этаже кто-то её схватил. Ага, пусть почитают! Через пол-часа раздался стук в окно. Патрикеев увидел бутылочку на верёвке. Поскольку он жил на последнем этаже, то догадался, что её спустили с чердака. Он раскрыл окно, принял неожиданный подарок и с удивлением прочитал написанное горелой спичкой на пивной этикетке - «Эндорфин». Бутылочка была с какой-то подозрительной жидкостью. Он понюхал, попробовал на язык, глотнул. Обыкновенная водопроводная вода! С мягким, ненавязчивым привкусом ржавчины. Когда он допил её до дна, то сквозь стекло прошли солнечные лучи и засверкали по стенам и в голове писателя, просветляя его ум.
Н-да, не думал он, что бывает такой крепости осенний хомосапиенсариумный эндорфин…
;
____________________________НЕ СВОИ СНЫ
Фасет №16. Коллекционер слайдов
Учитель географии Дикой был коллекционер слайдов, которые воспринимал как не свои сны. Жена у него была о-хо-хо какой комплекции, и это его бесило. Когда бешенство переполняло его, он поздним вечером отправлялся на Невский, вын¬имал одно стекло из оправы очков и вставлял слайд с самой о-хо-хо какой комплекции женщиной самого большого в мире любителя о-хо-хо каких комплекций женщин - Рубенса (впрочем, многие по этому вопросу отдавали здесь приоритет Куст¬одиеву). Проходящие мимо развесёлые длинноногие девицы мигом на¬чинали соответствовать классическим рубенсовским канонам, стоило лишь прищурить один глаз и посмотреть на них другим сквозь диап¬озитив, правда, некоторым казалось, что он им подмигивает, поэт¬ому приходилось прикрывать стекло рукой. Итак, всё, в принципе, одинаково - что эти девицы, что идеал Рубенса, что его жена, что жена соседа, и пусть иллюзорное и кратковременное, но очень ощу¬тимое успокоение находило на него. Однажды он, придя с Невского, забыл вынуть слайд из оправы и положил очки на стол, а затем прилёг отдохнуть, и проснулся от ощущения, что кто-то пристально смотрит на него. В его очках на него смотрела его жена, прищурив один глаз. Она смотрела сквозь диапозитив Коненкова «Мы - ельни¬нские» и удивлялась - кто кого краше. Такая история могла бы пронестись в голове Патрикеева в момент объяснения ему редактор¬ом полной бессмысленности его рассказов, если бы он носил свои рассказы по редакциям. Тогда бы Патрикеев вздохнул, надел очки, последний раз посмотрел на редактора и вышел. Он тогда бы любил смотреть на редакторов сквозь слайд с большой бурой жабой из се¬рии «Диапозитивы для уроков зоологии», он тогда бы считал, что это смягчает неприятные выражения их лиц.
Слайды слайдам рознь.
;
Фасет №17. Нестандартная медицина
Учитель географии Дмитрий Дмитриевич Дикой свою работу не любил. - Уж лучше бы я «Географию снов того света» преподавал, - го¬варивал он. Жена его была тоньше спички, разрезанной надвое, и наверное поэтому также уважительно относилась к «тому свету». Как-то она вычислила, что в прежней жизни он тоже был учителем географии, и имя его и фамилия были такими же, как и теперь. Сначала это понравилось Дикому, в этом была какая-то ста¬бильность, но потом бесконечная тоска овладела им. Итак нет никакой личной жизни, а тут ещё и предыдущей жизни почитай как нет. И направился он в поликлинику к экстрасенсу. По мере того, как учитель объяснял причину своего прихода, лицо доктора неста¬ндартной медицины казалось ему всё более и более знакомым. - Ит¬ак, вы хотите узнать, кем были в прошлой жизни? Ну что ж, попро¬буем. Ну-с, расслабьтесь, - сказал тот, подключил ток и нажал на ру¬бильник. Дикой упал как подкошенный, спутав подсоединённые к не¬му провода в единый ком. Доктор помог ему встать, посмотрел на экран прибора и, глядя учителю прямо в глаза, сказал строго: - В прежней жизни вы были Дмитрием Дмитриевичем Диким, учителем гео¬графии. Пациент икнул и, дико озираясь, бросился к выходу. Захло¬пнув за собой дверь и массируя онемевшую голову, он случайно прочитал незамеченную ранее надпись на табличке: «Сегодня прин¬имает доктор нестандартной медицины Дмитрий Дмитриевич Дикой»...
Нестандарт нестандарту рознь.
;
Фасет №18. Ямы новостроек
«Холмы, поросшие густым орешником. Усадьба. Дикой - гу¬вернёр её маленького брата. Последний тяжёлый разговор за столом. Его рассчитали. Это как-то связано с ней. О, какой он жал¬кий и бедный, плохо одетый! Как он просил её, чтобы она подари¬ла ему холодильник! Прошло много лет. Песчаный пляж, лазурное море, рядом всё те же холмы. Беспризорник с соломенными волоса¬ми кричит: «Он приехал!» Показались чёрные дрожки, запряжённые вороными. Кучер в чёрном. Дикой сам в чёрном фраке, в чёрном цилиндре. Перед ним два холодильника: один - тот самый, её, те¬перь уже старый и пошарпанный, другой - огромный, модернизиро¬ванный. Появляется она, теперь уже не юная девушка, а серьёзная дама. Ей он вручает новый холодильник, а со старым идёт в море. Шторм. Тяжёлый зелёный вал сбивает с него цилиндр, рвёт фрак, он весь в тине. Учитель географии просыпается в лихорадочном жару, но это тоже во сне, и он засыпает снова для того, чтобы с размаху бросить в пу¬чину старый холодильник. Возвращается на берег со связкой автом¬атов Калашникова. Он аккуратно вешает «калаши» на ветку сосны и вдруг понимает - нужно бежать, они (он их не знает) бегут за ним. Дикой вбегает в мага¬зин детских игрушек, здесь на полках лежат чебурашки, но не иг¬рушечные, а настоящие, мясные, с выбитыми глазами. Он выбегает из магазина. Преследователи бегут за ним уже в лесу. Он выбегает из леса и около трамвайной остановки видит подозрительного гос¬подинчика, выращивающего светящиеся шарабаховые шары. Он кладёт один шар под рельс, шар начинает увеличиваться в размерах, сейчас он «шарабахнет» рельс и произойдёт крушение. Нуж¬но успеть! Писатель отталкивает господинчика и пытается выдрать шар, но поезд всё ближе и ближе...» Он просыпается в холодном поту, вспоминает сны и вдруг понимает, что, начиная с того места, как он нашёл автоматы, сны он видел не свои. Предупреждали же его, так нет же, сунулся! И Дикой вспоминает, как, услышав, что в их новостройках есть ямы, куда стекаются сны со всего микрорайона, он пошёл осматривать эти ямы. И вот результат. Неизвестно, как сны других скажутся на нём, а его сны скажутся на других. Впроч¬ем, он всегда практически спит наяву (даже если во сне!)
Не свои сны не своим снам рознь.
;
Фасет №19. Змеиный пульс
Патрикееву Дикой как-то рассказал о женщине, у которой была гадюка. Тётка тысячи заколачивала на том, что поставляла змеёнышей частным предпринимателям. Когда приходило время нести гадюке яйца, к этой женщине приходил покупатель, и на руке его вылуплялся змеёныш, пульс которого сразу же совпадал с пульсом хозяина, и теперь на всю жизнь они были в едином ритме. Змея как собака привязывалась к человеку, а ночью была незаменимее собаки в частном магазине, по биоритмам мгновенно распознавала вора и бросалась на него, причём отлично видела в темноте. «Тема неплоха» – решил Патрикеев. Но на этом всё и остановилось, рассказ не шёл уже неделю. В конце недели он курил и подсчитывал изгрызанные ручки и карандаши, и вдруг - звонок в дверь. На пороге стояли двое. «Это за мной», - сразу же подумал писатель, он понял, что эти двое были рождены на бескрайней ладони уже давно умершего КвазиХозяина, и у них был такой же пульс, как и когда-то у Него... Наверняка, это был один из не своих снов наяву, также как и у Дикого, однако у Патрикеева после таких снов оставалась, как правило, какая-то их материальная часть. Вот и сейчас, когда эти двое ушли, он обнаружил у себя на ладони пульсирующее яйцо, судя по жуткой каллиграфии на скорлупе – новозмейное, и острая как бритва догадка рассекла его мозг. Он сдал его в зоопарк, от греха подальше, пусть там сами разбираются…
;
Фасет №20. Гиперэластичность мысли
Разные люди любили гулять в роще между химкомбинатом и крематорием - здесь были и элегантно одетые и плохо одетые, а также дети с пасторальными пластмассовыми цветами, которые иногда они надевали себе на голову в виде венков (цветы эти выпускал химкомбинат, а прикупить их можно было в крематории, но дети их там не прикупали, а искали и находили в бракованном состоянии на свалке). Патрикеев тоже любил гулять в роще, но только не днем., а ночью, потому что большое количество гуляющих его раздражало, кроме того, ночью у него было такое ощущение, что он находится в каком-то Пантеоне со скульптурами неведомых космических богов – такими ему виделись деревья, окутанные мглой и туманом. Патрикеев очень любил туман, и даже марли, навешанные на окна от комаров, он оставлял и после лета, потому что ему казалось, что он находится в смоге рубежа XIX-XX веков. В туманной мгле рощи в последнее время стали появляться невидимые существа, с которыми беседовал писатель. Откуда они брались? – то ли из прошлого, то ли из будущего, а может быть их вырабатывал огромный генератор крематория, пропус¬кая через свои трубы? Вот снова кто-то из них шепчет:
- А ты знаешь, Патрикеев, что тебя заберут ещё до того, как за тобой приедут из органов, и вместо тебя уже будет готовая ок¬культная кукла-двойник?
- Ну и ну... А за что это меня забирать-то?
- Ну, не прикидывайся простачком! Ведь ты же знаешь, Патрик¬еев, что мы уже изобрели гиперэластичность мысли?
- А что это такое?
- Ну, как тебе сказать. Ты вспомни, что такое гиперэластич¬ность кожи.
Патрикеев вспоминает любимую картинку в книге «Невропатология» - дети, неестественно сильно растянувшие себе щёки. Когда он рассказывал о них, то все с отвращением смотрели на него и гово¬рили, мол, как ты можешь издеваться над больными, мол, какой же ты гуманист и т.п. Но писатель счи¬тал, что у них-то нет гиперэластичных щёк, как у этих детей, значит, они им подсознательно завидуют, кроме того, если больные нравятся ему, а им омерзительны, то это он гуманист, а не они.
- Ну что, Патрикеев, вспомнил, что такое гиперэластичность кожи?
- Да, вспомнил.
- Ну вот, гиперэластичность мысли - почти тоже самое. Возьми любую мысль, растяни её руками как живое стекло эдак на метр пе¬ред собой и посмотри на мир.
Патрикеев растянул перед собой наугад взятую из своего ново¬го ещё недописанного рассказа мысль о том, что глубинных рыб ра¬зрывает на части, когда их вытаскивают на поверхность. Вот так и поэт вынужден своими, кажущимися алогичными, поступками создав¬ать внешнее давление, чтобы его не разорвало от внутреннего при общении с людьми. Он посмотрел сквозь эту мысль на Невский и ув¬идел довольно значительное количество людей, которых разрывало на части как глубинных рыб. Потом он взял свою мысль из ещё ненаписанного рассказа о том, что вообще любой человек должен пред¬ставить себе, что он полый и стеклянный, и если он сможет выраб¬отать в себе в процессе жизни духовную сущность, которая заполн¬ит эту ёмкость, то значит - он выполнил свою миссию. Он посмотр¬ел сквозь вторую мысль на Невский и увидел полых стеклянных люд¬ей.
- Тот, кто подарил мне метод гиперэластичности мысли, наве¬рняка из будущего, - подумал Патрикеев, - у нас бы до такого в жизнь бы не додумались. Потом он вспоминает разговоры с невидимы¬ми существами и приходит к выводу, что и им есть чему у него по¬учиться…
;
II.
Фасет №21. Графинчики с буквицами**
Мы любили разглядывать графинчики с разными буквицами, но пили пока что из трёх: с буквицами соответственно Б, Н, и П.
Б. «Буки» буква русского алфавита №2. «Буки» символизирует второе место в мироздании, ведь аллегорический человечек сдерживает движение вперёд. «Аз» олицетворяет начало начал, солнечный вневременной свет, а «Буки» замысловатым орнаментальным переплетением, заставляющим вспомнить деревья, травы, животных, включает внутрь себя фигурку человека и являет собой символику природы. Человек неразрывная часть этой вязи птиц, трав и деревьев.
Н. «Мыслете» являет собой двух чудесных диковинных зверей симургов. Эти звери - всё мироздание. Один из них справа, другой слева. Такая симметричность напоминает нам о солнечном восходе и закате. Клювы зверей направлены в самоё себя, они находятся в состоянии медитации. В центре, видимом в их переплетении, сосуд. Это амфора - символ мудрости, поддерживающаяся в спокойствии на трилистнике. Из переполненной премудростью амфоры изливается мировая сущность.
П. «Покой». По Далю эту согласную наиболее любят русские, в начале слова преимущественно. Четверть всего словаря занята ею. Слово «покой» гармонично с изображением уравновешенности и спокойствия. Трилистник знаний расположен в центре, его держат двое. Знание небесное символизировано синим цветом в глубине трилистника, а лилии чистоты произрастают из него справа и слева. Цветок парит вне времени и веса. У подножия - два укрощённых зверя, вкушающих знание из рук хозяев. Насыщение знанием дарит полноту душевного покоя.
По ошибке я вместо буквицы Н описал буквицу М. Но сейчас у меня нет времени говорить о буквице Н, потому что сейчас я спешу на последнюю нашу встречу о реализации или же решительном перечёркивания всё чаще и чаще у нас появляющейся навязчивой мысли выпить из странного графинчика без буквицы...
______________________________________________
** аз, бу;ки, ве;ди, глаго;ль, добро;, есть, живе;те, зело;,
земля;, и;же (8-ричное), и (10 ричное), ка;ко, лю;ди, мысле;те,
наш, он, поко;й, рцы, сло;во, тве;рдо, ук, ферт, хер, оме;га, цы, червь, ша, ща, ща, ер, еры;, ерь, ять, ю, А йотированное, Е йотированное, юс малый, юс большой,
юс малый йотированный, юс большой йотированный, кси, пси, фита;, и;жица.
;
Фасет №22. Молодецкие забавы
Вместо предисловия
; Первобытное мышление предполагает временные превращения в различных живых существ, и зачастую опасно как воспользоваться, так и не воспользоваться этим умением, обладая современным мышлением.
; Общаясь с миром животных и растений мы становимся отчасти похожим на них, надо лишь брать у них самое лучшее, то, чего нет у человека или есть, но не в достаточной мере. Ведь и они зачастую так ведут себя по отношению к нам.
; Древнее мышление верило в наличие у каждого человека своего животного-покровителя. Он мог появляться для помощи откуда угодно, даже с других планет. Мы можем предположить: зачастую даже сам не ведая о том.
; Согласно индуизму в прежних воплощениях мы были различными животными. Потому и похожи на них. Можно во всё это верить или не верить, но что-то в этом есть (а чего-то нет, но проявится впоследствии).
; Я не удивлюсь, если окажется, что некоторые из животных – инопланетяне, другие когда-то были ими или же станут впоследствии.
; Впрочем, судя по всему, люди, звери и пришельцы: три ветви одного древа - bio incognitus.
Против иссиня-вороного степного тура выходят трое стрельцов с бердышами и сетями... Против одного воина с бахтерцом и тарчем выпускают двух сахарных арктических пантер... Таёжный панцирный трёхрогий единорог бьётся с десятью лучниками, стреляющими нефтеогненными стрелами... Пока настоящий Дмитрий Переяславский за горами, за морями, за далёкими лесами, его челядь с подменённым князем в бешеном восторге! Однако, вот какая штука: зверям вживлён человеческий мозг, а специально отобранные для игрищ бестиарии – репликанты, то есть клоны-клоуны, с почти отсутствующими умственными способностями, да и люди ли зрители? Но таковы молодецкие забавы новой цивилизации. А ради них забыты и телепортации в загробные миры, и гравитационные трансмутации.
Ещё не скоро у купчихи, глядящей в небесные очи своего белоплечего орлана, вдруг память о своём инопланетном белоплечеорланстве проклюнется в сердце, ещё не скоро лесник, глядящий в хохочущие очи своего струнношёрстного медведя, вдруг поймёт, что мир не совсем такой, каким кажется на первый взгляд...
;
______ЯЗЫЧЕСТВО ДРЕВНИХ СЛАВЯН
Фасет №23. Ключи Малуши
Малуша, дочь древлянского князя Мала, после смерти отца служила ключницей у Святослава. И у них родился князь Владимир, крестивший Русь и бросивший в Днепр идолы главных языческих богов. Однако, мало кто знает то, что другие, мистические идолы основных богов были спрятаны по лесам. Дверцы каждого из них были заперты Малушей её ключами из второй связки. (Где-то теперь эти ключи? Как-то теперь найти их?) Внутрь каждого божества волхвы положили обёрнутую папоротниками его сущность. Сосновые, еловые, кедровые, пихтовые тихо стояли они в потайных местах лесных непроходимых чащоб и болот и ждали своей судьбы. Ходили слухи, что некоторые из них были впоследствии найдены на полуострове Рыбачий, на мысах Дежнёва и Игольном, непонятно с какими целями завезённые туда мореходами. А когда плакали они смоляными слезами, то крестились старики и старухи по сёлам и шептали, что сторожит их сам Лесной Христос, который сам всё должен ведать – кто где находится.
Свой глазок – смотрок.
;
Фасет №24. Мне это что-то напоминало…
Мы обычно на даче у Семимырглова собирались. Мы - это Мок¬ошь-Кокошь (степенная, рассудительная торговка квасом), Сварог-Творог (не знаю до сих пор, кто такой) и я. А Семимырглов, инте¬ллигент-очкарик, деревянных истуканов возле сарая каких-то вкоп¬ал и фамилии выжег: Афанасьев, Даль, Киреевский... и чёрт их знает кто ещё. Мы о них у него выпытывали, а он, падла, как в рот воды набрал. Ну, собирались мы обычно и пили всякое (что го¬рит), ну и вообще, о жизни-смерти говорили. Однажды до того дог¬оворились, что очкарик как закричит: бери, мол, топоры, руби де¬ревяхи! Стали мы истуканов рубить. А он не унимается: «Пускай им красного петуха!» Облили мы их бензином, подожгли. Не успели они обгореть толком, а Семимырглов пуще того не унимается: «Бросай идолищ в реку!» Бросать так бросать - бросили. Плыли они, изруб¬ленные, весело горели, освещая ночь.
Мне это что-то напоминало...
;
Фасет №25. Сон о карусели
Мне снилось, что мы сели на деревянную карусель, и у каждого на сиденьи было написано: Сварог, Сварожич, Перун, Дажьбог, Стри¬бог, Мокошь, Симург (или Семаргл) и Хорс. Раскрутилась карусель, о-хо-хо! Всех кого куда пораскидало. Сварожич стал министром сельского хозяйства, Велес – руководителем поэтического ведомства, ну и так, по подземному миру да по скоту (т.е. богатству для крестьянина). Мокошь стала главредакторшей газеты «Земля-Болото», Стрибог - министром метеорол¬огии, Дажьбог – гендиректором благотворительного фонда «Бесп¬латная раздача полезных атмосферных явлений для нищих и спившихся учителей и писателей», Перун - маршалом ракетных войск, Сварог - зав. ре¬нтгеновского кабинета небесного света и огня, Симург - дипкурьером между тем и не тем светом с заглавной буквицей «Аз» на борту, Хорс иног¬да для разминки стал превращаться в волка, чтобы отдохнуть от небесной механики соотношения солнечного и лунного огня. Словом, все - важные тузы.
И снилось мне дальше, что все мы вместе и загрустили о том времени, когда всё ещё начиналось, не знали мы, кто кем будет и что с кем будет; и все согласились, что хорошо бы сейчас увид¬еть сон о нашей деревянной карусели.
;
Фасет №26. Сварог
Когда умер наш отец, мы, четыре брата, сколотили гроб и ста¬ли спускаться вниз по лестнице из сталактитов и сталагмитов. На Дажьбоге был небесноголубой скафандр с окраской, меняющейся от июльского лазурного облачного полдня среднерусских пшеничных по¬лей до южного аквамарина, скафандр он достал на складе паноптику¬ма планетария по блату; на Стрибоге были латы ночных катастроф, выпрошенные в музее истории религии; на Сварожиче - похоронноко¬ровий богатый фрак Велеса, позаимствованный у охранников Велеса (без ведома оного); ну, а я так, как всегда, в кровавом георгиново-волчь¬ем мундире лунно-солнечного поджигателя и пожарника Хорса.
А на весенней мураве нас поджидали Лада в берёзовом сарафане из соловьиных трелей, купленном на лесной ярмарке, Зимцерла в прозрачном розовом платье из весенних рассветов, сотканном самолично ею для конкурса «Государыня Заря СПБ», Морена в паутинной ночной мантии, отороченной мехом заморских преданий и со звёздами, вынутыми из телескопов Пулковской обсерватории, и некая неизвестная богиня будущих метаморфоз, имя которой всяк знал, да забыл, таинственная как молитва во сне.
Но отец ли наш во гробе? И кто же наш отец?
Мы шли по сверкающим ихтиологическим ступеням, но пришли по энтомологическим чёрным ступеням в Навь; потом по мохнатым зооступеням в Правь, по¬том по четырёхкрылым орнитологическим ступеням в Явь и уже в трет¬ий раз закричали: «Кто наш отец!?» Вот тогда-то гроб упал и рас¬кололся на сотни досок-рыданий и медных гвоздей-хохотов, и нико¬го не было в нём, даже птицы Сва, которая, невзирая на тяжесть колец и бус, бывает повсюду, даже и там, где не положено. «Я ваш отец, - раздался мегафонный голос в ленфильмовском небе одетого в режиссёрско-карнавальный костюм Сварога. - Ну что, Муму будем за хвост тягать или фильм снимать?»...
;
Фасет №27. Концлагерный Здухач
Здухач, одетый в полосатое, как и положено в концентрационном лагере, рассказывает товарищам по бараку – всеславянскому Коляде, беловежскому Авсеню, балканскому Божичу, адриатическим Планетникам, что видел во сне: куда летал, кому помогал. Его товарищей зовут по-другому, но Здухач знает их истинные имена и иногда намекает им на них. Он рассказывает о капище Свентовита Арконе на острове Рюген в Балтийском море, о том, как нужно задерживать дыхание, входя туда, чтобы исполнилось желание. Как Богинки с Вислы, умеющие лишь расплетать гривы лошадям и отпугивать путников, войдя туда, научились заплетать гривы и заманивать молодцов в чащи и воды; как Жива с Карпат, с золотой монетой во рту, вышла оттуда с солнцем на языке. Он говорит о святилище Перуна под Новгородом, где, как и в Арконе, видно число «4» - знак Севера, Юга, Востока и Запада. Но, задумав желание, здесь нужно слишком часто дышать, чтобы оно исполнилось Сюда вошла черноморская и березинская Маргуна, обладающая секретом первого поцелуя, а вышла с тайной последнего поцелуя, которым она должна была награждать умирающих воинов, чтобы благополучно прибыли они в бестелесную Явь, то есть Навь. Как уральская и днепровская Марья-погаси снега перевоплотилась в Марью-зажги снега.
По ту сторону колючей проволоки всегда день, а в бараке всегда ночь, вот почему нужны такие рассказы. Ночь будет длинной, и в конце её Здухач согласно мифу должен стать Вулкодлаком. Но он не хочет этого, незаметно от охранников он стругает острый осиновый кол, чтобы вонзить его в сердце тому, кто выдумал этот миф, чтобы, когда наступит солнечное время, жить в новом мифе…
;
МОНАРХИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА ПЕРИОДИЧЕСКИХ ЭЛЕМЕНТОВ ______________________Д.И.МЕН-ДЕЛЕЕВА
Фасет №28. Император бабочек, стрекоз и жуков
Я разбирал донесения майора Т. из дела Тайной канцелярии о престолонаследнике Иване Антоновиче, который с годовалого возраста: после дворцового переворота и коронации Елизаветы, и при ней, и при Петре III, и при Екатерине II находился в изолированном заточении сначала в Холмогорах, затем в Шлиссельбургской крепости. Единственный человек, с которым он общался, был майор Т., которому был крайне ограничен круг общения вследствие особой секретности его службы. Ивана VI предписано было подвергать телесным наказаниям за провинности, запрещено было раскрывать тайну его царского происхождения и местонахождения, а также обучать его грамоте. Однако он всё-таки знал, что он престолонаследник, и каким-то чудом выучился читать. Единственной книгой его была Библия, которую тайно принёс ему Т., в этом одном отступив от циркуляра. Приказано было также в случае попытки освобождения узника немедленно его уничтожить, что и произошло, когда поручик Мирович, решив по собственной инициативе посадить на трон нового царя вместо Екатерины II, предпринял такую попытку, подговорив гарнизон Шлиссельбургской крепости. Заговорщики были казнены, ничего не подозревавший о случившемся Иван Антонович был убит в возрасте двадцати восьми лет. Как следует из крайне скупых строк майора Т., ему было предписано дезинформировать узника о всех событиях в стране и в мире, о всех явлениях человеческой жизни, но трудно представить, что мог придумать этот явно не способный к фантазированию, сухой, пунктуальный офицер. Однако в докладных записках есть одна странность, он пишет, что заключённый до самой смерти любил играть с жуками, стрекозами и бабочками. Их он называл библейскими именами: была стрекоза Суламифь, бабочка Мария Магдалина, жук Голиаф, и эти существа тоже любили его и часто к нему прилетали. Как сообщает майор, юноша посылал их влиять на события, происходящие в России, они несли на своих крыльях его тайные мысли о победах над врагами, о заключении счастливых браков, о введении новой формы в армии и новых платьев у придворных дам. Мне представляется мечтатель, изо дня в день смотрящий на унылый северный пейзаж сквозь решётку камеры, но видящий неведомые нам таинственные русские города, людей в странных одеждах и с загадочными мыслями. У него нет на них гнева, а только желание сделать их счастливыми. Мне видится, как по его приказу гвардия его жуков удачно повлияла на ход военных действий во время войны с Пруссией, на монстриозное взятие совместно с австрийскими союзниками Берлина; как бабочка семь раз махнула крылышками - и роман юной фрейлины с волокитой-гусаром счастливо завершился их свадьбой; как стрекоза вдруг задела перо императрицы, и то отклонилось на треть сантиметра вправо, и задумалась она, глядя на недописанную бумагу, - и не были казнены семнадцать беглых крестьян... Впрочем, всё это не более, чем мистика, но и не менее, чем она.
Следует отметить, что майор Т. обладал даром акварелиста, и его работы, выполненные в строгой академической манере, сохранились и по сей день в запасниках краеведческого музея Шлиссельбурга. Пейзажи, марины, виды крепости Орешек и три наброска с подписанными названиями: «Стрекоза Суламифь», «Бабочка Мария Магдалина», «Жук Голиаф».
;
Фасет №29. Айвазовский и Николай I
Всем известно, что Айвазовский любимым художником Николая I был. Бывало плывут они на колёсном пароходе по Чёрному морю. Царь-батюшка на крыле кожуха одного колеса стоит, а художник - на крыле другого. Ветер свистит, море бушует, а им всё нипочём - плывут, вперёд смотрят. Царь кричит: «Айвазовский, я - царь зем¬ли, а ты - царь моря!» Смеётся Айвазовский, соглашается.
Как-то раз у художника юбилей был, собралось много народу; а на десерт вместо торта по маленькому морскому пейзажику подали - на память от великого мариниста, а всего - 500 таких картинок. Узнал об этом Николай I, и когда свой юбилей праздновал, тоже сюрприз приготовил - на десерт по 500 мешочков русской земли для каждого гостя подать приказал - на память. И захлопали гости в ладоши, и обрадовались все, и только некоторые опечалились, а те, которым презента не досталось - и вовсе пригорюнились. Вы¬пили тогда все по рюмке водки - сидят, думают. А Айвазовский то¬гда, хоть и сильно выпимши был, а не растерялся, велел, чтобы выкатили немаленькую бочечку с черноморской водой. «Наберите воды, - говорит, - и дома горшки цветочные этой водой поливайте - вырастут морские цветы, а те, которым земли не хватило, пусть в пустые горшки воду нальют - вырастут водоросли. А я так черноморскую воду вместо рассола в состоянии похмелья употребляю, чтобы правильные водоросли и мор¬ские цветы в голове росли, а неправильные не росли!»
Эта история лишний раз доказывает, какими умными и талантли¬выми людьми Николай I и Айвазовский были.
;
Фасет №30. Вывоз-ввоз монархии
Ту-ту-ту – работает двигатель, или стучат колёса, или плещутся волны? Сладко проснуться, но не до конца, ещё чуть-чуть продолжать видеть сон или явь… Как ещё совсем недавно дико отплывали из Севастополя… Что впереди-позади – Прага? Париж? Часы? Десятилетия? В хрустальном флаконе слёзы Екатерины I. Сколько дней она плакала по мужу, такие крупные слёзы катились безостановочно, что иностранцы специально в двери заглядывали – изумлялись. В шкатулке образчики бурьяна, которым зарастал СПб. Петра II, когда переместил он столицу в Москву. Вот ручка от маленького трона на двоих – Иоанна V и Петра I, и тигровая шкурка, которую успел скинуть Иван (дело в том, что оные скидывались и вырастали заново на каждом царе один раз в 14 лет). В чемодане свёрнутая в рулет двойница Анны Иоанновны, да, та самая, которую видела она перед смертью. В клетке Главворон, которого так и не подстрелил Николай II, хотя он так чётко и плавно летал вокруг Спасской башни… Куда я? В какие края? Молод я или стар? Когда остановка? Я слышу стук в стекло: «Выходить будете? Так можно ведь и всё на свете проехать!» А может быть, я всё уже и проехал? Но дрёма продолжается. Еще чуть-чуть, и я открою глаза… А ведь это меня под стеклянным колпаком куда-то везут, а ведь их, кто стучал в стекло, тоже везут, а того, кто везёт, тоже кто-то везёт… Дай-то Бог, чтобы наконец-то приехали мы туда, куда надо…
;
Фасет №31. На девятом уровне
- Ваш чай, господин штабс-капитан.
- А, спасибо.
Ну вот я и на девятом уровне. Надоела вся эта виртуальность. Ес¬ли бы не девятый уровень, я бы и не подписался на это дело. Но очень хотелось побывать в шкуре белогвардейца.
Дзвякают пули. Перекоп. Впереди Константинополь (если верить истории).
Я вспоминаю второй уровень игры. Планета Ф.Ф.Ф. Ужасы седь¬мого порядка. Я и она. Как мы любили друг друга! Но приходил шаман (он же сосланный резчик по дереву из Красноярска). Он вырезал наши маски. Он умел вырезать только злобные маски. Их семь зуба¬стых пар потом долго охраняли наш дом от разбойников, звеня буб¬енцами на промозглом ветру. На пятом женщина завладела мною. Заставляла лепить кислород¬ные маски богинь с её лица. Но я ухитрился всё-таки вылепить её звероподобность, а она...
На седьмом уровне я был дураком. Типа Иванушки, но который вместо Жар-Птицы нашёл Жар-Псицу...
А сейчас Перекоп. Я спокойно убиваю красноармейцев за Велик¬ую Империю. Но странные мысли овладевают мною. Почему один рожд¬ается бедным, а другим богатым? Если не исправлять это, то может быть и не лечить больных? Пусть сдыхают? Наверное, невозможно всеобщее равенство? Но ведь невозможно же каждому стать таким, как Иисус Христос? Так значит и не нужно к этому стремиться? Или всё же нужно? Может быть прилетят инопланетяне и дадут вместо золотых монет духовные эквиваленты (в конце концов должно же быть хоть сколько-то незлых гуманоидов?) И тогда всё изменится в мире Великой Империи? А ведают ли гуманоиды Бога? Каким он им представляется? Я понимаю, что явление Христа было одновременно и в берёзах проторусского мира… Спонтанность моих мыслей прерывается пулемётной очередью. Я умираю, чтобы оказаться на десятом уровне. Девятый уровень виртуальный, а десятый настоящий. Это уже не игра. Это уже настоящая Игра...
;
Александру Михайлову
Фасет №32. Монархическая таблица периодических элементов
Д.И.Мен-Делеева
(Отрывок из компьютерной версии)
1.Enter. Кн. Ольга любит заниматься любовью в снегу будучи обнажённой и охлаждённой, при этом рисует в ночном воздухе огненные цифры (это ещё до истории с опусканием ладьи в землю и до воробьёв-поджигателей).
2.Backspace. Первый муж Ольги в Новгороде Великом занимается с ней любовью в снегу будучи обнажённым. Сильно обморозившись, по-древнерусски традиционно, по-лисьи читает стихи на Луну.
3.Ctrl End. Второй муж Ольги во Владимире Великом занимается с ней любовью в снегу, будучи обнажённым. Сильно обморозившись, по-древнерусски традиционно, по-лисьи читает стихи на Луну.
4.Ctrl Home. Елена Глинская и кн. Ольга оказываются одним и тем же лицом (вариант – с идентичными лицами). Раздевшись догола в гриднице (с целью лучшего усвоения грибов), они употребляют в пищу строфарии сине-зелёные.
5.Alt Chift F11. Строфария сине-зелёная. Шляпка сначала колокольчатая, позднее плоско-распростёртая, клейкая, синевато-зеленоватая, с остатками покрывала в виде белых хлопьев по краю. Пластинки у молодых грибов тоже синевато-зеленоватые, позднее дымчато-серые. Мякоть голубоватая. Ножка цилиндрическая, одноцветная со шляпкой, слизистая, с хорошо заметным кольцом, ниже которого на ножке хлопьевидные чешуйки. Выше кольца кожица ножки гладкая.
6.Print Screen F3. К Александру III по воздушно-временному переходу приходит в гости художник Илья Глазунов. Бьют друг другу морду с целью выяснения, кто из них больше матушку-Русь любит.
7.Tab Num Lock. Помирившись, Александр III и художник Илья Глазунов летят на воздушном шаре и на ходу разводят самовар, раздувая его сапогом. Народ внизу, видя это, от радости бросает шапки и платки оземь и водит хороводы, яро поя хороводные песни и интенсивно аккомпанируя себе на балалайках.
8.Caps Lock Macro. Александр III и художник Илья Глазунов оказываются в гриднице, где тайно включается запись «Театральные шумы»:
а) Ctrl End. кваканье лягушек;
б) F8 Insert. проскок конного отряда через деревню по мягкому грунту;
в) Page Up. проскок конного отряда через деревню по твёрдому грунту;
г) Page Un. проскок конного отряда через деревню с выстрелами;
д) Page Down F5. проскок конного отряда через деревню с выстрелами, гиканьем, свистом и ржаньем лошадей.
9.Chift F8. Н.С.Хрущёв в прошлом был жуком Хрущом волосистым (p. Anoxia), ещё раньше растением Хрущом (p. Herba), а ещё раньше растением Хвощом (Equisetum arvense).
10. Pg Up Pg Dn. Коммунистическая партия и Советское правительство уделяют неослабное внимание развитию северных районов нашей необъятной Родины. Северный морской путь связывает районы Сибири и Дальнего Востока с огромными регионами. Арктика - транспортная магистраль. И ХХ съезд КПСС принял решение о строительстве атомных ледоколов, один из самых мощных – «Сибирь». Эксплуатационные возможности такого судна практически неограничены.
11.Ctrl End Home. Н.С.Хрущов (Н.С.Хвощов?) плывёт на ледоколе «Сибирь».
12.Shift F9. Н.С.Хвощов попадает в самослушающую и самопостигающую избу. Изба слушает шум. И постигает, что это двигаются некие невидимые механизмы.
Пояснение к системе:
Целью системы является периодизация, ведущая ПК к осмыслению элементов параллельных состояний монархии, их передвижений в пространстве, сопоставлению друг с другом и возможному соприкосновению. Например, при нажатии Ctrl Home 5 раз подряд все вышеперечисленные деятели встречаются и начинают играть на бонгах; конгах; шейкерах металлических; маракасах; тамбуринах; вибраслэпах; кабасо и т.п. перкуссионных инструментах. Наиболее сложным для ПК является размышление над пустым экраном после нажатия клавиши Esc. Это размышление выдерживает не всякий, а тот, кто выдерживает, автоматически вписывается в систему.
;
______________________________________________
Фасет №33. И смерть не в радость, коли страху нет
Лагеря ликвидировали, его из охраны уволили. Месяц прошёл, два прошло - чего-то не хватает, чего же? - страху. Он всё ходил и ходил, погружённый в воспоминания, по тем местам, где страху натерпелся, - вот в этой казарме их сержант заставил его съесть банку гуталина. Он плакал, но ел. Обидно, погано, но как-то даже и приятно. А вот на этом плацу свои же охранники так пинали его сапогами, словно он был коробкой от торта, и они хотели её расплющить. Больно, страшно, а страшно - в этом какой-то кайф. Долго он думал, много курил и поехал на бывшее место лагеря, благо что совсем рядом здесь. Вот и сарайчик знакомый, уцелевший. Скольких он тут шнурком передавил, не спеша так, чтобы страху побольше! Он сел, достал водку и выпил всю бутылку из горла, зашёл в сарайчик, достал шнурок и повесился. Но не до смерти. И смерть не в радость, коли страху нет.
;
Фасет №34. Волшебная верёвка
Кому в лагере помогала выжить пожелтевшая
треснувшая фотография, кому – полуистлевшее письмо, а мне – обыкновенная верёвка. Она считалась в нашей семье волшебной, и когда какая-нибудь вещь терялась, то её привязывали к ножке стула, и через некоторое время пропавшее находилось. Дурацкое суеверье, но действовало безотказно. Однажды, выходя из барака, я что-то потерял, а что – не мог вспомнить. Я привязал верёвку к своей ноге и к вечеру вспомнил, что потерял веру в себя. Я сжал верёвку в кулаке и сказал себе, что пока она со мной, я не пропаду. Она мне и помогла бежать из лагеря. Для этого нужны были ключи из стола дежурного офицера. Я выломал руки посеревшему от страха охраннику, но он говорил сначала, что забыл, где ключи, потом - что потерял их, но после того, как я обвязал волшебную верёвку два раза вокруг его шеи, он мигом вспомнил и нашёл их в левом верхнем ящике стола. Кому что помогало выжить.
;
Фасет №35. Шарашка
Шарашки тогда были разные. Вы это лучше меня знаете. А в этой работали учёные, изучающие гипертрофические астральные полёты людей в состоянии голода. Доступ к архивным документам: летописям, астрологическим прогнозам, дневникам, нотам и т.д., находящихся под грифом «совершенно секретно», был свободным. Кто-то изучал голодающих Поволжья (полёты на крыльях дубоноса обыкновенного), кто-то времена Самозванцев – 1-го, 2-го и 3-го (соответственно полёты на крыльях серого сорокопута, каменки плясуньи и кукши). Надо отметить, что времена Самозванцев были в буквальном смысле смутными, и поэтому за них полагался доппаёк – 4 куска серого хлеба в день плюс 7 таблеток сахарина. Впоследствии шарашки прикрылись почти окончательно. Но вот что странно, остались люди, которые приходили сюда работать просто так, ни за деньги, ни за что. И среди таковых был Денис Денисович Неденисов. Он занимался временем Перестройки, голодными полётами на крыльях соловья-свистуна. И вот какой поразительный вывод сделал он – причины, по которым нельзя прокормить свой народ (за редкими исключениями), просто-напросто отсутствуют. Папку со своим открытием, со всеми схемами, формулами и диаграммами он в целях безопасности обозначил шифром «Не выдавать никому» и, положив её в «бесконечный ящик» и успокоившись, продолжал работать дальше…
;
_____________________КАК Я ИЗМЕНИЛСЯ
Фасет №36. Экзерцизм
Я раньше всегда весёлым был, даже на Кавказе, хотя, какое уж там сейчас веселье, сами знаете. С Лермонтовым был знаком и час¬то смешил его. А он мне и рассказал тогда, что местные жители одержимых бесами спускают на верёвке в ущелье и держат так до тех пор, пока они имена вселившихся в них нечистых духов на бум¬ажке не напишут. Тут те и обращаются в бегство. А перед этой процедурой барашка нужно в жертву божеству ущелья принести.
Запомнилось мне это. И вот как-то уже в Петербурге сидим с однополчанами: трубки, гитара, истории хмельные... И вдруг одн¬ого поручика как заколотит, он и так-то всю неделю смурной ход¬ил какой-то (пил-то после Кавказа по-чёрному). А тут такое с ним, такое ему чудится - хоть караул кричи. И вспомнил я, что Михаил Юрьевич мне рассказывал.
- Давайте, - говорю, - жертву из пунша и индейки Перуну принесём.
- А где его взять?
- А вон того усатого с угла шифоньера срубим - чем не Перун? А потом скажу, что дальше делать.
Ну, обвязали мы поручика бельевыми верёвками, сложенными впятеро, в руки бумагу и карандаш сунули. Пиши, мол, имена обур¬еваемых тебя бесов. И в окошко с седьмого этажа на верёвках спустили. Бедол¬ага трепыхается, хрипит, а рука как бы сама что-то на бумаге вы¬водит. Вытащили его обратно - словно и не было колотуна, весёл¬ый, хохочет, цыганочку пляшет. А бумажку с именами и, как выясн¬илось, и с фамилиями-отчествами мне отдал. А я, вместо того, чтобы сжечь её, прочитал всё. И встретил там имена людей извест¬ных, которые... Впрочем, говорить об этом не могу я без боли и ужаса, потому что не знаю, правда здесь или нет, и бумажку с со¬бой ношу.
И стал я совсем не весёлым, а совсем наоборот, и странно всё как-то во мне повернулось...
;
Фасет №37. Список
Как попал ко мне этот список, не о том теперь речь.
На измятом листочке был написан дрожащей рукой корявыми бук¬вицами небольшой перечень имён: 1) Агапова Матильда Карловна - фрейлина двора Её императорского величества, проживающая на Дегтярной улице, д. 89, кв. 104; 2) Снетков Порфирий Ипполитович – действительный статский советник, проживающий в Тучковом переулке, д. 19, кв. 3; 3) Чешуекрылов Аристарх Морфеевич – человек без внутреннего стержня, проживающий на Дровяной улице, д. 8, кв. 7... и т.д.
...Дверь открыл изрядно выпимший человек с бородой лопатой, в фартуке, в сапогах бутылками, в ушанке и с метлой в руках, судя по внешнему виду, дворник. При входе я увидел на круглом столике статуэтку, к которой была прикреплена небольшая табличка с надп¬исью «Хару» (Х. в этрусской мифологии демон царства мёртвых. Из¬ображался в облике человека с молотком, иногда со свистком. В Риме во время гладиаторских игр в маске и с его атрибутами выход¬ил на арену палач, добивавший тяжело раненых гладиаторов). Чело¬век, один к одному похожий на дворника, нечленораздельно прохри¬пел, что об Агаповой он не скажет никому и ни за что. Я попытал¬ся загипнотизировать его хрустом ассигнаций, но потерпел фиаско. Агапова здесь не проживала, вот о чём смутно можно было догада¬ться из его хрипа.
...Дверь открыла горничная с лицом словно бы из сырого теста. На стене коридора я успел замет¬ить живописное полотно под названием «Нагльфар» (Н. в скандинав¬ской мифологии корабль, сделанный из ногтей мертвецов; на нём мертвецы приплывают из царства мёртвых хель, чтобы принять учас¬тие в эсхатологической битве перед концом мира). В голове мелькнула неправильная мысль о том, что здесь раньше жил вероятнее всего не демон, а даймон. Горничная сказ¬ала, что никогда не слышала ни о каком Снеткове.
...Дверь никто не открыл, потому что она была заколочена досками. А рядом на стене на полуотсыпавшейся штукатурке было нацарапано нечто ужасно-бесовское и непонятное. Здесь должен бы жить Чешуекрылов, человек без стержня – какая-то выдуманная клоунская фамилия, и причём тут, к чёрту, стержень?
Я обошёл все адреса, и везде что-то происходило в таком ду¬хе. В архивах и справочниках царила полная неразбериха, и всег¬да то не было чиновника, который мог бы дать мне справку о людях этого списка, то попросту не были известны такие люди, а если и были известны, то проживали по другим адресам, и то не сейчас, а когда-то, а потом покинули Петербург. Их чины и должности почти что совсем не совпадали с моими данными.
Было такое ощущение, что кто-то играет со мной, как кошка с мышкой. Но потом необходимость поиска бесов по списку перестала обуревать меня. А какой вывод сделал я из всего этого? А такой, что на месте пропавших демонов образуются странные вещи и творя¬тся странные дела. Спаси нас, Господи, от них! Но, наверное, на месте пропавших ангелов происходят дела не менее странные?
И странное успокоение снизошло на меня от этой мысли.
;
Фасет №38. Успеть!
Я проснулся, вздрогнул, и вот какая мысль пулей ударила в сердце: «Прочь, прочь из столицы фантомов! На Кавказ, на Кавказ! Успеть, успеть!» Я пока не понимал, почему должен успеть, и что должно случиться. А через две недели уже бежал по узкой горной дороге и мелкие камни хрустели под моими сапогами и сыпались в бездонное ущелье. Теперь я уже всё знал. Успеть, успеть развести врагов! Я примирю их, я расскажу им то, что узнал недавно в Пет¬ербурге о том, что остаётся на месте ангелов и бесов согласно списку, и как это может повлиять на цепь событий. Мне запом¬нилась на всю жизнь плотная и неподвижная спина Мартынова. Я предполагал, что он обуреваем бесами, но сосредоточился и понял, что он будет сейчас стрелять по личному решению, и это ещё стра¬шнее. Только бы успеть добежать...
...В облаках летают орлы, греются на скале ящерицы. Станови¬тся уже не так больно. Можно снять фуражку. Расстегнуть китель. И смотреть не щурясь на яростное солнце. И медленно осознавать, что я успел всё же добежать. Хотя бы до себя самого…
Что осталось на том месте, где только что стоял Лермонтов? Кавказ. Россия.
;
Фасет №39. Московский пасьянс
Как в Москве пахнут цветущие липы! Как? Да так, как им и положено… Я отхлёбываю липового чаю из фамильной чашки и продолжаю упрямо раскладывать пасьянс, который в очередной раз не раскладывается. Вот дама червей – «Тамбовская казначейша», вот туз крестей – «Песня про купца Калашникова», вот «Кавказец» - валет пик, вот десятки бубей амфибрахиев, девятки пик ямбов и хореев… А всё-таки странный был тот мой весёлый сослуживец, петербуржский подпоручик. Вот только что за дикая идея вбилась ему в голову об изменениях, должных происходить автоматически в человеке вследствие внешних событий, как будто всё не зависит лишь от одной души. А я так и не изменился, хотя… Хотя странно (не страннее, впрочем, чем стоять под дулом пистолета), кажется, что камешки, осыпающиеся под ногами Печорина и падающие в пропасть, падают так медленно…
;
____________________________МИР И ВОЙНА
Фасет №40. Наука побеждать или первые огнемёты на Руси
Н-да, ведь при Суворове и пили-то не так, как нынче... Заходим мы раз в шинок к старому Брондусу (а крепче нет самогонной ракии на всём Дунае, чем у кривого Брондуса), так вот, так нарезались, что один из наших себя за турка принял, я, говорит, турок, и мать у меня турка, и отец, и кот, и собака наши - и те турки, и ушами как бы шевелит, и плачет, пустите меня в Измаил, говорит, у меня там гарем не кормлен. И чего это он так заминдальничал, непонятно, ведь пытали же его янычары однажды добела раскалёнными железяками три дня, а они по этому дельцу большие мастаки. Ну, связали мы его до утра, а к утру, шатаясь, к биваку направились, а ночь такая чёрная, что пальцев на вытянутой руке не видать. Приходим и, чтобы отрезветь немного, трубки разожгли и курим. И вдруг крики уму непостижимые - это янычары из крепости вылазку сделали, хотели нас спящими перерезать. Повыскакивали мы из палаток безоружные, потому что ружья спьяну чёрт знает где. Капрал нас выстроил, а уж пучеглазые на нас бегут, усами вращают и ятаганами размахивают. И тут наш капрал как закричит: «Делай как я!», трубку, искрящуюся на ветру, обратным концом ко рту поднёс да как дыхнёт – «кха!» - и пламя изо рта, потому что проспиртованы мы были до сапог (я же говорил, что нет крепче самогонной ракии на всём Дунае, чем у кривого Брондуса). Ну вот, и мы хором – «кха!» как драконы прямо в морды супротивникам, а те - давай дёру, ятаганы побросали, а мы за ними, рубим их же ятаганами в лапшу и огнём насмерть жжём, так с пылу - с жару на крепостную стену забрались и Измаил-город взяли. Н-да, ведь смелым огонь-то всегда в помощь, да и пили-то при Суворове не так, как нынче, а что ж ещё и делать-то было при таких вот чудесах?...
;
Фасет №41. Кырло Мырло или дьявол гражданской войны
Уже сколько лет продолжалась гражданская война, а остановить её не было никакой возможности. А во всём виноват Кырло Мырло - нос крючком, чёрная борода или дьявол гражданской войны, как его бойцы называли. Вначале-то он всем вроде бы пришелся, много полезного сделал, например, командармам для шику кентавров продал: Колчаку - старого, матёрого, в эполетах, в треуголке, он ещё в наполеоновской кампании участвовал, во время атаки у мюратовского знаменосца древко знамени перегрыз; Будённому кентавр тоже опытный достался, особенно он в русско-турецкую отличился, усы, как стрелки у будильника, на голове фуражка; а у Махно так себе кентавр, молодой ещё, ему бы только кентавриц гонять, а на голове папаха. Ну а потом много Кырло Мырло вреда причинил, например, бойцом прикинется, придёт на позиции красных и говорит: «А вон тот красноармеец-то беляк, могу доказать!» Дотронется до него волшебным штыком - и щёки розовые впрямь белыми, как снег, становятся, а глаза кровью наливаются, как у вампира. «Ага, попался, контра!» - кричит комиссар. И расстреливают бедолагу. А у белых тоже самое: дотронется до солдата с бледными щеками - и враз они красными аж до свекольности становятся, а глаза белые бешено вращаются. «Ага, попался, коммуняка!» - кричит разъярённый штабс-капитан какой-нибудь. И в расход парня. Тоже и с анархистами. И только Будённый, Колчак и Махно помириться собираются, а что-то да мешает, и поняли - что. Во всём колдун чёртов виноват. И собрались они тогда на перепутье трёх дорог как три васнецовских богатыря, и рассуждают меж собой, как бы им этого мерзавца изловить и казнить. Рассуждают так себе, а кентавры тем временем самогон попивают да о былом вспоминают. Ну а командармы думали-думали, и ничего не придумать. И вдруг откуда ни возьмись мужичонка, махонький такой, как из-под земли - бородёнка седая аж до травы, рубаха белая - косоворотка, а сам босиком и глаза - ого-го, ну вылитый Лев Толстой.
- Знаю, - говорит, - как Кырлу Мырлу погубить.
- Как?! - герои хором спрашивают.
- А так, пуговицей заговорённой аркебузу зарядить да в лоб ему ею и влепить.
- Да откуда же мы, дедушка, аркебузу возьмём, - говорит Махно, - мы же не испанцы какие.
- Мы и не португальцы, - говорит Колчак.
- А если мозгой пошевелить, то и не французы, мать вашу! - закричал Будённый.
А мужичонка тем временем - хлоп, только его и видели, словно в землю ушёл. Что ж теперь делать? А Махно и говорит:
- Далеко нам, ребята, за аркебузой в Испанию плыть. Давайте-ка мы много пуговиц зарядим, только не в винтовку, потому как там винт в дуле, и не в пушку, потому как пуговицы расплавятся, а в большую-большую рогатку; колдуна подстережём да как картечью и пульнём.
- Да ты голова, даром, что анархист, - говорят ему обрадованные герои. Так и сделали. Засели в засаду да Кырлу Мырлу поджидают, а у рогатки здоровенной в кустах два будённовца, два поручика и один есаул резину оттянули. И только колдун на крыльях прилетел, а они - бац! да прямо в лоб ему заговорённой пуговицей и влепили. А дьявол упал, чёрная чернильная кровь из него запузырилась, а из его лба пуговичное дерево выросло. На одной ветке – пуговицы с двуглавыми орлами, на другой - со звёздами, а на третьей – так просто пуговицы. И около этого дерева воевать не положено было, и ходили туда зелёные, и белые, и красные, чтоб обмундирование своё в порядок привести. А гражданская война так тогда и не кончилась, а всё из-за того, что за аркебузой в Испанию плыть поленились.
;
Фасет №42. Запрещённый балет
Сколько уже лет назад это было? Ветер гонит песок. Песок. Песок. Песку столько, что не видно номера на БМП с двух метров. Сидим на блокпосте три дня. Гов¬орим о том, что они отрезают нашим убитым солдатам после пыток головы, подключают к ним провода от аккумулятора, и головы корч¬ат гримасы и выговаривают какие-то проклятия. Это у них назыв¬ается «телевизор». Сержант предложил сделать «запрещённый балет» (если узнают - трибунала не миновать). Собрать их трупы в квадрате А-29 и по¬дключить к ним провода от аккумуляторов вертолёта. Каждому дать разную силу тока. Трусов не было – все мы согласились стать режиссёр¬ами и зрителями. Никогда не забуду этот жуткий ночной спектакль со страшными и радостными криками и странными угрозами как будто бы с того света, с неестественными вывертами рук и ног и оскала¬ми зубов. Кто-то танцевал горящими факелами, те, кого облили бензином. И каждый из нас почувствовал, что получил какую-то мучительную и непонятную информацию о жизни и смерти. Но мы ведь к живым пыток не применяли. А уже после войны я услышал о современных запрещённых испытаниях. Но здесь я вынужд¬ен прервать свои записки, потому что все мы актёры запрещённых балетов, которые официально разрешены.
;
Фасет №43. Два перстня
Я его встретил в ресторане. Он был меня значительно старше. Когда-то очень давно мы жили в одном доме... А теперь... Мы сели за отдельный столик. Прикид был у нас по высшей категории. Нахлынули воспоминания. Он в афганском плену побывал, а я в кавказском... Вот так-то. Вдруг, смотрю, он левую руку, так же, как и я, под столом держит. И он тоже самое увидел. Усмехнулись оба и разом как по команде руки на скатерть положили. У каждого на указательном пальце был надет перстень с глазом оллиггарха** (они обычно аккуратно так вправлялись в платину). А тут какой-то шурум-бурум поднялся, какие-то выстрелы, люди в чёрных масках... Мы и дали дёру кто куда. С тех пор я его не видел, а парные или нет были перстни (то есть от одного ли оллиггарха были они), я так и не узнал...
______________________________________________
** Оллиггархи - транскосмические сатаноморфы.
;
Фасет №44. Князь по полю едет на верном коне…
«Князь», это потому, что фамилия командира подразделения Князев, ну а БТР его, соответственно, «Конь». Но ездить приходилось не по полям, а по заминированным узким горным дорогам Кавказа, словно идя по канату, который вот-вот лопнет. Веря по своему в Бога, он был эзотериком, оккультистом, метафизиком, словом, мистиком, и вычислил, что ценность его сущности, мягко говоря, немала во Вселенной.
Как-то во время той кампании из ночного леса вышел оборванный старик с безумно горящими глазами и сказал: - А ведь он, того, от коня-то и того... И исчез. Князю это неприятно как-то засело в душу. Чего того? Хотя понятно, чего - того. Но, главное, почему?
А однажды в бою можно было спасти пятерых бойцов ОМОНА, но спас ли он их? Ему на какое-то время показалось, что не спас. Он не имел права рисковать в том бою. Он был важен как командир, не говоря уже о значении его вычисленного им Ego во Вселенной. Хотя и у войны свои значимости, часто не совсем совпадающие со значимостями участвующих в ней.
Свой БТР после окончания войны, во время которой он стал инвалидом (не так, чтобы уж совсем, но в достаточной степени), он спрятал в чаще, чтобы боевикам не достался. Потом ему удалось туда пробраться, где шумят ясени и вязы, а может быть и не они, а другие деревья, где ящерки щурятся на своего солнечного Ящера, где камешек, упавший с кручи... и т.д. Вот и «Конь». Он совсем заржавел от ливней с гор. Такие теп¬ерь не нужны - покрытые плесенью и мхом. Новые на их месте. Он открыл крышку люка кабины, сел за руль управления, посмотрел на фото той, которая так его и не дождалась тогда. Потом вспомнил тех пятер¬ых омоновцев, посмотрел влево, где детонатор БТР, закурил и нажал на его кнопку. Князь по полю едет на верном коне…
P.S. Когда он очнулся, то понял, что по обыкновению сгустил чёрные краски. А весеннее солнечное небо над головой и в душе предоставляло новые, безграничные возможности…
;
III.
________________________МИР И ВОЙНА - 2
Фасет №45. Фиолетовый гладиолус
Всё началось со звонка. Открыла - никого. Опять тоже самое, и так до бесконечности. Потом телефонные звонки, молчанье в трубке. Она впала в панику, думала - её преследуют рэкетиры. Дальше - больше: пошла в ванную, но не смогла выйти, кто-то запер дверь. Выломала дверь. Когда ложилась спать, то слышала чьё-то дыхание. Ходила к психиатру, однако с головой оказалось всё нормально. Пыталась поменять квартиру, но в последний момент варианты обмена почему-то срывались. Завела овчарку, та жалобно скулила и боялась зайти в её комнату поздно вечером, потому что невидимый «он» оставался с нею на ночь. Ужас был неописуемый, но в некоторые ночи, когда «его» не было, находи¬ла тоска. Всё это продолжалась больше года, уже не было больше сил бороться с неизвестностью. Она пошла в церковь. Батюшка ска¬зал, что это бес, и что самое страшное будет тогда, когда он яв¬ится ей во плоти. Потом она пошла к известному экстрасенсу, тот сказал «полтергейст» и пришёл к ней со специальным генератором.
- А это зачем?
- Сейчас увидите.
- А может быть, не надо?
- Ваше дело, решайте.
- Ну что ж...
Он включил устройство. Лёгкий дымок и ощущение пустоты. Всё. Больше не было страха. Чернота исчезла. А на кухне появился пышный фиолетовый гладиолус. На лепестках было что-то написано непонятными буквами. Но она поняла – он любит её и ждёт, так же, как и она его...
;
Фасет №46. Две любви старого гетмана
Одна - смуглая, как константинопольский каштан, турчанка Зара, вторая - бледная, как луна в рождественскую ночь, полячка Яна. Какие женщины красивее турчанок? - Только полячки. Какие женщины красивее полячек? - Только турчанки. Но это не настоящие Зара и Яна, это служанки гетмана, одетые в их платья, а те давно умерли, давным-давно, когда молод был гетман, когда боялись его острой сабли и громкого крика: и злые как собаки янычары, и весёлые чубатые вольные казаки, и разряженные в пух и прах шляхтичи. А теперь совсем стар стал гетман, и с трудом гуляет он вокруг своей усадьбы, зябко кутаясь в зелёный кунтуш; а холодный северный ветер шепчет ему: «Эй, совсем ты всё забыл, старый гетман, ведь наложницы твои - вовсе не служанки, а настоящие Зара и Яна! Эй, старый гетман, а ты вспомни, как навредил им!» И плачет тогда он, и идёт к Заре и Яне, падает перед ними на колени, протягивает им плётку, и больно секут они его. А бывает, выйдет в парк, раскурит трофейный янтарный чубук, чубук дымит, а парк шуршит осенними листьями: «Ох, совсем ты стар стал, гетман, разве ты не знаешь, что никогда не скажут тебе эти женщины, кто они - служанки твои, или жёны твои, потому что - ведьмы они, погубят они тебя, верного царского геопардуса, проучи, проучи их, гетман!». И тогда закручивает он пожелтевшие от табака и старки украинские усы, вновь достаёт плётку, и шагает к Яне и Заре, и по его приказу раздеваются они перед ним донага, и кусают до крови друг другу каштановые и лунные знаки восточного и западного зодиаков на цепочках; и хохочет до слёз старый гетман, и сечёт их больно своей плёткой. А на следующий день кивает он двум бронзовым львам у въезда в усадьбу, а те подмигивают ему: «Эге, видно, совсем ты всё забыл, старый гетман, разве ты не знаешь, что эти две женщины - волшебницы твоего сердца? И у одной из них бусы со смехом нерождённых детей, а у другой перстенёк с первым поцелуем? Но в одно ли время знали вы все друг друга?» И тогда спешит гетман к Заре, а потом к Яне, и гладит их по смоляным и пшеничным волосам, и дарит подарки - геопардовые платки и внутримраморные цветы. Но иногда случается, налетит пыльный южный ветер, поднимутся от сильного сквозняка седые волосы старика, и заскрипят ставни старого дома: «А ведь давно уже нет твоей усадьбы, старый гетман, разве ты забыл, как сгорела она, только остался один флигелёк, да и сам ты сгорел в ту ночь?» Ничего не помнит старый гетман, только слушает, как шумит южный ветер, только ходит ночью по флигельку и целует два маленьких эмалевых портрета - турчанки Зары и полячки Яны...
;
Фасет №47. Пуговица
Мой дедушка Франсуа сражался под знамёнами Бонапарта в египетском походе и однажды пронзил своей шпагой мумию. Недавно он умер при странных обстоятельствах, а в его бумагах я нашёл записку, написанную в последние часы его жизни: «Жак, берегись её... Не вздумай...» - дальше неразборчиво.
Дела мои в последнее время шли скверно. И мне все осточертели: и жена, и Люси, и Жаннетта. Я много спал и в каждом сне видел незнакомку в белом, но никак не мог увидеть её лица. Вот опять я иду по африканскому ночному песку, от которого веет таким холодом, что не спасает толстое сукно лейтенантского мундира. Я приближаюсь к гробнице, от неё отделяется женщина в белом, я пытаюсь повернуть её лицо к себе. Борьба, как и в каждом сне. И вдруг мне это удаётся. Прекрасней её я не видал никого в своей жизни! Но тут, словно вспомнив что-то, я выхватываю шпагу из ножен и протыкаю ей горло. Её лицо становится всё темнее и темнее, и до меня туго доходит, что это моя жена. Я просыпаюсь от крика, мне кажется, что огромные ножницы разом обрезали все струны моей души. Я вижу, как в лунном свете из-под белого одеяла выглядывает узкая египетская ладошка, на которой отчётливо видна каждая морщинка, а в ладошке тускло мерцает в лунном свете моя лейтенантская пуговица; а ведь я так и не успел дописать записку своему внуку: «Жак, берегись её… Не вздумай…»
;
Фасет №48. Свадьба снайперов
Давно уже воевали эти две латиноамериканские страны. И воздействовала на них из разрушенных древних пирамид память таких древних божеств, как: Ицамна («дом игуаны»), Ицпапалотль («обсидиановая бабочка»), Тлоке-Науке («тот, кто содержит в себе всё»), Кецалькоатль («змей, покрытый зелёными перьями»), Тескатлипока («дымящееся зеркало»); и помогали им духи магов-конквистадоров в латах из чернёного серебра с испанской и португальской изографией, уцелевшие ещё при Писарро и Кортесе в полуразрушенных замках; и втягивали в себя их выстрелы Кордильеры и их продолжения; и помогали им ориентироваться гигантские животные с плато Наско, и умирали от жары и жажды, а потом воскресали в дожде вместе с ними огромные космические цветы таких странных форм, что у одних бутоны были похожи на головы младенцев из других галактик, а внутри других, казалось, находятся черепа этих младенцев.
Девушка и молодой человек были снайперы-асы во враждебных армиях. И они не имели права быть зависимыми от метеорологии, памяти божеств, духов магов-конквистадоров, гор, сомнительных ориентиров и космических цветов. Лишь от своей воли зависели они, и весь мир зависел от их воли, так им казалось. Они давно уже распознали друг друга и давно уже вели охоту друг на друга, но в этот день странно повели себя они. Она сделала яркий макияж, как когда-то в мирное время, и сделала себе причёску, а он надел новенький (только что со склада) и даже слишком яркий камуфляж. Предчувствие того, что скоро их взгляды встретятся и соединятся уже навсегда, не оставляло их. И они убили друг друга одновременно, метко и легко, как только могут асы.
Разные свадьбы устраивают люди, даже и не зная об этом, и по-разному их справляют. Впрочем, почему бы не назвать их смерть разводом? А охоту их друг за другом – брачным карнавалом?
;
_____________________КАПИТАН БАЛЬДЕР
Фасет №49. Левая туфелька
Капитан Бальдер (такая у него здесь фамилия) не молод, но кажется молодым. Подтянутый, улыбающийся, с глазами цвета шведской стали и норвежского пепла. Он давно уже вышел в отставку и не ходит в море. За пределы Стокгольма не выбирается, гуляет по берегу, курит крепкие сигары и каждый день напивается, как правило, в одиночку и до чёртиков. Книг он теперь почти не читает, разве что иногда перелистывает «Эдду». Странно поражает его история, которая произошла с богом весны Бадром или Бальдром, мать которого, богиня небес Фригги, прослышав, что его хотят погубить, взяла со всех деревьев клятву, что они не тронут её сына, и лишь пропустила маленький кустик можжевельника, сказав: «Тебя, малыша, бояться нечего». И подслушал эти слова бог злого смеха Локки. И вот она решила продемонстрировать другим богам неуязвимость Бадра, и они бросают в него: кто стволами, кто сучьями, кто корнями разных деревьев. Локки подаёт слепому богу молний Тору корень можжевельника, и тот пробивает голову богу весны. И плачут боги над гибелью любимца.
Однажды капитан с приехавшим к нему из Осло другом-лоцманом (его дочь однажды сделала вид, что очень сильно рассердилась, когда капитан намекнул, что есть вещи поважнее наигрывания на лютне даже скальдических мелодий) молча пили весь вечер ром, и Бальдер, еле-еле держась на ногах, завязал себе глаза шарфом и велел другу бросать в него левыми женскими туфельками, чтобы угадать, какая из них - чья. Дело в том, что он хранил в память о своих возлюбленных целый шкаф левых туфелек. Кто-то скажет, что это ненормально, но пусть он докажет тогда, что нормально собирать пивные этикетки или архивировать в шкатулках скелетики-веера иссохших цветов.
Итак, в него летели туфельки, и он громко называл имена их бывших владелиц: Марта, Эльза, Ирма..., иногда угадывая, иногда ошибаясь. И вдруг острый меч пронзил его сердце, хотя ещё ничего не случилось. И уже потом прямо в сердце со всего размаха ударилась серебряная туфелька, которую он сразу же узнал, хотя сам себя убедил, что её владелицу он вычеркнул из памяти...
Возле фьордов, невдалеке от бывшей пристани часто сидит старик, в котором никто теперь не признает капитана Бальдера. Он теперь не пьёт, не курит сигар, не просматривает сказания викингов. Он приходит сюда и перелистывает морские волны пустыми глазами...
;
Фасет №50. Рунические грибы
Капитан Бальдер часто смотрел на волны, перелистывая их пустыми глазами. А потом он шёл в маленький лесок возле фьордов и собирал грибы, и постепенно сжимающая его пустота отпускала его. Интересно было то, что в последнее время он находил много грибов с рунами на ножках. Вот руна Наутиз: «Наступает период, когда необходимо выждать. Будьте осторожны». А в перевёрнутом виде она значила: «Старые проблемы напомнят о себе. Какую-то задачу придётся решать заново». Вот похожая на летящую птицу руна Альгиз. Ну, а ножки грибов без царапин и чёрточек были руны Одина, которые графически, как известно, являли собой «Ничто», т.е. Божью волю, Карму. А капитану вспоминались виденные им когда-то в рукописях протославянские руны, шум русских берёз и то время, когда звали его по-другому. Он шёл показать «рунические» грибы аптекарю-датчанину, любителю всяких диковинок (жене которого он подарил как-то ночью натёртые резедой валькирий бусы из хризолита, сохранившего ослепительный зигзаг молнии, ударившей в него) и подумал о том, что, наверное, каждый человек являет собой новую, доселе невиданную руну с непонятным пророчеством. И можно ли расшифровать это пророчество?
;
Фасет №51. Правая туфелька
А знать приходилось многое. Начиная с того, сколько болтов ушло на железную дорогу Хельсинки-Стокгольм, и кончая марками любимых охотничьих ружей коронованного маршала Бернадота, не говоря уже об умении не остаться с пиковой дамой в зубах при игре в финскую карточную игру mustamaija**… Знать же о Синеусе, Рюрике, Труворе, об истреблении пруссов как таковых Тевтонским орденом, о мифологических чудесах Балто-Славянского единства не рекомендовалось... Над Балтией реяла свастика, и кто-то называл её красивой, кто-то молчал, кто-то... Так размышлял Бальдер, когда когда шёл в гости к аптекарю-датчанину. А там музейный работник, не забывая отхлёбывать коньяк, выигрывал третью партию в бильярд у таможенника-шведа (сестра которого однажды перестала думать, что у мужчин железные сердца, когда капитан, прежде, чем уйти от неё на ранней заре, читал ей стихи, в которых железо скрежетело о железо). Впрочем, одетый музейным работником гсподин на самом деле был инспектором концлагерей смерти: «Саласпилс», «Файфара», «Кауен»***. Он живописно и вразумительно (как ему казалось, потому как пьян был не в шутку) рассказывал о своём нелёгком труде. Потом все уже больше, чем не в шутку напились. А потом капитан, тяжело раскачиваясь в разные стороны, шёл домой под звуки примитивной скрипочки фиддл, доносящейся из припортового трактирчика, и вспоминал моря, по которым плавал, лагеря и концлагеря, в которых больше думал, чем гнил, почти совсем разрушенные связи разведки, о причинах разрушений которых уже не думал, так же как и о том, почему оказался в полной изоляции. Но за время этой интенсивной, но недлинной попойки он узнал многое. Через неделю приплывает подлодка**** от того отдела организации «Аненербе», который рыскал по всей Европе в поисках оккультно-сатанологических артефактов для ещё более концентрированного научно-практического поклонения им. После загрузки в районе пересечения пересечении границ Швеции и Норвегии с Северным морем она направится в Антарктиду для устроения там Нового Рейха. Поплывут крупные немецкие учёные и не менее, а то и более крупный советский учёный-ренегат по прозвищу «Зубр».
Скупое утреннее солнце освещало развороченную минным взрывом на четыре неравных части субмарину, автоматчиков с нашивками с хищными птицами на шинелях, бегущих в сторону лесных скал, где в то лето было так много грибов. Оттуда шёл ответный пулемётный огонь. Режущий градом и дождём штормовой северный ветер выдувал последнее тепло из глаз и скул, из металла полуржавой рации. – Москва, Москва, как слышно? Приём, приём. Это Бальдер, это Бальдер. Дело сделано. Спросите там, у неё сохранилась та правая туфелька? Приём...
** Чёрный ворон (финск.).
*** Концлагеря в Латвии, Эстонии, Литве.
**** На ней находился артефакт оккультно-сатанологических артефактов.
;
Фасет №52. Военно-морские хронометры
Я уже тогда начал носить комплект из двух военно-морских хронометров: на правой руке – с обычным ходом и на левой – со стрелками, движущимися в обратном направлении. И на том и на другом было выгравировано имя древнескандинавского бога Baldur gud v;ren**. А ведь так зовут и меня. Хронометры мне продала будущая псевдовдова поляка-шкипера, который их изготовил. Между плаваньями он занимался изготовлением по старинным таинственным чертежам диковинных механизмов. Сам поляк ушёл в подполье, где успел изготовить несколько не менее удивительных механизмов, но уже со свойствами вертикального времени, по вертикали которого ушёл в неизведанные земли. А его псевдовдова продолжала тайно работать над гиппологическим трактатом о родстве белых коней Свентовита, Пяруна и Перуна. О лошадях Перкунаса, Пяркунаса, Перконса и Перкеле (впрочем, извиняюсь, этот господин был безлошадный) она пока что писать не помышляла. Однажды, хотя наш разговор и наши недвусмысленные взгляды продвигались всё дальше и дальше в определённом направлении, она вдруг поделилась со мной сомнениями, правильно ли мы истолковываем влияние Северного Сияния на особенности изготовления сбруи для коней языческих богов…
Но на идеальную точность двойного металлического чуда, которую вдохнул в него его создатель, эти гиппологосы никак не повлияли, их стрелки крутились и крутились, вперёд и назад, также как и наши и ваши жизни…
_________________
** Бог весны Бадр (шведск.).
;
Фасет №53. Исландские кости
Сейчас тиканье механизмов, слышимое в целом мире только мне, заглушалось лишь шуршанием (речь идёт теперь о той женщине) расстёгиваемого мною её платья, слышимым во всём мире только ею и мной. Неожиданно у меня вспыхнула мысль, что если поменять местоположение её родинок с левого плеча на правое и наоборот, то должно произойти нечто невероятное, ну, например, поменяются местами Фарерские острова с островами Ян-Майен и Медвежьим. За окном в чёрно-фиолетовой ночи клубился молочно-седой туман. Не в такой ли туман отплывал на своих ладьях к берегам Гренландии Эйрик Рыжий, чтобы построить там государство викингов?.. Потом мы сидели с ней возле камина перед портретом «Неизвестного Бога» и, отложив на время фишки для игры в шахматы викингов хнефатафл, играли теперь уже в исландские кости, не на деньги, разумеется, а на месяцы и года (и это подтверждало время, которое показывали стрелки годов и месяцев на моих капитанских хронометрах). И азарт наш уже не был нам страшен. На одной паре кубиков были лица героев исландских саг, а на второй… Тут несколько поподробнее. Если первые кубики делали из чёрных и серых камешков с золотыми прожилками, которые доставляли к берегу, держа их во рту, девушки-плывуньи из будущего с подкожным тюленьим жиром вместо человеческого, то вторые изготавливались (для особо посвящённых покупателей) на приисках Хвераронда, о которых поговаривали, что они были когда-то филиалом марсианских рудников. Диапазон цветности вторых костей был от маково-пурпурного до каштаново-кирпичного и похожего на сердолик. На них не было оцифровки точками, она с огромным трудом определялась по цвету. Все шесть граней были разного цвета. Кстати, на этих каменных разработках уже давно работал марсианин, переодетый чернорабочим. Надо сказать, что горные инженеры союзников, обосновавшиеся в Хвераронде, сразу же его вычислили, но виду не подавали, хотя удивление по поводу безалаберной работы разгильдяя-инопланетянина было велико. Следует отметить также, что он пропал однажды без вести и объявился в Дрездене во время бомбёжки, причём бомба попала ему прямёхонько в голову, но не взорвалась, что не помешало ей убить его насмерть. Затем из этого существа был изготовлен футляр для скрипки и тайно переправлен на далёкие острова с целью дальнейших наблюдений… Впрочем, речь сейчас не об этом, а о том, что в тяжёлые минуты своей жизни я вспоминал, как мы играли с ней в кости возле камина и она шептала: «Ну всё, Captain minn**, теперь мы с тобой на равных…», как шуршало её платье, как я размышлял о возможности изменения местоположения её родинок… И если судьба вводила меня в коматозное состояние, то я вспоминал, что нахожусь внутри скачущих по столу кубиков, а если жизнь рвала и корёжила меня, то я был спокоен внутри их же, но уже остановившихся. И мы с ней казались живописными персонажами, смотрящими на мир с полотна сквозь военно-морские дали на Неизвестного ещё миру Бога…
__________________
** Мой капитан (исландск.).
;
___КНЯЖНА ЛИЗА И ГРАФИНЯ КАТЯ
Фасет №54. Дуэль
И встретились они в берёзовой роще возле каменной беседки с белыми колоннами. Княжна Лиза - глаза синие, волосы как смоль; а графиня Катя - волосы как солнце, а глаза тоже синие. И направили друг на друга стволы Лепажа. А их невидимые кентавры, привязанные к ним на серебряных бечёвках, чтобы спасти их от смертоубийства, ещё раньше сами начали поединок - выстрелили друг в друга из ста луков и упали, насмерть пронзённые сотней стрел. А Лиза и Катя промазали и заплакали. Думали мы о них по-первости, что по неумению промазали или по доброте душевной, а это всё из-за кентавров, которых - мёртвых, тоже синеглазых, некоторое время они за собой потом невидимо таскали на серебряных верёвках: у княжны - кентавр негроидный, крылья антрацитовы, а у графини - тигроидный, огонь огнём, и без крыльев летал...
;
Фасет №55. Артефакт
Княжна Лиза и графиня Катя решили создать артефакт. Для этого они сначала достали (одна у бабушки, а другая в антикварной лавке) три пары гипсовых бюстов героинь следующих легенд: №Ы 73592, №Ь 05734, №Ц 00000.
Катя и Лиза приказали известному крепостному мастеру аккуратно распилить бюсты надвое, и оставили лица и грудь, а затылки и спины отложили. Потом они пошли к вдове знаменитого московского часовщика, и та за кругленькую сумму вложила в полубюсты новейшие часовые механизмы с секретным временем. Полубюсты они раскрасили акварелью: 1. индиго, 2. пурпур, 3. янтарь и прикрепили к сапожкам как лыжи.
Два ярких трёхцветных следа пересеклись на снегу в одной точке берёзовой рощи между усадьбами наших действующих лиц. Сели княжна и графиня на пеньки возле этой точки. А огня секретного времени не видно. Невидим огонь. Но они его чувствуют. А всё жарче и жарче становится. Сняли они с себя всё и сидят, и смотрят неподвижными глазами на огонь, а потом как сфинксы в сторону Сириуса повернулись. А восхищённые лешие и ангелы вокруг сомневаются – подходить или не подходить к ним, переступать или не переступать некий незримый круг.
И молчат Лиза и Катя на фоне берёз и искрящегося снега: у одной кожа перламутровая, а у другой жемчужная. Вот такой зимний подмосковный артефакт получился…
;
______________________О НАСТАСЬЮШКЕ
Фасет №56. Суженый
Это было в деревне Древняя Смоль, под Смоленском. Тысячекратно отразившись, гадала Настастьюшка под Рождество между двух зеркал и свечей, а он подкрался и жадно смотрел - какой суженый появится. А как увидел, что суженый в зеркале – не он, неожиданно выскочил из-за комода, ударил того, кто в зеркале, тростью с медной бульдожьей головой и убил (хорошо, что не до смерти); и увидели всё зеркала, и всё отразили, и грех его увеличился в тысячу раз. Не узнал он себя самого в суженом - уж больно много орденов на груди, уж слишком сверкает золотое шитьё аргентинского генеральского мундира...
Надо бы справедливости ради отметить, что я заинтересовался, откуда в сельских зеркалах взялась аргентинская форма, но так ничего и не узнал. Наверное, так, для фасона она была предназначена, ну, или как сувенир. Хотя, может быть, это была, к примеру, уругвайская форма, а, впрочем, меньше знаешь – крепче спишь.
;
Фасет №57. Смысл Святой Троицы
Повадился по ночам к Настасьюшке приходить некий господин в тёмно¬-брусничном фраке (в Парагвае, к слову сказать, это так водится, чтоб непременно в тёмно-брусничном фраке). Впрочем, здесь-то не Парагвай, а деревня Древняя Смоль, это недалеко от Смоленска. А она однажды возьми, да и приколи ему к лев¬ой фалде иголку со специально выбранной тёмно-брусничной ниткой. А утром-то по нитке смекнула, что та сквозь замочную скважину прошла. Открыла она дверь, вышла на крыльцо. Батюшки! Во дворике на спиридоновых кирпичиках, запутавшись в нитке, неподвижно лежит куколка, бабочка трепыхается, запу¬тавшаяся в петельках, и гусеница пытается уползти - тянет за со¬бой куколку и бабочку. Тут-то и открылся Настасьюшке смысл Свят¬ой Троицы.
Одного только недотумкала - куда иголка-то подевалась? Ведь, через игольное ушко, сказывают, можно и в рай войти. Если б знать бы, в каком она стогу сена, так быстро бы за дело можно было взяться. А теперь долго поди искать её придётся. Как бы не заржавела за это время, здесь вон какая сырость от реки Новосмоленки и туманы, прямо как в Парагвае.
;
Фасет №58. Шипе-Тотек
Вышла Настасьюшка из деревни Древняя Смоль (это под Смоленскомм) и пошла вдоль берега реки, а навстречу ей ацтекский Шипе-Тотек. (Божество весенней растительности и посева. Ш.-Т. был связан как с весенним обновлением природы, так и со сбором урожая и с опьяняющим напитком октли. Ш.-Т. изображался в куртке из содранной человеческой кожи, зашнурованной на спине; от локт¬ей свисают руки жертвы с растопыренными пальцами. На лице Ш.-Т. маска из человеческой кожи (характерны получающиеся из-за этого двойные губы), на голове - коническая шапка с двумя украшениями в виде ласточкина хвоста, в руках - фигурный жезл с погремушкой наверху и щит.) Он не он, а похож как две капли воды.
Он и говорит Настасьюшке, что пора мол умирать ей, а та ни в какую: «Может ты для кого и красавец, а для меня так просто обе¬зьяна, не могу тебе никак подчиниться!» А тот ей говорит, чтоб, мол, не упрямилась, вот, мол, и гроб каменный для неё на ржавой цепи по реке Новосмоленке везёт. Пусть ложится, мол, в гроб, два часа плывёт, а он по берегу побежит, а когда через два часа она умрёт, то он из неё такую маску и куртку сделает - любо-дорого посмотреть! Делать нечего, согласилась. Крышка захлопнулась. Гроб поплыл. Но словно здесь со временем что-то не так. Зажгла она спичку, ярко освети¬ла всё. Чудеса на стенках кругом! Но опомнилась, стала думать, и вдруг заметила, словно впервые, часы у себя на руке, дорогие та¬кие - жениха подарок. И вдруг подумала: «А ведь эта обезьяна в маске и есть мой жених.» Но отогнала нехорошую мысль и вдруг, неизвестно почему, как выдернет три стрелки из часов и в кулаке зажала.
А тем временем уже четыре часа прошло. Бежит Шипе-Тотек, а так устал, что ноги как чугунные, и голова словно чугуном зали¬та. А гроб о камень ударился, разбился вдребезги, три стрелки из руки Настасьюшки вылетели, да прямо её мучителю в лоб, прямо в лоб! Так воткнулись в лоб, как не всякий Билибин нарисует! Не помогли ему фигурный жезл с погремушкой и щит. Оттащила он его к реке и в воду спихнула, а сама давай дёру домой, в таком ужасе, что даже как плакать позабыла. И с тех пор Настасьюшка на руке часы без стрелок и с одним лишь циферблатом даже ночью носит, а вдоль берега реки больше совсем не гуляет.
Эх, Ш.-Т., хоть ты и божество растительности и октли хлещешь геройски, а вот только пропал ты ни за медный грош, ни за понюшку табака! А вообще-то, это конечно не само божество, а только, судя по всему, жрец его. А как на самого Ш.-Т. выйти, так об этом трудненько придётся помозговать.
;
__________________________СТРЕЛОК ВОХР
Фасет №59. Прибинтовывание океанских раковин к ушам
Приходя домой со смены начальник караула доставал со шкафа две большие океанские раковины и прибинтовывал их к своим ушам. И всё забывалось. Он шёл одновременно на все четыре стороны света и тьмы, во все стороны реальности и времени. Он слушал музыку ночного моря, ветра и звёзд и тишину принцесс и нимф других планет, на которых не принято прибинтовывать к ушам океанскими раковинами… И лишь еле слышным шелестом доносилась откуда-то мелодия из кинофильма «Цирк»…
;
Фасет №60. Орёл или решка?
Мне нужно было это сделать именно в ночном цирке. Или всё или ничего. Я снял форму, переоделся в тот, какой нужно, костюм, взял фонарик и приклеил бороду и усы. Теперь никто бы не признал в этом представителе высшего эшелона власти стрелка ВОХР... Я показал охраннику удостоворение друга жены моего друга и прошёл вовнутрь. Мне нужно было сделать это именно в центре ночной арены, потому что так пишут об этом в старинных книгах. Сейчас или никогда. В полном мраке я вышел к центру арены, включил фонарик, положил его на ковёр так, чтобы луч его был устремлён ввысь. Затем достал серебряный полтинник 20-х годов, на котором мускулистый человек перерубает молотом цепи, и, загадав то, что должен был загадать, в луче фонарика подбросил его, и как он засверкал! Орёл или решка? Но он не упал на пол. А в цирке ведь всё бывает. Может быть его схватил там под куполом на невидимой трапеции иллюзионист или клоун, дриада или королевна, она или обезьяна, может быть кто-то остался там с моей судьбой в руке…
Когда я вышел из цирка, в воздухе медленно кружились осенние листья, редкие машины освещали фарами площадь, были слышны обрывки разговоров случайных подвыпивших прохожих. Это была уже совсем другая, хотя всё та же самая штука – жизнь. Я шёл наугад и был уже совершенно свободен…
;
Фасет №61. Отрывки из дела №61372
«О табельном оружии стрелка ВОХР»
Вот что было можно прочитать в отрывках записок цирковой акробатки из дела №27316 «О стрелке ВОХР»:
64. «А какие цветы он мне дарил...»
19. «Без сомнения, стрелок для меня…»
53. «Впрочем, я должна его предупредить...»
Впрочем, воля богов меняется как настроение зрителей в цир¬ке или как настроение цирковой акробатки в день свадьбы…
;
Фасет №62. Шёл холодный дождь…
Стрелок ВОХР, начальник караула, любил дышать на свой ТТ и смотреть, какие таинственные узоры появлялись, сходились и расходились на металле от его дыхания. Чего здесь только не виделось.
Шёл холодный осенний дождь. Радио было включено, но никакой передачи не было. Он допил второй стакан крепкого сладкого чая, ещё раз дохнул на оружие и чуть было не задремал. Его возлюбленная тем временем вложила в ошейники дрессированному хамелеону и игуане записки. На одной было написано «С днём свадьбы!», на другой – «С днём смерти!» Умные зверьки знали, докуда им надо дойти этой ночью. Пусть кто-то придёт первым.
Раздалось царапанье в дверь. Зверьки пришли одновременно. Стрелок снял с их ошейников записки, зажёг спичку и сжёг их, не читая. Снова открыл дверь и выпустил зверьков в ночь, махнув на проща¬нье рукой. Он закурил ещё одну «беломорину», допил третий стакан чая. Радио было включено, но никакой передачи не было. Шёл холо¬дный дождь...
;
Фасет №63. День свадьбы
Он был стрелок ВОХР, начальник караула. Сколько было ему лет? Наверное, столько же, сколько может быть стрелку ВОХР, начальнику караула. Она была акробатка в цирке, прекрасная - от бриллиантовых туфелек с золотыми пряжками до страусового пера в лиловой шапочке, а возраста у ней не было. Сегодня должна состояться их свадьба, и поэтому он до синевы выбрился, выгладил гимнастёрку и тщательно вычистил сапоги, выпил два стакана крепкого сладкого чая из стакана в подстаканнике, и теперь курил папиросу за папиросой, сидя на табурете в дежурной комнате, и слушал радио. Он любил слушать передачи о политике, в них было что-то такое, как бы это сказать... Нет, это не объяснить. Но сегодня он никак не мог сосредоточиться на словах диктора и вспоминал её, прекрасную и недоступную. В течение года стрелок ВОХР ходил в цирк и дарил ей цветы, которыми она кормила слонов и, рассказывая ему об этом, смеялась, покачивая пером в шапочке. Но вот диктор умолк, и жених встряхнулся, зажёг потухшую папиросу и попытался вызвать в памяти картины того времени, когда ещё не знал её; но мысль словно бы замерзала, да и что о нём вспоминать-то, о прошлом. Что ж, сегодня их свадьба. Он вытряхнул окурки в мусорное ведро, убрал в шкаф стакан, ложку и сахарницу и ещё раз передёрнул затворы в двух табельных стареньких «ТТ», пахнущих по-молодому - машинным маслом; потом он надел шинель и фуражку и отправился в цирк, но, выйдя из проходной, вдруг вспомнил, что забыл расписаться в журнале. Возвращаться - плохая примета, но он вернулся, долго не мог найти авторучку, наконец, расписался и выкурил ещё одну папиросу. Из-за этого он на двадцать минут опоздал к началу представления и, когда садился на первое место у выхода во втором ряду, то факиры уже уносили с арены свои атрибуты. А потом зазвучал бравурный марш из кинофильма «Цирк», и в алом луче прожектора под потолком появилась его невеста в красном платье, сидящая на сверкающем обруче. И тогда он приложил один пистолет к виску, вторым тщательно прицелился в неё и одновременно нажал два курка. Из дула первого «ТТ» выползла змея, шевеля раздвоенным языком, а из второго вылетел радостный белоснежный голубь...
;
_______________________________МАСКАРАД
Фасет №64. Обыкновенный инженер
Наш друг был обыкновенным инженером, но у него была одна странная теория о том, что смысл жизни познаётся в маскараде. Он жил один, у него часто менялись женщины, о которых он нам без смущения рассказывал. Мне наиболее запомнились три его истории. Мы сидели втроём, а он рассказывал о золотоволосой женщине, которая сразу же, после первых минут ресторанного знакомства, показалась ему похожей на волшебную птицу. У себя дома он накинул на её плечи ярко-жёлтое покрывало, и когда она приподнимала руки, то как будто взмахивала крыльями, а из-под покрывала выглядывали две маленькие острые груди, словно любопытные диковинные зверьки, и до самого рассвета она мчала его к далёким временам и странам, где когда-то и он был огромной жёлтой сказочной птицей... С жительницей Юпитера он познакомился в парке; он сразу же понял, что она - инопланетянка, по теням от деревьев, которые передвигались по её лицу, отчего казалось, что она то улыбается, то хмурится. Всю ночь она пробыла с ним, освещённая неоном ламп и становящаяся от этого полупрозрачной. Она лежала в огненно-зелёном и серебристо-молочном свете, а он целовал маленький иероглиф Юпитера на её левом бедре - родинки, соединённые им линиями шариковой ручки... Запомнилась история и о гладиаторше, с которой они вели гладиаторские бои всё воскресенье... В пику странным фантазиям нашего друга мы призывали его встретиться с женщиной без всяких камуфляжей и псевдоромантики и посмотреть в лицо жизни такой, какая она есть. Какое-то предчувствие тревожило его, и он долго противился нашим доводам, но, наконец, согласился. Назавтра он ожидал к себе гостью. Он должен был позвонить мне по телефону и сказать: «Всё в порядке». Это означало бы, что вечер начался без дурацкого маскарада. Потом о событиях ночи он нам расскажет. Как и договорились, он мне позвонил, но на следующий день к телефону не подходил. Мы с нашим третьим другом забеспокоились и, когда пришли к нему, то обнаружили, что входная дверь открыта, в квартире кроме него никого не было, он лежал на кровати, сердце его не билось. Что случилось в ту ночь, мы так никогда и не узнали.
;
Фасет №65. Она
Когда она к нему пришла, он ей рассказал о своей теории мас¬карадизации жизни и о том, что друзья уговорили его встретиться с женщиной без псевдоромантизма. Потом они пили шампанское, она подарила ему свою, очень похожую на старинную, фотокарточку, которую он вложил в альбом и рассказала свою историю достаточно быстро… «И вот, когда меня узнают, мне приходится покидать тех, кто узнал меня». Это показалось ему смешным, и он долго смеялся, и весело курил потом.
Он раздел её. На ней не было уже ни колец, ни заколок, не серёг. Он стал пристально всматриваться в каждый сантиметр её тела, в каждую искорку глаз и вдруг разом что-то понял и стал тяжело дышать, покрываясь смертельной бледностью.
Она оделась, вздохнула и вышла, не закрыв входной двери...
;
Фасет №66. Дагерротип
Когда приехал следователь, он выслушал друзей умершего инже¬нера о том, что тот практиковал в жизни «теорию маскарада», но это не привлекло его внимание. Он осмотрел всё, что мог, в кварт¬ире, в том числе фотографии в альбоме. Его внимание привлёк даг¬ерротип женщины необыкновенной красоты в бальном платье, длинных перчатках и шляпе с экзотическими перьями. - Я её должен знать, - быстро промелькнуло в сознании и тотчас же исчезло. Двое поня¬тых увидели на этом фото: один - современную фотомодель в откро¬венном наряде, которую он вроде бы видел по телевизору, а вторая - почти точную копию своей давно умершей сестры. Впрочем это как-то не задержалось в их памяти, и альбом был быстро захлопнут.
Когда квартира опустела, дагерротип медленно полностью поблёк, слов¬но ничего и не напоминало о той, кто с какой-то целью или случа¬йно ещё почти день назад была здесь.
Выброшенный фотоальбом спустя некоторое время был найден на свалке неким сочинителем рассказов. От фотокарточек почти что ничего совсем не осталось, а те, что остались, были разорваны. Кроме того, альбом сильно обгорел. Сочинителя почему-то привлекла пустая пло¬тная бумага со старинным вензелем, напоминающая фотокарточку, на которой ничего нет. Он в задумчивости вынул её и начал на ней писать первый из серии сентиментально-жестоких рассказов.
;
__________________________ДИРЕКТОР АЭС
Фасет №67. Чертополох
Наш директор в последнее время частенько сидел около бассей¬на для отстоя радиоактивной воды и смотрелся в своё отражение, особенно в тот месяц, когда шли постоянные дебаты о пользе и вреде атом¬ной энергетики. Директор был упрям, в этих спорах гнул свою ли¬нию, а после, приехав на АЭС, долго курил у отстойника с чёрной водой, то ли, чтобы придти в себя, то ли чёрт знает для чего, при этом любовно и мечтательно причёсывался, пристально глядя на своего двойника. Однажды, будучи нетрезвым, он поздно вечером свалился в воду, а утром был выловлен багром. Он весь почернел и распух, как сосиска после варки. Сторож, который его выловил, побежал звонить начальству, а когда прибежал обратно, тело ис¬чезло. Кому оно было нужно - непонятно. А на том месте, где ле¬жал утопленник, вырос большой, жирный, бурый, почти чёрный чер¬тополох.
Вырвать его почему-то никто не решается.
;
Фасет №68. Секта
Директор АЭС пропал надолго, но потом появился вновь. Он стал похожим на только что выкопанную из земли крепкую, хорошо вымытую репу. Ещё недавно он прославлял атомную энергетику, теп¬ерь же всё больше отмалчивался по этому вопросу, а если и отвеч¬ал, то неопределённо, но твёрдо.
Из наиболее доверенных людей он собрал секту. Направленность её была настолько сложной, что мы для краткости изложения пропу¬стим этот аспект. Они собирались ночью в квадрате 4-ZЩ возле од¬ного из главных реакторов, на котором наиболее часто происходили поломки. В строгих анатомических костюмах они напомина¬ли только что выкопанные из земли крепкие, хорошо вымытые и тщательно высушенные репы. Они «радели» почти всю ночь в полной неподвижности и тишине.
Производилась тайная видеозапись. Он со своими секретарями потом просматривал её. Его интересовала красноватое свечение глаз членов секты и то, как красными нитями, выходящими из серд¬ца, они прикреплялись к атомному устройству. Но одна из девушек имела зеленоватое свечение глаз, и из её сердца тянулись зелёные нити и прикреплялись к вековечным деревьям, окружающим зону. По¬лучалось, что даже при тотальном порабощении человеческого созн¬ания, некие силы действуют в нём вопреки законам антропофизики.
«Зелёное побеждает красное» - такое мучительное тавро отпеч¬аталось в голове директора АЭС, словно победоносная надпись на рекордной миллионной колхозно-фермерской репе или же штамп в графе «Смерть».
;
Фасет №69. Принцип бумеранга
У неё были удивлённые оливковые глаза с золотистым ободком, которые светились даже на фотографии, когда тот, кто выдавал себя за директора АЭС, колол в них раскалённой иглой. Они были чуть-чуть раскосые и недоумев¬ающе смотрели на него. Он колол уже две недели, концентрируя всю свою волю, чтобы не вспоминать всё, что было между ними. Он был уверен, что она была достойна и не такой смерти, которую он ей уготовил на основе рецептов старинных трактатов по чернокнижию. Он колол, напрягаю всю свою волю, и чувствовал, что слабеет, но он был уверен, что это оттого, что слабеет она, там, на другом конце города. Но фотография, над которой он колдовал, была зерк¬альным изображением с негатива, и левое с правым поменялись мес¬тами. И вот, по закону чёрной магии (там есть так называемый принцип бумеранга) он колол на расстоянии не в её душу, а в свою, и жизнь медленно, но верно выходила из него...
Тот, кто выдавал себя за директора, был найден в одном из дальних бункеров АЭС. Он был одет в строгий анатомический костюм и напоминал собой высокока¬чественную и в рекордный срок высушенную репу.
;
_________________________________ПОЛНОЧЬ
Фасет №70. Её география
Я проснулся, словно от внезапного толчка, и посмотрел на часы. Полночь. Потом посмотрел на неё, с неё сползло одеяло, и вся её выученная мною наизусть география сияла в лунном свете. Осторожно, чтобы её не разбудить, я оделся и вышел. Ехать пришлось недолго - такая же ночь, такой же городок, такой же домик. Когда я подходил к её дому, воспоминания нахлынули на меня: северный ветер, птица, прокричавшая над нами, развевающееся синее платье, в подол которого летели июльские звёзды... Усилием воли я прекратил на этом воспоминания, выкурил сигарету, затем незаметно прокрался к её домику и бросил камешек в окно. Дверь открылась. Она вышла в халате, волосы её развевались на ветру. «Кто здесь?» Я не ответил. «Кто здесь?» Я не ответил, посмотрел ещё раз на неё, на звёзды и пошёл прочь. Когда я вернулся, на часах застыла полночь. Это показалось мне странным, я начал их заводить и в этот момент услышал лёгкий стук в окно, как будто кто-то бросил камешком. Она встала, не глядя на меня, надела халат и вышла на крыльцо. Я видел, как волосы её развеваются на ветру. «Кто здесь?» Молчание. «Кто здесь?» Молчание. Я посмотрел ещё раз на неё, на звёзды, незаметно вышел и пошёл прочь...
;
Фасет №71. В зазеркалье
Раздался странный стук в окно, и его жена вышла на крыльцо посмотреть. Часы пробили полночь. Он подошёл к зеркалу. Постучался. И ему разрешили войти. Он оказался в замороженном доме, сделанном из замороженных цветов и энергий, здесь царил абсолютный покой. Но время уже начало делиться на прошлое, настоящее и будущее. Он, уставший от охот на других, организовывал охоту на самого себя, и уже слышал лай гончих и радостные крики конных астрологических близнецов в масках ангелов и бесов. Он видел, что у каждого из них в ягдташе мозг божества, в стельку замороженного в свиной голове, но если бы снять с голов близнецов перетягивающие ремни, то их головы лопнули бы, словно дымовые грибы. Он бежал, начиная ощущать на своих плечах погоны из кистей рук с записками Богу. Но усилием воли он оторвал галлюцинации-наклейки отношения к миру, собрал время воедино. Он постучался, и ему разрешили выйти из зеркала. Никого не обнаружив в темноте, его жена вернулась в дом. Часы пробили полночь.
;
___________________СТРАННАЯ ИСТОРИЯ
Фасет №72. Двоедушник
Вот уже месяц, как я понял, что девушка, которую вижу в окне дома напротив, - моя любовь, и вот уже месяц, как я не предпринимаю никаких шагов, чтобы что-нибудь узнать о ней, и меня мучает один и тот же кошмар. Мне снится, что я выбираюсь через форточку и подлетаю к её окну, она безмятежно спит, разметав пышные каштановые волосы, а я губами приникаю к стеклу и целую её бесконечным поцелуем, и солнечная энергия вливается в мои жилы. Но кто-то тяжёлым пронзительным взглядом смотрит мне в спину из моего окна, и я чувствую, что рано или поздно он погубит меня. И всё-таки я каждый раз успеваю до рассвета прилететь к себе домой, каким-то чудом открыв накрепко закрытую моим врагом форточку. После кошмара, как правило, почти до самого обеда чёрное гнетущее состояние не отпускало меня, словно бы кто-то в цепких когтях держал мою душу. Сегодня мне приснилось, что я проснулся и подошёл к окну, с удивлением обнаружив открытую форточку, и увидел, как он, чёрный, жадный, приник к стеклу окна дома напротив и высасывал солнечные сны из девушки с каштановыми волосами. Я хотел закрыть форточку, а он, почуяв неладное, оглянулся и, мгновенно прилетев, стал давить на защёлку горящим взглядом. Я пытался закрыть защёлку, но пальцы мои уже не слушались. Неожиданно взгляд мой упал на кусочек мела, лежащий на подоконнике, и, сам не зная почему, другой рукой мелом я начертил на стекле еле видимый крест, который так сильно подействовал на рвущегося в мою комнату, что он весь побледнел и лишился прежних сил, тем не менее пытаясь с размаху разбить стекло. И в этот момент мне вдруг сильно захотелось спать, всё происходящее стало отдаляться от меня, затем раздался легкий звон, и я совсем заснул. Когда прозвенел будильник, взгляд мой упал на окно - одно стекло было разбито, но второе выдержало ночной штурм. А в осколках смеялся весенний розовый рассвет...
;
Фасет №73. Странная история
1.
По всей Южной и Центральной Америке было объявлено о состязании на лучшее творчество поэта, все стихи которого должны быть высечены в арх¬аическом стиле. Конкурсант из Боливии предпочёл буквы в стиле инков на багровавых как ум свадебного мустанга базальтовых плит¬ах, участник из Венесуэлы (и из Бразилии) - стиль майя на твёрдосплавной керами¬ке цвета жарких домиков в глиняной пустыни и т.д. Здесь, в Арге¬нтине, что же я мог придумать лучшее, чем ацтекский мрамор цвета ночного снега гор, освещённого мыслью богов-космонавтов. На пор¬тугальском или на испанском должны были быть представлены тексты комиссии - значения не имело.
Но плиты мне выбрали никудышние и из рук вон плохо высекли стихи. Надо было на что-то решаться. И я вспомнил о знаменитом колдуне из захолустья на берегу Атлантики, который как раз сей¬час приехал в Буэнос-Айрес. Я решил отправиться к нему за помо¬щью.
…Колдун говорил, не открывая рта (телепат), что возьмётся выполнить работу за плату в разум¬ных пределах. - А преврати-ка ты мою подругу в фламинго - говорю я ему ещё вдовесок неожиданно для себя самого (а, может быть, и под воздействием собеседника). Он отвечает, что согласен.
2.
Колдун выбивает сонеты на своём мраморе, но вместо горельефа поэта высекает себя самого, а поэта превращает в манекен, стоящий в чёрной лощине, чтобы в мозгу манекена вечно крутились мысли о содеянном грехе превращения любимой женщины в фламинго.
Победа в стихотворном состязании. Глаза горельефа горят неч¬еловеческим огнём. Со временем изображение было изувечено хулиг¬анами до неузнаваемости. Лицо же самого поэта было забыто, пото¬му что фотографий его не сохранилось. Но его 1000 сонетов здесь, в Кордильерах, сверкают на солнце смехом радостнее текилы, а но¬чью болеют страхом, более бешеным, чем смерть без покаяния и опохмеления.
Прощён ли поэт небом, и в каком из адских секторов находится душа колдуна, выяснить пока что ещё никому из учёных не удалось, но может быть, это удастся сделать, если кто-нибудь сможет ответить на вопрос, зачем же всё-таки превращать своих возлюбленных в фламинго...
;
Фасет №74. Карамельные статуи
Почти год прошёл со дня их свадьбы, и как-то под Рождество их друзья прислали им в подарок что-то большое, завёрнутое в белое полотно. Разворачивали, дрожа от нетерпения, а когда развернули, - ахнули, перед ними стояли точные их копии, обнажённые и обнимающие друг друга; а материал - не гипс, не мрамор, а полупрозрачная, цвета морской волны карамель. А ещё полгода прошло, и, после всех этих диких ссор, после развода и дележа имущества, он забрал себе её статую, а она - его. И на следующий же день в ярости разбил он её вдребезги топором и на двор собакам выкинул осколки, и лежали осколки в осенних кленовых листьях, алмазно сверкая на холодном утреннем солнце. А собаки жевали и жевали их своими мощными челюстями, и слюна капала на золотую листву. Сладко! А у неё почти до самой смерти сохранилась его скульптура. И откалывала она от него по кусочку, и с чаем подруг угощала. И уже будучи глубокими старушками доедали они его левую ногу. «Ну как?» - она их спрашивала. А те отвечали: «Любовь - она сладкая».
;
Фасет №75. Пластмассовый младенец
Я ей всегда всё прощал: и то, что она часами любила вертеться одновременно между быстрыми и медленными зеркалами, хотя знала великолепно, чем это может грозить нам, и то, что однажды почти около месяца тайком от меня успела отходить на курсы языка хрономорфозов (и их цветов); я прощал её, когда она разговаривала со мной по телефону, занимаясь в это время нелюбовью с другим; я прощал, потому что знал, что рано или поздно окажусь в маленьком лесочке возле роддома, сидящим возле костерка и разглядывающим её фотографии: вот она - индонезианка, вот она - Ф.Ф.Ф., вот она - не она и т.д. Я курил и отгонял периодически себя самого, парящего над костерком (этот «я» прилетел сюда из будущего, чтобы ещё раз посмотреть на происходящее здесь, а как только сверху тень от «меня» падала на сигарету, так она гасла, и я отгонял «себя»). Итак, я рассматривал её фотографии, курил и ждал, когда она в тёмном окне роддома зажжёт свечу. И вот свеча зажглась. Я втоптал сигарету в землю, разбросал угли и, тяжело ступая, пошёл. Я был полон древних видений: шуршание магических страниц, шёпот ангелов, пение волхвов и царей... В приёмном покое меня встретили две пожилых медсестры, они пытались не смотреть мне в глаза. На руках одной из них лежал завёрнутый в простынку Пластмассовый Младенец.
;
Фасет №76. Пакет цвета дилижанса, движущегося в неизвестном направлении
Она была поэтессой, иногда лечилась в психиатрической лече¬бнице, где применялось сильнодействующее лекарство, которое нор¬мализовывало общую структуру психики, а все смутные, тонкие, не¬понятные чувства, синтезированные с патологиями, «выжигало» из памяти. Все письма, дневники, черновики стихов, связанные с ныне умершим уже руководителем одного из литобъединений города, всю эту часть своей личной жизни она, перед тем, как отправиться на лечение, запечатывала в пакете цвета дилижанса, движущегося в неизвестном направлении, а после возвращения вскрывала его и восстанавливала свою память. Вполне вероятно, что именно это через некоторое время вновь приводило её в болезненное состояние. Об этом пакете знала только её бли¬зкая подруга, с которой она посещала то ЛИТО в юности. Когда она в очередной раз была в больнице, подруга убедила её мужа вскрыть незаметно пакет, сказав, что это сделает её здоровой. Тот после долгих раздумий согласился. Содержимое пакета цвета дилижанса было прочитано подругой, и она сказала, что почти всё здесь нужно уничтожить, оставив только несколько бумаг для отвода глаз; и тогда прошлое будет забыто, болезнь будет побеждена. Так и сделали. Когда поэтесса возвратилась домой от врачей, она вскры¬ла пакет, прочитала несколько оставшихся бумаг. После этого она имеет вид нормального человека, перестала курить, только почему-¬то часто смотрит в окно, а глаза её стали пустыми. Стихи она те¬перь пишет на актуальные темы, и их даже стали печатать в «толс¬тых» журналах.
;
_______________СТРАННАЯ ИСТОРИЯ - 2
Фасет №77. Многократная слежка (2150 г.)
1. Отрывок из её отчёта о нём:
«Я замужем за ним (гоем) уже месяц, но кто он есть на самом деле, пока что непонятно. Его любимая книга «Лесная энтомология», а лучшее в ней по его мнению вот что: «Большой сосновый слоник (Нilobius abietis L.). Жук длиной 7-14 мм, тёмно-бурый, матовый. Надкрылья точечно-бороздчатые с двумя поперечными полосками, со¬стоящими из жёлтых чешуек, и с пятнышками того же цвета. В тече¬ние жизни они у жуков стираются. Голова вытянута в довольно дли¬нную головотрубку, на конце которой находятся усики. Самки отк¬ладывают яйца в корневые лапы и надземную часть свежих пней хвой¬ных пород. Одна самка откладывает около 60-100 яиц».
2. Отрывок из его отчёта о ней:
«Я женат на ней (гяурелле) уже месяц, но целостного представления о ней составить не могу. Её любимая книга учебник ботаники, больше всего в нём ей нравится следующий абзац: «Белена (Hyoscyamus). Б. чёрная (Н. niger). Двулетнее мягкоопущенное растение. Венчик тускло-жёлтого цвета; чашечка при плодах внизу вздутая. Плод - коробочка, открывающаяся крышечкой. Семена мелкие. В диком виде встречается повсеместно, преимущественно в безлесных местах (в садах, на огородах и т.п.). Известно как сорное и очень ядовитое растение. Благодаря алкалоиду гиосциамину используется как боле¬утоляющее средство».
3. Отрывок из отчёта о них :
«Они (гой и гяурелла) женаты уже месяц. Кто они такие на самом деле, выяснить не удалось. Мы сошлись на мнении о том, что им одновременно по душе статья из «Музыкального словаря»: «Ригодон (франц. rigaudon, или rigodon, по-видимому, в связи с именем танцмейстера Rigaud). Франц. танец провансальского происхождения. Муз. размер 2/4. Ха¬рактер танца живой, весёлый, темпераментный. В конце XVII в. Р. приобрёл известность в качестве бального танца (типа контрдан¬са). Почти одновременно вошёл в инстр. танц. сюиту и балет. В форме Р. написаны танц. номера в дивиртисментах опер франц. ком¬позиторами XVIII в.: Рамо, Демаре, Филидором».
4. Отрывок из отчёта о них:
им дали прочитать в Энциклопедич¬еском Ботанико-Музыкально-Энтомологическом Управлении, куда они яви¬лись со своими отчётами в положенный срок, крайне удивившись, увидев друг друга. Тогда вдруг, повинуясь странному импульсу, спорить с которым было бесполезно, разом сорвали с себя маски и узнали тех себя, которые любили друг друга больше самой жизни. Но они не стали снимать с себя вторых своих масок, потому что за этими вторыми масками - смерть.
P.S. Их отчёты об Управлении
были диаметрально противоположными друг к другу, но, говорят, крайности сходятся…
;
Фасет №78. Почтовый чиновник
Одним из его любимых его занятий было разрывание страниц «Нивы» и «Шипо¬вника» на мелкие кусочки, делание из этих кусочков шариков и бросание этих шариков в гусей, кошек и собак с целью запугивания. Пил он почти что совсем нисколько по сравнению с предыдущими го¬дами по причине не только динамитных взрывов в голове, но, глав¬ное, вследствие впадания в некое столбнячное состояние полного отсутствия соображения и признаков жизни, когда только одна мы¬сль сверлила ему голову: «За что, Господи!» и вторая: «Почему я здесь»?
Он был отчислен из Петербургского университета (не всё ли равно за что). И вот уже столько лет работал почтовым чиновником на этой богом и чёртом забытой железнодорожной станции, описание основных черт которой можно взять наугад из любого писателя рубежа XIX-¬XX в.в. Но иногда воспоминания накатывали на него... Он вспомин¬ал, как он и она целовались в царскосельских парках, и тени дер¬евьев скользили восхищённо по ним, и всё это напоминало сны как¬их-то античных персонажей... Как давно всё это было…
Но гораздо более любимым занятием, чем разрывание «Нивы» и «Шиповника» на мелкие кусочки, стало для него чтение чужих писем (к этому богупротивному занятию он пристрастился сравнительно недавно). Он проживал написанное как события своей собственной жизни, здесь было всё - и боль и радо¬сть, лишь не было этой проклятой станции, этих поганых гусей, кошек и собак. Иногда он, зная когда должны встретиться герои писем, незаметно подходил к подошедшему поезду и тихо улыбался.
Однажды он распечатал очередное письмо. Первые строчки как-то быстро и незаметно пролетели сквозь сознание, далее шло: «...Милый, жди меня. Я приеду экспрессом 19 марта...» Вот что странно, почерк показался ему знакомым и что-то как будто слегка кольнуло в сер¬дце. Он не стал дочитывать. Вспомнил о письме уже под вечер и через два дня – 19 марта под вечер заторопился к станции.
Из вагона вышла стройная молодая женщина в соломенной шляп¬ке и сиреневом платье. Она мучительно вглядывалась в проходящих мимо, искала кого-то взглядом. Как жаль, что он был так далеко от неё и не мог видеть её лица. Оно было, наверняка, прекрасным как и всегда. Прошло 25 минут. Поезд свистнул, женщина села в вагон и уех¬ала, чтобы уже не приехать никогда. Он пришёл домой, скатал и бросил несколько бумажных шариков в домашних животных, изрядно их напугав. Потом вспомнил о недочитанном письме и явственно по¬нял, чей это почерк. После этого он стал медленно открывать ниж¬ний ящик письменного стола, кривясь блаженной и мучительной улы¬бкой...
Он нажал курок браунинга и выстрелил себе в голову. И опять: Петербургский университет, царскосельские парки с поцелуями и уже маячащее вдалеке захолустное почтовое чиновничество... Он понял, что попал в замкнутый круг. Как же из него выбраться? И что подумают о его состоянии в том далёком далеке - в Управлении Временем (2150 г.) от которо¬го он был послан с тайной миссией (как там говорят, циферб¬латной)? Там радужное пение, морские воздушные шары с веерами-фейервер¬ками и т.п. Но больше ли там счастья, чем здесь? На этой печальной зе¬мле, описание которой можно взять наугад у любого писателя рубе¬жа ХIХ-ХХ в.в.?
;
Фасет №79. Другие мы
Пристально глядя в осеннее небо, пронизанное кружащимися листьями, сквозь приборы ночного видения я сканировал системы простых и стройных аур классицизма, жёсткое чёрное свечение дагерротипов готики, солнечные линии ориентального направления, строгую пышность русско-византийского стиля, молниеносную музыку сердечности «фольклоризирующего направления», всеядные выкруты эклектики, человекотанцы ренессанса, гравюры вычурно-мистичных и тяжёлых цветов барокко, шоу весёлящихся цветов стиля Людовика ХVI, резную сказочность «русского стиля», изысканность изгибов модерна.
Оптика была отличной, и ничто не мешало работать – ни ветер с Финского залива, ни крутящиеся дождевые потоки со стороны Невы. Но в последнее время я стал наблюдать всё большее и большее количество светящихся эфиром, улетающих в сторону Норд-Оста, взявшихся за руки мужчин и женщин, обвивающихся вокруг шпилей и крестов, громоотводов и мачт. И не было возможности больше работать. И я узнал...
О, сколько было их, сожжённых и испепелённых навсегда сверхмерным пламенем любви, но продолжающих гореть навсегда. И тогда создали креогенную установку под названием «Другие мы», входя в которую, у людей происходила нормализация чувств (в прекрасном смысле этого слова), а отслоившиеся другие их сущности образовали некую опасную цивилизацию Огня (может быть, не менее и даже более прекрасную), вырвавшуюся на волю из креогенных кандалов...
;
Фасет №80. Игра с двумя джокерами
Я её проводил на корабль. Потом я иногда приезжал к ней, но мы всё время молчали. Она была к тому времени замужем, да и я женат. В последний свой приезд я хотел ей рассказать странную картину, повторяющуюся в конце почти каждой ночи на Малой Садовой. Двое одетых в элегантные фраки господ вели на верёвках (стоимостью первая - 4 Dao, вторая - 5 Dzen) обнажённых дам, одну из которых обтягивала прозрачная велюровая палеонтологическая карта мира, у второй же на левой груди был алый джокер ЖЖ, а на правом бедре алый джокер ФФ. Встретившись с двумя другими парами, господа приподнимали котелки, а дамы делали реверансы (это удавалось им даже в тех случаях, когда они шли на четвереньках). Что же до других пар, то они являли собой двух обнажённых дам, одну из которых обтягивала прозрачная палеонтологическая карта мира, у второй же на левой груди был алый джокер ЖЖ, а на правом бедре алый джокер ФФ. Они вели на верёвках (стоимостью первая - 4 Dao, вторая - 5 Dzen) двух одетых в элегантные фраки господ. Встретившись с двумя первыми парами, дамы делали реверанс, а господа приподнимали котелки (это им удавалось даже в тех случаях, когда они шли на четвереньках). Встретившись, все восемь этих подозрительных субъектов забирались в здоровенный зороастрийский кувшин, находившийся на углу Елисеевского магазина, после чего, вылезши из него, расходилис в сторону Зимнего стадиона и в направлении Фонтанки. И я понял иррационально, что эта картина есть иллюстрация жизни как игры с двумя джокерами, один из которых любовь, а второй смерть. Итак, я хотел рассказать ей об этой странной картине, повторяющийся в конце почти каждой ночи на Малой Садовой, но передумал. Потому что раскрыл алую бархатную шкатулку с двумя новыми огненными сердцами (на огненных шнурках стоимостью каждый 3 Andgels) – для неё и для себя…
;
Фасет №81. Как Сонечка и Машенька мужьями поменялись
«А я вам так отвечу, девоньки, - говорит Семён Никифорович,- замуж идите, да и весь сказ». Так говорит Семён Никифорович, а сам треснувшие старенькие очочки, соединённые суровой ниточкой на затылке, поправляет и лукаво так смотрит. Ладно. То да сё. Захлопнули дверцы и едут. У Сонечки жених так и вьётся, так и вьётся, вёрткий такой, обвивает, гибкий и словно бы скользкий, так и вьётся, вьюн, одним словом, никуда от него не скрыться, слова жаркие на ухо шепчет. А у Машеньки - вялый такой, скучный, анемичный, всё больше молчит неподвижным грузом и на ботинки себе смотрит. Ладно. Началась у них брачная жизнь. У Сонечки муж только и делает, что вьётся, вьётся, и днём и ночью от него покоя нет, от вьюна проклятого, даже смоченные в водке не помогают полотенца, которыми связывает она его частенько для успокоения. А у Машеньки - как был, словно труп, так и остался - словно труп; ничего не помогает, хоть спички ему перед носом зажигай. Машенька его на двор на стуле сидеть определила, там он и сидел: неподвижный, грузный, редко когда слово скажет и опять, как в день свадьбы, на носки ботинок себе смотрит; а вокруг него куры ходят и ботинки его поклёвывают иногда.
И так вот год прошёл, и надоела эта морока Сонечке и Машеньке, и просят они Семёна Никифоровича, чтобы дал он им разрешение поменяться благоверными, сил нет каждой со своим жить. «А что, девоньки, поменяйтесь, коли хотите, возражать не стану». И вновь захлопнуты дверцы, и дела странные твориться стали: сонечкин новый муж, неподвижный, помаленьку-полегоньку крутящегося напоминать стал; а в машенькином супруге новом, вьюне, неподвижный вырисовываться начал. И потом, когда анемичный во дворе на стуле сидел, то совсем он уже не грузным стал и так разошёлся, что на кур набросился; а те - врассыпную от него - страшно, жутко, ходуном ходит, стелется, вьётся. А другого сначала всё супруга связывала холодными мокрыми полотенцами и тряпицами на ночь, а потом смотрит - что ж связывать, когда совсем он не двигается, как её предыдущий.
И загоревали опять Сонечка с Машенькой, и приходят к Семёну Никифоровичу, и спрашивают: «Почему, мол, - такое?» А тот и говорит: «А потому, девоньки, что никто своей судьбы изменить не может». Так говорит Семён Никифорович, а сам треснувшие старенькие очочки, соединённые суровой ниточкой на затылке, поправляет и лукаво так смотрит, и пыль с медных ручек управления мокрой тряпочкой стирает. Над левой ручкой - дагерротип разбитного мужа к стенке приклеен, а над правой - понурого. Как увидели Сонечка и Машенька такое, так и давай чем под руку попало по ручкам медным колошматить. Хотел было помешать им Семён Никифорович, да не успел - и вдруг вёртким оборотился, так и вьётся, так и вьётся, слова жаркие шепчет, а потом в унылого, анемичного превратился, молчит и в пол смотрит, а потом, как сначала, - Семёном Никифоровичем стал, хитренько так смотрит, да очочки свои поправляет; а потом всё быстрее и быстрее то одним, то другим, то третьим оборачиваться начал - и начало разрывать его на части, из ушей дым пошёл, а голова вдоль-поперёк треснула, упал Семён Никифорович на пол, да и умер совсем. А юные вдовушки поплакали, поплакали, да по домам поехали - думку думать. А только приехали - глядь, а у каждой дома Семён Никифорович собственной персоной сидит и грустно так улыбается, мол, никто своей судьбы изменить не может. А пригляделись, и видят, что это фантом его. Тотчас срочно стали Машенька с Сонечкой друг дружке по телефону плакаться. А потом поехали к нему домой и стали у него искать, что - не знают, а чувствуют, будто что-то должно быть. И нашли! За буфетом старинным к стене латунное устройство четырьмя железными шурупами привинчено. Над ним портрет Семёна Никифоровича собственной персоной на гвозде висит. А в устройстве две кнопки из неизвестного металла. Над правой написано: «Никто своей судьбы изменить не может.» А над левой написано: «Всяк свою судьбу изменить может.» Нажали разом Сонечка и Машенька, не долго думая, на левую и правую кнопки. И с тех пор уже больше мужьями никогда не менялись...
;
______________________________________________
Фасет №82. Маникюр из крыльев жуков
Все люди делятся на взрослых и детей вне зависимости от возраста, я принадлежу ко второй категории. Взрослые люди умные, они знают, как устроен мир, а я не знаю. Взрослые люди знают, что такое любовь, а я не знаю. Сегодня опять вспоминал её - из пионерского лагеря, из четвёртого отряда: мы с ней гуляем по лесу, и я ей рассказываю истории о подземных птицах и старинных часах, из которых раз в год вырастают чёрные цветы. Я ей рассказываю мрачные истории, а она почему-то смеётся. Если бы мне тогда сказал кто-нибудь, что между нами, пионерами, то, что называется любовью, я бы не поверил. Как-то она хотела меня удивить. «Посмотри, какой у меня маникюр!» Раскрыла кулачки, маникюр был иссиня-зелёно-золотистый, из крыльев жуков. Меня затошнило. Больше я с ней не общался...
Я еду в метро с женой, у неё шапка из чёрно-бурой лисы, у меня из енота. Жуки, лисы, еноты... Странное всё-таки существо - человек.
;
Фасет №83. Анализы и любовь
Она работала на анализах в поликлинике и полюбила его. Он был загадочный и великолепно одетый. Она кроме его ФИО ничего о нём не знала, и повода познакомиться не было. Однажды, исследуя анализы, она увидела, что их автор близок к смерти. С ужасом она прочитала его имя и фамилию на бланке, это был тот, кого она лю¬била. Она переписала с бланка адрес и побежала к нему. Дверь от¬крыла жена, из комнаты доносились детские голоса, а он и не дум¬ал умирать. Это был зажиточный ассенизатор. Чтобы отделаться от обязательной неприятной процедуры у себя дома, он сдал чужие анализы, из канализационного колодца.
O tempora, o mores!
;
Фасет №84. Кооператив «Чебуровец»
О двух новых кооперативах в городе много шло кривотолков. Один назывался «Лемуровец», второй - «Амуровец». Работниками первого были существа, похожие то ли на карликов, то ли на австралийских ленивцев. Некоторые люди возмущались, что здесь эксплуатируются несовершеннолетние дети. Во втором кооперативе работали махонькие существа, имеющие почти полное сходство с древнегреческими аллегориями. Амуровцы выходили на задание по вызову любовных пар, в которых женщины страдали холодностью, а мужчины - слабостью, выходили с луками, стреляющими возбуждающими стрелами-ампулами. А лемуровцы излечивали от чрезмерной любовной горячности стрелами с сонным зельем. И вот как-то по вызову пришёл амуровец, по ошибке взяв колчан со стрелами лемуровца. Открыли дверь. На пороге стоял розовощёкий, улыбающийся, то ли с привязанными, то ли с настоящими крылышками. Он тщательно прицелился, и после двух выстрелов холодная любовная пара впала в летаргический сон. То же, но наоборот, случилось с лемуровцем, он отправился на дело с колчаном амуровца, не заметив подмены. Ему открыли горячие он и она. У неё, судя по всему, - было бешенство матки, у него, по всей видимости, - батьки. Ленивое, грустное существо с длинными ушами пустило две метких стрелы - заказчик и заказчица впали в ещё большее неистовство и разорвали лемуровца в клочья. Но за него отомстил его родной кооператив, обратившись за помощью в кооператив «Чебуровец», служащие которого выходили на задание по двое - мохнатый, неизвестный науке зверёк, безобидный на вид, руководил боевыми действиями своего огромного товарища, который был зелёный и плоский, он полз по газону, и его не было видно.
Кто-то, наверное, подумает, что в этой сказочке речь идёт об инопланетянах с вживлёнными мультипликационными доминантами, и будет по-своему прав…
;
IV.
________________НАУЧНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ
Фасет №85. Колба №9
Даже приходя домой из лаборатории, я продолжал эксперимен¬ты, иногда до самого утра. Колбы, колбы, колбы, опыты, опыты, опыты... Лифт как всегда был сломан, я после бессонной ночи с опухшими глазами спускался по лестнице и всё сильнее чувствовал, что должно что-то случиться. В парадном я заметил замызганного грязного старика; он внимательно смотрел на что-то светящееся, которое он держал двумя пальцами. Когда я подошёл поближе, то увидел в его пальцах иглу, вокруг которой кружились какие-то ма¬ленькие светящиеся существа и садились на её остриё, а затем ис¬чезали; и странно улыбался старик. Когда я спросил, что здесь происходит, он хитро посмотрел на меня и прикрыл иглу рукой, и слабый желтовато-зеленоватый ореол мерцал вокруг неё. - Кто ты? Но этот человек не отвечал, и когда я дотронулся до его плеча, то ничего не почувствовал, словно коснулся пустоты, и одновре¬менно скрипнула дверь в подвал, и он исчез. Потом я вышел из парадного, но такое чувство, что всё это было во сне, не покидало меня. А мо¬жет быть, померещилось? При такой жизни ещё не то покажется. Но на всём пути в лабораторию вновь и вновь я вспоминал этих таин¬ственных созданий, их тихий смех, дыханье и шёпот. Кто они? От¬куда прилетели и почему стремились к острию иглы? Что это за грязный и оборванный тип? Может быть, это всё-таки обрывок сна? Но уже три раза в этом месяце повторялась эта история. В четвёр¬тый раз я поговорю с эти оборванцем по-другому!
...Колбы, колбы, опыты, опыты, ночи без сна... Столько ра¬боты, что я уже начал забывать отвратительные подробности того, как я отбирал у старика иглу с желтовато-зеленоватым ореолом, Передо мной восемь колб, в каждой - по странному существу, ко¬гда-то летящему на остриё иглы. Какие они одинаковые и какие раз¬ные... Теперь они все в моих руках вместе с их шёпотом, невиди¬мыми взглядами, прикосновеньями через века и слезами воспомина¬ний. Эксперимент есть эксперимент, но, Господи, как я устал про¬делывать с ними то, что запрещено во всех инструкциях, и слышать их бесконечные рыдания! Вот они - восемь колб, а отдельно - де¬вятая, в ней никого, кроме иглы, той самой иглы. Но почему-то всё чаще и чаще шалит сердце, не помогают таблетки, вызываю «скорую», входит тот самый старик, здравствуй, коли не шутишь,.. нет, конечно, не он, померещилось, здравствуйте, доктор. Делают укол, уезжают, но на следующий день сердце болит всё сильнее и сильнее. Колбы, опыты... И тогда я вспоминаю, что поединок со «стариком» не закончен, только вот совсем никак не вспомнить, кем мы были с ним в прошлых жизнях, измерениях, планетах и мифах. Но надо действовать. Кто-то один из нас должен умереть. Я откры¬ваю девятую колбу, вытряхиваю иглу, ломаю её, голова кружится, я подбегаю к зеркалу и вижу, как моё и как бы уже не моё лицо становится белым, сло¬вно миллионнолетний мел...
;
Фасет №86. Профессор, остерегающийся яблок
Это был тот самый профессор, который сделал механических бронзовых человеколиса и преследующего его собакоохотника, вечно двигающих карусель, принцип действия которой почти полностью со¬впадал с сущностью карусели древнерусских богов.
Однажды во время празднования его 70-летнего юбилея ему под¬кинули яблоко, на котором были мелко вырезаны слова: «Клянусь Верой и Отечеством, что приступлю к клонированию людей с 24.00 сего дня. Если же не сделаю этого, то гореть мне вечно в аду!»
Он прочитал это яблоко-записку в микрофон к неописуемому из¬умлению публики и к своему собственному удивлению.
И он приступил к делу в 24.00, не забывая о том, что у кажд¬ого клона должен был быть золотой волос, при помощи которого мо¬жно сделаться бессмертным. Во время опытов в университетской ор¬анжерее с представителями разных существ, он, словно первочеловек, порезался о листья лотоса, и из капель его крови, капнувших в завязь этого цветка, появилась маленькая девочка.
А подопытные существа клоно-клоунски в течение девяти дней и ночей кривлялись и танцевали, двигаясь по девятивитково-цветковой концентрической спирали, чтобы достичь центра, где сидит эта дев¬очка, чтобы она одарила их бессмертием, а после того, как она это сделала, они в последнюю ночь столкнули её в яму и затоптали её. Да, у них было по золотому волосу. Да, они стали бессмертны¬ми. Она превратила их в бессмертные клубнеплоды и корнеплоды.
Профессор с тех пор остерегался яблок.
;
Фасет №87. Анималотерапия
Кошка. При бессоннице пациенту следует сесть за стол и прижать свою любимицу ко лбу. Такие процедуры следует проводить через день. Продолжительность – столько времени, сколько выдержите вы и кошка. Курс: 7 – 20 процедур. (Не забывайте фиксировать цветок и листья!)
Собака. При ишемической болезни сердца полезно плавание вместе с собакой. При этом ритм биополя больного вступает в резонанс с ритмом биополя собаки. (Не забывайте фиксировать цветок и листья!)
Птицы. При депрессии полезно сидеть возле клетки или вольера и слушать мелодические трели или наблюдать за жизнью пернатых. (Не забывайте фиксировать цветок и листья!)
Лошади. Верховая езда на лошадях полезна при двигательных расстройствах. Усиливается мозговое кровообращение. (Не забывайте фиксировать цветок и листья!)
Рыбки. Лечение с помощью рыбок заключается в наблюдении за ними у аквариума (при неврозе навязчивых состояний). Продолжительность процедур – от 15 минут до 1,5 часа. (Не забывайте фиксировать цветок и листья!)
Пресмыкающиеся и земноводные. С помощью этих представителей животного царства лучше всего проводить лечение шизофрении. Необходимо стоять возле террариума, наблюдая за животными, ежедневно по 20-25 минут. Курс: 30-40 процедур. (Не забывайте фиксировать цветок и листья!)
Человек. Ко мне пришёл пациент и сказал, что он хотел бы лечиться человеком. Кто такой человек? Удивлению моему не было границ. И я начал рыться в гигантском древнем энциклопедическом словаре, забыв про фиксацию цветка и листьев...
;
Фасет №88. Ножницы, бочонок лото, напёрсток, подставка для чайника или крест бомжа
В созвездии Серпа-Молота и Двуглавого Орла №4 на астероиде Неизвестных Имперских Эмблем №7 всё было как на Земле, за исключением того, что предметы здесь во много раз сильней проявляли свою тайную сущность. И ко¬гда я смотрю на четыре невидимые воздушные скульптуры, держащие в руках огненные ножницы, ледяную подставку для чайника, подвод¬ный напёрсток и земляной бочонок №29, я всякий раз вспоминаю ис¬торию о бомже Иване Петровиче, сосланным сюда с Земли за то, что он был бомжом. Здесь, впрочем, он тоже стал бомжом. Как правило, ему приходилось жил по подвалам, хотя предпочитал он чердаки. Он собирал на свалке разные вещи и комбинировал их друг с другом, испытывая их энергетику на себе. Однажды он за бутылку жидкости для бальзамирования трупов (которую весьма уважал, и она уважала его) отдал странн¬ые огненные ножницы, таинственную ледяную подставку для чайника, непонятный подводный напёрсток и мистический земляной бочонок лото №29. Обладателям этих вещей вот уже как 5 лет стоят невиди¬мые памятники на здешних астероидных холмах. А сам Иван Петрович нашёл опять такие же пре¬дметы и, ложась спать, прикладывал их к рукам, ногам и голове, образуя крест. Он спал в подвале, законсервировавшись в энергии этого креста, всю долгую астероидную зиму, и однажды по весне был обнаружен доктором наук из Академии Наблюдения за бомжами. Тот незаметно реквизировал эти вещи, написал Космическую работу и получил Межгалактическую премию. А бомж Иван Петрович так и не проснулся в подвале, одер¬евенев навсегда в бесконечной вселенской ночи...
;
Фасет №89. Томограмма
Друг его работал большой шишкой в Управлении концлагерей. Вот он ему и удружил. Пристроил начальником такого малюсенького лагеря, что даже как-то оно странно. Но ему понравилось. За¬ключённых мало. Проверять его никто не проверяет, лагерь-то на отшибе. Но постепенно скука одолевать начала. Да и вообще здесь на Марсе скучно. Решил он тогда малость поразвлечься. Для этого ему рекомендовали новейшее снайперское оружие. Но он из-за как¬ой-то причуды заказал в военно-историческом музее (здесь тогда музеи ещё водились) старенькую М-16. Ни к чему всё это снайперс¬кое новьё, так-то полезней потренироваться в офтальмологическом смысле. Да и плюс эдакий антикварный кайф времён «фабрики пластмассовых карамельно-ядовитых грёз». И каждый день, выпив утренний кофе с ликёром, из окна своего кабинета отстреливал наугад по одному заключённому. Так-то оно веселей. Но вот только заключённые через некоторое время почти что все перевелись. Что же делать? А тут, на тебе, комиссия из Управления. И друг его тоже приехал. И все шумят, шампанское от¬крывают, с преданностью Идее поздравляют. Непонятно, однако, че¬го так радоваться? А потом говорят: - Давай, мы тебе томограмму сделаем? Он говорит: - Давай, дурное дело нехитрое. Обмота¬ли проводами, окружили томографом, компьютером, детектором и ещё чёрт знает чем и объявили, что проводился важный эксперимент, что отовсюду бы¬ли забраны в этот концлагерь его родители, дети, жена, родственники, школьные друзья и вообще все те, с кем он был знаком в течение всей жизни. И комиссия стала снимать показания с приборов. А он сидел и смотрел на бронзовый бюст полумифического бога Идеи. Властителя дум Марса.
;
________________________МИР И ВОЙНА - 3
Фасет №90. Бронекожный К.
2...-ый год. Одежда стоит баснословно дорого, и люди в день по одной штуке едят таблетки от которых два раза в год сбрасывают кожу, а из неё шьют рубашки, брюки и куртки. К. зара¬батывал на жизнь тем, что производил подобным образом кожу на продажу, сбрасывая её до одиннадцати раз в год. Он употреблял в день до семи таблеток, причём не общепринятых, а запрещённых Минздравом. Однажды К. пошёл в Мавзолей, где лежал Внеочередной Хо¬зяин, в которого было вмонтировано специальное устройство, чтобы он за сравнительно небольшую плату выдувал шарики, мерцающие в комнате почти у каждого, наполненные животворящим (как везде со¬общалось) духом Хозяина. С этими шариками люди выходили в празд¬ники на демонстрации. Итак, К. пошёл в Мавзолей и купил аж два шарика. Дело в том, что он давно уже наловчился их развязывать и вдыхать в себя «святой» дух, который действовал круче водки и дешевле был значительно. Настроение было плохое, и он вдул в се¬бя сразу два шара, после чего ноги его пошли сами собой в стран¬ный энтомологический пляс, а в организме, вследствие соединения запрещённых таблеток с содержимым двух шариков, произошли мута¬ции. К. теперь стал сбрасывать кожу до двадцати трёх раз в год, из неё шьют бронежакеты, которые в большой моде, потому как постре¬ливают-таки из-за каждого угла. Бронекожный К. - уважительно зо¬вут его друзья и враги.
;
Фасет №91. Дуэль на капканах
Итак, срока мы получили небольшие. А выслали нас на V-ый ас¬тероид - Китоврас в созвездии II-го Алконоста. Каждому дали по егерскому участку. Участки соседние. Охотились на термопсисов (маленьких таких, прыгучих как протуберанцы, с 87 процентным со¬держанием омегоциркония), на пустоголовов с ценным вакуумом в голове и на странных, чёрт знает кого, без названия, похожих на шерстяные носки. И стреляли, и капканы ставили, и сети натягива¬ли, и силки устанавливали. Ну, по-всякому.
Я был одинок. У него была дочь. Самая милая девушка на всём астероиде. Во всяком случае, мне так казалось. Он не соглашался отдать её замуж за меня. Что я только не предлагал взамен: и трёхтомные таблицы координат женских слёз I-го астероида - Весё¬лый псалом, и четырёхтомник алкогольных координат соседнего соз¬вездия Сирин - VI, и трель примаданны в бутыли со слюной дикооб¬раза и лазерный диск с «Апокрифами академических реверансов». Но всё бесполезно. Упёрся он рогом и всё. Да он таким ведь и на Земле ещё был. Как мы там друг дру¬га не поубивали - до сих пор загадка. А уж здесь и совсем смер¬тью между нами запахло. И вот как-то однажды – «Ладно, - говорит - отдам за тебя дочь, а взамен - дуэль на капканах. Каждый уста¬навливает свой гиперкапкан на участке соседа. И рано или поздно, щёлк - и привет». Я согласился. Будущая жена ничего не должна была знать о договоре. Никто не меняет свой участок на другой. Под честное слово.
Прошло шесть лет. За это время дела у него пошли в гору, та¬кже как и увеличивающаяся ненависть ко мне. А я её ощущал всеми фибрами души изгнанника. Я часто ходил молиться в берёзы, а они здесь как в России, только верх дерева изгибается и врастает в землю, получается такая дуга. До ближайшей же православной церк¬ви ехать о-хо-хо сколько. Итак, я ходил в берёзы, и ненависть отпускала меня, и я молился за всех покинутых мною на Земле, ин¬огда пытался молиться за своих врагов и два раза даже за него. Но дела мои шли всё хуже и хуже. Который раз была при смерти же¬на, а сам я попал под вагонетку с осколками прозрачных скульптур из слёз древних рабынь астероида (эти странные статуи, неизвестно почему и кем когда-то расколотые, продавались за бешеные деньги). Вот. Мне отрезало ногу, а с протезом охотник был из меня понятно какой. Видать, Бог забыл меня.
Но как-то я шёл по своему участку по следу пустоголова и вдруг - щёлк! Протез попал в гиперкапкан, установленный моим тес¬тем. Капкан как термопсис лязгнул зубами и отщёлкнул мою пласт¬массовую ногу. Я дополз до дома, жив и не собираюсь умирать. А он мог бы в этот же день загрызен этими без названия, черт знает кем, похожими на шерстяные носки. Но я поставил учебный капкан, и он отделался лёгким испугом.
Господь не забывает нас и на краю Вселенной. Да будет так.
;
Фасет №92. Древесные войны
Мы, прилетев с Земли, основали на этой планете колонию. И хотя жить хотели мирно, но приходилось вести войны с армиями нападающих на нас мыслящих деревьев. В качестве оружия наиболее эффективной, например, была кольчуга, кольца которой были двух видов: клёпаные, а также сечённые из листа железа и прокованные в виде небольших шайб с эллиптическим сечением. Всего на кольчугу уходило 25 тысяч колец, вываренных в отваре из чеснока и волчеягодника Юлии. Был популярен самострел, который заряжался семиреченским лягушкозубом и с 500 метров валил любого и пробивал железную броню, не считая того, что лягушкозуб докусывал врага. Однако деревья быстро перенимали наше вооружение: сёдла, чепраки и чалдары (покровы для древесных коней, набранные из металлических блях, нашитых на сукно, закрывавшие круп, бока и грудь лошади) искусно отделывались пустынноколосником Зинаиды, слявящимся своей неуязвимостью. На шлемах с устрашающей полумаской-личиной и бармицей сидели и ждали своего часа ужасающие парусники Карачуна - хищные бабочки с размахом крыльев до 1,5 метра.
Вследствии этих войн цивилизации людей и деревьев смешались, стали единой, человеческой. Но почему-то, когда я проходил мимо Кремля космодрома этой планеты или сидел за чертежами зооорнитологического компьютера, в извилинах моей головы смолой переливалась философия лесных ландшафтов, и мускулы сжимались крепкой хваткой корней, и казалось, что мир устроен совсем по-другому – в огненной любви древесной и человеческой стихий...
;
Фасет №93. Охота на сны
Ну что ж, платят в этой конторе звонкой монетой, риска никакого, я и согласился. Патронов выдали три магазина, надели маску ультравидения - и вперёд. Патроны специальные, для уничтожения кошмарных сновидений, а маска - сквозь неё видны сны, нужно только хорошо ориентироваться по карте, чтобы выйти к местам их скоплений; ну а с ориентировкой у меня всё в порядке. Первым я подстрелил жителя пустоты, мысли которого, словно усы, волочились по земле; из него даже крови не вытекло, только пузыри пошли. Затем подземная женщина показалась (они, как правило, вьют гнёзда в метро и колодцах); и только она высунула свою рыжую голову, как бац! - и привет. Так она наполовину в колодце и осталась. Ну а с огненно-зелёными было посложней, они и кувыркались и плясали передо мной, и бросались изумрудным огнём, еле-еле прицелился. Ну, на сегодня, пожалуй, хватит. Я протираю маску, которую, согласно инструкции, снимать запрещено, собираюсь уходить и вдруг слышу выстрелы. Свистят пули, да это же в меня стреляют, я слышу звон, это разбивается маска, по лицу течёт кровь, я весь в синей крови, но почему-то боли не чувствую. Я понимаю, что сейчас умру, но мне почему-то не страшно, и внезапно я смотрю туда, где только что были житель пустоты, огненно-зелёные, подземная женщина, но странно, их трупы не исчезли, значит, это были не сны! И я убит так же, как они; видно, кому-то мой апельсиновый гребень и малиновые крылья дали повод принять меня за кошмарный сон...
;
Фасет №94. Плеть вневселеновца
Она не любит рассказывать, какие из пыток, наиболее распространённых возле двойной звезды (одна из звёзд этой системы красная, другая изумрудная) Альфа Геркулеса и Рас-Альгети (по-арабски – голова коленопреклонённого человека) применял к ней её ящерный вневселеновец, как в момент побега от крючёчного удара плети этого выродка на её спине образовался этот странный старообрядческий шрам. Но любит загорать в абсолютно открытом ящерицином вселеновском купальнике. И те, кто видел этот шрам на ней в дюнах Фомальгаута (по-арабски – рот рыбы) или на пляжах NGC 7293, говорят, что ничего прекраснее не видели в своей жизни. Он напоминает собой лист топонимического папоротника-хамелеона, мерцающий во все стороны мыслями не любящих мыслить (а только лишь любить) сирен; и по нему авангардные астрологи поверяют свои доисторические арифмометры, астролябии и ватерпасы.
;
______________________________________________
Фасет №95. Товары с Земли
К нам обычно драгоценности с Земли привозили, это там где-то в Солнечной системе. И в общем-то не за дорого, если вдуматься. Чего только не насмотрелись: четырёхзубых гравёров; короедов типографов; белопихтовых полиграфов; мебельных точильщиков; цареградских рожков… Мы быстро в них всё просчитывали, например, формула цветка лилии Р 3+3, А 3+3, G (3), формула цветка яблони актиноморфной Са (5) Со (5), А ;, G (3). Привозили драгоценности и под вакуумными стеклянными колпаками - самок людей, они были или нагие, или расфуфыренные в пух и прах, впрочем, для нас, червяксов, это без разницы…
;
Фасет №96. Таинственное существо
Я закутался в реинкарнационный смарагдовый туман и сказал:
- Всё-таки, какое таинственное существо на этой картинке, согласитесь.
- Да, что верно - то верно, - ответил он и засиял антиэнтропийной яшмовой дымкой.
- Взгляните, у него четыре глаза!
- И что самое удивительное - восемь конечностей!
- И две головы.
- А ведь он явственно состоит из двух больших частей, связанных воедино какой-то трубкой.
- Странно только то, что одна его часть статична, а вторая, по всей видимости, может свободно передвигаться вокруг первой.
- А с какой планеты картинка?
- С Земли. Мы очень торопились, даже не успели аборигенов увидеть, но случайно нашли это изображение. Я думаю, оно даст много информации.
- Да, это верно, вот только бы расшифровать эту надпись: «Христос и воин, наносящий ему удар копьём»...
;
V.
_____81275131-АЯ ПАРТИЯ В ДОМИНО
Фасет №97. 81275131-ая партия в домино
Застегнув смокинги и далеко отбросив револьверы, не отрываясь смотрим друг на друга. Полная тишина, лишь иногда щёлкнет что-то в мраморных сердцах неореликтовых компьютеров. Кромешная тьма, лишь изредка мигнёт одинокий готический иероглиф космодрома. Абсолютное спокойствие, крайне редко откажет артефактное сердце у какой-нибудь бодиартной курильщицы снов.
Тысячу лет назад одновременно с этим поединком происходит другой: два воина, далеко отбросив мечи, смотрят друг на друга. Притихли император с императрицей, вышедшие из спиральных и концентрических хризантемовых деревьев, тишина такая, что слышно, как змеятся языки пламени из лунных фарфоровых чаш, и шипят драконы на солнечных кимоно, рождённые от мачтовых и коралловых хризантем фрейлин, самураев и вельмож. Ещё немного, и кто-то из поединщиков свалится оземь, и больше ему не подняться. И танцуют маленькие саламандры в наших раскосых глазах. Судьбу первой схватки решит вторая, исход второй - первая, ведь они одновременны так же, как и мы - в прошлом и будущем.
А тем временем мы выходим каждый из своих двух тел, смотрим на оцепенелый поединок четырёх, похлопываем их плечу, поправляем им смокинги и кимоно, растягиваем им пошире гримасы злобы на лицах и садимся доигрывать 81275131-ую партию в домино.
;
Фасет №98. Цыганёнок
Опять начинался кошмар. За ним гнались 11 всадников на лошадях разных мастей: арабской; ахалтекинской; донской; терской; ганноверской; башкирской; орловской; русской; киргизской; казахской; кабардинской. И не было возможности спастись от них, потому что раскалённые докрасна копыта их были подкованы самой смертью. И только одна была возможность, когда он брал в руки гитару и начинал петь…
Его отец аккуратно записывал имена убитых им на дуэлях в, как он его называл, «синодик». Их набралось 11. В тот же «синодик» он записывал так же пунктуально имена родившихся от него от разных женщин детей. Странно, но их набралось также 11. Они умерли ещё в младенчестве. Когда умирал очередной младенец, он вычёркивал из перечня последующего убитого им не дуэли человека и сбоку приписывал «квит». Когда умер последний, 11-ый ребёнок, он закричал: «Слава Господу, хоть ты, мой кучерявый цаганёнок, останешься жив!» Речь шла о 12-ом ребёнке, который затем вырос и стал солистом цыганского хора. Где бы он ни пел: в «Вене» или в «Яре», в «Астории» или в «Палкине»; слушавшим его казалось, что они ощущают присутствие погибших на дуэлях с его отцом, многие из которых были когда-то их друзьями, родственниками, сослуживцами. Так его сын «отрабатывал» грехи своего отца.
….Итак, в кошмаре его преследовал он сам на 11 скакунах и грозился уничтожить его за то, что 11 братцев его умерли, а он остался жив, как будто в этом была какая-то его вина. И тогда его братцы-младенцы, напоминавшие маленькие талисманы из 11 видов чистейшего воздуха, садились на тополиный пух, на пылинки, на дождинки и звуки его гитары, его голоса и охраняли его от него же самого. Не только за себя мы в ответе в этом и в том мирах…
;
Фасет №99. Дуэль на некрологах
Как-то в привокзальной рюмочной писатель Фёдор Фёдорович Умнов-Сильный познакомился с Аркадием Аркадьевичем Подмухиным, коллекционером некрологов, и понял, что ему бы не помешало для его рассказов иметь десяток оных. Они изрядно наклюкались, и Аркадий Аркадьевич пригласил его в гости, чтобы продолжить чествование Бахуса и продемонстрировать ему свою экстремальную коллекцию. Здесь был некрологи: на человека, путешествовавшего по душам животных и переговаривавшегося с прошлым через два одновременно включенных вентилятора, на сатурнянина, тройную мумию которого нашли в гробнице какого-то пятиразрядного фараона, на таинственную госпожу, имеющую иллюминатор размером с ячейку сот. Оказывается, их сочинял некий Семён Семёнович Сочни ещё до их смерти, после чего герои его опусов умирали, а этот мерзавец с идиотской фамилией относил их в редакции паранормальных газет: «Тайная власть», «Амулет», «Оракул» и т.п. Сначала всё это писателю показалось несколько сомнительным, но после того, как А.А. Подмухин показал ему заранее написанный каллиграфическим почерком с завитушками некролог на него – Ф.Ф. Умного-Сильного, сомнения покинули его. То, что речь шла о нём, восставшим против Бога и Дьявола, было совершенно ясно. Однако, тёмная это была история. И непонятно, откуда этот чёртов Сочни проведал о нём. И неслучайная случайность встречи в ресторане с этим коллекционером… Что же ему ещё оставалось делать как не ответить на удар ударом. Он узнал у Подмухина наиболее характерные черты личности сочинителя-убивца. То, что он любил гулять ночью в чёрных очках, для того, чтобы ничего не видеть с целью рассмотрения насквозь себя самого и т.п. И он сочинил на него ответный некролог, попросив Подмухина потом отнести его в редакции трёх вышеуказанных газет, на что тот, хитренько взглянув на него, любезно согласился. А Умнов-Сильный грозно подумал: «И пусть Фатум решит наш поединок на некрологах!»
;
Фасет №100. Автоидентификация
Давно уже не пользовались деньгами, даже уже стали забывать, что это такое, даже жаль немного денег. Теперь в ходу энергоединицы. Любви? Счастья? Здоровья? Времени? Это уж для кого как. Ну всё-таки, что такое, скажем, 1000 Энерго, всем понятно. Считается, что так победили Золотого Тельца. Но бог весть откуда навалились новые проблемы. Периодически люди забывают, кто они такие, и им нужно проходить автоидентификацию.
В кармане у меня случайно завалялись 100 Энерго, и получение большего в последнее время не предвиделось. А я уже почти начисто забыл, кто я такой. Ладно, конечно, нужно бы в таком случае 500, ну 400, ну 350. А, ладно! И я купил жетон за сотню. Хоть на сотню вспомню. Я подошёл к виртуальному иллюминатору, возле которого стоял некто лысый до такой степени, что казалось, что и пальто, и перчатки, и даже ботинки были у него лысыми. Поскольку установка уже была запущена, мне удалось, немного похитрив с проводами, подключиться, не опуская жетона. Кстати сказать, ходили слухи, что были умники, которым удавалось опускать жетон на верёвочке и после включения автомата, вытягивать его обратно. Принцип, взятый из советского времени, когда то же самое проделывалось в телефоне с «двушкой». Кстати сказать, говорили, что ацтекские жрецы опускали некие эквиваленты монет в прорези черепов своих жертв, а потом вынимали их и по цвету крови делали прогнозы относительно будущих урожаев и катастроф.
Между тем, я стал смотреть в иллюминатор.
1. Я видел, как наиболее секретные наставления не писались на бумаге, а передавались из уст учителя в ухо ученика через тростниковую трубочку, и дальше к следующему ученику, и так неисчислимое количество раз. Но я одним прыжком преодолел чудовищное расстояние, отделяющее непросветлённый разум от просветления.
2. Потом я увидел рясу, несколько книг, бритву и набор чашек. Всё это хранилось в ящичке, размером около 40х25х7 сантиметров. Когда монах отправлялся в путь, он вешал этот ящик на шею с помощью матерчатого ремня. И я не знал, к чему бы такие чайные церемонии.
3. Потом я узнал, что мозг пчелы составляет 174-ую часто общего веса насекомого, мозг муравья – 296-ую. Но их интеллекты равны. Что ж, идеи равенства, даже среди насекомых, были мне близки.
4. Вдруг что-то кольнуло меня, я понял, что информация обращена непосредственно ко мне. Я нырял глубоко в море, собирал букеты морских цветов: римских богинь и кельтских богов. Я знал, что только ей я должен подарить их. Букеты я расставлял в фаянсовые критские вазы. Как вдруг из одного букета вылез некто лысый до такой степени, что, казалось, и пальто, и перчатки, и даже мохнатые калоши были у него лысыми. – Ага, ну что, попался! – закричал он. – 800 Энерго на мне сэкономить решил! Теперь до Страшного Суда будешь пахать на меня в моей виртуальной системе!
И я устроил над виртуальным лысым Страшный Суд, удивляясь как жухнет до нуля его идентификат у аппарата. А что до автоидентификации, то я понял на 100 энерго только одно – опасно носить пальто, перчатки и мохнатые калоши в комплекте...
;
Фасет №101. Новый Колизей
И построили Второй Колизей. Выступали в боях в качестве гла¬диаторов и бестиариев, и просто актёров материализованные мифы, сны, мысли, мечты и т.д. Это всё было как бы уже параллельным миром. Были специальные устройства, позволяющие с большим фейер¬верком уничтожать бойцов и артистов. Однако, существовали программы, позволяющие переводить всё это в реальные миры.
И вот на арене отрубленная голова бродячего фокусника, поме¬щённая на дерево. Проходит мимо девушка, заглядывается на стран¬ный «плод», и голова фокусника плюёт ей на ладонь, отчего она за¬беременевает.
И вот на арене два Ийе кыма (ийе кым это «мать-зверь»), у якутов – звериное воплощение души шамана. И.к. может быть бык, жеребец, сохатый, чёрный медведь, волк, собака, ворон. И.к. враждующих шаманов сражаются друг с другом, и тот шаман, чей И.к. терпит поражение, умирает.
И вот на арене женщины, которые живут в особых селениях - эквивалентах загробного мира и питаются плесенью. Если какой-ли¬бо индеец убивает одну из них, то умирает женщина в соседнем племени.
Я начал работать на Третий Колизей. Мы тщательно скани¬ровали и клонировали гримасы злобы, ужаса, ярости, похоти зри¬телей вместе с их владельцами и душами владельцев. И многие уже пускали слюни, предвкушая их выступления на арене, усыпанной песком трёх океанов и обрамлённой завитками ракушек. А что лучше для впитывания крови и мозга, чем океанический песок?
Что ж поделаешь. Зачастую работа выбирает нас, а не мы рабо¬ту...
;
__________________НЕКИЙ ВИДЕОФИЛЬМ
Фасет №102. Музей в городе Н.
Кассир был странный, в чёрном костюме, и как будто бы лицо его было в пыли, оно было хвойного цвета и местами просто-напро¬сто неестественно-купоросного. Он, улыбаясь казённой улыбкой, протянул мне билет. По картинной галерее меня вёл сотрудник му¬зея, по странному совпадению одетый также, как и кассир, и имею¬щий такой же цвет лица, ах, да, я же забыл сказать, что и гарде¬робщик был им словно родной брат. Отовсюду тянуло какой-то зат¬хлостью, на картинах были изображены люди с унылыми лицами. Пор¬треты были тщательно выписаны серовато-блёклыми красками с мерт¬венно-тинным оттенком, все изображённые были в сходных тёмных костюмах. Картины были подписаны как-то нечётко, и не понять бы¬ло - ни кто эти люди, ни кто авторы работ. Я пытался было спро¬сить, но сопровождающий меня перебил вопрос на полуслове и про¬должил свой тягучий рассказ о традициях живописи в городе Н. Он говорил очень долго и умно, но о чём, я так и не понял. Когда я уходил из музея, я захотел причесаться и попытался посмотреться в зеркало у входа, но оно было всё в пыли. Я стёр пыль и увидел, что на меня смотрит унылый человек в чёрном костюме, с лицом цвета плесени, такое лицо я уже видел не раз на портретах и у работников музея.
Я вышел и тут вдруг вспомнил, что мои глаза - смарагды. Я повернул их на 30 градусов и, вспоминая уныло-зелёные однообраз¬ные портреты, увидел, как корни их тянулись друг к другу и пере¬плетались, почувствовал, что стволы их приглашали друг друга на танец и услышал, как портретная листва по-весеннему шумела. Я повернул камни на 75 градусов и увидел, как вспыхнули постные лица на картинах всеми цветами морских каталогов и таблиц драго¬ценных камней и, кивая друг другу, стали полны огненного смысла, сопоставимого со смыслом Алого Цветка в ночь на Ивана Купалу.
Я повернул камни перпендикулярно - вправо и влево и, вспоми¬ная экскурсовода, гардеробщика, швейцара и себя самого в зерка¬ле, обнаружил двенадцатый «матрёшечный» смысл дна каждого из нас. Тогда я прокрутил смарагды три раза, посмотрел на то, что ещё недавно было музеем, и сел в подошедший трамвай с отсутствующим номером. Я ехал сквозь город Н. закрыв глаза, чтобы не смотреть на окна домов, за которыми, как за террариумными стёклами я хотел увидеть тех, с кого были написаны портреты, но боялся этого. А они, между тем, неустанно следили за мной.
Я вышел на самой окраине, подошёл к невзрачному сарайчику, открыл трухлявую дверь, прошёл в густой темноте и вышел в валь¬сирующий мир городка аттракционов. На двери, из которой я вышел, было написано: «Поклонись дьяволу!» И тут я вспомнил, что я сол¬дат, который должен был исполнить и не исполнил приказ, данный (сумасшедшим ли?) командиром 40 лет назад...
;
Фасет №103. Филателисты
Посёлок наш Погорелово возле города Корелы находится. Ну, сейчас-то город Приозерском зовут, раньше он Кексгольмом назывался, а ещё раньше Корелой. Ну, вот и выходит, что Корела. Ну, а чудиков-то у нас хватает. Вот к примеру: появился у нас некий такой какой-то старичок-бобылёк с подозрительным взглядом, особняком держался, жил на отшибе. И марки у него всегда прикупить можно было для писем или для коллекций. То ли раньше он на почте работал, то ли так, из старых запасов каких-то остались. А вдруг на болото пошёл, да и с концами. А потом зашли в домишко его, а там журналец канцелярский раскрыт, а на каждой странице марки федюнины приклеенные: с драконами, с танцорками, с хамелеонами-попугаями. Как сюда попали, неизвестно.
А Федюня наш, всегда блажным был: марки собирал какие-то странные, непонятно какие истории в блокнот записывал, никому не показывал, а тут ещё сторожом в городской морг устроился. И вот выяснилось, что он на покойников незаметно марки приклеивал, а шариковой ручкой на них записки к Богу писал (на усопших-то). Ну, как это выяснилось, так его сначала в милицию, потом к фельдшеру нашему. Родителей-то у него нет, тётка рыдает и всё святого Пантелеймона вспоминает. Ну, решали-решали что делать, а потом и решили, что и решать тут нечего, дело неведомое. В больницу надо отправлять. Дозвонились, стали машину ждать. На грузовике-то его и увезли.
Начальник нашего отделения милиции задумался, вспомнил, как Хряща брали. Хрящ – это такая фамилия. Кликухи-то у него почему-то не было, так Хрящом и звали. И вот тогда-то у начальника нехорошее предчувствие появилось. И отчего бы? А теперь нужно Сеньку Правильного брать. А предчувствие нехорошее разрастается. Подумал, он, подумал, домой пришёл, да и марку с космическим кораблём приклеил на правую ногу (как Федюня, вот только себе), а на левой ноге шариковой ручкой написал: «Прости, Архангел Михаил, если что не так в своей жизни сделал. И Слава тебе, Господи, во все века!»
А фельдшер наш тоже как-то задумался, домой пришёл, вспомнил Федюню, да и марку с пейзажем себе приклеил на левое плечо и рядом же написал: «Слава Тебе, Господи! А ты, Архангел Гавриил, сделай так, чтобы соперник мой, Клавки-буфетчицы муж, не своей смертью бы умер, подлюка, да побыстрее!»
Так вот, после того, как Федюню-то на грузовике увезли и у подозрительного бобылька марки федюнины нашли: а смотрят – марки-то к журнальцу канцелярскому подклеены, рядом с каждой номер, пронумерованы, а напротив каждой записано приблизительно так:
38) Пресвятая Богородица, сделай так, чтобы у нашей почтальонки Анюты каждый месяц бы под окном анютины глазки расцветали! Твой Федюня. 03. 09. 19…г.
53) Господь Бог, сотворите так, чтобы свинок и телят на бойне не больно убивали! Ваш Федор. 12. 04. 19…г.
114) Святой Дух, помоги нам, чтобы жили мы чуть-чуть получше! Федя. 10. 11. 19…г.
237) Иисус Христос, хочу Тебе Главное сказать…
И вот что странно, ведь Федюнин это почерк! И ещё говорят, что он в морге никаких марок-то и не приклеивал, а бобылёк стащил у него этот журналец, с теми же марками, которыми ему и продал перед этим. А насчёт того, чей это почерк, может, я и попутал за давностью времени, но одно могу сказать: у нас в Погорелове, да и по другим посёлкам чудики-филателисты ещё не перевелись…
;
Фасет №104. Замок за 1 рубль 30 копеек
...И он увидел там церковь, использовавшуюся в качестве приюта для алкогольных бдений у ночного костра и неофициального общественного туалета. Если сейчас нельзя отреставрировать, то почему же хотя бы не заколотить вход? В краеведческом музее ему ответили: «Всё равно всё сломают. Бесполезно». Он купил замок и повесил его на двери. Один ключ вручил музейным краеведам, а второй оставил себе, сказав, что придёт сюда через несколько лет и проверит, как дела. На следующий день он снова пришёл к церкви и увидел, что его слабый замок за 1 рубль 30 копеек продержался целые сутки и смотрелся как буква закона, и если нужно было бы зайти в церковь ещё раз, и у него бы не было ключа, то он не рискнул бы взломать свой собственный замок. И пока он так думал, случилось нечто странное: он услышал шуршание на песчаной дорожке, тихое дыхание; он оглянулся - никого. Потом лёгкий щелчок и скрип, словно железо проворачивают в железе, а затем то ли шорох листьев, то ли тайный смех, то ли шелест убегающих невидимых ног. И он понял, что с ним случилось тоже, что и с церковными дверьми. Когда же придёт тот, кто снимет с него замок?..
;
Фасет №105. Серебряные гвоздочки
9-летнего Егора родители продали за 250 долларов. Родители были пьяницами и часто избивали его. А здесь ему хорошо. Хозяин его не бьёт, кормят сытно, в школу ходить не надо, тепло. А надо только попрошайничать, а всю выручку – хозяину. Да и прохожие часто угощают – кто сигарету даст, кто жевачку. Он дружит с Варюхой. Её тоже продали. Она «девочка у дороги». Поскольку она «сверхмалолетка», то иной раз неприятности бывают, но хозяин всегда выручает. Егор и Варюха рассказывают друг другу разные истории, а рассказать есть что: кто что в старом журнале прочитал, кто где что увидал или услыхал. Например, вот что: говорят, что среди детдомовцев имеется значительное количество лунатиков, и они по ночам приходят, сами того не ведая, на площадь, потому что там давно радиоактивные отходы закопаны. Это место называют «лунапарком». По ночам приезжают туда для развлечения толстосумы на джипах и тойотах и сомнамбул за деньги (для устроителей шоу, конечно) расспрашивают, а те им отвечают, например, один говорит, что в прошлой жизни прислуживали ему жрицы в голубых платьях с синими розами (цвета скорби). А он участвовал в захоронениях - укладывал мумии в глиняные кувшины-саркофаги, и души покойных сопровождали в подземный мир рыбы, птицы и дельфины. - Ишь ты, реинкарнация! – удивляются нувориши. Детдомовцу репродукцию XVIII века показывают, а на ней господин в лакированных ботинках, и про него тогда ребёнок всё в подробностях рассказывает – что, мол, это он, и как он тогда жил. А ему другую репродукцию наугад показывают – XVI века, а там охотник в шапке. А сомнамбула опять говорит, что это – он, и так несколько раз. – Ишь ты, реинкарнация! – удивляются буржуины (а им, кстати сказать, про радиацию на площади никто ничего и не говорит, впрочем, пишут, что скоро к нам в страну столько радиоактивных отходов навезут, что один чёрт, знать или не знать, где они находятся, одна сплошная радиоактивная помойка). А некоторые лунатики вообще куда-то пропадают. Вот такие истории ребята друг другу рассказывают, сидя в помещении старого клуба, где обрывки красных знамён и фотографии каких-то бородатых людей. А сны они друг другу тоже рассказывают. Варюхе снятся балеты какие-то в лесу или на море, а Егор как-то сначала сон увидел (он его забыл сразу), а голос запомнил (а это под Рождество было): - Иди к правому углу новой булочной и отрой там серебряные гвоздочки и молоток. Он так и сделал: отрыл ящичек с красивыми длинными серебряными гвоздочками и молоток, правда, не серебряный, а простой, с трухлявой ручкой и ржавый. Он положил ящичек в пакет и пошёл «на работу», а когда пришёл домой и лёг спать, то приснился ему кто-то в чёрном и сказал: – Возьми гвозди и молоток, забей их в головы лунатиков, сам подумай, им и гуманитарка из сэконд-хэнда, и в школу ходят, ты не смотри, что у них родителей нет, и некоторые из них инвалиды. А житьё-то у них по сравнению с тобой – а? Разве не завидно? Проснулся Егор весь в холодном поту и долго в темноту смотрел. Думал. А потом опять заснул и увидел как во сне ему кто-то весь в белом говорит: - Не забивай, Егор, гвозди в лунатиков, и ждёт тебя за это Царствие Небесное! Весь в горячем поту проснулся Егор. – Вот ведь как, Царствие Небесное, - думает. И пошли они ночью с Варюхой в «луна-парк», и забил он все гвоздочки в старый в три обхвата дуб в знак их нерушимой дружбы с Варюхой. Крепко забил и глиной морозной замазал – небось потом для дела сгодятся. А молоток ржавый с трухлявой ручкой в помойку выкинул.
;
Фасет №106. Некий видеофильм
Я очнулся на песчаном берегу возле старых сосен, услышал остатки смеха и увидел какие-то странные следы на песке. Я со стоном потянулся и вдруг понял, что не помню - ни кто я, ни где я, ни как сюда попал. Моё внимание привлёк маленький металлический шарик, тускло мерцающий возле моего башмака. Я швырнул его под корни корявой толстой сосны с раздвоенным стволом, а потом, сам не зная зачем, вырезал на ней крест охотничьим ножом и пошёл наугад.
Прошло несколько лет, и я случайно встретился с существами, которые питаются человеческой памятью, не имея своей. Усевшись вокруг меня и ничего не говоря, пристально и жадно смотрели они своими жалобными глазами, ещё более пустыми, чем у слепых. Я знал, что они хотят узнать всё, что произошло со мной за эти годы, и я был готов к этой неизбежности.
Размахивая руками и всё более и более увлекаясь, я стал рассказывать о той дуэли, участники которой проткнули друг друга шпагами одновременно, а вылетевшие из них души, будучи опрыснуты лаком из корня мандрагоры, являли теперь собой статуи, которые были выставлены в столичном музее. Я рассказывал о том, как мы с ней, обнявшись встали возле зеркал, и вдребезги разлетелись вековые зеркала, не выдержав наших объятий. И чем больше рассказывал я, тем у моих слушателей становились всё более и более сытыми глаза. Они пожирали мою память вместе с моей душой, и я чувствовал, что я никто. Но вдруг тихое просветление сошло на меня. Пусть я не помню своего прошлого, но всё виденное мною за эти несколько лет - и есть моё «я», это бесконечный мир, найденный мною. Он имеет свои бесчисленные предыстории, повторения, переплетения, начала и концы. И с этой мыслью я провалился в Вечность.
Я очнулся, со стоном потянулся и вдруг понял, что я не помню - ни кто я, ни где я, ни как сюда попал. Не отдавая себе отчёта, зачем я это делаю, я дошёл до песчаного берега и по нему - до толстой корявой сосны с раздвоенным стволом и с вырезанным на ней очень давно еле видимым крестом, который весь затёк смолой. Всё так же бессознательно я снял шляпу, и стал рыть песок, и нашёл маленький металлический шарик. Я бережно взял его, сфокусировав на нём всю свою волю, пристально посмотрел на своё отражение. И разом вспомнил, как у Самого ещё в самом начале нашего пути мы брали видеофильм под названием «Моя жизнь». И у каждого был свой фильм, и он смотрел его всю свою жизнь. А записан он был в маленьком металлическом шарике. И вспомнил я, как хотел по-своему изменить эту запись...
;
________________________________ОЗОРНИКИ
Фасет №107. «Астральные полёты»
Николай Иванович и Иван Николаевич такие озорники, что только держись. Николай Иванович бледный такой - кожа да кости, высохший совсем; а Иван Николаевич наоборот, распухший такой, и чуть-чуть цвета такого, как сказать, странного что ли какого-то. Ну, словом, такие озорники - будьте-здрасьте. Недавно за крестом на Ново-Волковском кладбище спрятались, а мимо гражданин идёт. Они ему хором: «Эй, приятель, прикурить не найдётся?» А он автоматически: «Никакой я вам не приятель» и дальше идёт. А они из-за креста как выскочат, а гражданин рот открыл, встал, как вкопанный; его потом через полтора часа сторож в чувство привёл, вы, гражданин, говорит, на них не обижайтесь, они такие озорники, каких поискать. А то вот что отчудили - прочитали об астральных полётах, как человек спит, а душа его летит, на серебряной нитке к телу привязана. Решили попробовать сначала наяву, достали резиновых бинтов, привязались к чердачному окну, да вниз и сиганули. А когда пролетали мимо третьего этажа, то услышали страшный крик, удивились и, после того, как резина спружинила, на обратном пути наверх зацепились за карниз и в окно поглядели, а там голые он и она зубами стучат и отсоединиться друг от друга никак не могут. Иван Николаевич и Николай Иванович рассмеялись и, бжик, наверх. Озорники, ничем их не пронять. На чердаке всё обсудили, мол, неплохо вечерок скоротали. Резину смотали, пора и домой лететь. Сейчас перья почистят, крылья с картой микрорайона пристегнут и, бжик, домой, на Ново-Волковское кладбище (где они у сторожа квартируются) к полночи успеть надо. А кладбище не простое, а цирковое. Во как бывает.
;
Фасет №108. Как Иван Николаевич
и Николай Иванович в разведку ходили
Иван Николаевич и Николай Иванович, бывало, (чтоб никто не догадался) отстегнут крылья, склеенные из карты Ленинградской области, на головы боевых котов наденут и в разведку идут. Коты глазами фосфоресцируют, направление указывают и боевыми песнями дух укр¬епляют. Иван Николаевич впереди идёт, а Николай Иванович позади. Шаг в шаг. След в след. Одно слово, озорники, ничем их не пронять!
;
Фасет №109. Белиберда
Николай Иванович продолжал: - Ну, а как насчёт
Канта?
Иван Николаевич встал в ответ на голову.
Что за чепуха, подумали бы вы! Но Николай Иванович так не подумал. Он подумал: - Ага, это значит, нужно историю развития человечества в обратном порядке рассматривать. Да, глубоконько копа¬ет. И после этого он спросил: - Ну, а Флоренский?
Иван Николаевич в ответ закукарекал.
Что за абсурд, подумали бы вы. Но Николай Иванович так не подумал. Он подумал: - Да, одним лишь пением петуха всю Вселенн¬ую объять можно. Каково, а? И после этого хитренько посмотрел на оппонента и намекнул: - Ну, а Мировой Дух?
Иван Николаевич в ответ грустно вздохнул и поменял шапки у себя и Николая Ивановича, а потом плюнул на паркетец.
Ну и белиберда, подумали бы вы. Но Николай Иванович так не подумал. Он подумал: - Н-да, тут и спорить нечего. После чего он на всякий случай с опаской спросил: - А если всё же прогресс су¬ществует?
На это Иван Николаевич вовсе ничего не ответил.
Да тут точно какая-то чушь собачья, тарабарщина поросячья, подумали бы вы. Но Николай Иванович так не подумал, а со всего размаху дал по морде Ивану Николаевичу, который свежесрубленне¬нько упал на пол. Из носа его вместе с кровушкой вытекали кой-¬какие идейки.
Но тут пришли настоящие Николай Иванович и Иван Николаевич. С пристёгнутыми крыльями с картой звёздного неба. Н-да. Тут уж не де озорства было. Тут уж ничем не пронять их было.
;
Маргарите Щёлкуновой
Фасет №110. Лунное Монте Карло
Однажды Николай Иванович и Иван Николаевич решили в Монте Карло слетать. Ну, судьбу испытать, мир посмотреть, себя показать, ну, словом проветриться. Пристегнули крылья из политической карты мира, пару раз ими взмахнули и уже на месте (согласно принципу мгновенного соответствия). Смотрят – селевении (Боялычные сони) на фиакре в игорный дом катят. Ну, стали они их под мышками щекотать. Ха-ха! Не смешно-с. Н-да, озорники, ничем их не пронять, всё нипочём. Потом глядят – сатурнии Баудювиля вместе с парусниками Штубендорфа в кабаре летят (своим ходом, не на омнибусе каком или там кэбе). Ну и давай им в глаза дутьём дуть. Те на них всё равно летят. А им-то что? Сами знаете, кто они. Потом видят – амфибии сирийские чесночницы в фаэтоне в казино шпарят. Ну, давай им в ноздри быстро-быстро шептать-нашёптывать. А те чихать хотят. И не только хотят, но страшным чихом чихают. А Ивану Николаевичу и Николаю Ивановичу и это всё нипочём.
И вдруг осознали, что кругом лунный какой-то свет. Что такое? Напряглись-поняли, что нарушили они 1-ый принцип соответствия и согласно 2-му на Луну прилетели. Здесь тоже свои аналогии, например, высочайшая лунная вершина, также как и Эверест, высотой 8850 метров. Здесь своё Монте Карло, как и на Земле, но представляет оно собой душу известного советского ботаника Б.М.Козо-Полянского, по распоряжению которого была она после смерти растянута по поверхности Луны. А Монте Карло он сильно уважал за русскую удаль! А шлагбаумы здесь обвивали солнцецветы арктические, из пожарных гидрантов и сквозь мостовые произростали проломники Козо-Полянского, а у каждого из головы рос колокольчик карпатский, а под фраками и за корсажами до поры дремали туркестанские агамы. Вот до чего Николая Ивановича и Ивана Николаевича озорство довело. А ботаник-то ещё похлеще их озорником оказался, доложу я вам! Ибо появившись вдруг незнамо откуда, подарил им 3-ий принцип соответствия, дабы с Луны улететь. И принцип презловещий-с! Согласно ему надобно было им теперь смастерить для полёта обратно крылья из карты ума Б.М.Козо-Полянского. А ум учёного (в отличие от его души) считал, что самое лучшее озорство – это отсутствие всякого озорства!
;
Фасет №111. Передислокация
Иван Николаевич и Николай Иванович крылья с картой СПб. пристегнули и прилетели на чердак цирка с целью передислокации. Для чего, спросите? Отвечу. Уже давно прошли они специальную подготовку на курсах кошачьего мяуканья и теперь устанавливали неслышимые человеческим ухом котоговорители для отпугивания бесов и засланных с с зловредными целями гуманоидов и против шпионов. И как-то обезвредили Иван Николаевич и Николай Иванович двух милых дамочек (двух вражеских опасных промышленных шпионок с вживлёнными кошачьими душами) при помощи вот этих аппаратов. Теперь же, базируясь на чердаке, аппараты эти, встроенный в скульптуры цирка, настраивать ещё удобней стало. Словом, те ещё фрукты Иван Николаевич и Николай Иванович. На арапа их не возмёшь!
;
КАК ОЛЕГ ОЛЕГОВИЧ, МАРЬЯ ПАВЛОВНА И АФАНАСИЙ ____ГАВРИЛОВИЧ В КАРТЫ ИГРАЛИ
Фасет №112. Странная карта
Вечером они по обыкновению чай с лимоном пили и в карты играли: Олег Олегович и Марья Павловна, законные супруги, и Афанасий Гаврилович, друг их семьи. Итак, играли они в подкидного дурака. А Афанасию Гавриловичу такая карта попалась, что отродясь он таких не видел, и словно морозом его прошибло. Что за карта? Он её и на свет посмотрел, и на зуб попробовал - ничего не понять. И вдруг представилось ему, и не то чтобы представилось, а словно действительно так оно и было, что попал он в церковь, и много открылось дверей в ней, а стены все и иконостас кишмя кишат насекомыми: кузнечиками, жуками, стрекозами, мухами и чёрт знает ещё кем. И так противно и страшно, что хоть караул кричи, и, закрыв глаза, выбежал Афанасий Гаврилович из церкви, а они (кто они - не понять) уже тут как тут, сразу же его под руки подхватили и повели... В ужасе пошёл с этой карты он, чтобы от неё избавиться, и нечем крыть Олегу Олеговичу. Принял он её, а как принял, так и онемел - что за карта? И вдруг увидел, что его законная супруга нагишом лежит на полу, а он, тоже голый, ей левое плечо щекотит, а друг их семьи Афанасий Гаврилович, тоже в чём мать родила, её правое бедро кусает, а она знай себе посмеивается да фарфоровой чашечкой прикрывается. Побледнел Олег Олегович и пошёл с этой карты под Марью Павловну, а она, как карту увидала, так вся и затряслась, пот со лба рукавом вытирает, ей такое увиделось, о чём ни в какой книге написано быть не может; и какой-то голос ей произнёс: «Чем кудреватей женщина, тем красивей у неё кислородная маска!» И вдруг разом посмотрели друг на друга игроки, да как вспыхнули лимонным огнём, и горят, и никак потухнуть не могут...
;
Фасет №113. Такой вот раскладец…
Олег Олегович, Марья Павловна и друг их семьи Афанасий Гаврилович любили в дурака играть, и не в простого, а в подкидного, и договориться о замене в общем-то легко было. Попрошу я Олега Олеговича. Тот покинет свою внешнюю форму часика на три, я на его месте теперь. То же и с Марьей Петровной. Смот¬рю я на внутреннюю Марью Петровну - насмотреться не могу - древнерусская богиня Марцана. Искрами вьются вокруг неё крики сов, на голове ночной перстень лунным камнем играет. И на меня Марья Павловна посматривает, да и я-то тоже не хухры-мухры - из палисандро¬вого дерева! А Афанасий Гаврилович кто таков - никому неведомо. Хоть и подменился, а тот же Афанасий Гаврилович и остался. Н-да, жуткое дело. Не наш он. Сидит, знай щёки надувает да с бубей хо¬дит, да орехи щёлкает. Тут уж не до карт, при таком-то раскладе!
;
Фасет №114. Новая игра
Стали Олег Олегович и Марья Гавриловна Афанасия Гавриловича, друга их семьи, пытать - почему он как бы сам не свой - то ли он это, то ли не он? Отк¬уда взялся?
Признался внутренний Афанасий Гаврилович (тот, который был внутри внешнего Афанасия Гавриловича), что он был мытарь. И саб¬ля его не брала, и пика его не брала, во всём счастлив был, а любовь к нему не приходила. И молился он. И спас любимого морск¬ого конька Морской Царевны, дочери Сварога, и 1.5 тыс. лет назад попал он к ней во дворец. И сказала, что всю удачу отнимет она у него, а взамен за это должен был он получить любовь. Где и ког¬да - неизвестно. Всего один день и одну ночь пробыл он у неё и сразу же за карточный стол. А язык людской как изменился! Но он умный, всё понимает. Люди-то как изменились! Но он и их понимает.
А дала ему с собой царевна шкатулочку, да не велела открыв¬ать. – Открой, - игроки ему говорят. Он согласился, открыл, да и рассыпался в прах - 1.5 тыс. лет в одну минуту прошло, успел только увидеть, что в шкатулочке пусто, ничего нет совсем. Посмотрели Олег Олегович и Марья Гавриловна и внешний Афанасий Гаврилович в шкатулку - пусто. Посмотрели ещё - а и не совсем пусто. Обнаруж¬или двойное дно. Открыли, а там колода карт. Да каких! С океанскими коньками, медузами, ракушками, с чешуйчатыми дамами и панцир¬ными офицерами с ультрамариновыми и пурпурными волосами-водорос¬лями.
И сели они опять в дурака играть. Играют-играют, наиграться не могут - никто не дурак, а все с каждым часом умнее становятся, а океанские жители у них в сознании отпечатываются как татуировки, и до того сильно, что 1.5 тыс. лет обратно пошли, и попали они во дворец к морской царевне. А там их рассыпавшийся было в прах внут¬ренний Афанасий Гаврилович поджидает. И сели они в дурака наяривать за одним столом с Морской Царевной. А на картах, если хорошенько вглядеться, еле-еле, слабо-слабо видны все прожилочки их умственных напряжений.
;
ПОЛЁТЫ С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ
Фасет №115. Коконы
Всё тяжелее и тяжелее удары в дверь и всё яснее, что не успеет дойти стрелка до двенадцати, как дубовая многовековая дверь, обитая рыцарскими гвоздями, в щепы разлетится под баграми и топорами, и разъярённая толпа ворвётся в зал, где перед камином в глубоких креслах рука в руке сидят они, седоволосые и торжественно одетые. Глаза их закрыты, легко отталкиваясь от мягкой травы, они идут-летят по берёзовому лесу и останавливаются на лужайке, где он впервые заметил седые волоски в её пышной причёске. Он сжимает её руку, они обнаруживают себя в зале перед камином и слышат злобные крики за дверями. «Ты помнишь?» - спрашивает он её. Она помнит. А стрелка неуклонно приближается к двенадцати. Они вновь закрывают глаза и прилетают к поросшей лебедой ветке запасного пути железной дороги, где он сказал ей те слова... Они вновь просыпаются и описывают друг другу прошлое. Ещё два таких полёта, и можно начинать. Они зажимают уши руками, чтобы не слышать хруст и треск в щепы разбиваемой двери, накрепко закрывают веки и летят над клейким майским лесом туда, где первый раз встретились друг с другом... Когда дверь вдребезги разламывается, часы бьют полночь, толпа с перекошенными лицами врывается в зал, ища добычу глазами, и обнаруживает в глубоких бархатных креслах возле камина два пожелтевших кокона с остекленевшими неподвижными глазами...
;
Фасет №116. Хруст под сапогами
Закрыв глаза, они улетают из зала, где они, совсем седые, ещё недавно сидели в тёмно-вишнёвых бархатных креслах, вспоминая свою любовь. И их первые души возвращаются на небо, а вторые превращаются в смерч, а третьи становятся бесприютными юными духами бродячих фокусников.
Пробили старинные часы, и толпа, разломав в щепы двери, обнаруживает два пустых кокона, скорлупа которых напоминает страусиную, но испещрённую странными каллиграфическими иероглифами на непонятном языке. И хрустят по ним сапогами. И исчезает история о побеждённом обнищавшем царе, который использовал возможности дочери принимать любой облик и исчезать. Как часто, продавая её, он выручал деньги и покупал на них себе еду. Но её способности истощились, и царь умер, пожирая собственное тело. И исчезает история о хитреце-плотнике, который притворился, что не знает, как правильно лечь в гроб, решив избавиться от ангела смерти. И ангел показал, как это сделать. Захлопнув крышку, плотник ночью опускает гроб с ангелом на дно реки. И люди перестанут умирать, но исстрадаются от старости и болезней. Они ищут ангела. А когда находят – он становится невидимым… И много ещё каких историй исчезает. А толпа всё ходит по скорлупе сапогами и радуется страшному хрусту раздавленных историй…
;
Фасет №117. Весенние листочки
Молодой человек с девушкой, похожие на студентов, но не бывшие студентами и никогда не могущими ими стать за отсутствием кругленькой суммы для взятки-оплаты за поступление, введённой легально-нелегально повсеместно, и за неимением «мохнатой лапы» дядюшки или тётушки, пришли как-то в музей города Н. Они долго бродили по залам, удивляясь тому, как здесь всё искривлено и запущено и какие тут странные и пыльные одинаковые зелёные портреты. Наконец они сели отдохнуть на диване в Богом забытом уродливом зальчике и на минуту закрыли глаза. Им стало представляться, что они летят, но какие-то глухие голоса стали вмешиваться в их полёт. За стеной шла игра по-крупному в рулетку. – Делайте ставки, господа! – слышался хитрый шёпот из-за полуоткрытой дальней двери. И ставки делались. На то, чтобы понизить уровень жизни народа; чтобы исчезла наука; чтобы в школах % учителей стал наконец-то меньше пятидесяти, а уменьшение населения за год было бы уже долгожданно более одного миллиона; на то, чтобы появилось право «поиметь» ребёнка уже не 16-ти лет и «регламентированно» - 14-ти, а любого возраста с целью его либеризационного дисциплинирования, и право купить по «калашу» и «макару», и перебить друг друга окончательно; а в Армии и Промышленности… – Не забывайте, игра идёт на понижение! – слышался снова хитрый шёпот из-за полуоткрытой двери...
Молодой человек и девушка открыли глаза и с удивлением стали рассматривать лежащие на полу скорлупы каких-то коконов, похожих на страусиные и испещрённые непонятными каллиграфическими рунами. Они стали читать их и прочитали, как над мраморным камнем встретились два орла, которые пустил Перун, а, возможно, Зевс, с Востока и Запада для того, чтобы определить центр мира, и их золотые скульптуры были укреплены на серебряной молнии. Они читали, как философская соль с ботфорт адмиралов затонувших фрегатов сыпалась искрами из глаз пророчицы, превращаясь в обручальные кольца. Они читали, как Пётр I велел Меншикову присылать ему самые первые весенние листочки с указанием даты и места их произрастания.
У них никогда не будет образования, но у них уже есть дар небес разгадывать непонятные письмена. Они читали и читали. И пыльные зелёные одинаковые портреты сквозь паутины настороженно следили за ними. Всё ещё только начиналось...
;
______________________________________________
Фасет №118. Китайские тапки
Цанцзе, в древнекитайской мифологии культурный герой. Имел четы¬ре глаза (на древних рельефах и средневековых гравюрах по два глаза один над другим) - символ особой прозорливости. Проникнув в глубинный смысл следов птиц и зверей, изобрёл иероглифическую письменность (Сюй Шэнь, I в.н.э., предисловие к словарю «Шо вэнь»). В поздних легендах Ц. разгадал тайну следов ног и рук богов, со¬ставил (сожжённый впоследствии) словарь «Язык богов», за что у него были проблемы с подземным божеством. Однако Великого Кормчего мучала загадка, в китайских ли тапках передвигался Цанцзе, ведь об этом ничего не упоминалось в первоисточниках. Если да, то он человек, а если нет, то это даёт возможности для толкования оппортунистами его существования как божественного. Кстати сказать, наукой уже давно доказано, что и Конфуций и Лаоцзы ходили, как и все китайцы, в китайских тапках. А вот Цанцзе? И было назначено Великое Всекитайское соревнование на счётах, подключённых к ЭВМ на основе И Цзин – Книге Перемен. Костяшки счётов имели форму масок, которые носил древний учёный в минуты большого счастья или же душевной невзгоды, дабы представать перед людьми бесстрастным. В соревновании победил маленький застрельщик революции, говоря по-народному – хунвенбин, который не пожелал раскрывать своего имени. Как дважды два он доказал, что Цанцзе передвигался (правда, почему-то по воздуху, а не по земле, ну, тут была какая-то очевидная нелогичность, которую легко устранили) именно в китайских тапках – ни в непальских, ни в индийских, и ни в каких других. Во всех дацзыбао было радостно освещено на следующий день это событие, а его герой был назван маленьким начинающим Цанцзе. Ему подарили пару настоящих китайских тапок, в которых впоследствии он и ходил, не преминув перед этим проковырять в них гвоздиком четыре маленьких дырочки для неизвестных никому целей. Эти самые тапки он потом сделал символом, изобретённого им Всекитайского Виндоуса, а те, кто не был достаточно ознакомлен с историей его создания, умудрялись свистеть в два виртуальных тапка четырёхдырочно, как в пуговицу от демисезонного пальто.
;
Фасет №119. Незримая стена
Осень. Мелкий дождь. Пальто не греет, оно очень старое, та¬кое же, как я. Кругом жгут мусор, от едкого дыма я начинаю зады¬хаться всё сильнее и сильнее и, зная, что это бесполезно, изо всех сил колочу в незримую стену, прозрачную, словно стекло. Ещё немного, и я задохнусь. И вдруг я вижу, как сквозь стену с той стороны смотрит на меня юноша в белом шарфе и чёрной шляпе. - Помоги! - кричу я, и внезапно понимаю, что он - это я много-¬много лет назад. Я гулял тогда по парку, моросил осенний дождь, жгли мусор, и от дыма его першило в горле. Я, подойдя к незримой стене, увидел как в тумане старика в оборванном пальто, он что-¬то кричал мне и изо всей силы колотил по стене кулаками, он за¬дыхался, и вдруг в нём я узнал самого себя, конечно, это же я, но только в кромешной старости. Итак, старик задыхался, и тогда я схватил первый попавшийся под руку обломок кирпича и с размаху швырнул им в незримую тонкую преграду. Вот так и сейчас я с большим трудом сквозь бомжовые на помойке найденные очки узрел об¬ломок кирпича и с такой силой, словно это было в последний раз в моей жизни, швырнул его в незримую стену. По стене прошли круги, она ещё поколебалась немного и всё успокоилось в пустын¬ном осеннем парке.
Незримая стена проходила сквозь него и сквозь трещину разби¬того зеркала, из которого на него глядел антропос неопределённых лет, две недели небритый, в шляпе и пальто ретро и в новом экзотическом шарфе. Он чувствовал себя одновременно стариком и юношей. Он снял пиджак, расправил ещё слабые крылья цвета влюблённого андроида. Ну что ж, пора начинать жить по-новому...
;
Фасет №120. В лес по ампулы
В лесок возле нашего ПТУ свозились с комбината медицинской промышленности странные ампулы без названия, то ли бракованные, то ли с превышенном сроком хранения. После занятий мы часто шли на медицинскую свалку с девчонками и скуки ради выпивали содержимое этих ампул. У некоторых было, правда, довольно тягостное состояние на следующий день, но ничего - денёк в кровати поваляются, молоком отопьются - и ничего страшного. А кому что привидется - тот потом другим рассказывают. Один паренёк выпил содержимое пузатенькой, жёлтенькой ампулы и после этого отправился в кооператив по высверливанию третьего глаза, чтобы потом сквозь вставленный хрустальный кристалл мысли людей читать, а ему коловоротом во лбу дырку просверлили и ещё с одним таким же, как он любителем острых ощущений, стеклянной трубкой намертво соединили на всю жизнь, и если бы не кончилось воздействие лекарства, так бы и жил. А ещё один наш товарищ узнал после дозы, что напротив его квартиры живёт полярник, который себе долго искал жену, похожую на пингвиниху, чтоб натуральные пингвинки уважали, и нашёл-таки, чуть-чуть в перьях повалял - и на полюс, так с нею пернатой и жил, и комар носа не подточил! Со мной тоже всякое приключалось, как-то я и одна подруга, которая ходила с нами на свалку, выпили из одной длинной ярко-алой ампулы, после чего я взял её за руку, и мы шли-летели, легко отталкиваясь от земли, сквозь звонкие сосны и драгоценные ягоды навстречу ликующему оркестру солнца, и забывались: и училище, и свалка, и дрянь, которую мы пили... Где бы ещё найти таких ярко-алых ампул? Вот странно только, что девушка, с которой мы шли-летели по лесу, теперь неизвестно почему смотрит на меня в училище с ужасом и отвращением и делает вид, что незнакома со мной. Не хочется верить, что её и мои хитиновые панкпанцири и шебаршистые рэплапки могли бы стать тому хипхопово-фасеточной причиной...
;
Фасет №121. Золотой тритон
Я уже вот как двадцать лет учитель биологии и поэтому имею право выпить на перемене, а так как водка нынче в цене, то пью жидкость из банок с разной живностью (бывшей живностью, ныне образцами фауны), и неплохо забирает, и не так уж вредно, если разобраться. И вот сижу я как-то в лаборантской на большой перемене, открыл банку с золотым тритоном, а закусить-то и нечем. Хлебнул чуть-чуть, э, была - не была, дай, думаю, тритоном закушу, он, если разобраться, от рыбы ничем не отличается. И только я хотел ему заднюю лапку откусить, как вдруг он мне и говорит:
- Не ешь меня, я тебе историю расскажу!
- Ну и ну, - говорю, - давай, рассказывай.
- Ну вот, ты, наверное, знаешь, что турки пленных русских продавали на галеры в разные страны, а во Францию и в Венецию - даже до первой четверти ХVIII века?
- Чего ж не знать-то, я об этом на прошлой неделе в Брокгаузе и Ефроне читал.
- А ты знаешь, что Д'Артаньян написан с реального человека?
- А причём здесь он?
- А притом, что когда он плыл через Ла Манш за подвесками для королевы, то гребцом на галере был сильно отощавший поручик Преображенского полка Мелынцев, ещё пять месяцев тому назад простившийся со своей маменькой и невестой Марфенькой. А упитанный мушкетёр между тем хотя и беспричинно смеялся, находясь в подпитии бургундским, но решил освободить Мелынцева. Как вдруг весельчака ударил по голове веслом, предварительно отобрав его у поручика, чёрт знает откуда взявшийся гвардеец кардинала, переодетый англичанином, после чего мушкетёр стал, как ему показалось, медленно (не быстрее, чем переходят кое-где с официально разрешённой наркоты на героин) падать за борт, быстро соображая: – Да, англичане, с них станется, они, вон, даже если видят, что Манчестер, то читают как Ливерпуль. И хотя до того обургундившийся был, что от его дыхания чайки как по команде в волны падали, а сумел-таки взять курс в сторону родного берега и доплыл-таки. А псевдоангличанина тем временем и след простыл, словно и не было его никогда ни на галере, ни на белом свете. А подвески королеве привёз из Англии слуга Д'Артаньяна и впоследствии выдавал себя за него. Вот и выходит, что Дюма всё наврал.
- Врёшь! - закричал я тритону, - где же это видано, чтобы через Ла Манш на галерах плавали!
- Вру, - покорно согласился тритон и завилял хвостом, - что поделаешь, если не могу я не врать. Врун я. Ладно, давай, я тебе правдивую историю расскажу.
- Валяй, но смотри, если опять обманешь, - точно тебя съем.
- Ну вот, слушай: «Сторож Михеич, по обыкновению уже с утра под мухой, обходил свои картофельные владения. И вдруг поразительное зрелище привлекло его внимание, он даже принялся протирать себе глаза, но зрелище после этого не пропало, а стало ещё отчётливей: из-под земли произрастали пионеры с развевающимися галстуками, всё поле было ими усеяно. Поскольку Михеич, до того, как спиться и стать сторожом, закончил филологический факультет, он сразу же вспомнил миф о Язоне, о поле, засеянном зубами дракона, из которых вырастали воины.
- Может быть, здесь аналогичный случай? - шутя, сказал сторож самому себе, - а что, биологический эксперимент - поле тайно засеяли зубами Ленина, Сталина и т.п., и из них выросли сначала октябрята, которые в считанные минуты стали пионерами, теперь из них должны получиться комсомольцы, потом коммунисты, а потом - даже и не понять кто… Но пионеры и не думали превращаться в комсомольцев и, неожиданно по звуку горна затянули песню «Взвейтесь кострами, синие ночи!» и строем пошли восвояси. Михеич пришёл к выводу, что у него обыкновенный алкогольный психоз и успокоился, но на следующий день в газете «Вперёд» прочитал заметку о поточном удобрении пионерами полей торфоперегнойными энцефалоформами великих мыслителей. Это был не психоз, это был великий почин».
- Ну, ты и даешь, рыба с ногами, и хоть бы раз покраснел.
- А что поделаешь, если судьба моя такая - врать беспросветно, не могу без этого, - сказал тритон, виновато опустив глаза, - мне ещё моя покойная бабушка говорила...
- Мне нет дела до твоей покойной бабушки, сейчас я тобой закушу, и дело с концом, - сказал я и, хлебнув ещё зелья из банки, схватил его за хвост.
Но тритон снова взмолился:
- Не ешь меня, я исполню любое твоё желание!
- Гм, а мысль неплоха. А преврати-ка ты меня, братец, на время в тритона, чтобы я из банки за одиннадцатиклассницами подглядывал и подслушивал их, давно уже у меня такая мечта есть. Ну как, сможешь?
- А что ж не смочь, тритон-то я не простой, а золотой.
После его слов я нетвёрдой походкой вышел из лаборантской в класс, подошёл к стеллажу и в тот же момент очутился в банке. Дверь между тем открылась, и одиннадцатиклассницы с шумом зашли, ребят среди них не было, их забрали на медосмотр. Школьницы принялись со смехом рассказывать и показывать такое, что у меня, всякое повидавшего, очки с носа свалились бы, будь они на нём, но, к счастью, их там не было, нос мой был прижат к стеклу, а мои глазки-бусинки сверкали из банки на третьей полке. И вдруг одна из моих любимых учениц говорит:
- А давайте-ка мы нашему старому хрену-биологу подарок подарим, вынем из банки вон того, с хвостом, на две части разорвём и в ящик стола засунем, выйдет биолог сейчас из лаборантской, ящик откроет, и - ха-ха-ха!
Тут посмотрели в мою сторон другие девицы и тоже - ха-ха-ха! Аж до пола перегнулись. Меня холодный пот прошиб, открыл с трудом я крышку, вылез, да на коротких ножках - трык-трык-трык - кинулся бежать, вбегаю в лаборантскую, а там учитель биологии в стельку пьяный сидит и ухмыляется: - Ага, попался, ну, теперь держись!..
;
Фасет №122. Газетный колпак
Он надел газетный колпак на голову, сел на бетонную плиту и начал думать о том, что он пришёл в этот мир для того, чтобы иметь учеников и учить их. Но просто так учиться никто не хотел. Нужно было обвязывать куски «мяса» «верёвками» и опускать их в недостроенный бетонный бассейн химзавода, и когда «монструсы» прыгали и грызли их, в этот момент можно было им что-то втолковать. Всё это метафоры, конечно. Он учеников уважал и за «монструсов» не считал. Но вот «мясо» кончилось, ученики разбрелись кто куда, и он сидел на бетонной плите с обрывками «верёвок» и думал. Мимо проходил замшелый старик-верёвочник в грязной фуфайке и рваным мешком. Странно сверкнул глазами на него, схватил «верёвки», затолкал их в мешок и поплёлся восвояси. И только через час он понял, что этот старик-верёвочник мог бы быть его единственным учеником. Одного только он не мог понять – откуда взялся этот чёртов скрежет ржавой цепи на его ноге?
;
Фасет №123. Газетный колпак 2
Я надел на голову газетный колпак, включил компьютер, за стеклом поставил свечу (она придавала действию таинственный, волшебный характер). Кукловод был спрятан за ящиком. Набор кукол обычный: ангелы, мужики, бабы, чёрт, цыган, жандарм, лекарь и Петрушка. Потом я подвигал увеличительное стекло, я передвигал оживающие картинки с панорамой Константинополя, смертью Наполеона, с богатырями, карликами и уродами. Все действующие лица комментировали друг друга, объясняли, как это людоедам удаётся есть пеликанов, а арлекинам пить огненную жидкость мыслей. Когда пришли специалисты, они сказали, что этот компьютер – мой мозг. Фига с два я им поверил. Мне-то ведь всё понятно и без них. Одно непонятно – откуда взялся этот чёртов скрежет ржавой цепи на моей ноге? Неужели я в самом деле прикован? Я снял газетный колпак и прочитал заглавие статьи: «Работорговля в XXI-ом веке». Никогда бы не поверил раньше, что газеты излучают на нас такую сильную энергию, даже если мы их не читаем…
;
Фасет №124. Забывший свою роль
Странно, но я вдруг почувствовал, что забыл свою роль, хотя я знал, что для того, чтобы снять шляпу, необходимо поднять правую руку над шляпой, положить предплечье спереди сверху на поле, хотя я знал, что танцевать надо в мундире, но без шпор (впрочем, наше русское офицерство игнорировало это правило), хотя я знал этикет приветствия и отдавания распоряжений тростью, хотя я знал, что третий не прикуривает (обычай, появившийся после англо-бурской войны, в основе которого - не дать возможность снайперу прицелиться ночью на третий вспыхнувший огонёк). Но странно было чувствовать то, что многие вокруг меня тоже забыли свои роли, между тем как это внешне ни в чём не проявлялось. Выйдя на улицу, я наблюдал подобное же. И одна и та же мысль словно штопор ввинчивалась в мою голову: какова же структура управления нами (не политическая, не дьявольская, не божественная, сам не знаю какая). И вдруг, словно бы я прикурил от третьей спички, и пуля снайпера настигла меня... Я увидел некое существо, совершенно уже выжившее из ума и говорившее, например, «хмм» или «брр». И тотчас извивающиеся скользкие серебристо-чёрные прислужники особым образом истолковывали это и отдавали приказы прислужникам меньшего ранга, а те, в свою очередь, по-своему понимая сказанное, давали указания более мелким, ну а те уже нам. Интересно то, что среди этих существ были также те, кто забыли свои роли. И мне казалось, что ещё немного, и я пойму смысл этой системы, но это было лишь возможно в том случае, если я вспомню свою роль.
Впрочем, вероятно, моя роль так и называлась: «Забывший свою роль».
;
Фасет №125. Они
В этом северном городке, казалось, не было ничего, кроме целлюлозно-бумажного комбината, бани, четырёх магази¬нов, вокзала и привокзальной площади, однако на второй день ко¬мандировки я разговорился у пивларька с потухшим человеком с глазами, как у варёного судака, и оказалось, что не всё тут так просто. То ли ветер с северного моря, то ли что-то, связанное с дымами химзавода, но здесь происходили странные вещи: тут стояли еле заметные скульптуры, сделанные из музыки, и выходили из ле¬сов хвойные женщины, которые несли на руках сами себя, но в че¬тыре раза меньших, довольно часто мертвецов здесь хоронили в не¬бе, сбрасывая с вертолёта, и они, не разлагаясь, пролетали ино¬гда на разной высоте в венках из роз и хризантем, в развевающих¬ся белых одеждах, но самое странное, что в этом городке действо¬вали, тсс! они.
- Кто это такие они?
- Как бы вам это объяс¬нить, это... ну, словом, они - это они. Со мной вот как бы¬ло, надоели мне до чёртиков все эти хвойные женщины, музыкальные статуи, летающие покойники и прочая чушь, и позвал я их, и ус¬лышали они меня, разогнали в разные стороны летающих мертве¬цов, загнали в леса хвойных баб с их миниатюрами, разбили клюва¬ми в мелкие аккорды скульптуры из музыки.
- И всё это для меня одного, - с гордостью добавил потухший, смакуя пиво.
- А для других?
- А для других, тсс! все эти дурацкие странности и поны¬не существуют...
Мы сдули пену со вторых кружек, посмотрели друг на друга, и словно какая-то искра проскочила в наших взглядах, впрочем, это мог быть и луч света, преломившийся в пивном «хрустале». Что ж, в конце концов «они» это лишь хорошо забытые «мы»...
;
СОДЕРЖАНИЕ
I.
Патрикеев
Фасет №1. Анкета
Фасет №2. Материализация фантомов
Фасет №3. Страх на спирту
Фасет №4. Самурай
Фасет №5. Как погиб сын Ленина
Дикой и Патрикеев
Фасет №6. Обратная сторона Ленина
Фасет №7. Мерзопакостный рассказец
Фасет №8. Рождественский подарок
Фасет №9. Абажуры
Фасет №10. Триптих и диптих
Осенний хомосапиенсариум
Фасет №11. Осень. Промозглая сырость
Фасет №12. Пронять!
Фасет №13. Раскидай
Фасет №14. Бумажный самолётик
Фасет №15. Глаз фельдмаршала
Не свои сны
Фасет №16. Коллекционер слайдов
Фасет №17. Нестандартная медицина
Фасет №18. Ямы новостроек
Фасет №19. Змеиный пульс
Фасет №20. Гиперэластичность мысли
II.
Фасет №21. Графинчики с буквицами**
Фасет №22. Молодецкие забавы
Язычество древних славян
Фасет №23. Ключи Малуши
Фасет №24. Мне это что-то напоминало
Фасет №25. Сон о карусели
Фасет №26. Сварог
Фасет №27. Концлагерный Здухач
Монархическая таблица периодических элементов Д. И. Мен-Делеева
Фасет №28. Император бабочек, жуков и стрекоз
Фасет №29. Айвазовский и Николай I
Фасет №30. Вывоз-ввоз монархии
Фасет №31. На девятом уровне
Фасет №32. Монархическая таблица периодических элементов Д.И.Мен-Делеева
;
Фасет №33. И смерть не в радость, коли страху нет!
Фасет №34. Волшебная верёвка
Фасет №35. Шарашка
Как я изменился
Фасет №36. Экзерцизм
Фасет №37. Список
Фасет №38. Успеть!
Фасет №39. Московский пасьянс
Мир и война
Фасет №40. Наука побеждать или первые огнемёты на Руси
Фасет №41. Кырло Мырло или дьявол гражданской войны
Фасет №42. Запрещённый балет
Фасет №43. Два перстня
Фасет №44. Князь по полю едет на верном коне…
III.
Мир и война – 2
Фасет №45. Фиолетовый гладиолус
Фасет №46. Две любви старого гетмана
Фасет №47. Пуговица
Фасет №48. Свадьба снайперов
Капитан Бальдер
Фасет №49. Левая туфелька
Фасет №50. Рунические грибы
Фасет №51. Правая туфелька
Фасет №52. Военно-морские хронометры
Фасет №53. Исландские кости
Княжна Лиза и графиня Катя
Фасет №54. Дуэль
Фасет №55. Артефакт
О Настасьюшке
Фасет №56. Суженый
Фасет №57. Смысл Святой Троицы
Фасет №58. Шипе-Тотек
Стрелок ВОХР
Фасет №59. Прибинтовывание океанских раковин к ушам
Фасет №60. Орёл или решка?
Фасет №61. Отрывки из дела №61372 «О табельном оружии стрелка ВОХР»
Фасет №62. Шёл холодный дождь…
Фасет №63. День свадьбы
Маскарад
Фасет №64. Обыкновенный инженер
Фасет №65. Она
Фасета №66. Дагерротип
Директор АЭС
Фасет №67. Чертополох
Фасет №68. Секта
Фасет №69. Принцип бумеранга
Полночь
Фасет №70. Её география
Фасет №71. В зазеркалье
Странная история
Фасет №72. Двоедушник
Фасет №73. Странная история
Фасет №74. Карамельные статуи
Фасет №75. Пластмассовый младенец
Фасет №76. Пакет цвета дилижанса, движущегося в неизвестном направлении
Странная история – 2
Фасет №77. Многократная слежка (2150 г.)
Фасет №78. Почтовый чиновник
Фасет №79. Другие мы
Фасет №80. Игра с двумя джокерами
Фасет №81. Как Сонечка и Машенька женихами поменялись
;
Фасет №82. Маникюр из крыльев жуков
Фасет №83. Анализы и любовь
Фасет №84. Кооператив «Чебуровец»
IV.
Научные изыскания
Фасет №85. Колба №9
Фасет №86. Профессор, остерегаюшийся яблок
Фасет №87. Анималотерапия
Фасет №88. Ножницы, бочонок лото, напёрсток, подставка для чайника или крест бомжа
Фасет №89. Томограмма
Мир и война – 3
Фасет №90. Бронекожный К.
Фасет №91. Дуэль на капканах
Фасет №92. Древесные войны
Фасет №93. Охота на сны
Фасет №94. Плеть вневселеновца
;
Фасет №95. Товары с Земли
Фасет №96. Таинственное существо
V.
81275131-ая партия в домино
Фасет №97. 81275131-ая партия в домино
Фасет №98. Цыганёнок
Фасет №99. Дуэль на некрологах
Фасет №100. Автоидентификация
Фасет №101. Новый Колизей
Некий видеофильм
Фасет №102. Музей в городе Н.
Фасет №103. Филателисты
Фасет №104. Замок за 1 рубль 30 копеек
Фасет №105. Серебряные гвоздочки
Фасет №106. Некий видеофильм
Озорники
Фасет №107. «Астральные полёты»
Фасет №108. Как Иван Николаевич и Николай Иванович в разведку ходили
Фасет №109. Белиберда
Фасет №110. Лунное Монте Карло
Фасет №111. Передислокация
Как Олег Олегович, Марья Павловна и Афанасий Гаврилович в карты играли
Фасет №112. Странная карта
Фасет №113. Такой вот раскладец...
Фасет №114. Новая игра
Полёты с закрытыми глазами
Фасет №115. Коконы
Фасет №116. Хруст под сапогами
Фасет №117. Весенние листочки
;
Фасет №118. Китайские тапки
Фасет №119. Незримая стена
Фасет №120. В лес по ампулы
Фасет №121. Золотой тритон
Фасет №122. Газетный колпак
Фасет №123. Газетный колпак 2
Фасет №124. Забывший свою роль
Фасет №125. Они
;
Фасеты. Рассказы из повестей и романов. 2005
© Copyright: Сергей Николаев Сп России, 2016
Свидетельство о публикации №216012301345
Свидетельство о публикации №216012301345
Рецензии