МАЦА

               
Это было в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Шла война. Родители мои, военные врачи, были далеко.
Жил я у тети, нас было четверо в небольшой комнате: тетя Лия, бабушка Эстер, я и Катя, кондукторша трамвая,  эвакуированная москвичка.
Я учился на втором курсе техникума, был комсомолец-активист и убежденный атеист.
***
Но вот весною бабушка сказал мне:
- Саша, завтра приходи из  техникума сразу домой, мы с тобой повезем муку делать мацу. Скоро праздник Песах.
- Песах – это Пасха? Правильно?
- Да, это наша еврейская Пасха. И об этом не надо много говорить, потому что это – религия. Религия – не в почете сегодня.
- Я не верующий. Но повезу муку. Хотя, бабушка, я в душе не очень-то чувствую себя евреем. Думаю по-русски, стихи свои тоже пишу по-русски, друзья у меня все до одного – русские.
- Но ты еврей при всем при этом.
- Да, конечно. Я еврей. По крови.
- Ты хочешь отказаться от папы и мамы своих?
- Нет, что ты! Я сказал тебе о том, что чувствую в смысле национальности. Я одновременно и русский, и еврей. Понимаешь?
- Старая я, не понять мне.
***
На следующий  день мы пошли через весь город куда-то на окраину. Снега уже было мало, кое-где он превратился в лед, тащить санки было легко. Но  местами приходилось везти их по камням или по асфальту, тогда становилось  тяжело, зато я не мерз. По  бумажке, которую дала тетя,  я нашел, наконец, беленую избушку глиняную, где стояло уже несколько женщин с мукой.
Заняв очередь, мы только через час вошли в избушку, замерзшие весьма основательно. К счастью, здесь было тепло! Несколько женщин с мукой ждали очереди. У всех было муки немного, только у нас – целый мешок.
Позже я узнал, что мы и для стариков-соседей муку на мацу привезли. Старые люди уже не могли пройти такое расстояние.
***
Рядом с большим деревянным столом в какой-то емкости мука замешивалось, на гладком столе раскатывалось тесто. А в русской печи выпекалась маца большими круглыми листами.
Работала только одна женщина. Лет за шестьдесят, худощавая, подвижная, она во время работы переговаривалась с клиентами. Употребляла при этом и русский язык, и идиш. Шутила, улыбалась.
А руки ее как бы сами, без участия головы, работали.
- Ты еврейка? – спросила вдруг одна из женщин на языке идиш.
- Нет. Я русская, - улыбнулась изготовительница мацы.
- Русская? И так хорошо знаешь наш мамэ лошн?
- Я с восьми лет жила в еврейской семье. Вышло так, что родители мои провалились под лед, когда ранней весной в санях через реку ехали. И потонули. С ними погиб и старший брат. Я осталась одна, родня наша  жила далеко, и меня взяли к себе евреи, жившие рядом. Они меня и вырастили.
- Вон оно что! Теперь понятно.
- Жила с ними, пока замуж не вышла. А замуж вышла за еврея, ихнего родственника. У нас, в Белоруссии, с евреями дружили.
***
- Так ты и белорусский язык знаешь? – не унималась дотошная еврейка, полная дама средних лет, с  ярко накрашенными губами.
- Знаю, - коротко вымолвила женщина. – Как не знать?
- Отстаньте от нее, не видите, что человек работает? – прозвучал резкий голос другой женщины, худощавой, в очках.
- Не груби мне, хамка! – рявкнула полная дама.
Худощавая расхохоталась:
- Это я хамка? Жаль, нет здесь Михаила!
- Какого еще Михаила?
- Зощенко. Не читали его прозу?
- Ты что, знакома с ним?
- Да. Я знакома с ним. По его произведениям. Люблю их.
И обе замолчали. Но ненадолго.
***
- Вы православная? – спросила полная уважительно.
- А как же? – весело ответила мастерица мацы. – Я верующая.
- А евреям мацу делаете? Вера у нас другая. Не грех ли вам?
- Мне евреи не чужие. Я вам уже объясняла. Да ведь и сама Дева Мария была еврейка. И все апостолы. Так что вот так.
- Спасибо вам за доброту вашу, - вымолвила худощавая. – Вы хороший человек. Это главное.
- А можно разве есть мацу, которую сделала гойка? – тихо спросила молоденькая небольшого ростика женщина растерянно.
- Можно, - уверенно произнесла худощавая. – Эта женщина – святая. А святые всех вер – равны. Они общие. Общечеловеческие.
Тут подошла очередь полной дамы, она продолжала что-то говорить, это меня не на шутку злило.  Я вышел во двор, закурил.
***
Когда я вернулся, бабушка уже давала муку мастерице. Та быстро замесила  тесто, раскатала, прошлась по первому листу палочкой с зубчатым колесиком, оставляя прямые   пунктирные линии  в тесте через равные расстояния.
Через короткое время мы с бабушкой  отправились домой.
- Бабушка, ты знаешь, что многие христиане обвиняют нас, евреев, в том, что мы в мацу кладем кровь убитых нами младенцев? – спросил я вдруг, вспомнив о кровавом навете.
- Знаю это очень хорошо. Когда тебя еще не было, при царе, судили несчастного Бейлиса за то, что он как будто убил мальчика для крови. Ты не знаешь об этом.
- И неправда. О деле Бейлиса мне рассказывали. Его же оправдали. Кстати, оправдали  благодаря православному священнику, который доказал, что не может быть такого вообще.
- У меня грамотный внук. Да, когда Бейлиса судили, мы, евреи,  боялись за свою жизнь. Если бы его не оправдали, были бы такие погромы! Тебе повезло! Ты родился при советской власти, поэтому ты, слава Б-гу, ничего такого не чувствуешь.
***
- Бабушка, ты не устала? Может, хочешь отдохнуть? Ты не замерзла? Так долго идем …
- Спасибо. Мир фа дир. Нет, слава Б-гу, я не устала еще. Моисей вел евреев из египетского рабства сорок лет. Знаешь, почему?
- Знаю. Чтобы за это время родилось непокорное поколение, не знавшее, что такое рабство. А те, кто знал , чтобы на пенсию вышли.
- Ну, пусть будет так, как ты говоришь. Хотя если бы ты читал Тору …
- Бабушка, я комсомолец. Мои родители – атеисты. Как и я.
- Это ваше право. Только правда – не в атеизме.
Мацу в нашей комнатушке мы ели всю неделю еврейской Пасхи, угощали и Катю.
Бабушка ела мацу вместо хлеба и клала ее во все блюда. Я и сейчас, спустя много лет, вспоминаю и как бы ощущаю вкус жаркого с пропитанной соусом мацой-гарниром, бульона куриного с размякшей в нем мацой, торта из мацы и других вкусных бабушкиных блюд.
***
День Победа в сорок пятом  был великим праздником. Все радовались, обнимались. Только бабушка была сдержанна.
- Бабушка, тебя что-то печалит? – спросил я.
- Да, я беспокоюсь за твоего дядю Хаима. Жив ли он? Ведь он прямо из лагеря ушел на фронт – и ни одной вести от него. И за маму твою я беспокоюсь, она все еще в Германии. И о других думаю …
Мог ли я  предполагать, что бабушка не доживет до первой годовщины Победы?  Что не поеду больше с ней на край города мацу делать? …
Что через несколько лет начнется омерзительнейшее «Дело врачей-отравителей» и я почувствую себя евреем и только евреем?...
***
И уж тем более не представлял я в то время, что через полвека уеду далеко-далеко, на историческую родину, в Израиль.
Что, сопоставляя новейшие открытия науки с откровениями древних религий о сотворении мира, особенно – ознакомившись  с теорией «Большого взрыва»,  стану верующим человеком и в праздник Песах не буду есть хлеба, заменяя его мацой и продуктами из мацовой муки. 
Что мои русские друзья с пониманием отнесутся к моему выезду, хотя и мне без них, и им без меня будет не хватать былого общения. Что техника позволит нам общаться по скайпу …
Что дружба России и Израиля станет мечтой моей старости …
Что образ русской женщины, выпекавшей мацу в глиняной избушке, станет одним из моих ностальгических воспоминаний о великой России и поводом для грустных размышлений …

                22 января 2016 года.