Заметки охранника ГОУ

         Чтобы читатель сразу понял, о ком и о чем идет речь в этом повествовании, необходимо расширить аббревиатуру слова ГОУ. Это не какая-то китайская фамилия или имя – она обозначает попросту, «Государственное образовательное учреждение». Или, как его называли во все времена, детский сад. В совсем недалекие времена в садах не было охранников, а были простые сторожа пенсионеры, работавшие как вахтеры, ночью дежурившие в детских садах и яслях. Вечером, перед закрытием садика, они приходили, закрывали ворота, калитки и двери, и своим присутствием отпугивали воров и хулиганов. Почитав газетку или журнальчик, посмотрев телевизор в кабинете заведующей они, хорошо выспавшись, отправлялись утром домой отдыхать. После знаменитой горбачевской перестройки и разгула демократии и бардака, у милицейских тогда начальников, вышедших на пенсию и оказавшихся без работы, возникла «толковая» идея охранять беззащитных детсадовцев и школьников. Естественно, при поддержке сменивших их разного рода начальников. Отставники, организовав ЧОПы (Частные охранные предприятия), получив государственное финансирование и, набрав «ментов» пенсионеров, потеснили гражданских сторожей - против лома нет приема. Таким образом, отставники получили в свои руки охранный бизнес не только в школах и садах, но и в других учреждениях страны. А так как отставников на все про все не хватило, они привлекли под свое крыло и других дееспособных безработных, коих, как оказалось, у нас немало.

         Мишка Сранов, уроженец одного из сел в Брянской области, после службы в армии, не имея никакого образования и специальности, долго маялся случайными заработками. Успел поработать подсобным рабочим на стройках, маляром, грузчиком на чулочной фабрике, где месяцами не платили зарплату. Как-то встретившись со своим старым приятелем по школе Витькой Жопиным, узнал у него о том что в ЧОПе, куда он недавно пристроился работать, не хватает охранников. Узнав, что Михаил «на мели» и без средств к существованию, Витька предложил:
        - Давай Мишаня, работать со мной, работа не пыльная, зарплату выдают регулярно, мы обслуживаем школы и детские садики. В ЧОПе тебе помогут с лицензией на охранную деятельность, купишь медицинскую книжку – я скажу к кому обратиться. Жить будешь прямо на объекте – в саду или школе, там же договоришься о питании. Две недели на вахте, неделю или две отдыхаешь – как договоритесь со сменщиком.
Предложение друга было как нельзя кстати и Михаил договорился поехать с ним в Москву, где ему предстояло устроиться на работу.


                НАЧАЛО В "МАЯЧКЕ"

        Через два дня они были в столичном граде и быстро оформили все необходимые документы. Прошел собеседование и получив служебную форму с нашивками и галунами, его определили в один из детских садов в «спальном районе» Москвы, где неподалеку трудился и Виктор. Начальник ЧОПа на своей машине отвез его и, представив заведующей Татьяне Евгеньевне Сезоновой, попрощался и быстро уехал.
        Заведующая позвала к себе завхоза, которая сидела в соседней смежной комнате и читала глянцевый журнал.
        - Татьяна Юрьевна. Это наш новый охранник, его зовут Михаил. Ты ознакомь его с садом, покажи рабочее место и выдели ему комнату для отдыха.
        Завхозша, быстренько закрыв журнал бумагами, вышла из-за стола и вошла через открытую дверь в кабинет заведующей. Смерив испытующим взглядом нового охранника, сказала:
        - Хорошо, Татьяна Евгеньевна. Только закончу с табелем и пойдем.
        Оставив Михаила стоять в дверях у стола начальницы, она вернулась за свой стол, и какое-то время делала вид, что изучает документы. Заведующая, в свою очередь, тоже продолжила копаться в бумагах, искоса поглядывая в сторону Татьяны Юрьевны. Минут через десять завхозша, наконец оторвалась от своего «важного» занятия и они с Мишей вышли в коридор. Эта была шустрая бабенка с хитрыми маленькими, бегающими глазенками, резко очерченными тушью и вздернутым носиком, невысокого ростика, с довольно приличной задницей и тоненьким ножками. На голове вместо прически выделялись реденькие, темные не мытые волосы, торчащие вкривь и вкось. На ней была надета какая-то, непонятного серого цвета, длинная кофта и светлая юбка выше колен. В туфлях на высоких каблуках, она довольно уверенно шагала вниз по ступенькам лестницы.
        Спустившись с третьего этажа на первый и, пройдя по коридору мимо кухни и небольшого детского бассейна, она отвела его в маленькую комнатку, находящуюся при помещении, где находилась одна из ясельных групп. В комнате кроме нагромождения мебели, каких-то конструкций и хлама, больше ничего не было.
       - Значит так, Миша, тебе все это нужно будет сейчас собрать и перенести в подвал, я покажу где он находится. Оттуда перетащишь себе кровать, шкаф, столик, дам тебе пару стульев. Если еще чего-то понадобится, обращайся ко мне, я тут буду теперь твоей начальницей. Все вопросы не к заведующей, а ко мне – сказала она улыбаясь, но твердо – А теперь пошли, покажу где находится подвал.


                В ПОДВАЛЕ

        Выйдя на улицу и завернув за угол, они подошли к небольшой лестничке, ведущей к обитой железом двери. Спустившись по ней вниз и открыв дверь ключом, они вошли в темное помещение. Юрьевна, как ее звали все обитатели этого заведения, на ощупь найдя выключатель на стене, включила свет, исходящий от одной тусклой лампочки в глубине помещения. Повела Михаила куда-то внутрь, обходя завалы всякого хлама, горками валяющегося на полу и перешагивая через водопроводные трубы, пронизывающие все пространство подвала. При минимальной видимости она неплохо ориентировалась в не освещенном пространстве и подвела его к закутку, где показала, что ему требуется здесь забрать. Затем передав ключи и сославшись на занятость, отправилась к выходу, ориентируясь на свет, исходящий от открытой не вдалеке входной двери.

       Освоившись в полутьме, Михаил разглядел множество всяких перегородок и канализационных труб разной конфигурации и диаметра, которые крепились к стенам и потолку. Здесь же были сложены мешки с песком и цементом, лежащими около лужи, образовавшейся от протекающей сверху трубы. Пройдя по периметру здания и упершись в глухую перегородку, увидел свисающий с узкой трубы темный предмет, оказавшийся дохлой кошкой, на шее которой был надет ошейник с поводком. В последствии ему кто-то объяснил, что довольно часто хозяева кошек, которые выгуливают своих любимцев на улице, чтобы те не убежали, одевают на них ошейники. Если такая кошка сбегает и теряется, она становится жертвой ошейника и поводка. Пролезая в подвалы домов и детских учреждений через вентиляционные отверстия, находящиеся около земли в стенах, зацепившись поводком за вентили и изгибы труб, они погибают, как и то, что осталось от этой кошки.
        Из всего увиденного он сделал вывод, что подвал является местом для складирования всего не нужного, списанного и не списанного с баланса детского сада имущества, которое было жалко выбрасывать, чтобы в последствии вывезти это им домой или на дачу. Для себя он отметил, что нужно будет обязательно «ввернуть» в пустующие на стенах патроны, несколько лампочек, во избежание травм от ударов о свисающие с потолка трубы, или обо что-нибудь споткнувшись. Лазить по этим трущобам без света не имело смысла и он выбрался наружу, где на территории садика, под чутким руководством воспитательниц, резвились детки.
        Получив у завхозши, еле нашедшей в своих закромах пару лампочек, ввернув их в патроны, в подвале хоть что-то теперь можно было увидеть. Времени на разглядывание не было и Миша занялся переноской хлама. Мелочевку перенес сам, но были и крупногабаритные предметы: шкафы, ящики, столы, которые ему одному поднять было не под силу. На просьбу о помощи Юрьевна сказала, что у нее не кому это делать, так как рабочий по зданию куда-то подевался, и его сегодня еще на работе не видели. Одна из «воспиталок» услышав их разговор и дождавшись, когда он отойдет от Юрьевны подальше, по секрету сказала, что видела этого слесаря в его комнатке – мастерской на первом этаже.


                ГРИГОРИЙ

        Дверь в мастерскую оказалась закрытой и на стук никто не открывал. Ситуация не из приятных, дело к вечеру, сад должен скоро закрываться, а у него нет даже кровати. От нечего делать, решил отдохнуть и прошел ко входу, где находилось его теперешнее рабочее место. Сев за стол, он автоматически стал открывать ящики и осматривать их содержимое. В верхнем находилось множество разных ключей с надписанными бирками с названиями и номерами комнат. Почти сразу на глаза попался ключ с биркой «Мастерская». Что же, подумал он, надо пойти посмотреть, что там находится, буду хотя бы знать, какой хозяйственный инструмент имеется в наличии, чтобы можно было что-то сделать, если понадобиться сделать мелкий ремонт.
        Ключ подошел и он, открыв дверь обнаружил там спящего патлатого мужичка, уткнувшегося головой в стол. По его позе было видно, что он так спал в этой неудобной позе. Там же на столе были разбросаны напильники, гвозди, шурупы, отвертки, какие-то банки, молоток. На полках и на полу у него под ногами было тоже самое. Вперемежку с инструментами и запчастями валялись электрические провода, картонные ящики с хламом, топор, ножовка и еще много чего.
Мужик, по-видимому рабочий по зданию, был явно после «будуна» и, закрывшись у себя в комнатенке, крепко спал, даже не заметив вошедшего Михаила. Делать нечего, подумал охранник, надо его будить, иначе одному даже кровать перенести не под силу. Слегка потолкав спящего и видя, что тот не реагирует, он начал его тормошить. После второй попытки мужик, наконец оторвал голову от стола и повернулся к нему лицом. Это был еще не старый, неопределенного возраста парень с одутловатым, заросшим щетиной лицом, явно непонимающим где он и что тут происходит.
        Не дав ему опомниться, Миша твердым голосом сказал:
        - Вставай парень, я новый охранник, меня зовут Михаил. Мне нужно помочь перенести в свою комнату кровать и шкаф – так распорядилась Татьяна Юрьевна. Как тебя кличут то, пойдем.
        - Я Гриша, а где Юрьевна?
        - Юрьевна тебя никак не может найти, она сейчас у себя.
        Поморгав с минуту ресницами и уяснив, что ему ничего не угрожает, Григорий поднялся со стула. Он оказался небольшого росточка и смотрел на Михаила вполне трезвыми глазами.
        - Ладно, пойдем помогу. Ты только не говори Юрьевне, что я спал здесь – буркнул он.
        Освободив свою «комнатку отдыха» от крупногабаритной рухляди, перенеся ее в подвал, они не без труда вынесли оттуда сначала шкаф для одежды, а затем и довольно узкую, одноместную деревянную кровать. Когда установили ее в комнате, то места там осталось совсем немного.
        Весь истекший потом Григорий, не дожидаясь новой переноски чего-либо другого, сказал:
        - Ну все, мне надо к Юрьевне, а потом мой рабочий день давно закончился, а я тут с тобой валандаюсь.
         Не договорив до конца эту фразу, он быстро покинул комнатуху и исчез. Вряд ли, он сейчас к начальнице, – подумал Миша - ну да ладно, Мавр свое дело исполнил, теперь хоть спать будет на чем.


                ПЕРВЫЕ ЦЕННЫЕ УКАЗАНИЯ

         Получив у Юрьевны постельное белье и ценные указания на ночь, он наконец-то уселся на рабочем месте в коридоре около входа. Глянув на часы, которые показывали около восьми вечера, только сейчас заметил, что в саду уже никого нет. Надо было закрыть входную дверь и сделать обход всех трех этажей детского сада. 
         Поднявшись на третий этаж, в царившей там темноте коридора, где-то вдалеке заметил свет, падающий из двери одной из комнат. Там оказалась Юрьевна, сидящая за столом и с кем-то «хихикающая» по телефону.
         Увидев стоящего в проеме охранника, продолжая с кем-то болтать, она знаками руки показала, чтобы он вошел и не уходил. Пройдя за порог, стал дожидаться окончания разговора. Совершенно не обращая внимания на его присутствие, Юрьевна не стесняясь «обсасывала» детали подробностей своей интимной жизни. Взахлеб рассказывала о последней встрече с каким-то Женей, который по сравнению с каким-то Игорем, оказался слабоватым, хотя и выглядел «помощнее» и т.д. Михаилу от этих подробностей хотелось куда-нибудь скрыться, но завхозша, изредка вспоминая про него, делала глазами и руками знаки, чтобы он не уходил.
Спустя минут пятнадцать, она наконец-то завершила свой монолог с невидимой собеседницей на другом конце провода.
        - Садись Миша, как ты там устроился? – спросила она, сменив улыбку и сделав серьезное лицо.
        - Нормально, перенесли с Гришей шкаф с кроватью, мне бы еще столик хоть какой и пару стульев. А у вас не найдется что-нибудь из посуды – кружки, тарелки? А то я с дороги, надо хоть чего-нибудь выпить.
        - Да, да, конечно, пойдем, я тебе это все дам.
        В небольшой кладовке на этом же этаже она выдала ему тарелку с блюдцем, кружку с ложкой и вилкой. Дала небольшой заварной и электрический чайники, стопку постельного белья.
        - Если еще что-то будет нужно, подойдешь ко мне завтра. Возьми пару стульев в коридоре на первом этаже, что-нибудь еще? Столик дам завтра.
        - Нет, спасибо, пока этого хватит до завтра. Когда все расставлю, уложу – будет видно.
        - Вот и ладненько – заулыбалась она явно довольная, что от нее больше ничего не требуется – Мне пора домой, проводишь меня и закроешь на замки уличные ворота и калитку. Сначала иди и отнеси к себе белье и посуду, а я буду у выхода.
        Спустившись к себе по лестнице и положив посуду прямо на кровать, Миша проводил завхозшу до ворот сада, закрыв их и калитку на висячие замки. Наконец-то можно будет заварить и выпить чаю с бутербродами и завалиться спать.


                ПЕРВОЕ УТРО

        Хоть в его комнатушке и было душновато, спал он «как убитый», и утром его разбудил лишь будильник. Время было уже около шести – скоро должны были подойти сотрудницы детского сада: воспитательницы и нянечки, а перед ними повара, которым надо было заблаговременно приготовить завтрак для детей. Еще надо было найти, где умыться и почистить зубы. Хотя ему и не сказали, где это можно сделать, сам нашел умывальник за дверью соседней комнаты, где располагался игровой зал, спальня и небольшая кухонька для ясельной группы.
        Время до прихода поваров еще было и он слегка прибрался у себя. Вымел кучу мусора, аккуратно развесил одежду, привел в порядок себя и побрился. Усевшись на рабочее место, или как его называют «пост охраны», стал дожидаться, но вспомнив о калитке, вышел во двор и открыл ее.
        Только присел на стул, как на его столе зазвонил телефон.
        - Охрана, детский сад «Маячок». Охранник Сранов - выпалил он в телефонную трубку.
        - Михаил, доброе утро, это Татьяна Юрьевна. Как там у вас, все в порядке?
        - Да, все нормально. Я уже на месте, открыл калитку и жду поваров.
        - Ну, хорошо, привыкай. Я буду чуть попозже.
        Через некоторое время раздался дребезжащий звонок на панели с двумя кнопками, которая была прикреплена на стене справа от него. Нажав кнопку микрофона, спросил:
        - Кто там?
        - Это повар Света, откройте.
        Нажав другую кнопку, отвечающую за открытие замка, впустил в сад молодую невзрачную женщину, которая взяв из верхнего ящика его стола ключ, быстро удалилась на кухню. Откуда вскоре раздались звуки от передвигания кастрюль и другой посуды.
        Через некоторое время на работу стали подтягиваться и другие сотрудницы, которых ему в будущем нужно будет знать в лицо. Позже подошли завхозша с «методисткой», назвавшейся Мидией Александровной, полной женщиной около пятидесяти лет.
        - Ну, как тебе на новом месте, как спалось? – спросила Юрьевна с ехидной улыбкой – Мы у себя, пока всех не пропустишь, от вахты не отлучайся. Потом закрой калитку на замок, чтобы здесь не было никого из посторонних. Увидимся позже, расскажу подробнее, как работать и что входит в твои обязанности, что надо, что не надо, что можно, чего нельзя. Заведующая, Татьяна Евгеньевна будет попозже, ключ у нее есть свой.
        С этими словами она, вслед за методисткой, поднялась по лестнице к себе в кабинет.
        После тихой и спокойной ночи теперь отовсюду были слышны голоса детей, прерываемые голосами нянек и воспитательниц. По коридору началось движение во всех направлениях, на кухне готовились к раздаче завтрака и перед дверью в нее уже толпились нянечки с подносами. Опоздавшие родители приводили детей и, оставив их в помещениях групп, быстро покидали детский сад. Заведующая пришла на работу, когда няньки уже разносили завтраки по своим группам, и вновь наступила тишина. Только изредка сквозь полуоткрытые двери детских комнат был слышен перезвон ложек, вилок и тарелок.
        Раздался телефонный звонок на его столе. Миша, подняв трубку доложил, как его учили в ЧОПе:
        - Охрана, детский сад номер 2333, «Маячок» слушает.
        - Миша, это Татьяна Юрьевна, поднимись ко мне, ты нужен.
        Хотя отлучаться со своего поста ему было строго запрещено по инструкции, он ответил:
        - Да, хорошо, я иду.
        Поднявшись на третий этаж и пройдя дальше по коридору, Михаил вошел в открытую дверь заместительницы заведующей сада по хозяйственной части, как было написано на табличке. Ее за столом не оказалось и он остановился в недоумении. Откуда-то из глубины комнаты были слышны женские голоса и, пройдя ближе к окну где стоял стол, он за открытой слева дверью смежной комнаты, которая являлась кабинетом заведующей детским садиком, увидел Юрьевну. Она о чем-то разговаривала с начальницей, не заметив его появления в проеме двери. Дамы обсуждали какие-то хозяйственные вопросы и совершенно не обращали внимания на охранника, переминающегося с ноги на ногу. Это продолжалось довольно долго, пока его появление не заметила главная:
       - Татьяна Юрьевна, это к тебе наш новый охранник.
       Завхозша, прервав себя на полуслове, повернула голову в сторону Михаила, совсем позабыв, что сама же вызвала его.
       - Ах, ну да. Миша, я хотела тебе кое-что объяснить, но мы сейчас заняты, подожди немного. А впрочем, спускайся к себе на вахту, я перезвоню.
Выйдя в коридор и спускаясь вниз по лестнице, он шел и думал – зачем вызывала, если так занята? Ему было не понятно, если человек тебе очень нужен, зачем его держать в дверях?
        Внизу на первом этаже, уже слышались разговоры нянечек и звуки гремящей посуды, переносимой ими на подносах после окончания завтрака. Проходя мимо них около кухонной двери, Михаил ощутил на себе внимательные взгляды. Даже не глядя в их сторону, он всем нутром чувствовал, как его «прощупывают» с головы до ног, оценивают «достатки»  и недостатки.
        Заняв свое место на посту охраны, для виду начал изучать журнал для служебных записей. Через некоторое время, когда нянечки принесли всю пустую посуду на кухню, откуда-то с верхних этажей начала спускаться группа детишек. Одна из воспитательниц вела их на прогулку. Мальчики и девочки, держась за руки, друг за другом не спешно продвигаясь и переговариваясь на ходу, приближались к нему. Проходя мимо и обнаружив нового человека на вахте они, громко здоровались, одновременно задаваясь вопросом:
        - А кто этот дядя, как его зовут?
        На что полненькая молодая, лет двадцати пяти, воспитательница им громко отвечала:
        - Это дядя Миша. Он будет вас теперь охранять.
        Какая то маленькая «кнопка», девочка с двумя большими белыми бантами на макушке остановилась и спросила:               
        - А зачем он будет охранять? А где же дядя Коля? Он же наша «охраняла».
        - Дядя Коля должен отдыхать, а вместо него дядя Миша. Дядя Коля приедет через две недели, поняли? Давайте, давайте проходите, будем гулять.
        Пресекая дальнейшие вопросы она, слегка подтолкнув затылок девочки с бантами, направила ее и других детишек к выходу. За ней последовали остальные и все скрылись за дверью. Через какое-то время появилась еще одна группа со своей воспитательницей и нянечкой, которые тоже проследовали по тому же сценарию и теми же вопросами. Потом еще несколько групп разного возраста – от двух до семи лет.


                ЗНАКОМСТВО С ОБСТАНОВКОЙ

        В саду снова установилась тишина, изредка нарушаемая звуками, раздающимися с кухни, где мыли посуду и готовились к полднику и обеду.
        Зазвонил телефон. В трубке звучал знакомый голос завхозши:
        - Михаил, как там у нас, все в порядке? Детишки на прогулке?               
        - Да, Татьяна Юрьевна, все уже гуляют.
        - Ладно, ты давай тоже на улицу, присматривай за порядком. Пока все гуляют, ты должен быть около них, а когда вернутся, позвони мне.
        - Хорошо, я понял, позвоню.
        - Ладненько, присматривай, поговорим после.
        Положив трубку и надев форменную черную куртку с нашивками о принадлежности к охранному предприятию, он вышел во двор.
        Погода была хорошая, светило солнышко. В этом году в апреле уже давно растаял снег, появилась зеленая травка, набухли почки на деревьях и кустарниках, посаженных на территории детского сада.
        Рассредоточившись в разных местах довольно большого пространства, прилегающего к трехэтажному зданию, детишки резвились мелкими групками кто во что горазд. Кто-то лазил по кустам, кто-то копошился в песочницах, другие бегали, ползали и прыгали. Стоя около своих групп, за ними наблюдали «воспиталки» и няньки, тоже собравшись группами по два-три человека. Изредка поглядывая на детей, временами давая ЦУ (ценные указания), и одергивая особо ретивых, они оживленно болтали о чем-то своем, «девичьем».
         Делая обход территории, Миша все время ощущал на себе их цепкие незаметные взгляды и понимал, что и его здесь не обходят вниманием. Все-таки новый человек, притом молодой. Несколько раз подбегали детишки со своими любопытными вопросами:
        - Дядя, а как тебя зовут? У тебя есть пистолет?
        Одна девочка обратилась с просьбой, чтобы он ей помог залезть на горку. Но пожилая толстая воспитательница в короткой юбке выше колен, не разрешила ей это делать:
        - Нечего лазить, упадешь. Лучше попрыгай с Таней.
        Проходя мимо ворот Михаил увидел, как через калитку проходит Григорий, оглядываясь по сторонам. Заметив остановившегося охранника, буркнул:
        - Здорово, Юрьевну не видел?
        - Давно уже пришла, тебя искала.
        - Я тоже здесь давно, понял? Чиню раковину в шестой группе на втором этаже.
        - Да она уже все облазила и в шестой тоже была. Так что придумай что-нибудь еще – мне то все равно где ты.
        Когда рабочий скрылся за дверьми сада, Миша продолжил свой обход,
благо погода благоприятствовала. Хотелось чего-нибудь «перекусить», но как и когда это можно будет сделать? Предстояло ждать и выяснять на кухне.
        Спустя какое-то время, закончив прогулку, воспитательницы с детьми потянулись к входным дверям в здание сада. После того, как внутрь вошла последняя ясельная группа, он тоже покинул территорию и занял место на посту. Коридор опустел и лишь из кухонной двери раздавался звон посуды и разговоры поварих.
         Зазвонил телефон. Подняв трубку, услышал опять голос завхозши:
         - Как там, закончили прогулку?
         - Да уже все разбрелись по группам.
         - Я договорилась с поварами, чтобы они тебе оставили покушать. Зайди к ним и они тебе положат. Когда поешь, поднимись ко мне, я тебя введу в курс твоих обязанностей и расскажу, что можно, чего нельзя и прочее. Если меня на месте не будет, зайди в гостевую комнату.
         - А, где эта гостевая? Я еще не знаю.
         - Она напротив моего кабинета, слева. Постучишь и мы тебе откроем.
         - Хорошо, Татьяна Юрьевна, понял.
         Зайдя в открытую кухонную дверь он, не зная что сказать, поздоровался с сидящими за небольшим столом поварихами. Кто тут у них главная? Уставился на дородную пышнотелую брюнетку лет сорока пяти. Заговорила же с ним рыженькая худышка, с виду лет двадцати:
         - Нам сказали, что тебя зовут Миша, ты заместо Коли теперь будешь питаться. Я Галя, а это Света и Нина. Вон там на столе твой завтрак, забирай и кушай на здоровье.
        Взяв с соседнего большого, железного стола две тарелки с какой-то кашей, хлебом и кружку чая, он отнес это все к себе на вахту. Хотя на самом виду есть было не очень приятно, но Миша быстренько все это «умял» и запил жиденьким чаем. Отнес посуду обратно на кухню.
         - Спасибо большое – поблагодарил он поварих.
         - Не за что, поставь все в раковину за углом.
         Вернувшись к себе на рабочее место задумался, что делать дальше? Надо было идти на верх, как распорядилась завхозша, что он и сделал без колебаний. Как учили в армии - приказ начальника – закон для подчиненного.


                ГОСТЕВАЯ

         Ее на месте снова не оказалось и Михаил (в армии его звали Майклом), выйдя из открытой двери кабинета, направился налево к двери с табличкой «Гостевая комната». Остановившись перед ней, услышав женские голоса, немного смутившись, прислушался. За дверью несколько женщин оживленно беседуя, по-видимому пили чай или кофе. Постояв так несколько минут, в конце концов, все-таки решился постучать.
         - Да, да, войдите – сразу две женщины откликнулись на стук.
         Приоткрыв дверь и и просунув в образовавшуюся щель голову, он увидел четырех женщин, сидящих за столом с небольшим электрическим самоваром, стоящим среди кружек и тарелок с едой.
         - А Миша, заходи, – заговорила первой Юрьевна – у тебя какие-то вопросы?
         - Да, нет. Вы мне сказали зайти – вот я и пришел – смущаясь дурацкому вопросу, ответил он. Сама же приказала прийти и еще спрашивает – отметил он про себя, стоя в дверях.
         - Я разве говорила? А, ну да, ты только неправильно понял – я сказала, чтобы зашел через пол часика. Иди подежурь пока, а я тебя вызову по телефону.
         - А, может что-то срочное? – спросила сидевшая во главе стола заведующая детским садом.
         - Нет, нет, извините, что побеспокоил, я пойду.
         - Хорошо, хорошо. Мы тебе еще не представили нашего методиста Мидию Александровну и медицинскую сестру сада Светлану Ралифовну – сказала заведующая, указывая на сидящих поодаль двух женщин среднего возраста – Если нас с Татьяной Юрьевной не будет на месте, по всем вопросам обращайся к ним, они в курсе всех дел детского сада. Мидия Александровна отвечает за методическое обеспечение занятий проводимых у нас – показала заведующая рукой на методистку.
         Михаил не стал говорить, что уже встречался с Мидией, но сейчас лучше разглядел ее. Это была дородная, округлых форм тела и лица, женщина с короткой стрижкой крашеных хной волос. У нее была довольно приятная улыбка и выделялись две золотые коронки во рту. Но что-то неприятное было во взгляде чуть прищуренных карих глаз, смотрящих прямо в упор.
         - Светлана Ралифовна у нас главный медицинский работник – другой рукой отметила она медсестру, тоже круглолицую, тоже с еще более короткой стрижкой (под мальчика) темных волос. Немного раскосые глаза выдавали в ней азиатские корни. В отличие от Мидии, та спокойно и равнодушно оглядела его с ног до головы своими татарскими маленькими глазками.
         - Нас с Татьяной Юрьевной ты уже знаешь, а с остальными работницами сада познакомишься во время дежурства, в рабочей обстановке – подвела к концу свою короткую речь заведующая.
         - Хорошо, я понял, мне можно… - на полуслове его прервал довольно приличный бесцеремонный толчок сбоку. Протиснувшаяся в комнату худощавая блеклая женщина оттеснила его в сторону, проследовала к столу и села на стул рядом с методисткой – так окрестил про себя Мидию Михаил.
         - А это наш музыкальный руководитель Какафонова Ирина Кузьминична. Она работает на втором этаже в музыкальном зале, учит детей петь и танцевать – отметила приход сотрудницы заведующая садом.
         Какафонова уставилась на него своими лупоглазыми глазами, которые абсолютно ничего не выражали. На вид ей было лет пятьдесят. С такой лучше не петь и не танцевать, - отметил про себя Миша – такая ноги оттопчет и даже бровью не поведет. Да и старовата уже, как не замазывай морщины.
         - Так я пойду на службу – сказал он и, с молчаливого одобрения, прикрыв за собой дверь, спустился вниз по лестнице к себе на первый этаж. Мимо по коридорам уже вовсю сновали няньки и воспитательницы, обсуждая какие-то свои дела. Было слышно, как в группах играли дети. Теперь ему предстояло осваиваться в этом детско-женском коллективе.


                НА СВОЁМ ПОСТУ

         Для начала он стал изучать многочисленные журналы, лежащие на столе и в ящиках стола. Здесь же лежали какие-то инструкции по различным безопасностям – пожарной, электрической, гигиенической и прочим циркулярным изобретениям бюрократической мысли. Здесь же валялись тонкие ученические тетрадки заявок на ремонт сломавшихся стульев, столов, розеток, водопроводных кранов и прочего инвентаря, вносимых сотрудницами сада. Как говорил незабываемый генсек Горбачев – пирдуха.
         Предыдущий охранник, его сменщик, судя по этому хаосу на рабочем месте, был несомненно большой раздолбай.
         Среди этого разнообразия бумаг и хозяйственного инвентаря Миша, наконец-то нашел и главный журнал охранника, в котором должна была фиксироваться его работа. В нем должны были проставляться даты начала и окончания смены, записи о нарушениях и их исправлении. Пролистав его, он про себя отметил, что сменщик его был мягко выражаясь, еще и малограмотным человеком. Куда же смотрели многочисленные проверяющие из ЧОПа и других контролирующих органов, которые делали свои пометки о ведении этого журнала?
        Разложив всю эту документацию по ящикам, оставив в верхнем только кучку ключей с бирками и тройку журналов, которыми ему предстояло пользоваться регулярно, он решил немного расслабиться и уложить в голове первоначальные задачи на сегодняшний день.

        В это время у детей уже давно начались занятия. Одна за другой мимо него прошествовали на улицу, держась за руки, дети из двух групп во главе с воспитательницами. Сверху провели группу ребят, одетых в махровые халаты, в бассейн. В раздевалке, которая находилась неподалеку от него, было слышно, как их там начали раздевать, включили душ. Послышались какие-то указания и команды женщины инструктора по плаванию. Одним словом, все шло по распорядку дня, заведенному в этом саду. И только Михаилу было пока не очень понятно, что теперь делать. То ли сидеть и наблюдать в коридоре, то ли на улице быть вместе с гуляющими там двумя группами? Эти мысли вновь прервал телефонный звонок:
        - Алло, это Татьяна Юрьевна, узнал? Как там внизу у тебя, все нормально?
        - Да, Татьяна Юрьевна. Две группы на прогулке, одна в бассейне, остальные занимаются у себя.
        - Тебя покормили?
        - Да, спасибо, я поел.
        - Ты иди на территорию и наблюдай за детьми, а когда придешь после прогулки, надо будет кое-что сделать, я перезвоню.
        - Хорошо, я на территории.
        Положив трубку, он вышел на свежий воздух и стал прогуливаться невдалеке от играющих деток и их воспитательниц, которые собравшись кучками по двое-трое, искоса поглядывая за воспитанниками, болтали о чем-то своем «девичьем». Иногда давая ЦУ (ценные указания), если кто-нибудь шалил. Погода стояла просто замечательная, светило солнышко, было тепло и все радовались этому обстоятельству по-своему.
         Спустя какое-то время, когда дети вдоволь нагулялись и наигрались, их собрали и повели обратно в сад. Михаилу ничего не оставалось, как так же проследовать за ними, и занять место на «боевом» посту.
         Вновь позвонила Юрьевна и попросила зайти в мастерскую, сказать Григорию, чтобы тот отремонтировал шкафчик в раздевалке четвертой группы.
Тот в это время пил у себя кофе и не очень обрадовался:
        - Ладно, сейчас допью и схожу. Задолбала эта четвертая, каждый день что-то ломается у них.
        Чтобы чем-то себя занять, Миша решил прогуляться по этажам, осмотреться, где и какая группа находится, какие еще помещения есть - начал с третьего этажа.
        Поднявшись по лестнице в холле увидел большой аквариум с рыбками, пару кресел, на стенах висели репродукции каких-то картин. Пройдя по освещенному коридору мимо кабинета заведующей, дверь которого была закрыта, увидел приоткрытую дверь в спортзал, откуда раздавались крики и беготня ребятишек. Завернув за угол и пройдя мимо окон с цветами на подоконниках, обойдя зал, вновь свернул налево. Он оказался около гостевой комнаты, дверь в которую была плотно прикрыта. За ней были слышны женские голоса и звон чашек. Он глянул на наручные часы и прикинул, сколько же времени начальницы «гоняют здесь чаи» - получалось не менее двух с лишним часов. Чтоб я так жил – подумал он про себя и, во избежание быть застигнутым здесь в подслушивании, осторожно прошел дальше по коридору.
        Спустился по другой лестнице на второй этаж, где в холле тоже стояли кресла, в углу надувной домик, на стенах висели картины классиков живописи.
Справа и слева были двери с номерами и названиями детских групп, за которыми слышались голоса. Далее, по ходу движения слева, был большой музыкальный зал, откуда раздавалась музыка. Через открытую дверь увидел музыкантшу, играющую на пианино и выстроившихся около нее детей, пытающихся исполнить песню «С голубого ручейка начинается река». У них выходило плохо и не впопад, и Какафонова то и дело останавливалась, поправляла их.
        Стоять здесь на виду было неудобно и охранник, обогнув угол длинной стены зала, прошел по коридору дальше. Там находились комнаты логопеда, психолога, медицинский и, ближе к противоположной лестнице, еще две комнаты. На двери одной висела табличка «Подготовительная группа», напротив нее находилась «Средняя группа». Обе двери были закрыты и не было слышно никаких звуков. Видимо шли занятия по рисованию или какому-то другому предмету, где не нужны были громкие разговоры.
        Спустившись наконец на первый этаж, пройдя мимо еще двух групп через холл мимо бассейна и кухни, он оказался на своем рабочем месте.

        Ближе к обеду оживилась кухня, откуда стали слышны ее характерные звуки и распространялись приятные запахи приготавливаемой пищи, от которых у Михаила стал возбуждаться проснувшийся вновь аппетит. Со всех этажей стали появляться нянечки, чтобы узнать о времени, когда можно будет разносить еду.
        Больше всех суетилась нянька из ближней младшей группы, которую звали Катька. В течение десяти минут она трижды забегала к поварам и громко с ними что-то обсуждала, дважды постояла возле его стола. Сначала молча, а потом завязав с ним разговор о трудностях жизни, детях, которые всегда мешают работать, как бы было хорошо, если бы их не было. Это была невысокого роста толстушка с вздернутым носиком, большими серого цвета глазами. В своем мышиного цвета, коротком халате она напоминала Карлсона, который спустился со своей крыши. Она вела свой монолог без каких-либо пауз, не обращая внимания на все происходящее вокруг нее. Ей совершенно не требовалось чтобы услышали ее ответы и мнение или нет, сменяя одну тему на другую, она превосходно себя чувствовала. Пока из двери ее младшей группы не высунулась пожилая, лет пятидесяти-шестидесяти воспитательница, позвав ее к себе.
         Зазвонил на столе телефон. Сняв трубку, опять услышал голос завхозши:
        - Миша, пойди узнай там, обед готов?
        - Да, готов - уже нянечки разносят его по группам.
        - Ты подойди к Галке и скажи, чтобы она загрузила нам нашу еду в лифт. Когда загрузит, ты мне сообщи, чтобы мы тут наверху нажали кнопку подъема лифта.
        - Понял, сейчас сделаю.
        Передав приказ начальства, он стал ждать. Минут через пять, Галя со Светой, открыв дверцы грузового лифта, положили в него несколько кастрюль, тарелки, миски, хлеб и много чего еще. Закрыв дверцы, ушли к себе на кухню.
        После того, как Миша по телефону сообщил об этом, услышал как где-то наверху заурчал мотор, поднимая еду начальницам.
        Хорошо устроились – подумал он про себя – даже спускаться не надо. Услышал как они, открыв наверху дверцы, выгружают снедь. Неплохо бы и мне сейчас «подкрепиться», как бы бабенки не забыли.
        Через некоторое время, высунувшись из кухни, его позвала Света:
        - Миш, давай забирай свой поднос, мы тебе обед отложили.
        Пока вокруг никого не было, он быстро перекусил чем Бог послал, вернее поварихи. Нельзя было сказать, что обед был шикарным, но на без рыбьи и рак рыба.
Отнес поднос с посудой на кухню, где повара оживленно переговариваясь, продолжали трапезу, даже не обратив на него внимания.
        После того, как няньки вернули на кухню грязную посуду, в саду наступила тишина. Начался тихий час и детки у себя в группах легли спать.
        Из двери младшей группы вышла Катька и поставила ему на стол литровую коробку «Ряженки»:
        -Возьми, у нас всегда что-то остается. Только убери куда-нибудь, чтобы не видели.
        - Спасибо вам.
        Убрав коробку под стол, от нечего делать стал снова листать журналы и перекладывать бумаги. Когда это надоело, встал и прошелся мимо бассейна. Сквозь жалюзи на витринных окнах было видно, как тренерша убирается там и наводит порядок. Внезапно услышал, как на посту зазвенел телефон. Быстро добежав до него, схватил трубку:
        - Алло, это детский сад «Маячок»?
        - Да, охранник Сранов слушает.
        - Как мне поговорить с заведующей – раздался приятный мужской голос.
        - Наберите, пожалуйста, другой номер. Начальные цифры те же, только две последние 33.
        - Спасибо – ответили на другом конце провода и положили трубку.
        Ну, вот вроде как я и при деле, а то сижу и хожу, как истукан – подумал он.
        Снова раздался телефонный звонок неугомонной Юрьевны:
        - Миша, срочно найди рабочего по зданию и передай, чтобы зашел в восьмую группу и починил кран. С утра там течет вода, меня воспитательницы замучили.
        В трубке были слышны голоса начальниц, которые все еще не выходили из гостевой. Он встал и прошел в противоположный конец коридора, постучал в дверь мастерской. На этот раз Григорий почти сразу открыл, вопросительно глядя на него.
        - Гриш, звонила Юрьевна, просила в восьмой группе срочно починить душ.
        Глянув на часы, тот с недовольным видом уставшего от «непосильного труда» человека, буркнул:
        - У них для этого есть сантехник. Ладно попробую.
        Собрав небольшой чемоданчик с инструментами, вышел к лестнице.
        Ну и бездельник, – подумал Михаил – дело к вечеру, а тот просидел у себя в «коморке» ничего не делая.


                БЛИЖЕ К ВЕЧЕРУ

        Сверху по лестнице, держась за руки, стали спускаться парами детишки со своими наставницами на вечернюю прогулку. После того, как почти все вышли на улицу, он последовал за ними. Надо соблюдать должностную инструкцию, где сказано, что он обязан быть на территории, когда дети там гуляют.
        Все происходило в точности, как и утром – детки резвились, а воспиталки с няньками отдельными групками «судачили» о своем. Изредка пресекая ссоры, которые возникали между детишками, не поделившими чего-то.
        Когда в дверях сада показались Мидия с Юрьевной и встали на крыльце, воспитательницы и нянечки, заметив их появление, мгновенно разделились и стали прохаживаться около играющих детей. Стали давать им ЦУ и проявлять всяческую заботу.
        Как только завхозша с методисткой исчезли, все вернулись на прежние позиции и продолжили прерванные разговоры. Только их воспитанники на эти маневры совершенно не обратили внимания, продолжая играть.
        Хлопнула дверь и из нее вышел Григорий, который закончив трудовой день и переодевшись, не спешно прошел к калитке сада и скрылся за ней.
        Стали подходить родители, которые после работы забирали своих чад домой. Некоторые, не забирая их сразу, присоединялись к воспитательницам, обсуждая с ними поведение собственных детей, что было у них на завтрак и обед.
        Ближе к вечеру сад опустел – почти всех детишек разобрали их родители. Лишь одна из воспитательниц из восьмой группы «выгуливала» двух малышей, мальчика и девочку.
        До закрытия детского садика оставалось минут десять, но их родители так и не появлялись. Последние сотрудницы учреждения покинули рабочие места и устремились группами, и в одиночку по своим домам.
        Миша вместе с наставницей и детьми, ожидавшими, когда их заберут родители, вошли в помещение садика. Притихшие детки сели на лавочку возле него, а «воспиталка» поднялась к себе в группу за своими и их вещами. Прошествовали к выходу заведующая с Мидией, попрощались и скрылись за дверью. По его расчетам наверху должна оставаться только Юрьевна и, может быть, кто-то из специалистов – психолог или логопед, так как он мог ведь и не заметить их ухода.
Спустившаяся с вещами «воспиталка», недовольно ворчащая на нерадивых родителей, тоже присела на стоящий в углу диван.
        - Юрьевна еще у себя? – спросил он у нее.
        - Да, опять чего-то высиживает в своем кабинете, за ней должен подъехать Гена.
        - А кто это?
        - Да хахаль ее, он часто заезжает и забирает их с Евгеньевной. Только заведующая уже ушла с Мидией Александровной.

        Около половины восьмого «прискакала» шумливая родительница мальчика и, почти сразу за ней, папаша загрустившей было на диване девочки - молодой мужчина, лет тридцати пяти, который сразу же вышел с дочерью и воспитательницей на улицу.
Хотя рабочий день закончился и сад надо было закрывать, но Юрьевна все еще не выходила. Как всегда, у нас в России – подумал Михаил – законы, инструкции и мухи сами по себе, а люди и котлеты отдельно. Ведь чуть ли не весь день завхозша с приятельницами просидели в гостевой комнате, пили чай, обедали и болтали, а теперь она решила что-то доделать после работы.


                ЗНАКОМСТВО С ЗАВХОЗШЕЙ

        Помаявшись в неведении еще минут двадцать, он решил сделать обход, а заодно посмотреть, чем там она занимается. Поднялся на третий этаж и издали увидел, что дверь в ее кабинет открыта. Подойдя к ней, заглянул и увидел, что та сидит за компьютером и явно играет в покер - на экране монитора было видно, как она там передвигает карты. Когда он постучал в притолоку, завхозша быстренько выключила компьютер.
        - А, Миша, это ты?  Заходи, никак уже всех детей разобрали?
        - Да, еще полчаса назад. Я пришел спросить: можно ли мне закрывать детский сад и ворота на замки.
        - Сейчас, погоди немного, я должна позвонить.
        Набрав какой-то номер телефона, в трубку сообщила:
        - Гена, я только что закончила. День был тяжелый, работы невпроворот, как всегда все на мне. Подъезжай, я жду на месте.
        Положив трубку, сказала:
        - Присаживайся, Миша. За мной скоро подъедут и ты все закроешь.
        Присев на краешек стула возле нее, Михаил стал ждать.
        - Ну, рассказывай мне что-нибудь о себе. Откуда ты родом, семейное положение и так далее.
        Несколько смутившись таким оборотом событий, он промямлил:
        - Вообще-то я из Брянской области, из села, что недалеко от города Клинцы. Живу с мамой, не женат.
        - Понятно, мне о тебе уже рассказывали твой начальник ЧОПа и Евгеньевна. Ты со своим сменщиком знаком?
        - Нет. Когда меня сюда привезли, его как раз отправили срочно на другой объект, в школу. Знаю только, что его зовут Коля.
        - Да, его срочно отправили на подмену, там охранника уволили за пьянку. Николай понравился нашей заведующей и она хочет договориться с твоим руководством, чтобы он теперь работал только у нас. Чтобы его никуда в другие места работать больше не посылали. Если и ты будешь себя хорошо вести, понравишься нам и мне соответственно, то и о тебе можем походатайствовать также.
        - Спасибо, буду рад.
        - Спасибо говорить еще рано, сначала надо себя проявить соответствующим образом, выполнять свои обязанности и все, что мы тебе будем поручать помимо этого. Для себя тебе нужно уяснить, что у нас здесь хорошо сложившийся коллектив, можно сказать семья. Мы с Евгеньевной уже много лет работаем вместе, когда-то начинали в другом детском саду. Я там была заведующей хозяйством, а она простым методистом. Когда открывался этот садик, ее назначили заведовать и я с ней перешла сюда, став заместителем по хозяйственной части. Так вот, чтобы ты понял, хотя она и является заведующей, но руковожу всем здесь я. Так как Евгеньевна плохо разбирается в производственных и хозяйственных вопросах, то никакие решения без меня не принимаются, ты понял?
        - Да, а если Татьяна Евгеньевна все-таки мне что-то прикажет, как тогда поступать?
        - Раз прикажет, выполняй. Только перед этим зайди ко мне, а я тебе посоветую, как это будет лучше сделать. Кроме того, Евгеньевна очень занятой человек, у нее еще и трое детей на шее. Старшей дочке уже семнадцать – переходный возраст, мальчики в голове. Моя подруга недавно развелась с мужем и мне ей приходиться помогать буквально во всем. Если бы не я, а мы же близкие подруги, то вряд ли она смогла потянуть этот воз.
        - А, если ко мне обратятся за помощью Мидия Александровна или кто-то из других сотрудников?
        - Все равно, сначала ты должен согласовать это со мной. Мидия к хозяйственным делам отношения не имеет, у нее только методическая работа, контроль занятий воспитательниц с детьми. Слушай меня всегда и все будет тип топ. А как ты относишься к интимной жизни? Женщина у тебя есть?
        - Здесь у меня никого нет, я только приехал и никого пока не знаю. А у себя в селе есть одна подруга.
        - Жениться собрался?
        - Нет, какая там женитьба? Она со своим бывшим мужем до конца не развелась. Живет с ним под одной крышей.
        - Так как же ты с ней при муже то?
        - Да, он пьет все время, его дома часто не бывает.
        - Это мне понятно, мой такой же. Он мент, даже на службе «принимает на грудь», а уж после дорывается по полной. Всю зарплату пропивает и я одна тяну сына. Не поверишь, повесила замок на холодильник, чтобы не обжирал нас, сволочь.
Поняв, что наговорила лишнего, завхозша осеклась на полуслове и перевела разговор в другое русло.
        - Ладно, там у тебя на родине есть «зазноба», с которой ты занимаешься любовью. А здесь как же будешь этим заниматься? Или ты будешь оставаться верным монахом?
         Неожиданный вопрос в лоб огорошил Михаила настолько, что пришлось надолго задуматься. Юрьевна, глядя в упор своими бегающими глазками и хитренькой улыбочкой, прощупывала его теперь не стесняясь. Прямо проверка «на вшивость» какая-то.
        - Я еще никого здесь не знаю, как получится загадывать не буду, а потом на службе ведь не положено.
        - Ну, почему же? У нас здесь женский коллектив, есть незамужние и разведенные женщины, которые не против близких отношений. Секс, это же приятно.
        - Сначала надо приглядеться, узнать коллектив…
        - Узнаешь, узнаешь. Думаю, найдешь себе зазнобу.
        - Как говорил у нас в армии прапорщик: пожуем – увидим.
        Внезапно у нее на столе зазвонил телефон и она, взяв трубку, сказала:
        - Да, Гена, я жду. У нас новый охранник, он тебе сейчас откроет.
        Дав знак рукой, чтобы Михаил спустился вниз и открыл двери, она начала копаться в своей сумочке.

         Михаил по лестнице спустился вниз на первый этаж и, выйдя на улицу подошел к калитке, около которой стоял человек. Это был абсолютно лысый мужик, невысокого роста, в коричневой рубашке и черных брюках, на вид лет пятидесяти.
        - Здорово, я Геннадий, а ты Михаил, как я понял – представился он – Мне Татьяна сказала.
        Открыв калитку, Миша пропустил гостя, который сразу же вошел внутрь сада и направился наверх. Закрывать ее на замок он не стал и остался дожидаться выхода обоих около нее. Спустя несколько минут они вышли с сумками и пакетами, набитыми какой-то снедью, явно не магазинного происхождения. У ручья находиться и не напиться!? – как в русской пословице говорится - подумал Михаил.
        Гена прошел вперед заводить машину (синий задрипанный жигуленок, стоящий неподалеку), а завхозша, поставив пакеты на землю, продолжила разговор:
        - Познакомились? Это Геннадий наш, так сказать, общий водитель. Помогает нам с Татьяной Евгеньевной по хозяйству. Если сигналит с улицы, ты должен открыть ему ворота и пропустить на территорию сада. Обычно он ставит машину около кухни, где есть отдельный выход на улицу. Вон там крылечко, видишь? – показала она рукой на боковую дверь – Кроме того тебе нужно знать, что у всех детских групп, которые находятся на первом этаже, имеются свои отдельные выходные двери, чтобы детки могли сразу же входить и выходить на улицу. Некоторые родители тоже часто напрямую проходят через них, приводят и забирают своих детишек. Когда всех разберут и все сотрудники разойдутся по домам, обязательно проверяй эти выходы, чтобы их не забыли закрыть няньки и воспитательницы, понял?
        - Да, все понятно. А если я увижу во время обхода, что где-то забыли выключить свет?
        - Тогда возьмешь ключ в верхнем ящике твоего стола, откроешь это помещение, выключишь и закроешь, все фиксируй в журнале дежурств.  Ну все, спокойной ночи, до завтра.
        - До свидания, Татьяна Юрьевна.
        Закрыв калитку на замок, обойдя вокруг здания и все осмотрев, убедившись, что все наружные двери закрыты, а свет в окнах погашен, он вошел внутрь. Сделав необходимые записи в журналах, прошел по всем этажам. Дверь в одну из групп на третьем этаже оказалась открытой и в прихожей горел свет. Пришлось спускаться, искать нужный ключ, вновь подниматься, чтобы устранить безалаберность обслуживающего персонала этой детской группы.
        Закончив обход и сделав соответствующие записи, наконец-то почувствовал себя свободным. Правда, отдыхать было рано – в двадцать ноль ноль надо позвонить в ЧОП и доложить об окончании смены. Сходил на кухню, поставил и вскипятил чай, заварил и выпил кружку. Ровно в восемь часов снял трубку телефона и доложил:
       - Детский сад номер 2333 «Маячок», охранник Сранов. За время дежурства происшествий не было, все помещения осмотрены и закрыты.
       - Вызов принял диспетчер Гаврилюк.
       Вот и все, теперь можно переодеться. Наконец-то наступал долгожданный отдых и ужин, оставленный поварихами на кухне, ключи от которой лежали  в верхнем ящике его стола.
       Быстренько разогрев еду и поев, он прошел в свою «спальню», лег на кровать, завел будильник и уснул. И эта ночь пролетела, как одно мгновение.


                ПОНЕСЛОСЬ

        Когда утром раздался звонок будильника, он машинально его выключил и  сел на кровать. В его комнатухе, не имеющей окон, стояла кромешная тьма и свет попадал лишь через щель приоткрытой двери. Встав с кровати, он включил свет и оделся. После того, как справил физиологические и гигиенические потребности, прошел по коридору и занял свое рабочее место, вот-вот должны были появиться поварихи.
        Первой, как и вчера, появилась Светка и, поздоровавшись прошла на кухню. За ней потянулись няньки, воспиталки, стали приводить детей родители. Начальницы по одной появились попозже и сразу же, оставив одежду и вещи у себя, отправились в гостевую комнату. День в детском саду «Маячок» начинался по заранее спланированному плану.
        Григорий тоже, как обычно, опаздывая почти на час, просклизнул к себе в мастерскую и затих там, закрывшись на ключ.

        Так потянулись серые будни, похожие одни на другие. Постепенно и Михаил влился в этот своеобразный женский коллектив, где каждому уготованы, как в театре, свои роли. Одни играли только заглавные, другие второго плана, а третьи были заняты в массовке. За несколько месяцев работы в саду он уже имел представление почти о всех там обитавших. Все про всех в этой женской клоаке знали и делились обо всем с ним помимо его воли. Волей-неволей он узнал подноготную жизнь всех сотрудников и отложил в голове своеобразные истории их личной жизни.


                ЕВГЕНЬЕВНА

        Везение все-таки играет в нашей жизни очень большую роль. Татьяне Евгеньевне Сезоновой было грех жаловаться на то, как складывалась ее карьера. В школе особо не выделяясь, не будучи активисткой, довольно средних способностей, она была посредственной ученицей. О таких говорят – ей устроиться на работу на фабрику или нянькой в детский сад, да выскочить поскорее замуж, пока товар не залежался.
       Вначале так оно и было, она по окончании школы пошла работать нянечкой в детский садик одного из подмосковных городишек. С мужчинами было сложнее – в детских учреждениях работали только женщины, за исключением сторожей. Одна из подружек, работавших с ней, как-то в откровенной беседе рассказала ей о своих планах на будущее. Оказывается, чтобы поступить в педагогический институт, достаточно сдать экзамены хоть на тройки. Только для этого необходимо два года отработать на любой должности в школе или детском саду.
       Два года пролетели быстро и они с этой подругой, без особых хлопот сдав экзамены, поступили на вечернее отделение пединститута. Хоть и тяжеловато учиться сочетая учебу с работой, но помогая друг другу, успевали и там, и там. Сначала более активная и предприимчивая подружка, а потом и Татьяна, обе «выскочили» замуж. Выбора особого не было – единственный парень Николай, который отнесся к ней с симпатией на праздновании Нового года в компании подруг и знакомых, стал ее мужем. Встречались они недолго – три месяца и под венец. После переезда к мужу в Москву, перешла работать воспитательницей в детский садик «Теремок».
       Теперь главным для нее было не забеременеть и закончить учебу в институте.  Но как говорится: мы предполагаем, а Бог располагает – на последнем курсе она все-таки «залетела», как оказалось к лучшему. Диплом защищала, будучи с огромным животом и государственная комиссия, не смотря на невнятную речь и слабенький диплом, отнеслась к ней благосклонно.
        Когда родился сын, забот прибавилось, но ее повысили на работе. Высшее образование стало веским основанием поставить ее методистом. В зарплате прибавка не большая, зато свободного времени стало больше, пораньше можно было уйти с работы и попозже прийти. Когда она работала нянечкой, а потом воспитательницей в подготовительной группе, позволить себе такого было нельзя – детей же одних не оставишь. Как раз все эти события в личной жизни пришлись на лихие девяностые годы, на прилавках пусто, «разгул капитализма» - воровство, бандитизм, как грибы возникали частные кооперативы. Из-за невыплаты зарплаты муж, работавший на заводе, уволился, создал свой строительный кооператив и стал подолгу пропадать на работе, а тут вдогонку вторая беременность и рождение дочери. Долго сидеть в декретном отпуске не получилось – у мужа на работе пошла полоса неудач – сгорел склад стройматериалов, наехали бандиты. Пришлось закрывать кооператив и начинать все сначала, открывать новое предприятие.
        На этом фоне чаще стали случаться разлады и ссоры в семье. Больше года отношения не складывались, даже после того, как у него стало что-то получаться на работе, трещина все увеличивалась, а тут некстати еще одна беременность. Конечно, можно было бы сделать аборт, но Татьяна решила, что если появится третий ребенок, то это укрепит семью, привяжет к ней мужа. Она не стала сразу говорить о случившемся и сказала только, когда была на большом сроке. Хоть эта новость и не пришлась ему по душе, но муж принял эту новость довольно спокойно, тем более, что аборт делать было поздно. Только попенял ей, что могла бы и раньше рассказать.
       За прошедшее время жизнь более-менее стала налаживаться. Дела у него пошли в гору, бандитов везде прижали, посажали в тюрьмы или перебили. Дети стали подрастать, на работе ей прибавили зарплату, но какое-то смутное предчувствие все время посещало Евгеньевну – что-то было не так. Раньше долгие отлучки мужа она воспринимала спокойно, но в последнее время стала закрадываться мысль, что он ей изменяет, часто не ночуя дома.
       В детском саду же наоборот все шло как по маслу, с заведующей Еленой Игоревной Шестаковой сложились хорошие, доверительные отношения. Страдающая язвой желудка, та частенько брала бюллетень, оставляя Татьяну вместо себя. Хоть это и налагало большую ответственность и нагрузку, зато отвлекало от семейных проблем. Как раз в это время, с ней сблизилась заведующая хозяйством Татьяна Юрьевна Мерошкина и они стали довольно близкими подругами. Этот их союз был взаимовыгоден – одна хорошо разбиралась в бумажной методической работе, другая занималась хозяйственной. К ним в компанию «примкнула» медицинская сестра Лена, с которой тоже нужно было находиться в постоянном контакте - болезни, прививки, осмотры детей – непременные спутники любого детского учреждения. Она устроилась в детский садик из-за двух маленьких дочерей, оставшихся у нее после развода с мужем.
       Изредка появляющаяся на работе после очередного обострения язвенной болезни, заведующая была всегда спокойна за вверенное ей учреждение.

       Как и в любом другом ГОУ, коллектив обычно делится на руководящих и иных сотрудников. К руководящим в садах относятся, прежде всего, заведующая, методист, завхоз и медицинская сестра. Для непосвященных может показаться, что методистка и медсестра вовсе не руководящее звено, однако это не так, именно они в процессе воспитания и оздоровления детей, играют главные роли. Ту же медсестру, в отличие от няньки или воспитательницы, заменить некем. Огромна и роль методиста – без правильно оформленных бумаг, касающихся занятий с детьми, ни одно детское учреждение существовать не может. Все проверяющие комиссии идут не к воспитателям в группы, а прямым ходом в методический кабинет, где все должно быть красиво и должным образом оформлено. На полках стоят учебники, пособия, висят учебные плакаты, везде мягкие и не мягкие игрушки, цветы. В этом просторном помещении всегда стоит длинный стол, на котором разложены картинки и буклеты, множество стульев и кресел, стоящих на большом ковре. Если все это в наличии, никакой комиссии сад не страшен! У Евгеньевны так все и было, а если методистка еще изредка заглядывает на занятия в группы, цены ей нет.
       К «иным» сотрудникам, помимо нянечек и воспитательниц, относятся все специалисты. Они находятся в иерархии между начальницами и воспитательницами и няньками. Это логопеды, психологи, инструкторы по физкультуре и плаванию и некоторые другие специалисты, в зависимости от специализации садика. На последней, низшей ступени, обретаются дворники, уборщицы и разнорабочие. И только работники кухни стоят вне иерархической лестницы – они над всеми. Таков примерно расклад рабочих сил ГОУ.
       Этот небольшой экскурс необходимо было провести, чтобы понять, как функционирует любое дошкольное образовательное учреждение. Кто с кем, кто против кого, плюс дети, до которых у тех и других не доходят руки, и порой не хватает времени. Хотя вроде, ради них и задумана вся эта бодяга, называемая детским садом.

        Все тянулось своим чередом, пока не грянул гром. В один из погожих летних дней муж Татьяны Евгеньевны объявил, что полюбил другую и переезжает к ней на ПМЖ (постоянное место жительства).
        - Как так, а как же дети? – не зная что делать, глухим голосом сказала она – Зачем я рожала тебе троих, кто их будет теперь обеспечивать?
Муж, явно ожидавший этот вопрос, ответил:
        - За них можешь не беспокоиться, алименты буду платить, я сейчас неплохо зарабатываю, бизнес расширяется, буду приезжать к ним повидаться. Если им что-то надо будет дополнительно, ты мне говори – я дам на это деньги помимо алиментов.
        - А как же я? – почему-то спросила она.
        - И ты найдешь себе кого-нибудь, еще не старуха.
        - С тремя то детьми? Да, кто же меня теперь возьмет многодетную?! Кто будет заниматься чужими детьми?
        - Ну, я не знаю, это вопрос не ко мне.
        Наскоро собрав и упаковав свои вещи, поцеловав детей, муженек покинул родные пенаты, сказав на прощание, что оставшиеся шмотки заберет в ближайшее время, ключ тоже отдаст. Выходя из квартиры добавил, что расходы, связанные с разводом, и заявление возьмет на себя.

        Хотя у Татьяны и было нехорошее предчувствие относительно мужа, но удар оказался все равно неожиданным. Так что привыкать к новой жизни без него ей пришлось еще долго. В повседневных заботах о детях и на работе она постепенно стала приходить в себя. Еще больше сблизилась с Мерошкиной, у которой, как выяснилось, жизнь тоже была не сахар. Муж милиционер постоянно пил, не давал денег на содержание сына, воровал из холодильника их продукты и питался за ее счет. Дело дошло до того, что знакомый слесарь в дверцу холодильника врезал замок, чтобы горе-муженек не объедал их с сыном. Любвеобильная Юрьевна (она это и не скрывала) быстро нашла сначала одного, а затем еще одного любовника.
Ни кожи, ни рожи – думала про себя Сезонова, а мужики к ней липнут. Значит и я имею шанс, авось с кем-нибудь и сойдусь.


                ПЛАВРУК КУТУЗОВ

        Как раз, в это самое время, у них в «Теремке» появился новый инструктор по плаванию (плаврук) Александр Николаевич Кутузов. Не смотря на возраст (где-то под шестьдесят), он оказался очень контактным и улыбчивым человеком, и быстро вписался в их женский коллектив. Даже заведующей, не сильно озабоченной проблемами сада, Кутузов очень понравился. В те редкие посещения работы из-за многочисленных болезней желудка она всегда, как только их «теплая» компания садилась обедать за стол или чаевничать, звала плаврука. Единственное, что ей не нравилось в его облике, это спортивные шорты, в которых он всегда ходил по саду, мог в них и за обеденный стол к ним «приземлиться». Видимо, привычка эта осталась у него с тех времен, когда работал в бассейне «Динамо», где все тренеры работали в шортах.
        Непосредственно работой Кутузов себя обременял постольку-поскольку. Наполнив лягушатник водой лишь наполовину и запустив в него несколько ребятишек в надувных нарукавниках, бросал им туда мячики и плавающие игрушки и включив музыку, давал им возможность резвиться, как им нравится. Сам же часто выходил в коридор и, поглядывая краем глаза за ними через витринное стекло, болтал почти весь урок с сотрудницами детского садика. Чтобы потрафить начальницам, одну из душевых комнат он переоборудовал в сауну, якобы для оздоровления детишек. На самом деле, использовал ее для приближенных людей заведующей, которые после работы частенько там парились и купались в бассейне.
       Первой «жертвой» Александра стала Юрьевна, которая как-то улучив момент, когда в саду уже никого не было, заглянула к нему в тренерскую комнату. Слово за слово, выпив бутылочку крепленого вина, которую он достал из шкафчика, при взаимном расположении процесс соития прошел в лучшем виде. Тоже самое они повторили и на следующий день, даже не дожидаясь окончания рабочего дня, что было сделать совсем не трудно – надо было только изнутри закрыть дверь, ведущую в бассейн.
       В таком же «темпе» они продолжили заниматься этим занятием в течение нескольких дней, что нравилось завхозше, но стало надоедать плавруку – здоровье ведь не железное в этом возрасте. О чем он в конце концов, ей и поведал. Ей же пришлось смириться с этим и они перешли на уменьшение частоты интимных встреч. А куда ей деваться?
       Но надо знать Юрьевну – раз со мной не хочешь так регулярно, для разнообразия она решила «подтолкнуть» его к «лучшей» подруге Евгеньевне, все-таки без мужа недавно осталась. Как-то в задушевном разговоре тет-а-тет, когда Сезонова ей плакалась о своей тяжелой доле, Юрьевна предложила:
        - Послушай Таня, мне ли тебя не понять? Сама в таком же положении – ты же знаешь про моего забулдыгу, кроме бутылки ничего его не е..т. Так ты думаешь, что я до сих пор монашка что ли?  Да ни в коем разе, дорогая. Мы тут с Сашкой на днях неплохо потрахались – он хоть и старенький с виду, с пузиком, а еще ой-е-ей как может. Давай подруга, я с тобой поделюсь им, тем более он о тебе все время спрашивает, смотрит заинтересованно.
       - Ты что, Юрьевна, да разве такое возможно?  Это же бл**ство какое-то, проституция! Нет, нет и еще раз нет – я на это пойти не могу.
       - Какая проституция? Проститутки они за деньги, а мы с тобой совершенно бесплатно, по согласию. Да и не бл**ство это, а… - осеклась она задумавшись, не зная, как обозвать секс втроем – это как у мусульман в Азии. У них ведь считается нормальным иметь несколько жен и ничего, все же довольны! Помнишь, как в фильме «Белое солнце пустыни» у Абдуллы был целый гарем. А потом, кроме нас троих, никто об этом не узнает и все будет шито-крыто, главное языком не трепать, вот и все.
        Засомневавшаяся было Евгеньевна, все же спросила:
       - Мы то с тобой, предположим не проболтаемся нигде, а вот Кутузов может где-то похвастаться. Так потом позора не оберешься, да и опыта у меня такого нету «якшаться» с чужими мужиками. Я ведь как замуж выскочила, все детей рожала, да воспитывала. Работа – дом, дом – работа, и  больше никуда. Элементарно куда-то отлучиться надолго, времени не было совсем, о других мужчинах никогда даже не задумывалась.
       - Ну, и дура - твой то, как видишь, везде успевал. Оценил он твою супружескую верность? Как бы не так! Засранец он у тебя оказался, поняла? Это я еще мягко о нем сказала.
       Глядя на Юрьевну испуганными, широко раскрытыми глазами, Евгеньевна была в шоке. Ведь абсолютно правильно та ей все сформулировала - не прибавить, не убавить. Особенно задела последняя фраза, а почему бы и нет – подумала она про себя:
        - Я то не против, но как это все должно получиться? Я же не смогу ему сказать – давай… это самое.
        - А ты не боись, все мы когда-то в первый раз, хуже когда в последний – пошутила вслух завхозша – Я тебе во всем помогала и здесь пригожусь. Первый и главный вопрос - где? Проще всего сделать это в тренерской - у него там есть диванчик, или ты предпочитаешь стоя, или прямо на столе? Шучу, шучу, не обижайся на таких, как говорят, не обижаются. Есть другой вариант, он более комфортный – в кабинете у Шестаковой – там и обстановка, и софа шикарная. Музон (музыку – авт.) можно послушать, потанцевать, опять же холодильник есть. Ключи ведь Игоревна тебе всегда доверяет – ни у кого, кроме вас с ней, их нет. По-моему, это лучший вариант из всех.
        -  А если она внезапно вдруг приедет на работу, откроет.
        - Чтобы она вечером приехала? Ты что, ее не знаешь?
        - А вдруг?
        - Тогда перед встречей позвони ей домой и спроси, найди повод позвонить – вот и все.
        Слова подруги успокоили воображение Сезоновой и она перестала задавать вопросы. Удовлетворенная завхозша продолжила обсуждение своего плана:
        - Теперь перейдем непосредственно к делу, как вам остаться наедине без меня, чтобы завязался контакт. У нас с ним произошло само собою – я зашла и он предложил выпить, а дальше… Объяснять не надо, думаю он сам проявит инициативу – брудершафт или просто поцелует, а там пойдет проще. Можно и по моему варианту, но тогда это будет у него в тренерской на узком диванчике. Все-таки, я думаю, вам лучше всего будет у Игоревны в кабинете.
       - Конечно, там получше, – осмелела Евгеньевна – но как сделать, чтобы он туда ко мне пришел?
       - Правильный вопрос, ты растешь в моих глазах, Танюха. Давай вместе подумаем как сделать, чтобы он туда пришел? Нужен какой-то повод.
       - Так может я его вызову к себе, как исполняющая обязанности заведующей, для составления расписания занятий?
       - Вот-вот, уже ближе к телу. Только не ради расписания, а ради чего-то похитрей надо, только вот чего?
       - И я тебе говорю тоже самое, как это я могу ему приказать, может попросить или спросить о чем-то?
       На какое-то время обе заговорщицы нахмурив лбы замолкли, явно оказавшись в тупике. Пауза растянулась до неприличия долго, пока Юрьевна ее не прервала:
       - Хорошо, что у тебя есть такая подруга как я, без меня ты никуда. Значит так, слушай – вызывать тебе его не придется, я сама приведу его в кабинет Шестаковой. Вернее, мы с ним придем туда к тебе вместе, время и повод найду я сама. Твоя задача быть там, приготовить что-нибудь из закусок и взять пару бутылок вина. Только до нашего прихода не ставь это все на стол, вдруг кто-то из воспитательниц задержится и будет поблизости, увидит. Закрой дверь и сиди за столом заведующей, почитай что-нибудь из художественной литературы. Можешь и документацию, в чем я сильно сомневаюсь.
        По лицу Сезоновой было видно, что план возникший в голове подруги, ей понравился и вопросов к нему у нее нет. Впервые за время беседы она улыбалась и выглядела умиротворенной, что про себя не замедлила отметить завхозша:
       - Как тебе мой план?
       Однако, вопрос у Евгеньевны все-таки появился:
       - Хорошо, предположим, что вы с Сашей зашли ко мне в кабинет по какому-то поводу, а дальше что?
       - А что дальше? Я закрываю дверь на ключ, который должен торчать в замке, предлагаю Кутузову сесть за пока еще пустой стол, а ты в это время начинаешь его сервировать. Я помогаю тебе, ставлю посуду, вилки, бокалы. Что тут непонятного?
       - Да я не об этом. Вот мы сели все за стол, выпили, закусываем втроем…
       - Все правильно, а что тебя смущает? – перебила ее Юрьевна.
       - А смущает, что мы втроем. Кто-то, мне кажется, из нас там будет лишним.
       - Ах вот ты о чем, дурочка, да не сомневайся насчет меня. Как только мы захмелеем, включим музыку и вы начнете танцевать, прижиматься и т.д. я, как мышка выскользну за дверь и смоюсь домой.
       Удовлетворенная ответом заведующая, не находя изъянов в плане подруги, примолкла.
       - Как только я вас покину, ты снова закрой дверь на ключ, а дальше и он, и ты найдете чем заняться. Только о наших с ним отношениях ни слова, не надо по этому поводу задавать лишние вопросы. Как говорят в народе – у матросов не задают вопросов!

        Спустя буквально пару дней, каким-то образом задержав плаврука на работе, применив для этого военную хитрость, она все сделала должным образом. Все произошло без помарок, как и планировали. Он тоже не подвел, сделав «мужскую работу» на все сто процентов и у них образовался своеобразный любовный треугольник. Кутузов делал вид, что не знал, что его «развели» женщины, и принял их условия обслуживая обеих. При этом еще скрывая о своих близких отношениях с медсестрой, с которой они успели обвести вокруг пальца Сезонову с завхозшей.


                "ТЕРЕМОК"

       Садовская» жизнь в «Теремке» для Татьяны Евгеньевны приобрела совсем другой смысл - укрепились дружеские отношения с Юрьевной, любовные (если так можно сказать) с плавруком. Рабочий день теперь у них начинался с посиделок за чаем и кофе в комнате для отдыха, которую они приспособили для этого. Привлекли в коллектив медсестру, которая передав своих маленьких дочек воспитательницам в группу, присоединялась к ним. Плюс еще Елена Игоревна, в свои нечастые посещения работы, составляла им компанию. Вечно опаздывающий Кутузов подходил значительно позже, но с ним всегда было весело.
       А остальной детский сад в это время жил своей отдельной суматошной жизнью. Воспитательницы, няньки и специалисты занимались детьми по расписанию, кухня готовила пищу, охранник охранял на своем посту, уборщицы убирались в коридорах и помещениях, дворник подметал территорию.
       Такое положение дел в ГОУ устраивало всех – и начальниц, и подчиненных - можно сказать, полная демократия и никакого тебе диктата. Но, не дай то Бог, нарушить этот паритет и сказать начальницам, чем они там наверху занимаются. Указавшему на их времяпровождение в комнате отдыха не поздоровится, будь это нянька или воспитательница, уборщица или логопед. За этой сотрудницей сразу же начинается охота – ведется тотальная слежка за тем, во сколько пришла, во сколько ушла, найдут ошибки в документации у специалистов. У уборщиц всегда найдутся грязные места где-нибудь под шкафами, при распределении премий дадут меньше, чем другим, или вовсе забудут включить в список. Словом, не тронь его, оно и вонять сильно не будет.

        Самих «чаевниц», если их можно так назвать, также устраивает такой распорядок дня ими же установленный. Вся их садовская жизнь проходит от проверки до проверки выше стоящих инстанций, о которых заранее предупреждают из департамента образования, чтобы они успели подготовиться. При этом главный упор всех инспекций всегда делается на правильное оформление документации, наличие всех ее многочисленных форм отчетности. Потому что спецы из департамента «нагрянув внезапно» в ГОУ, прежде всего требуют бумаги, проходя по лестницам и коридорам лишь искоса обращая внимание на их чистоту. И уж в каких-то исключительных случаях, один раз в несколько лет, могут посмотреть на, якобы открытый урок, к которому одна из лучших специалистов должна подготовить самых способных детей заблаговременно.
        После такого рода инспекции, в кабинете заведующей или в методкабинете, всегда проходит «чаепитие» за специально сервированным для этого столом. По окончании мероприятия, загруженные подарочными пакетами, эти комиссии покидали учреждение довольные всем и всеми, для пущей видимости сделав несколько замечаний в отчете.
        Относительно этих инспекций в ГОУ даже есть такой анекдот.
        Заранее оповестив директора школы для детей с отклонениями психики о своем приезде, в нее «нагрянула» инспекционная комиссия из департамента. Для проведения открытого урока, чтобы не опозориться и показать «товар лицом», тот отрядив лучшего преподавателя, который специально отобрал самых лучших учеников из разных классов. Проверке подлежали предположим, четвертые классы.Рассадив всех учеников по местам в присутствии комиссии, учитель начал опрос. Поднял с места одного из учеников:
       - А скажи мне Тюлькин, сколько будет трижды восемь?
       Поднявшись с места ученик, явно не четвертого, а шестого-седьмого класса, поморщив лоб с натугой выдавил:
       - Н-н-не знаю.
       - Очень плохо Петя, садись.
       - Тогда ты, Коротышкин. Сколько же получится, умножив три на восемь?
       Испуганный вопросом белобрысый увалень, поднявшийся с третьей парты, надолго задумался поворачивая голову в разные стороны и, не услышав подсказки, выдохнул:
       - Н-н-не знаю.
       Вызвав после этого одного за другим несколько учеников и, не получив от них ответа, учитель стал коситься на директора школы. Не выдержав этой паузы, полная дама из комиссии обратилась к самому директору:
       - Как же так, Василий Иваныч? В четвертом классе у вас дети так и не выучили таблицу умножения. Почему вы их не научили?
       - Н-н-н-не знаю.

       В несколько утрированном виде так и происходит у нас везде, и всех похоже, устраивает. Поэтому все инспекции касаются только бумаг (она, как говорят, все стерпит), а на уроки времени не хватает, вернее желания. Да и результат проще и лучше сделать именно в бумажном отображении.


                "МАЯЧОК"

       Как раз в это самое время, в их спальном районе, быстро заселяемым новыми жителями, один за другим строились и сдавались в эксплуатацию школы и детские сады, они же ГОУ. В департаменте образования образовалась нехватка педагогических кадров, в том числе заведующих с высшим образованием. На одном из совещаний заведующих садами в департаменте, где присутствовала Шестакова, всем было приказано представить, хотя бы небольшой список кандидатур на замещение вакантных должностей заведующих во вновь построенные ГОУ. Если таковые у них имеются и на их усмотрение.
       Особого выбора у Елены Игоревны не было – всего две кандидатуры. Одной из них была Сезонова, у которой имелся и стаж, и «верхнее» образование. Жаль было терять ценного для нее человечка, фактически полностью подменявшего ее, но не отблагодарить Татьяну она просто не имела права.
       Буквально через неделю Шестакову с Сезоновой вызвали на кадровую комиссию. Собеседование прошло неплохо, почти на все вопросы Татьяна Евгеньевна ответила грамотно и обстоятельно, что произвело хорошее впечатление на присутствующих там. Уже через неделю был подписан приказ о назначении ее заведующей нового, еще даже не построенного, не имеющего инвентарного номера и названия, садика.
       Хорошо то хорошо, но мало чего хорошего, пока не станешь заведующей сада, который имеет очерченные формы и в нем резвятся детки. Несомненным плюсом в этой ситуации было то, что теперь она получала зарплату заведующей, а не методиста. Единственной ее обязанностью и работой теперь было присматривать за ходом только начавшего строиться детского сада. Плюс готовить документацию на него – паспорт, Устав, юридическое оформление. Помимо инвентарного номера, присвоенного ГОУ еще с начала стройки, ей надо было самой придумать еще и имя будущего учреждения, которое бы не совпадало с названиями уже функционирующих садов города.
       Каких только названий в справочнике действующих ГОУ не было, чтобы она не придумала, все время оказывалось, что такие садик или школа уже есть. Тогда новоиспеченная заведующая решила подойти к этому по-другому, она решила, что ее садик должен ассоциироваться с чем-то светлым, стала записывать синонимы на бумаге. Получилось около двух десятков слов, типа прожектор или лампочка - остановилась на двух словах – «светлячок» и маяк. «Светлячок», это что-то маленькое и тусклое в траве, а что если маяк, или маячок? На этом названии она и остановилась – пусть будет «Маячок»!
       Мало что понимая в строительных работах, Сезонова периодически привлекала посматривать за их ходом Мерошкину, которая, узнав о назначении подруги заведующей, сразу дала согласие на переход к ней заместителем по хозяйственной части. До поры до времени они с ней наведывались на стройку скрытно, чтобы никто не знал. Во-первых потому, что Евгеньевна пообещала Шестаковой не переманивать к себе ее сотрудниц. Во-вторых, завхоз не имела права отлучаться со своей основной работы, хотя и было заранее оговорено, что заведующая в виде исключения, ее отпустит. Кроме того, о переходе обоих они все договорились пока помалкивать, чтобы не возбуждать лишние кривотолки.
       Сразу после того, как стены здания нового сада были возведены, а территория огорожена, заказав необходимое оборудование и мебель, Евгеньевна стала потихоньку все это завозить и оснащать сад всем необходимым. В чем, естественно ей помогала уже в открытую Юрьевна. Теперь уже и в «Теремке» об этом все знали, и некоторые сотрудницы стали проситься работать в новом учреждении. Хотя они бы там пригодились, но уговор, как говорится, дороже денег.

       Сезонова дала объявления в бесплатные газеты о наборе сотрудников и сама ходила, и клеила их на столбах и автобусных остановках. К открытию сада набрала почти весь штат сотрудников, чего сама от себя не ожидала.
       На его открытие съехалось высокое городское начальство, руководители департамента образования, родители с детьми, которых они набрали без особого труда. При дефиците детских учреждений сделать это оказалось не сложно, даже пришлось многим и отказать.
       Первое время работы в "Маячке" случалось множество различных накладок - новый коллектив пока притирался друг к другу, еще было недопонимание по многим организационным вопросам. Были частые сбои и поломки оборудования, хотя оно и было новым, но постепенно все налаживалось и становилось легче работать, сглаживались локальные конфликты, неизбежные в «бабском» коллективе.
       На этом этапе с лучшей стороны проявила себя Мерошкина, с которой приходилось подолгу задерживаться на работе, чтобы доделать что-то, что не успевали днем. К ним в компанию присоединились, пришедшие недавно методист Мидия Александровна Базлова и медсестра Светлана Ралифовна Хаматова. Как и в других садах, у них стало происходить естественное деление на руководящий и вспомогательный состав сотрудников. В низах у воспитательниц и нянек тоже происходило некое неформальное объединение в небольшие группы по симпатиям и интересам. Как говорил незабвенный М.С.Горбачев – процесс пошел, а теперь говорят – все устаканилось.


                ЮРЬЕВНА

       Татьяна Юрьевна Мерошкина в детском садике «Маячок» работала с самого основания, можно сказать с фундамента. Когда ее подруга, с которой они работали в «Теремке», получила назначение в новый сад заведующей и предложила ей вместе там работать, она с радостью согласилась. Та шла в новый сад с повышением, а Юрьевне досталась прежняя должность завхоза. Казалось бы, менять шило на мыло, да еще начинать все с нуля было совсем не просто, но она нюхом почувствовала перспективу. Во-первых, она переходила туда не просто завхозом, а еще и заместителем заведующей по хозяйственной части, и денег побольше и статус повыше. Во-вторых, при Евгеньевне проще будет присваивать материальные ценности, за которые отвечает завхоз. Свой человек ведь всегда закроет глаза на небольшие недостачи, подпадающие под списание, якобы в утиль. В-третьих, различного рода премии тоже будут распределяться не без ее участия, как заместителя. В-четвертых, можно будет и «порулить» не только хозяйственными ресурсами, но и людскими. Хоть это и не входит в должностные обязанности завхоза, показать нянькам и воспитательницам, кто есть кто, кто в доме хозяин. А в-пятых, шестых, будет еще много чего, например непосредственный и близкий контакт с мужчинами из разных подрядных организаций, занимающихся ремонтом зданий - ведь семейные то отношения с мужем так и не сложились.
       Когда вышел приказ о назначении Сезоновой заведующей «Маячком», сад только начинали строить, возводили нулевой цикл – фундамент. Ей вменялось присматривать за производством этих работ, но что она могла знать про это? Ровным счетом ничего. Предложив Юрьевне перейти в новый сад и, получив ее согласие, Евгеньевна периодически «выдергивала» ее негласно наблюдать за этой работой, так как та еще оставалась работать на прежнем рабочем месте и заступить на новое место работы должна была только после приемки сада комиссией. Строительство «Маячка» проходило буквально в десяти минутах ходьбы от «Теремка», и Мерошкина частенько туда наведывалась, познакомилась с прорабом. Мало что понимая в происходящем на стройке, она часто попадала впросак, демонстрируя свои «знания», делая замечания рабочим. Те вместе с прорабом откровенно над ней посмеивались, но не ругались, стараясь не связываться с ней.
       Меньше чем через год, когда здание построили и сад был принят комиссией, Юрьевна была зачислена в штат. Они с Евгеньевной стали принимать на работу сотрудников, одновременно заказывая оборудование и инвентарь, занимались комплектованием детских площадок и территории садика. Не без накладок, но процесс сдвинулся с места.
       На руководящие должности пришли, в основном знакомые им люди. Методистом стала Мидия Александровна Базлова, хотя и не имевшая соответствующего образования и опыта, но которую знала по прежней своей деятельности Юрьевна. Обязанности медсестры стала исполнять Светлана Ралифовна Хаматова, которую привлекла сама Сезонова. Так же ее креатурой стала музыкальный руководитель Ирина Кузьминична Какафонова, дальняя родственница из Подмосковья - как не посодействовать ближним? Правда, взбалмошная дамочка, но на фортепьяно играть умеет, а на стороне искать кого-то морока. Довольно быстро подыскали инструктора по физкультуре, с которой их свела одна из знакомых. Ленива, но всегда под рукой, контактная, может посидеть за чашкой не только чая, например. Инструктора по плаванию нашли только с третьей попытки – порекомендовали родители, которые водили к ней детей в платные группы, в один из садов микрорайона.
       Вообще, обе Татьяны – и Евгеньевна, и Юрьевна остались довольны проделанной работой. Единственной серьезной потерей для них было одно личное обстоятельство - общий любовник, по совместительству работающий плавруком в «Теремке», обещавший перебраться к ним, но в последний момент отказавшийся от перехода. Как позже они узнали, амурными делами тот занимался не только с ними, но и с медсестрой Ленкой - и как они только этого не заметили? Он предпочел более молодую и привлекательную «разведенку» с двумя детьми на шее. А жаль, хоть и в пред пенсионном возрасте был Кутузов, но успевал, как Фигаро обслуживать сразу трех женщин в одном учреждении. Правда, Бог наказал его в последствии – через три года у него нашли рак и его не стало.
       Этот любвеобильный «маршал» соблазнитель (по аналогии с Кутузовым М.И. - авт.), занимаясь с ними любовью по очереди, все это умело скрывал. Да и Евгеньевна с Юрьевной, хоть и подружки, тоже лишний раз не афишировали свои амурные дела. Как ни в чем ни бывало он, «обслуживая» их, успевал встречаться еще и с медсестрой, а может и еще кого-то «любил» попутно.
       Наконец, после приемки Государственной комиссией и сдачи садика в эксплуатацию, ГОУ «зафункционировал». Однако, как это всегда бывает в нашей стране, сразу же обнаружились неполадки. В помещениях выявились протечки воды, не закрепили к стенам детские шкафчики в раздевалках и кого-то из детишек чуть не убило, некачественная кровля на крыше дала протечки, где-то не закрывались замки. Мерошкиной пришлось вызывать строителей снова, чему она даже была рада. Пока те занимались устранением неполадок, она включилась в работу и быстренько «охмурила» одного из них. Делая вид, что радеет о деле и разбирается во всем, она приступила к «осаде» намеченной ею жертве.
        Первым оказался плиточник, которому было поручено положить плитку в двух туалетах на втором и третьем этажах здания. По невнимательности прораба и самой завхозши, ее там забыли положить. Это был седовласый мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, лицом напоминавший актера Крамарова.
        Забыв про все на свете, она при всяком удобном случае бегала смотреть, как работает Павел Иванович. В обеденный перерыв сама приносила ему еду из кухни, совершенно забыв об остальных рабочих, занимающихся ремонтом в других помещениях.
Вечером, по окончании рабочего дня, отпустив всех остальных, «невзначай» упросила Павлика задержаться якобы для того, чтобы помочь ей перенести что-то, куда-то. И когда в саду, кроме охранника никого не осталось, по знакомому уже сценарию, реализовала вынашиваемый заранее «любовный» план.

        В этот раз она решила не делиться с Евгеньевной партнером и ничего ей об их отношениях не сказала. Продолжая встречаться с плиточником, при всяком удобном случае подпитывая его харчами садовской кухни. Когда его перебросили на другой объект после окончания укладки плитки, тосковать Юрьевне долго не пришлось, она тут же переключилась на более молодого маляра – таджика, заканчивающего покраску в одной из раздевалок лягушатника. «Любовь» с Рохмоном, так звали маляра, продлилась тоже недолго - его и остальных строителей тоже перекинули на другой объект через три дня после окончания ремонтных работ. Как ни просила она прораба оставить того на недельку, якобы еще что-то доделать, тот был неумолим, поняв с кем имеет дело.
        Как только все строители покинули детский сад, почти сразу выяснилось, что ремонт они сделали некачественно, где-то не до красили, не замазали трещины на потолках и стенах. В раздевалках бассейна посыпался потолок и стала выступать плесень около душевых комнат, а заведующей стали поступать жалобы на качество ремонта. Попытки вызвать строителей для устранения недоделок, оказались тщетными – Юрьевна подписала Акт приемки без замечаний. Грубо говоря, просто его подмахнула не читая и не проверяя. Чтобы как-то выйти из положения и прикрыть ее, они вместе с заведующей вечерами, когда никого не было, сами грунтовали и красили стены и потолки.

        После того, как все это утряслось и сад заработал в штатном режиме, они наконец-то вздохнули с облегчением, теперь пошла чисто рутинная работа с различной документацией, которая не требовала спешки. Оказалось, что у них теперь уйма свободного времени. Воспитательницы и специалисты занимались в группах с детьми, кухня готовила им пищу, уборщицы мыли полы, дворник убирал территорию. Они же, включая методистку и медсестру, разбредясь по своим кабинетам поначалу заскучали, но ненадолго. Благодаря и с подачи завхозши, с молчаливого согласия заведующей, теперь они, придя на работу вчетвером стали собираться на своеобразную «планерку». Сначала в кабинете Мерошкиной, а потом в небольшой гостевой комнатке с холодильником и электрическим самоваром. Тот, кто первым из них появлялся на работе, сразу же шел туда, ставил самовар, и заваривал чай и кофе.


                МИДИЯ

        Методист «Маячка» Мидия Базлова, самая старшая по возрасту из его руководящего состава, хотя и не имела высшего образования, которое имели большинство воспитательниц, женщина с умными намеками и с претензиями на особую роль в этом учреждении. Глядя большими карими глазами на собеседника, она всячески показывала свою «особливость» и важность, говорила с большим апломбом, коротко и веско, всегда с ехидной улыбкой на лице. Не смотря на свое деревенское происхождение и недостаток знаний и ума, кое-как поступив на заочное отделение пединститута, училась там уже много лет, умудряясь по много раз брать академические отпуска. Она и Юрьевна были наиболее приближенными людьми к заведующей, обе всячески старались это показать на людях.
        Главным занятием методистки было содержание методического кабинета и поддержание его внешнего вида. Кабинет представлял собой большую комнату с стеллажами, на которых аккуратно были расставлены книги, учебники и методические пособия, на стенах красовались плакаты и картины с пейзажами классиков живописи. Посередине комнаты стояли в ряд несколько столов, на которых также аккуратно разложены методички и брошюры. По всему периметру к столам были приставлены стулья с мягкими сиденьями. Во главе этого нагромождения стоял большой письменный стол, полностью забитый книгами и бумагами самой Мидии Александровны.
        В этом кабинете изредка проводились собрания и посиделки сотрудников, еще реже в него заглядывали надзорные комиссии, для которых собственно он и был предназначен. Ведь жизнь детского сада, вернее его руководства, всецело проходит от одной комиссии до другой, так как проверяют они всегда только документацию, ее наличие и правильное ее оформление. Если все это в порядке, можно валять дурака до следующего их приезда, что они с удовольствием и делали ежедневно. Хотя в ведении Мидии были занятия с детьми в группах, которые проводили воспитательницы и специалисты, дальше составления их расписания она не заходила. На все вопросы сотрудников, как правильно вести занятия и составлять план, насчет тем и методик проведения уроков, всегда отвечала:
        - Возьмите методички у меня в кабинете или в библиотеке и сами определитесь, как надо это делать, только чтобы не было никакой «отсебятины». Для чего вас учили – чтобы сами могли пользоваться литературой, в которой все есть. Важно, что детки развиваются и родители довольны, вот и все, что от вас требуется, и чтобы все шло согласно расписанию.
        Не обладая широким кругозором, при составлении расписания уроков часто возникали накладки – в одно и тоже время она могла назначить занятия в бассейне и у психолога или логопеда. После недолгих препирательств по этому поводу, в конце концов, все удавалось состыковать и продолжать расслабляться в обществе руководящей компании.

        Все насущные дела детского сада, как правило, решались в гостевой комнате, за ежедневным чаепитием. Здесь обсуждались все хозяйственные и финансовые вопросы, где мнение Мидии играло далеко не последнюю роль. Наиболее важные вопросы требовали серьезного напряжения умственных сил, поэтому без пары бутылочек ликера или шампанского тут не обходилось. А если этого не хватало, то в ход шел и самогон, который присылали методистке родственники из деревни, а под него неплохо шло и сало с солеными огурчиками оттуда же. Она из всей компании лучше всех умела держать удар после возлияний, а ее доводы относительно распределения премий сотрудникам и другим затратам на нужды детского садика, легко принимались подругами.
        Одним из самых неприятных вопросов, которые решаются в любом учреждении, это распределение премиальных выплат за какой-то период работы. Этими вопросами всегда ведают их руководители, согласно выделенной общей суммы на премирование. Естественно, что самим начальницам хочется иметь побольше, чем всем остальным сотрудницам, но так чтобы никого не обидеть, что бывает очень редко.
        Чтобы как-то уменьшить кому-нибудь из обслуживающего персонала их премиальную долю, нужно было обязательно уличить кого-то в недобросовестном отношении к служебным обязанностям. Вот здесь то во всей красе всегда и проявляла себя Базлова, которая до этого времени не проявляла активности, и не показывалась на занятиях в группах. Незадолго до распределения вознаграждений, она становилась вездесущей смотрящей за всем, что происходит в саду. Раньше всех (жила рядом с садом) появлялась на работе и фиксировала в журнале время прихода и все опоздания сотрудниц, брала на карандаш всех курильщиц, втихую «смолящих» где-нибудь на крылечках. В беседах с родителями детей выясняла, чем они недовольны относительно занятий и воспитания их детей. Все огрехи сотрудниц фиксировала в особом блокноте, делая это незаметно, при этом «доброжелательно» улыбаясь всем в глаза – ничего, мол с кем не бывает. А когда сотрудницы сада получали на руки бумажные распечатки, на которых фиксировалась сумма премиальных вознаграждений и видя, что премия меньше, чем у других воспитательниц, спор уже был бесполезен. Свое черное дело Мидия делала лучше всех и доказывать что-либо руководству не было смысла. О своих премиальных заведующая и приближенные к ней лица, в том числе и методистка, предпочитали помалкивать – они в разы были больше. Поработав во многих садах, Миша видел всегда одну и ту же картину – ежедневные посиделки с чаепитием всегда приносили детсадовскому руководству неплохие дивиденды.
        В конце концов, спустя много лет Мидия Александровна все-таки завершила учебу в институте, и почувствовала себя более свободно. Все эти годы над ней довлело чувство тревоги за занимаемую ей должность, предполагавшую наличие высшего образования. В любой момент по этому формальному признаку ее могли перевести в рядовые воспитательницы и даже поставить нянечкой в детскую группу. Хорошо, что заведующая была ее подругой и никогда не поднимала этот вопрос. Однако, в случае серьезной размолвки или ссоры, все могло повернуться против нее.
Почувствовав наконец уверенность в себе, копившееся годами самомнение о своей исключительности, подстегнуло Мидию на мысль – а не подвинуть ли заведующую и занять ее место. В душе методистка давно ставила себя гораздо выше по деловым и умственным качествам, считала всегда ее слабой руководительницей. Вот ей бы как раз подошла работа методистки, а самой стать начальницей, только вот как провести эту рокировку? Та сама никогда не уйдет с насиженного места ,а чтобы ее убрать нужны очень веские причины профнепригодности. Да и одной без знакомств в департаменте образования это было явно не под силу, но так хотелось стать «владычицею морскою».

        Первым делом для этой цели нужно было привлечь на свою сторону кого-то из «головки» - руководящего состава сада. Как-то разбить его на два лагеря, чтобы в любой момент, когда кресло под заведующей зашатается после прокола, которые бывают в каждом детском учреждении, кто-то инициировал ее замену. А заодно мог бы посодействовать и выдвинуть Мидию наилучшим кандидатом на эту должность. Конечно, так сразу это все вряд ли получится – повод должен быть экстраординарным, граничащим с уголовной ответственностью.
        Здраво рассуждая, после нехитрых вычислений Базлова выявила и слабое звено, которое можно привлечь на свою сторону. Варианты с музыкантшей и физкультурницей сразу отпадали, хотя и с ними можно было бы провести определенную организационную работу. Ни Какафонова, ни Кузнецова не котировались в иерархии департамента, так как не имели педагогического образования. Мерошкина, не имеющая даже высшего образования, вряд ли пойдет против близкой подруги – она и так, как «серый кардинал», фактически решает все хозяйственные и финансовые вопросы.  Нынешнее положение ее полностью устраивает – не неся никакой ответственности, она и так хорошо устроилась под боком подруги. А вот медсестра Хаматова (ее методистка за глаза, про себя прозвала Хамоватовой), со своими южными корнями и характером, иногда могла показать свой норов, не соглашаясь частенько с мнением заведующей, которая на это внимания не обращала. И даже иногда уступала той, чтобы не раздувать конфликты, которые не редкость в женском коллективе.
        Принимая в спорных ситуациях сторону Ралифовны, Мидия Александровна постепенно сблизилась с ней и их тандем теперь нередко имел перевес в конфликтных ситуациях. Если бы заведующая и Юрьевна знали, какую игру затеяла методистка, они бы быстро смогли ее «укоротить». Думая, что она с медсестрой «болеет» за дело, иногда соглашались на их варианты ведения всех садовских дел.
        Эта часть плана Мидии довольно быстро осуществилась, с ней стали больше считаться. Теперь необходимо было, как-то исподволь делать «подкоп» под имидж Сезоновой среди сотрудников детского садика. Невзначай стала выдавать «секреты» его руководства и «левые» делишки, связанные с оформлением фиктивных людей и родственников на свободные ставки, специально придерживаемые, чтобы иметь с этого деньги. Опять же «по секрету», выдавала воспиталкам информацию о суммах премиальных выплат самим себе, умалчивая о своей роли в этих делах и суммах своей премии.
        Когда почва для решительных действий по дискредитации заведующей была постепенно подготовлена, она перешла к еще более решительным действиям. Теперь нужно было делать основной удар уже по имиджу самого ГОУ, чтобы на него обратило внимание руководство департамента, что в их детском саду имеют место многочисленные нарушения. Для этого надо было найти недовольных работой сада родителей, которых аккуратно настропалить, чтобы они завалили бы чиновников жалобами, которые бы повлекли за собой проверки. Только это было далеко не просто сделать, хотя недовольные были, но жаловаться в открытую боялись, как бы это не отразилось на их детях со стороны воспитательниц и нянечек. Пришлось первую жалобу «накатать» самой через интернет от имени не существующей родительницы.
Особо не задумываясь Мидия написала, что детей в группах, якобы кормят очень плохо, урезают им и без того маленькие порции. Приехавшие из департамента чиновницы проверив это, ничего существенного в отклонениях от норм и рациона питания не нашли, но в рапорте все-таки какие-то замечания сделали. В основном, они коснулись работниц кухни и комбината питания, который поставляет в сад продукты. Так как заведующая садом была у них на хорошем счету, не забывала, когда надо их «подмазывать», чиновницы пожурили ее после проверки за хорошо накрытым столом. Прихватив заранее приготовленные подношения, они уехали в отличном настроении.

        Хотя, жалоба была от не существующей родительницы, она после отъезда комиссии оставила у всех их руководящей компании неприятный осадок. Здесь же за столом, за бутылочкой вина, они еще долго перебирали возможные кандидатуры, кто мог бы сделать такую пакость. Самое активное участие в дебатах приняла и Мидия Александровна, пообещавшая найти эту «заразу». Вариант, что это подметное письмо написал кто-то из своих, они даже не рассматривали.
        Спустя некоторое время, повод для следующей жалобы нашелся сам. Катаясь с горки, один из мальчиков средней группы Дима, которого кто-то толкнул, упал и сломал руку. Приезжала машина скорой помощи, его отвезли в травма пункт в детскую больницу, где ему наложили гипсовую повязку. От приехавших, вызванных с работы родителей, досталось не только воспитательнице с нянькой, но и самой Сезоновой, которая с большим трудом уговорила их не жаловаться в департамент образования. Наказала и няньку, и воспитательницу, лишила их квартальной премии. Мидия же этим случаем и решила воспользоваться и, как бы невзначай встретившись в коридоре с родителями травмированного ребенка, вскользь намекнула им, что она бы на их месте, этого так безнаказанно не оставила. Мотивировав это тем, что это уже не первый такой случай, когда травмируются дети и все спускается на тормозах заведующей, которой на все наплевать. Но те переглянувшись, сославшись на занятость, прямо ей сказали, что жаловаться не будут. Мидия же, никому ничего не сказав, от их имени снова отправила жалобу на сайт департамента.
        Когда по ее сигналу нагрянула новая комиссия, в более расширенном составе, у заведующей случился нервный шок. Ведь родители пообещали ей не предпринимать никаких действий и не выносить это наверх. На этот раз проверке подверглись буквально все детские группы, «прошерстили» всю документацию. Проверяющие побывали на занятиях по плаванию и физкультуре, копались в прачечной, подвальных помещениях, где нашли много всякой ненужной и списанной рухляди, которую давно надо было вывезти на свалку. За два дня обнаружили уйму нарушений, что отразили в многостраничном рапорте.
        Не смотря на более серьезные ожидания методистки, все это обошлось только выговором для заведующей, да несколькими появившимися у нее седыми волосами.
        Со временем и это происшествие стало постепенно забываться, установилась спокойная и размеренная жизнь с ежедневными «чаепитиями в родной компании». Казалось, что все идет своим чередом и так будет продолжаться дальше, но спустя некоторое время после того, как сломанная рука Димы зажила, родители привели его снова в детский сад. Зайдя в кабинет заведующей, чтобы отдать ей медицинскую справку об освобождении ребенка от физкультуры, они заметили, как она им не рада.
         Мама Димы спросила:
        - Что-то вы сегодня такая хмурая, Татьяна Евгеньевна.
        Заведующая, подняв на них глаза, еле выдавила из себя:
        - Будешь здесь хмурой, когда из-за таких вот родителей получаешь одни неприятности.
        - Ну, а мы то здесь при чем? – ответила мамочка – Нашего ребенка покалечили, а мы виноваты?
        - Я не про это – еле сдерживая себя, сказала Сезонова – Я про то, что вы мне обещали не писать жалобу в департамент, а сами это сделали, я вот про что.
        У обоих родителей от удивления вытянулись лица, и отец мальчика спросил:
        - Какую жалобу? Мы никуда и ничего не писали.
        - А кто же это тогда за вас мог накатать ее?
        - Понятия не имеем, – возмутилась мамаша – но это точно не мы, клянусь вам!
        Настала очередь удивляться и заведующей:
        - Это правда? Вы ее не отсылали на сайт департамента?
        - Конечно, правда – в один голос возмутились родители.
        - Тогда извините меня пожалуйста, что плохо о вас подумала. Мне надо будет самой разобраться, кто же это мог сделать. Спасибо вам за эту информацию.
        - Да, не за что. Мы пойдем тогда, нам нужно на работу ехать.
        - Да, да, всего хорошего вам, езжайте, спасибо за понимание.
        Когда родители Димы покинули ее кабинет заведующая, закрыв за ними дверь, надолго задумалась не понимая, как такое могло произойти. По всему получалось, что в ее саду завелся человек, который ей гадит исподтишка, но кто же это и за что? Вроде бы со всеми, включая родителей, у нее хороший контакт и понимание, никому плохого она не сделала. С новенькими сотрудницами тоже отношения сложились довольно неплохие, с теми, кто давно работает с ней, тоже ссор и обид не было. Кто же это мог быть, кто эта зараза? Как не пыталась и не напрягала свою память, на ум никто не приходил. Не будут же воспитательницы или нянечки столь жестоко с ней поступать из-за мелких недоразумений, без которых нигде не обходится. Да, есть две воспитательницы из средней и младшей группы, которые на все имеют свое мнение, но за несколько лет работы, она с ними всегда находила общий язык. С поварихами тоже хорошее взаимопонимание – она закрывает глаза на то, что те «экономят» продукты уменьшая порции, жарят на одном и том же масле по нескольку блюд. Тем более интерес у всех в этом свой есть – они ей, как и Юрьевне, каждый день набивают сумочку с продуктами, при этом не забывая и себя. Ни дворник, ни прачка, ни те же физкультурница с плавруком, информацией о всех делах сада не владеют. Следовательно, они тоже отпадают из числа подозреваемых. Остается только самый ближний круг, кто все обо всем знает, с кем они в гостевой обсуждают буквально все вопросы, и решают возникающие ежедневно насущные проблемы. Вот откуда может быть и подул ветер, но кто же это? Она поняла, что с этого дня надо быть более осторожной, и далеко не со всеми делиться интимной информацией. По крайней мере до тех пор, пока не выяснит, кто из них здесь «крысятничает» втихаря.

        У Мидии Александровны тоже на душе в это время было не спокойно. Она понимала, что перегнула палку и поспешила со второй жалобой - если заведующая выяснит, что ее вновь написали отнюдь не родители ребенка, то она начнет искать человека, написавшего на нее кляузу. Она боялась, как бы родители Димки не припомнили тот с ней короткий разговор, где она их провоцировала жаловаться. Это было маловероятно, так как напрямую об обращении в департамент ничего не говорила, но сомнения все-таки посещали ее, как бы она не пыталась их отбросить.
        Время шло своим чередом и вся эта история стала забываться. Тем более, что после этого случались и другие неурядицы, которые постепенно затмевали тот случай. Единственное, что отметила она, это то, что заведующая теперь перестала быть такой же открытой для откровенных разговоров на посиделках. Какую-то, раньше доступную для всех информацию, касающуюся финансов, приема новых сотрудников, оформления липовых документов, она теперь стала держать при себе. Даже самая близкая ей Юрьевна порой узнавала многое из других источников. Евгеньевна на ее недоуменные вопросы, часто ссылалась на забывчивость, что раньше ей не было свойственно. Она все списывала это на ее усталость от свалившихся на детский сад неприятностей.

        Столкнувшись как-то в коридоре вечером с родителями Димки, которые здороваясь с Базловой сразу же опустили глаза вниз, и быстро прошли мимо, оставили вновь неприятный осадок. Она почувствовала, что те наверняка догадываются, кто написал ту кляузу. Сопоставив и связав их поведение с изменившейся, ставшей менее открытой Сезоновой, методистка почувствовала внутри себя неприятный холодок. Однако тут же успокоила себя зная, что если бы они доложили той тогдашний разговор в подробностях, Евгеньевна давно бы уже все ей выдала по полной программе, не стала бы с ней участвовать в посиделках за одним столом в гостевой. Не тот у нее характер, чтобы долго держать в себе гадости и радости.
        Теперь Мидия не представляя, как дальше проводить задуманный план, затаилась - никаких, сколько-нибудь разумных действий в отношении заведующей, она не видела. Развязка наступила самым неожиданным образом, когда произошел этот случай.

        В конце года всем сотрудникам сада из бухгалтерии пришли, как обычно распечатки квитанций на получение премий. Для них это не было сюрпризом – так всегда это происходило и раньше, а вот для ближнего круга заведующей это был неожиданный, неприятный сюрприз. В этот раз никому из них ничего не сказав, Сезонова сама взяла и по своему усмотрению, распределила деньги. Забрав себе свою распечатку, все остальные положила у себя в кабинете, чтобы сотрудницы сами могли их забрать.
        Одной из первых это заметила методистка, когда утром заглянула к ней в кабинет. Размер премии ее неприятно удивил – сумма была проставлена значительно меньшая, чем было всегда. Как бы невзначай забрав распечатку и покосившись на Евгеньевну, как ни в чем не бывало сидящую за монитором компьютера, она спокойно произнесла:
        - Какие-то маленькие премии в этом году у нас.
        Заведующая, даже не повернув головы в ее сторону и делая вид, что очень занята, ответила:
        - Да, в этом году поменьше нам выделили.
        Постояв еще несколько секунд, не решаясь вступать в полемику, методистка вышла в коридор и сразу направилась в медкабинет к Ралифовне, чтобы обсудить с ней только что происшедшее событие. Как на зло, она на работе еще не появлялась, а к Юрьевне идти было совсем неудобно - ее кабинет располагался в смежной комнате с заведующей. В голове у Мидии вертелся только один назойливый вопрос – советовалась ли Евгеньевна при дележе премиальных выплат с завхозшей или все распределила сама? От этого зависели все дальнейшие ее поступки и действия. Если заведующая сама все поделила без обсуждения с самой близкой подругой Юрьевной, то это было бы методистке только на руку. Таким образом, завхозша была бы на ее стороне, как и медсестра, и был бы повод поднять «бучу», чтобы в дальнейшем вернуться к коллегиальному делению денег. Подруги, подругами, а денежки то получают все врозь! Хуже, если заведующая с Юрьевной втихаря, вдвоем все это провернули. В этом случае только музыкантша и физкультурница, обе бойкие на язык, могут поднять шум и выразить недовольство. Единственное, что теперь оставалось, это ждать удобного момента, чтобы выведать информацию у Юрьевны, когда они останутся, как бы случайно, наедине. И только после этого поднимать вопрос за чаепитием в гостевой комнате.
        Ждать долго не пришлось, Мерошкина сама вскоре заскочила к ней в кабинет:
        - Привет, дорогая. Ты что это сегодня не такая какая-то? Давно пора накрывать на стол, а ты сидишь и баклуши бьешь.
        - А вот тебя ждала, когда же ты на работе объявишься.
        - Да, я давно уже пришла и бегаю, как белка в колесе – то одно, то другое, то третье. Так чего, пошли что ли?
        - Погодь немного, присядь рядом, Юрьевна. Я только что заходила к Евгеньевне, а у нее на столе лежат распечатки наших премиальных вознаграждений. Ты в курсе кто их распределял, меня вот почему-то, не пригласили.
        -Так тут тоже запарка вышла, поздно передали из бухгалтерии, им срочно надо было сообщить кому и сколько. Ни тебя, ни Ралифовны, как раз в это время под рукой не оказалось, вот мы на скорую руку с ней вдвоем и посчитали. В этом году премиальный фонд снизили и премии тоже стали меньше у всех – потупив и отводя глаза, скороговоркой ответила завхозша.
        - Как это нас не было? Не знаю как медсестра, а я все время здесь на боевом посту коров пасу. Если и отлучалась куда-то, то ненадолго, ты хоть мне то лапшу не вешай на уши, мы же с тобой давно знаем друг дружку как облупленные.
        - Что ты ко мне то пристала, спрашивай у Евгеньевны. Она сама меня вечером после работы уже, позвала к себе и сказала, что нужно прямо сегодня передать цифры премиальных на всех сотрудниц.
        - А это в какой день было? Я же всегда ухожу с работы в одно время вместе с вами.
        - А я помню? То ли в понедельник, то ли в позапрошлую пятницу.
        Поняв, что этот разговор бесполезный и правду Юрьевна ей не скажет, хитрая Мидия, якобы смирившись, сказала:
        - Ладно, надо у Евгеньевны будет все узнать, пошли в гостевую, пора самовар ставить и пить чай.
        Пройдя в гостевую комнату они застали там медсестру, которая уже накрывала на стол, расставляя тарелки и чашки. Увидев входящих, зыркнув своими южными татарскими глазками в их сторону, не поздоровавшись, она спросила:
        - Где вы там шляетесь, подруги? Почему я должна одна всем этим тут заниматься? Ко мне сегодня должны скоро детей приводить на прививки, надо все подготовить, а вы все лясы точите.
        - Успеешь, успеешь, – засмеялась Мидия – а если что, скажи воспиталкам, чтобы попозже их приводили – у нас мол, сегодня важное совещание.
        - Знают они все наши с вами важные совещания, смеются вовсю над посиделками. Хорошо еще, что не жалуются, а между собой шушукаются.
        Когда стол уже был накрыт и все было готово к трапезе, Юрьевна позвонила заведующей по мобильнику:
        - Евгеньевна, все готово, мы тебя уже давно ждем, приходи.
        Долго ее ждать не пришлось и женщины сразу приступили к своему ланчу. Как всегда, начали с обсуждения текущих проблем и плавно перешли ко всяким сплетням, как и полагается в любом женском коллективе. Вскоре к ним присоединились музыкантша и физкультурница, закончившие к этому времени плановые занятия с детьми. Разговоры пошли буквально обо всем на свете, только никто почему-то, не касался темы распределения выписанных им премий, каждый внутри перекладывал этот вопрос на других, сидящих за этим столом. Заведующая с Юрьевной тоже делали вид, что заняты совсем другими проблемами и делами. Время летело, прошло уже более часа, но никто об этом ничего не говорил, мысленно перекладывая вопрос на коллег по работе. Изредка в гостевую кто-то стучался и заглядывал с различными хозяйственными вопросами, и скоро надо было всем расходиться по рабочим местам.
Понимая это, Мидия Александровна, пока еще все были здесь, наконец решилась:
        - Татьяна Евгеньевна, – как бы между прочим, спросила она – мы вот тут сильно удивились, когда получили распечатки с нашими премиями. Мало того, что в этот раз ты нас не пригласила обсудить вопрос об их размерах, но и что-то уж совсем мало денежек вы нам выписали.
        Этот вопрос, заданный в лоб, когда все уже собирались уходить по своим рабочим местам, застал заведующую врасплох. Лицо ее от неожиданности вытянулось и приняло растерянный вид, щеки покрылись пунцовыми красными пятнами. Образовалась гнетущая длинная пауза, в результате которой все сидящие за столом, воззрились на нее. Хотя она и готовилась к подобному вопросу, но он все равно оказался для нее большим сюрпризом. Не найдя ничего лучшего, повернув голову и глядя в лицо Юрьевне, как будто та задала этот вопрос, она с неимоверным усилием в голосе, начала говорить:
        - Во-первых, почему я должна обсуждать этот вопрос со всеми? Я имею право принимать такие решения самостоятельно – это прописано в моих должностных инструкциях и обязанностях. Могу привлекать, а могу не привлекать к этому общественность в вашем лице.  Во-вторых, меня бухгалтерия в этот раз обязала сделать это в самый последний момент.  Накануне вечером мне по телефону сообщили всю сумму премиальных, выделенных на весь детский сад, а утром надо было передать им уже ее поделенной между всеми сотрудницами.
        - А как же это можно было делать без согласования с нашим профсоюзным комитетом? – возразила Мидия, готовая к такому ответу.
        - По новому Положению, вышедшему в этом году, это требование не обязательное. Все теперь может решать руководитель учреждения и согласовывать с профсоюзной организацией не нужно. Другое дело посоветоваться с общественностью, но это дело добровольное, на усмотрение руководителя подразделения или учреждения – повернув голову и глядя в глаза Мидии, констатировала заведующая.
        Этого ответа от Сезоновой методистка никак не ожидала и в гостевой комнате повисла тишина, казалось решившая исход их разговора. Но тут совершенно неожиданно в полемику вступила медсестра:
        - Как так? Не знаю я этого нового Положения, я же профорг, а мне его не присылали. Ты нам покажи его, Татьяна Евгеньевна, хотелось бы ознакомиться.
        - У меня на руках его сейчас нет, но в департаменте образования мне его показывали. Видимо, не всем садам его выслали.
        - Что-то ты темнишь, Евгеньевна. Я на всех профсоюзных конференциях и совещаниях была, ни одного не пропустила, но там об этом ничего не говорилось. Никаких методичек не распространяли – уперлась на своем Ралифовна – Я на днях вот должна ехать в профком и обязательно спрошу у них об этом документе.
        - Это твое дело, узнавай. Поговорили и хватит, пора идти работать – резюмировала заведующая и все спешно засобирались на выход.
        - Себя то наверное, не обидела и выписала, как всегда хорошенькую сумму? – уже выходя в коридор, громко высказалась медсестра.

        После этой размолвки, жизнь всех действующих в ней лиц, практически ни в чем не изменилась. Все делали вид, что это была рядовая небольшая ссора и при общении друг с другом, они шутили и всегда улыбались. Также в этой компании собирались в гостевой комнате и пили чай, только чувствовалась внутренняя настороженность и аккуратность в выборе тем обсуждения. Частенько, под разными предлогами, их «заседания» теперь проходили не в полном составе. Только музыкантша и физкультурница оставались постоянными членами компании, примыкая то к тандему заведующей с завхозшей, то к методистке с медсестрой, старающимся реже сталкиваться и пересекаться вместе. Интрига в руководящем коллективе сада набирала все большие обороты, в воздухе витало весьма заметное напряжение, которое вот-вот могло взорваться. Даже рядовые сотрудницы видели, что происходит что-то экстраординарное - теперь руководство сада, как по мановению невидимой палочки, стало вовремя являться на работу, высиживать полностью до окончания рабочего дня, появляться на занятиях в группах.
        То, чего добивалась и планировала хитрая методистка произошло, но результат оказался не в их с медсестрой пользу. Кроме раскола в коллективе, ничего хорошего в этом не было, испорченные взаимоотношения теперь приносили только каждодневные внутренние ненужные усилия и нервную усталость. Теперь приходилось весь рабочий день создавать видимость активной работы, занимая себя никому не нужными посещениями занятий в детских группах, якобы для контроля, что тоже нервировало специалистов и воспитательниц, давно привыкших работать без назойливой опеки. Все время обложившись всякими книжками, методичками и циркулярами, Мидии приходилось сидеть за своим столом, читая незаметно детективы, писать что-то для вида. Раньше, до последней перебранки, за чаепитиями в гостевой комнате, дни пролетали мгновенно и рабочий день казался коротким, теперь же она ждала его окончания, как манны небесной.
         Одной Ралифовне все было ни по чем, на все наплевать, она в своем медкабинете все время играла во всякие игры, проводя его за монитором компьютера. Изредка, если кому-то из детей нужна была какая-то медицинская помощь, помогала им залечивать ссадины, бинтовать руки и ноги, накладывать пластырь на поврежденную кожу.
         В этой ситуации больше всего укрепилась позиция Юрьевны, которая продолжала быть правой рукой Сезоновой, решала все хозяйственные и финансовые вопросы. Она хоть и была человеком Евгеньевны, но не встревала в открытый конфликт с противоборствующей стороной, делая вид, что он ее не касается. Иногда даже, по секрету информировала Мидию о настроении и каких-либо мелких личных делах начальницы, умильно улыбаясь и заглядывая той в глаза. Физкультурница и Какафонова тоже никак не проявляли своего отношения к под коверной возне, делали вид, что ничего не замечают.

         Ситуация изменилась после того, как спустя некоторое время вновь пришла разнарядка на очередную ежеквартальную премию, и заведующая с Юрьевной вновь втихаря ее поделили. Зайдя в кабинет начальницы, Мидия увидела на ее столе разложенные распечатки и стала их просматривать, искоса глядя на заведующую. Лицо ее перекосилось при виде выписанной ей премии, сравнив ее с премиями других сотрудниц, она вновь была шокирована - им с медсестрой причитались примерно одинаковые деньги, сопоставимые с премиями воспитательниц. Распечаток завхозши и заведующей здесь опять не было.
         Ничего не сказав заведующей, сидевшей за компьютером, слегка косившей глазом в ее сторону, она забрала обе распечатки и направилась вниз по лестнице в медкабинет на второй этаж.
         Ралифовна, как всегда сидела за монитором и играла в какую-то игру, не обратив внимания на вошедшую подругу.
        - Светлана, здравствуй, дорогая! – без предисловий начала методистка – Вот ты тут трудишься не покладая рук, можно сказать не вылезаешь из своего кабинета, а у тебя и меня за спиной эти две сучки втихаря опять всех нае..ли! На ка вот, посмотри – положила она ей на стол распечатки с премиями.
        Медсестра, продолжая играть в покер (это видно было на экране монитора), не поворачивая головы спросила:
        - Какая там еще премия, я о ней ничего не слышала, а сколько нам в этот раз насчитали?
        - А ты отвлекись от работы, да сама погляди, может тебе это понравится?
        - Сейчас, подожди пару минуток, я уже почти закончила, осталось всего две карты.
        Кипя от злости, Мидия уселась рядом с ней на свободный стул и стала дожидаться, когда та завершит игру. Выключив монитор спустя несколько минут, Хаматова удивленно воззрилась на подругу, пока еще не понимая сути вопроса, машинально взяв в руки обе распечатки, стала разглядывать их и сравнивать премиальные суммы. Наконец вникнув и сопоставив в уме  цифры, от удивления вскрикнула:
        - Ни хрена себе!? Пашешь тут не покладая рук, голова от работы пухнет, а тут тебе копейки какие-то выделяют на бедность. Вот ведь две сучонки – себе наверное раз в пять побольше нарисовали, как они это раньше делали, и нас с тобой не забывали раньше. Ты их бумажки там не посмотрела, сколько они себе положили?
        - Свои распечатки они, сама знаешь, и раньше то не выкладывали на стол. «Притырили» как обычно, чтоб никто не узнал, как они всех нае….ют!
        - Так, так! А пошли ка мы с тобой дорогая, к Сезоновой, и будем с ней разбираться! – вылезая из кресла, заорала громко медсестра – Специально ведь нас с тобой унижают, чтобы сидели себе и не квакали.
        Взяв одной рукой распечатки, она другой схватила за локоть Базлову и потащила ее за собой в коридор, не обращая внимание на сопротивление с ее стороны.
        - Постой, стой, Светка! Подожди, давай сначала узнаем все в бухгалтерии, а потом уже и разговаривать с ними легче будет. Может в этот раз они себе не так много начислили или общая сумма на сад выделена небольшая?
        Не доходя пару шагов до двери, они остановились. Видимо до медсестры только сейчас дошло, что не зная точной суммы премиальных у бывших подруг и начальниц, ввязываться в новый конфликт не стоит.
        Прикрыв дверь медкабинета, чтобы никто не услышал их короткой перепалки, методистка негромко сказала:
        - Шум поднимем тогда, когда узнаем все в бухгалтерии, когда будем знать кому и сколько, поняла меня?
        - Поняла, давай сейчас же сходим, чего тянуть резину.               
        - Я сейчас никак не могу – подумав, что ей не стоит себя высвечивать раньше времени, сказала Мидия – У меня в пятой группе скоро будет открытый урок, если не терпится, сходи одна.
        - А что и схожу, имею полное на это право – ответила уверенно медсестра.
        - Хорошо, только постарайся там не «возбухать», а то шуму не оберешься - нам с тобой лишний скандал ни к чему.
        - Ладно, ладно, не буду – уже спокойней ответила Ралифовна – Они ведь там ни при делах, им что заведующая напишет, то они и посчитают. У меня с бухгалтерами хорошие отношения, когда узнаю, зайду сразу к тебе, пока.

        Она появилась только ближе к вечеру. За это время Базлова заметно перенервничала, несколько раз наведывалась к двери медкабинета, которая каждый раз была закрыта на ключ. Войдя в методический кабинет Мидии, Хаматова прямо с порога ей выдала:
        - Вот сучки драные, опять за свое взялись!
        Видя, что та в невменяемом состоянии, методистка выскочила из-за своего стола, быстрым шагом пересекла комнату и плотно прикрыла за ней дверь. Вернувшись на место, приставив указательный палец к губам, знаком показала медсестре, чтобы та говорила тише:
        - Присядь, Светлана Ралифовна, чего ты так долго ходила? Я тут уже вся на нервах, не случилось ли чего?  Давай рассказывай, только говори чуть по тише.
        - А чего говорить то? Бухгалтерша только после обеда приехала, не было ее. Пока то, да се, вот только что освободилась. Вообще то, эти две прошмандовки себе выписали по десять тысяч, не хило для них, а нам по две всего лишь. Вот ведь твари поганые, ни стыда у них, ни совести. Я им это так просто не оставлю, поеду к начальству в департамент, заявление напишу и на ту, и на другую. Все их делишки темные раскрою – и про кухонное воровство, и про то, как своих людей на ставки оформляют, а денежки себе забирают. Как Мерошкина списывает новую мебель, телевизоры, бытовую технику, как они это все потом на дачи свои перевозят. Мы же с тобой это давно уже знаем, ни для кого не секрет.
        -Тише, по тише, Света! Не надо так резко, мы же тоже с тобой в этих делах участвовали не раз. Надо обмозговать, что можно в заявлении указать, а про что и промолчать будет нам выгоднее.
        - Да не хочу и не буду замалчивать, я в их делишках не участвовала, поняла?
        - Угомонись, говори тише, я тебя прошу Светочка, прежде чем писать заявление, все надо взвесить. Про кухню например, я писать бы не стала – сами с тобой там едим, домой кое-что прихватываем, а когда Юрьевна списывает всякий инвентарь, мебель и так далее, и ты, и я, как члены ревизионной комиссии, под всем списком внизу ставим свои подписи. Получается, что ты сама же на себя и напишешь жалобу, а тебе это надо? Понятно, что эти две подружки наши бывшие много чего под шумок вывезли к себе домой и на дачи, но мы то с тобой куда смотрели, когда не использованные еще вещи списывали? А надо писать о том, что нас не коснулось, о свободных ставках, на которые они оформляли своих липовых людишек, забирая у них себе денежки в карман после получения зарплаты. О поборах с родителей, якобы на хозяйственные и канцелярские нужды, вот это и надо отразить на бумаге.
         Трезвые, разумные мысли методистки, наконец-то дошли до медсестры и она надолго задумалась, сидя рядом с ней за столом. Немного успокоившись и придя в себя, она уже без прежней горячки сказала:
        - Вообще то ты права Мида, я погорячилась слегка, давай вместе составим и напишем эту жалобу. Если ты не хочешь, я одна могу под ней подписаться, плевать мне на них, не боюсь.
        - Вот это другой разговор, Светлана Ралифовна, только давай все это сделаем завтра со свежей головой. Ты там дома у себя «набросай» все, что считаешь нужным, и я это тоже нарисую, договорились? А то пора уже расходиться, чтобы нас вместе не видел никто.
        - Хорошо, я все поняла, до завтра.

        Придя на следующий день на работу пораньше, закрывшись в медкабинете, они довольно быстро «накатали» свой донос. Не мудрствуя лукаво, по электронной почте отправили его на сайт департамента образования за подписью Хаматовой. Мидия мудро подписываться не стала.

       На этот раз скандал принял просто невероятные размеры. Мало того, что в течение целой недели по саду ходила большая комиссия, составляла различные акты, опрашивала сотрудниц, но и в их руководящем садовском звене произошел еще больший раскол. Он привел к прекращению всякого общения, включая чаепития в гостевой комнате. Теперь заведующей с Мерошкиной каждый день, с утра до ночи приходилось «подчищать» все хвосты в срочном порядке. Проводить с воспитательницами, специалистами и родителями индивидуальные беседы, как и что нужно отвечать на вопросы членов этой проверяющей комиссии. По совету мудрой заведующей соседнего садика Ольги Петровны, задним числом втихаря издали приказ о Попечительском совете, созданном якобы для сбора с родителей дополнительных средств на хозяйственные и прочие нужды. Ввели в члены этого совета наиболее лояльных и приближенных родителей, с их согласия. Опять же задним числом оформили внутренним приказом увольнение нескольких липовых сотрудников, а тех кого оставили, проинструктировали, как и что говорить комиссии об их вкладе в работу учреждения.
        На собеседование вызывали и медсестру, которая инициировала всю эту заваруху и подтвердила все показания в обращении в департамент. В беседе с двумя его сотрудницами, которая происходила в кабинете заведующей, она не удержалась и наговорила много не лестного в адрес Мерошкиной, рассказала о ее роли в злоупотреблениях, творящихся в детском садике.
        Мидия же, когда они ее вызвали «на ковер», была не столь категорична, но как бы вскользь, тоже отметила недочеты начальницы, коснулась мелких нарушений, которые и без того отмечались предыдущими комиссиями. Словом, показала себя вполне лояльной и разумной женщиной, знающей себе и другим цену.

        Результатом последней проверки стал объемистый отчет, в котором нашлось много места различного рода нарушений, коснувшихся по большей части санитарии. Заведующей было указано на недопустимость необоснованных сборов денег с родителей, упущения в воспитательном плане и так далее. Естественно, липовых сотрудников обнаружить не удалось, все сотрудники сада работали согласно штатному расписанию. Выговором на этот раз наказали и Юрьевну, а Сезоновой объявили строгий выговор. Поняв, что она подставилась в борьбе с устоявшейся детсадовской системой, где все держатся друг за друга и стараются не выносить сор из избы, медсестра написала заявление об уходе. Довольно быстро найдя работу, она перешла в другой детский сад, правда подальше от своего дома. Оставив Мидию в одиночестве с бывшими подругами, с которыми у нее со временем установились сугубо служебные отношения и недоверие друг к другу, при внешнем благополучии и покое.



                ВЕРА ЛЕОНИДОВНА

        На протяжении многих лет, еще до прихода Михаила охранником в «Маячок», там в лягушатнике работала плавруком Вера Леонидовна. Когда он начал там охранную деятельность, в качестве общественной нагрузки его обязали по утрам заполнять водой бассейн. Чтобы налить в него воду, ему нужно было включить краны холодной и горячей воды, не позже шести часов утра - к восьми утра, когда там начинаются занятия плаванием бассейн должен быть наполнен. Главное, не проспать и не забыть это сделать, ибо можно сорвать первые уроки. Она показала ему, как это делается. Так как Мише не приходилось выполнять раньше такую работу, он записал себе кратенькую инструкцию и прикрепил ее на стене в своей комнате, в изголовье кровати, чтобы не забыть ничего спросонья.
        Вера Леонидовна оказалась довольно симпатичной женщиной, на вид лет сорока-сорока пяти, с которой было легко общаться. Даже когда он по утренней забывчивости не успевал вовремя налить бассейн, она ни разу не высказала ему претензий, не ходила жаловаться к заведующей и завхозу, как это делали многие.
        Детишки, плавающие у нее, с удовольствием посещали занятия, хотя она и была требовательна, но никогда не кричала на ребят. Лягушатник располагался на первом этаже, неподалеку от его поста и было слышно, как идут там уроки плавания.
       На пару с инструктором по плаванию работала медсестра бассейна Ира, в обязанности которой вменялось приводить, раздевать и запускать детишек в лягушатник, а после занятий выводить из душевой комнаты, одевать и отводить их обратно в группы. Эта молодая, лет тридцати черненькая толстуха, постоянно опаздывающая минут на сорок, при любой возможности любила «зацепиться» языком с кем-либо попадавшихся ей на пути. При этом совершенно забывая о своих прямых обязанностях. Так отведя детей из группы и, сдав их Вере Леонидовне она, заболтавшись с кем-то из сотрудниц где-то на этажах сада, могла вспомнить о работе тогда, когда плаврук за нее все уже сделала. И как только Леонидовна терпела это безобразие, беря на себя одевание-раздевание, собирание детей. Потом хождение по этажам за ними в группы, помимо проведения с ними занятий, в мокрой от воды и пота одежде. Иришке же было все равно с кем поговорить – будь то поварихи, няньки, воспитательницы, могла пристать и к нему. Отвязаться от нее можно было лишь сделав вид, что ты куда-то спешишь, ретируясь от нее как можно дальше.
       Наговорившись и вспомнив о работе Иришка, заглянув в лягушатник и, с удивлением увидев, что за нее уже все сделано – занятия идут своим чередом, садилась за стол в своем кабинете рядом с бортиком бассейна и читала прессу. Потом, когда урок подходил к концу, приводила следующую группу и запускала ее в бассейн, как ни в чем ни бывало, при этом без умолку рассказывая Леонидовне обо всем, что ей взбредет в голову. Даже не обращая внимания на то, что занятия уже давно начались. Лишь обнаружив, что болтает в пустоту, снова садилась за свой стол в медкабинете разгадывать кроссворды или читать журналы.

       Несколько позже Миша от кого-то случайно узнал, что их скромная и тихая Вера Леонидовна была когда-то очень известной пловчихой, чемпионкой СССР и Европы. Удивительно, как в этом заштатном детском садике она оказалась?  Он то провинциал думал, что люди такого калибра обитают где-то в высоких учреждениях. На этом бабском "интрижном" фоне, где коллектив был разбит на мелкие группировки, где за спиной у каждой росли всякие домыслы и сплетни, она работала сама по себе, не встревая ни в какие дрязги. Просто делала свое дело, не обсуждая кого-то с кем-то, за что и любили ее дети, уважали воспитательницы и няньки.
       Как-то рано утром, зайдя в бассейн и включив краны для наполнения воды, Михаил увидел яркую книжку с улыбающимся с обложки малышом, в шапочке с плавательными очками на лбу. Это была книга по обучению плаванию детей с раннего возраста. От нечего делать он, открыв ее, решил просто полистать. Там было множество цветных фотографий детей, выполняющих упражнения, а на одном из фото была Вера Леонидовна, стоящая на бортике их садовского лягушатника, показывающая что-то руками. Вот, подумал он, ценят человека и даже о ней написали в книжке. Пролистав ее до конца, на задней обложке он увидел еще одну ее фотографию, под которой значилось, что она и является автором произведения.
       Вот те на - да она же еще и писательница, по ее книге детей учат плавать другие тренеры. То-то я смотрю, что родители из других садов каждый день приходят сюда и спрашивают, как записаться к ней на дополнительные вечерние занятия. Вот тебе и тихая, скромная - во истину говорят, что чем гениальней человек, тем он проще.

        Но даже у таких спокойных и уравновешенных людей, как оказалось тоже могут быть враги и недоброжелатели. Как выяснилось позже, книги в которых она описывала ею разработанную методику, сильно задели каких-то выше стоящих начальников. У них тоже были книги, в которых они пропагандировали свою методику, которая шла в разрез с постулатами Леонидовны, которая пробуя на практике их туфту поняла, что из этого ничего не получится. Никаких полезных упражнений их методика не описывает – сплошной набор игр, больше половины которых проводится на суше. Терять время на показуху ей не хотелось и она сама придумала, и опробовала придуманные ею упражнения. В результате ее многолетних изысканий и работы в лягушатнике, методика заработала. При этом она пришла к выводу, что детей вполне возможно обучать плаванию с двух лет, в то время, как по всем предписаниям и инструкциям считалось, что учить плавать надо начинать только с семи лет.
        Все было тихо и спокойно, но на ежегодных московских соревнованиях среди детских садов, ее детишки начали легко выигрывать у всех своих сверстников. Побеждать тех, кто занимался по «начальственной» методике, которую внедряли на совещаниях и конференциях, обучали ей на курсах повышения квалификации. Естественно, к ней стали обращаться за помощью другие инструкторы, которые обучаясь на курсах понимали, что общепринятая методика дать им ничего не может. Стали покупать книги Веры Леонидовны и ссылаться на них начальникам. Видимо терпение главной методистки по фамилии Пронченко лопнуло, и она теперь при каждом удобном случае на своих теоретических занятиях, стала ругать эти книжки, называя их плохими. Более того, если в каком-то реферате слушателя курсов видела ссылки на них, снижала оценку или заставляла пересдавать зачет.
        Дело дошло до того, что эта Пронченко позвонила главному редактору издательства, в котором была выпущена последняя книжка Леонидовны, и угрожала пожаловаться на него кому-то за то, что он издает книги без рецензии и согласования с департаментом образования. На что тот только посмеялся над ней сказав, что он сам себе хозяин и ему решать, что печатать, а что нет.
        На этом Пронченко не успокоилась, и по линии департамента в сад начали наведываться какие-то люди с проверками отчетности спортивной работы в саду. Так как Вера Леонидовна всегда вела ее аккуратно и «как положено», эти проверяющие первое время ничего не могли «накопать», но под «чутким руководством» своей наставницы продолжали периодически появляться.
        В последствии они сменили тактику. Так как к перечню документов, заголовкам в них и прочей бюрократической мути придраться было нельзя, они стали привязываться к отдельным фразам и словам. Одна из «проверяльщиц» по фамилии Давыдова дошла до того, что категорически запретила писать в отчетах о том, что в саду занимаются обучением плаванию.
        - А чем же я тогда занимаюсь с детьми в бассейне? – спросила ее плаврук.
        - Вы занимаетесь обучением движению руками и ногами.
        - Хорошо, а тогда кто их учит плавать? Ведь на соревнованиях и водных праздниках дети должны проплыть 25 метров в глубоком бассейне, что они и делают, причем всеми четырьмя способами плавания.
        - Еще раз повторяю: вы не занимаетесь обучением, им занимаются в спортшколах – повышая голос ответила Давыдова.
        - Но вот же у меня лежит брошюра, изданная и утвержденная в департаменте образования где черным по белому написано, что на второй год именно обучения плаванию, дети должны проплыть 7 метров; на третий-четвертый (подготовительная группа) – 25 метров. Это же государственный стандарт – еще раз попыталась возразить плаврук.
        - Значит, эта брошюра устарела и сейчас все по-другому.
        - Тогда покажите мне новую инструкцию, где это записано так, как вы мне говорите.
        - У меня с собой ее нет, но я вас прошу исправить как положено, иначе мы не разрешим вам проводить занятия в лягушатнике. Когда все исправите, привезите отчет мне в Детский образовательный центр (ДООЦ).
        Спустя некоторое время, после «необходимых» исправлений, Вера Леонидовна, отменив занятия привезла отчет этой даме. Та сделав вид, что она очень занята, попросила ее подождать в коридоре, а спустя минут сорок пригласила ее присесть за стол. Рядом оказался еще один методист, молодой паренек с мутным сонным взглядом, лет двадцати пяти.
        - Присаживайтесь, пожалуйста – пригласила Давыдова – Это наш методист Супницын Александр Владимирович, он специализируется на плавании. Давайте ваш отчет посмотрим, что вы там сделали.
        Присев с ней рядом на краешек стула, Вера Леонидовна положила отчет на стол.
        - Так, так, вижу кое-что вы поправили, – листая бумаги сказала методистка – но почему у вас нет раздела по играм на воде?
        - А я не занимаюсь играми, игры не входят в обучение. Вот была в соседнем саду у коллеги Золотницкой, смотрела структуру утвержденного вами отчета и у нее там нет этого раздела.
        - Значит у этой Золотницкой там неправильно.
        - Но там же стоит ваша подпись.               
        - Значит там тоже и ей надо будет переделать отчет – холодно посмотрев на нее, выдавила из себя Давыдова.
        - А потом, у нее в отчете везде фигурирует «обучение плаванию». Вы же не могли этого не видеть.
        Сидящий до этого молча Супницын, видя замешательство коллеги, встрял в их разговор:
        - Как же так, Вера Леонидовна? Вы же довольно известный человек в плавании, давно у нас работаете, а не знаете таких простых вещей. У нас же не спортшкола, у нас детские сады, своя специфика и свои термины.
        - Всегда были такие термины, – взорвалась Вера Леонидовна – а сейчас вы вдруг другие придумали. Покажите мне откуда они у вас взялись? Где эта ваша новая инструкция, кто ее написал, кто утвердил?
        На какое-то время повисла гнетущая пауза. Давыдова с партнером не зная ответа, переглянулись. Более молодой, искушенный во вранье методист, принял «огонь на себя»:
        - Ее пока у нас нет. Она недавно принята и находится в департаменте у Пронченко Тамары Алексеевны. Придется вам поверить нам на слово.
        - Вот, возьмите ваш отчет, когда исправите, приезжайте – поддержала коллегу Давыдова, окинув еще раз злобным взглядом инструктора по плаванию.

       Забрав отчет и положив его в сумку, Вера Леонидовна вышла в коридор и направилась к себе на работу. И зачем я это все делаю, – думала она по дороге – никого не волнует сама работа с детьми. Плевали эти гады на нее с высокой колокольни, начхать им и на этот сраный отчет. Важнее всего потрафить вышестоящим начальникам, которые и организовали эту травлю. Жаль, что подвела Золотницкую, которой теперь тоже нужно будет для видимости вносить никого не интересующие поправки, а страдать от всего этого приходится детям. Потому что чиновников не интересует кто как работает, каков практический результат от занятий тем же плаванием. Пусть ученики и не умеют плавать после нескольких лет занятий с ними, зато хорошо плещутся и играют на мелкой части бассейна. Главное, правильно написать отчет о «проделанной» работе так, как приказывает куратор. Ведь эти горе кураторы никогда не появляются на практических занятиях с детьми, а если и приезжают, то заранее предупреждают, когда их ждать. К этому времени те же инструкторы по плаванию (и не только) успеют отобрать самых лучших из разных групп, специально разучат каким-то играм и простеньким упражнениям, сделают небольшой спектакль – шоу. Закончится все это традиционным чаепитием у заведующей садом.
        Но даже такого рода проверки, редчайшее явление - детских садов «море», разве можно все охватить? Да и зачем – на бумажных носителях все смотрится привлекательней, все там уже за них подсчитано, просуммировано и в процентах. Остается только отразить в докладах и отчетах вышестоящим органам, прикрепить на наглядных стендах, которые висят в коридорах этих учреждений.


                ИНЫЕ ПРИБЛИЖЕННЫЕ

        Помимо методистки, завхоза и медсестры, наиболее приближенными к заведующей ГОУ «Маячок» были воспитательница по физкультуре Кузнецова и музыкальный руководитель Ирина Какафонова. Какой-то большой роли в принятии «эпохальных» и значимых решений относительно «светлого будущего» их учреждения они не играли. Во всяком случае в финансовых и хозяйственных вопросах, точно. Изъясняясь музыкальной терминологией, это были представительницы бэк-вокала - дамы на подпевках, а если ближе к болотной ипостаси, пиявки, потихоньку присосавшиеся и отсасывающие себе чуть-чуть на пропитание. Особо не утруждая себя занятиями с детьми, под любым маломальским предлогом и поводом их отменяя, они всегда ошивались в гостевой комнате, всегда составляя компанию уже известным нам персонажам. Эти две дамы абсолютно не схожие по внешности, характеру и возрасту, четко знали и уяснили, что их светлое будущее будет комфортнее если находиться возле начальниц, быть всегда в зоне их видимости.
        Воспитательница по физкультуре (или инструктор – их часто переименовывали) Наталья Кузнецова, еще довольно молодая женщина около сорока лет, успела родить как и заведующая, троих детей и развестись со своим мужем. Понимая, что детишек прокормить одной совсем не просто, обладая довольно твердым мужским характером, помимо основной работы бралась за любую другую, пусть даже в ущерб занятиям, которые она была обязана вести в детском саду.
        Будучи приближенным человеком Сезоновой, которая ей благоволила как подруге по несчастью, та ее оформляла на разные, пусть и временно свободные ставки. Хотя деньги и небольшие, но это был выход из положения. Часто она замещала и подменяла заболевших или тех, кто находился в декретном отпуске, делая за них несложную простую работу, отменяя под разными предлогами занятия по физкультуре. Активно участвовала со своими лучшими учениками в разных шоу и соревнованиях под эгидой департамента образования, где была тоже «своим человеком, получая за это премии, благодарности, грамоты и дипломы. Естественно за счет тех отмен собственных уроков физкультуры и с разрешения заведующей, которой всегда хотелось видеть в холле как можно больше красивых отметин «ударного» труда своих сотрудниц. Каждый, входящий в «Маячок», мог видеть стенд, возле поста охраны, где более половины грамот принадлежали ей, точнее успехам детей садика под ее руководством.
        Конечно те, кто «варился» в этой системе оценки труда, прекрасно знают цену этим ярким бумажкам на стенах учреждений, но вот большинству людей кажется, что здесь трудятся лучшие специалисты в своей области. А если там висят еще фото, где они засняты рядом с каким-нибудь местным начальником или, бери выше, с префектом округа?!

        Как однажды муж Веры Леонидовны, сам «варившийся» много лет в «этом соку» и не раз участвовавший с детьми в этих шоу, именуемых соревнованиями, знающий сколько людей «кормится» от этой показухи, сказал:
        - Миша, все эти дипломы, грамоты и благодарственные письма, только прикрытие для огромной массы чиновников, обозначающих то, чего нет на самом деле. Это выгодно всем, даже тем же воспитателям, инструкторам, той же музыкантше. Зачем им работать со всеми детишками, когда можно отобрать самых лучших и тренировать, репетировать эти праздники и шоу с небольшой кучкой способных ребят. Запомни, чем больше и длиннее стенд с грамотами при входе в любое учреждение (не только детское), тем меньше там по-настоящему работают. В тех же ВУЗах у нас готовят специалистов прошлого, по стареньким лекалам сплошная зубрежка, заучивание и запоминание всего подряд, а надо развивать у людей инициативу, воображение и креативность. Вся система «заточена» на армейский лад, где лучшими всегда являются образцово-показательные подразделения. Там всегда все убрано, чистота и порядок, а случится, не дай Бог война, как в 1941 году, то оказывается, что к ней то мы и не готовы. Работать, Михаил, надо со всеми детьми, тогда все будет в порядке.

       Музыкальный руководитель «Маячка» Ирина Кузминична, как уже упоминалось выше, была креатурой заведующей садом. Это довольно высокая, худая, неопределенного возраста дама, как будто только что вышедшая из сталинских застенков, с непроницаемым костлявым лицом, огромными серыми глазами, была одним из самых постоянных персонажей гостевой комнаты. При этом не так разговорчива и многословна, как те же Юрьевна и Мидия, чьи голоса чаще других были слышны всем, проходящим по коридору мимо гостевой комнаты. Миша ни разу не видел на ее лице даже подобия улыбки - настолько бесстрастно было ее лицо. По возрасту она была старшей среди всех сотрудниц, но из-за своей худобы выглядела моложе своего возраста.
        Из информации, исходящей от воспитательниц, которые регулярно делились с охранником всеми сплетнями и новостями, он знал, что та давно разведена с мужем и жила с дочерью и внуком в соседнем Красногорске. Пристроив внука в свой садик, сама привозила его в одну из детских групп.
        Не очень утруждаясь в проведении занятий музыкой с детьми, которые были по расписанию, львиную долю вместо них, посвящала репетициям и подготовке музыкальных представлений. Отобрав наиболее способных ребят, забывая о присутствии всех остальных, которых рассаживала вокруг себя в зале, она отрабатывала с ними разные танцевальные и музыкальные номера. Конечно, приходилось для виду иногда разучивать детские песенки и со всеми остальными, что ей быстро надоедало. Главный упор был на репетиции и подготовку показательных номеров, особенно непосредственно перед праздниками, чтобы потом с блеском продемонстрировать это их родителям и начальству. А мамы, папы и бабушки на этих мероприятиях присутствующие, всегда с умилением рукоплескали своим чадам, радуясь их успехам. Вождение хороводов на импровизированной сцене, чтение стихов и песенки, всегда доставляли им неподдельное удовольствие и восторг. А то, что не всех ребят задействовали в главных ролях не играло роли, зато все участвовали в этих концертах, занимая место в хороводе и на сцене. Всем вручали купленные заранее родителями подарки, а после представления дети с родителями участвовали в общем чаепитии в группах, что делало такое мероприятие еще более привлекательным и приятным. Благодарные родители, помимо всего, одаривали всех сотрудниц детского сада и персонально Какафонову, целой горой пакетов с подарками.
        Как и физкультурница, правда не так часто, она иногда принимала участие в показательных представлениях в ежегодных мероприятиях, проводимых местными властями – муниципалитетом и управой. За участие в которых детский садик всегда награждался какой-нибудь благодарственной грамотой, которая потом красовалась на стенде. Пустячок, а приятно, у всех на виду, как главный итог ее работы. Словом, под прикрытием своей родственницы, выражаясь языком спецслужб, музыкантша чувствовала в саду своим человеком, не сомневаясь в своей исключительности. Возможно  потому, что она всю эту внешнюю мишуру принимала за чистую монету и, что у нее напрочь отсутствовало чувство юмора, что подтверждает один из эпизодов с ее участием.

        Как-то раз после одного из праздничных представлений в саду, к ней подошел один из слегка подвыпивших родителей. Искренне радуясь за выступление своей дочери, он решил повеселить эту неулыбчивую дамочку рассказав ей анекдот, связанный с музыкой:
       - Представьте себе ресторан еще недавних советских времен. Незадолго до его закрытия к музыкантам подходит сильно выпивший мужчина, не очень презентабельного вида, но при деньгах. Видимо приехал откуда-то с заработков на золотых рудниках Сибири. Протягивает руководителю ансамбля десять рублей, что по тем времена были большими деньгами, и говорит:
        - Уважаемый, сыграй ка нам Брамса, повесели нашу компашку.
        Музыкант машинально взяв десятку, вдруг понимает, что вряд ли вспомнит что-нибудь из произведений этого композитора, которого проходил давно, обучаясь в музыкальном училище. Да и все остальные лабухи (музыканты – авт.) тоже, наверняка не смогут это сделать по памяти. Смутившись, он пытается отдать деньги клиенту обратно:
        - Извините, но мы не играем ничего из его сочинений.
        Слегка опешив и удивившись посетитель ресторана, отказываясь забрать назад деньги, настаивает:
        - Ребята, мы давно не были у вас в Москве, очень просим вас, "сбацайте" нам Брамса. Готов доплатить еще червонец сверху, только сыграйте, пожалуйста.
        - Да, дело не в деньгах, мы просто не знаем, как это можно сыграть.
        - Ну мужики, вы совсем зажрались, неужели и двадцатки вам мало?
        - Дело не в деньгах, мы то не против, но вот уже подзабыли мы этого композитора.
        - Как так забыли? В других кафешках и ресторанах это все играют, а вы тут почему-то не хотите.
        - Послушай дорогой, мы готовы играть для любой национальности в любой тональности, но вот как сыграть Брамса просто подзабыли. Может ты нам сам напоешь, тогда и вспомним.
        - Да что тут сложного, пожалуйста, песенка то простая:
        - Брамс – та – та – та – та - та, брамс – та – та – та –та…
        - Так бы сразу и сказал! – обрадовался музыкант – Сейчас "сбацаем" это вам в лучшем виде.
        Закончив анекдот, родитель громко засмеялся, но увидев совершенно серьезное, бесстрастное лицо Какафоновой, спросил:
        - Хороший анекдот, в вашу музыкальную тему, а вам вижу что-то не понравился?
        Глядя на него с удивлением, она ответила:
        - Не поняла, что тут смешного?
        - Так это же не Брамс был, а еврейская народная песенка, называется «Семь сорок».
        - Ну, и что тут такого?


                ЖМУРКИН. ОН ЖЕ ГРИГОРИЙ

        За несколько лет работы в детском саду при Михаиле сменилось несколько рабочих по зданию, которые там занимались мелким ремонтом. Если надо было что-то прибить, просверлить, перенести, повесить, отрезать и отпилить, законопатить, прикрутить, замазать и т.д., на все эти случаи в садах работают эти специалисты. Они ремонтировали все кроме сантехники и электрики.
       Когда Михаил впервые появился в «Маячке», там как раз трудился «не покладая рук» Григорий, о котором упоминалось в самом начале повествования. Довольно невзрачного вида, этот парень лет сорока, с мутным взглядом был явно расположен к употреблению спиртных напитков. Разговаривая с людьми, он всегда смотрел куда-то в сторону или прямо перед собой, опуская бегающие туда-сюда глазенки не понятно какого цвета. Как не пытался охранник разглядеть его мутные глаза, он так и не определил их цвета. Как говорят в народе, они у него были бесцветны.
       С первого же дня Миша определил его амплуа – чтобы не делать, лишь бы ничего не делать. Или, день прошел и ладно; работа не волк – в лес не убежит, но чтобы соблюдать этот принцип, Грише приходилось нелегко. Как и в любом учреждении и особенно детском, когда маленькие шалуны в этом возрасте любят что-нибудь сокрушить и сломать, не выдерживающая их напора мебель часто ломалась. Все, что подворачивалось под руку маленьким соплякам и соплячкам, разлеталось вдребезги. Няньки и воспитательницы терроризировали в свою очередь его, и регулярно стучались в дверь мастерской. Как не закрывайся на замок делая вид, что тебя там нет, кто-то постоянно долбил в дверь - нет, чтобы самим взять и починить, так нет же, все к нему. Что-то Гриша конечно чинил сразу – некуда деваться, а что-то оставлял на потом, авось кто-нибудь из приходящих родителей сделает по просьбам воспитательниц. Этот прагматичный подход к делу он постепенно довел до совершенства, все время ссылаясь на занятость. Одним воспитательницам говорил, что у него много работы в другой группе, другим что он занят в третьей - то он якобы на кухне, то в подвале, то на чердаке.
       А на самом деле его ни там, ни сям не было – он кемарил (спал) у себя в мастерской, либо в одном из подсобных помещений, от которых раздобыл ключи и от которых их не было ни у кого. Кроме, естественно Татьяны Юрьевны, которая в свою очередь, не знала куда она эти ключи положила. С памятью у нее на этот счет была просто беда, чем и пользовался Гриня.

       Однако сколько веревочке не виться, конец всегда находится. Любвеобильная Юрьевна быстро «просекла», как посадить на крючок этого работничка – жалоб на него скопилось великое множество. До работы ей и самой было глубоко наплевать – главное на ней присутствовать, быть на виду и обозначать видимость. Только вот как «вкалывают» другие сотрудницы, ей было не безразлично.
       По поводу рабочего по зданию у нее быстро наметился план. Для осуществления его нужно было выбрать время, чтобы во время их беседы никого не оказалось. После нескольких предупреждений по поводу халатности и неисполнения обязанностей, она как-то подошла к Григорию, около которого никого не было, и холодно сказала:
        - Вот что, Григорий, мне надоело выслушивать накопившиеся на тебя жалобы. Если ты не хочешь у нас работать, подавай заявление на увольнение, я тебя уже много раз предупреждала. До Татьяны Евгеньевны тоже доходят сведения о твоих опозданиях и уходах с работы раньше времени. Я тебя все время прикрывала и обещала, что ты исправишься, а ты неблагодарный, продолжаешь свое.
        Поняв, что его дела плохи и просто так здесь уже не отвертеться Григорий, понурив голову, выдавил из себя:
        - Да я старался, Татьяна Юрьевна. Только работы бывает много, не успеваю везде, а потом инструмента у меня мало. Я вам список давал на его приобретение, а вы же сказали, что денег на это пока нет.
        - Хорошо, давай это обсудим, но чтобы больше жалоб на тебя не было. Разговор будет длинный, поэтому давай займемся им вечером после работы, чтобы никто не мешал. Сегодня тебя устроит?
        Поняв, что у него появился хороший шанс обойтись без перспективы увольнения и войти в доверие к начальнице, Гриша сразу же согласился:
        - Конечно, Татьяна Юрьевна, я всегда готов к открытому диалогу. Во сколько мне подойти к вам?
        - Давай к восьми вечера. Хоть сад и закрывается в семь, но ты знаешь, что многие задерживаются почти до восьми - родители опаздывают забрать своих детей, задерживаясь на работе. Ты можешь сегодня пораньше закончить работу и сходить домой, а к восьми придешь обратно. Охраннику скажешь, что я вызвала тебя для срочной работы.
       - Все понял, Татьяна Юрьевна, в восемь вечера буду у вас в кабинете. Только поищите мою заявку на приобретение инструментов, они действительно нужны и без них работать трудно.
       - Ладно, ладно, не ручаюсь что найду, но поищу обязательно. Все, ты свободен.
       - До свидания – с этими словами Григорий вышел из кабинета и не мудрствуя лукаво, переодевшись у себя, быстренько вышел с территории сада и потопал к себе домой.

        Ровно к восьми вечера он вернулся. Охранник, который открыл ему калитку даже не удивился, видимо предупрежденный Юрьевной. Поднявшись на третий этаж, он постучал в дверь кабинета завхозши.
        - Да, да, заходите.
        Татьяна Юрьевна, как будто они и не расставались, сидела за столом у компьютера, играла в покер.
        - Проходи Гришенька, раздевайся, присаживайся в кресло – показала она рукой на одно из стоящих рядом с ней – Сейчас я закончу.
        Игривое настроение завхозши настроило его на благодушный лад. Повесив куртку на вешалку возле двери, он присел на краешек одного из кресел.
        Через пару минут Юрьевна, выключив компьютер, развернулась к нему лицом. За время его отсутствия она успела привести себя в порядок, сделала что-то вроде прически, подкрасила глаза и подрумянила щеки. Одела другое платье с большим вырезом на груди. Хотя она и хотела сделать серьезный и строгий вид, но это ей не удавалось и улыбка не сходила с лица. Разглядывая его своими маленькими глазками, Юрьевна как будто раздевала ими Григория. После затянувшегося обоюдного молчания, она взяла бразды правления в свои руки:
        - Ты знаешь Гриша, а я сегодня так заработалась, что доже позабыла пообедать. Давай ка мы сначала перекусим, пообедаем и поужинаем заодно. Как в той сказке, помнишь наверное, баба яга говорит Ивану дураку, то есть наоборот - он ей:
        - Ты сначала накорми, напои, а потом спать уложи.
        Не дожидаясь его ответа, она встала из-за стола и пройдя мимо, открыла дверь в смежную комнату, ведущую в кабинет заведующей садом.
        - Я тут у Татьяны Евгеньевны накрыла стол, давай поедим, а заодно и побеседуем. Нам здесь никто не помешает, охранник уже сделал обход и отдыхает у себя, закрыл все двери и ворота.
        Когда Григорий вошел в кабинет заведующей, то увидел накрытый, сервированный стол, на котором вместо документов и бумаг, красовались различные закуски, в центре которого возвышались две бутылки, явно не минеральной воды.
        - Усаживайся поудобнее - хочешь здесь, хочешь тут – показала она рукой на стоящие рядом два мягких кресла – Я только закрою свой кабинет изнутри на всякий случай.
        Пока он разинув рот, не решаясь сесть стоял, она прошла к себе и было слышно, как хлопнув дверью закрыла ее на ключ. Войдя обратно и видя, что он никак не выберет себе место, сама «приземлилась» на кресло ближе к окну.
        - Садись, садись со мной рядом – потянула она его за руку, силой усаживая на мягкое сидение – Ну, вот и ладненько. Теперь накладывай на тарелочку чего хочешь, а я вот себе картошечки, колбаски сырокопченой уже положила. Давай свою тарелку и тебе положу, а то наверное, проголодался. Мы женщины знаем, что самый верный путь к сердцу мужчины проходит через его желудок.
        Не спрашивая его, сама положила в тарелку жареной картошки, соленых грибов, два куска ветчины и три ложки салата «Оливье».
        - Гриша, что же ты сидишь, стесняешься, открывай-ка бутылки и наливай. Мне налей ликера, а себе коньяка. Или ты тоже любишь сладенькое?
        Наконец-то придя в себя он понял, что никакого подвоха с ее стороны не предвидится. Сначала открыл бутылку какого-то заграничного ликера и налил его ей в бокал. Открыв коньяк, наполнил стакан, стоящий рядом с ним на столе, и замер в ожидании не глядя на Юрьевну. Видя его нерешительность, та взяла инициативу в свои опытные руки:
       - Давай, Гришенька, выпьем с тобой за взаимопонимание, за то, чтобы у нас с тобой все получилось не только на работе, но и… сам понимаешь.
        С этими словами она близко наклонилась к нему, чокнувшись бокалом о наполненный наполовину стакан своего подчиненного. Подавая пример, она осушила все содержимое бокала до дна, повернув голову в его сторону. Волей-неволей он понял этот тонкий намек на толстые обстоятельства, и также выпил коньяк до дна. Начало было положено и они принялись закусывать содержимым своих тарелок, искоса поглядывая друг на друга.
        Этой паузе не было суждено затянуться надолго – Юрьевна сразу перешла с места в карьер:
       - Наверное я тебе говорила, что у нас с заведующей особые личные отношения, мы с ней дружим уже много лет, вместе перешли сюда работать из другого сада. Начинали с нуля, с самого фундамента, когда его только начинали строить, на наших глазах его и возвели, при нашем участии. Когда его построили, мы сами завозили сюда всю мебель, посуду, постельное белье, занимались набором детишек. Если бы не я, Евгеньевна вряд ли смогла одна все это поднять и осилить. Ты должен себе намотать на ус и уяснить, что все самые важные вопросы и решения проходят только с моей подачи. Понял меня, Гришенька?
        Не понимая еще куда она клонит, пока еще пережевывая пищу с набитым ею ртом, он еле выдавил:
        - Понял.
        - Ну что же мы с тобой увлеклись не тем, давай наполняй бокалы, вижу, что выпить ты не дурак.
        Два раза просить себя он не заставил и, приподнявшись со стула наполнил бокал и стакан.
        - Теперь твоя очередь говорить тост – подбодрила его она, слегка приподняв бокал.
        Не ожидая такого подвоха, Гриша так и застыл с вытянутой к стакану рукой. Говорить тосты был явно не его конек – по разговорной части у него всегда был пробел.
        - Давай, давай, скажи что-нибудь приятное – Женщины любят умные речи и легче поддаются на уговоры и соблазны.
        Собравшись с мыслями что-то вспомнив, медленно приподнявшись он встал, повернулся всем корпусом к даме и громко произнес:
        - Хочу выпить за всех присутствующих здесь дам!
        Чем привел сам того не понимая, в сильное удивление Юрьевну. Глупо продолжая улыбаться она, слегка приподнявшись окинула весь кабинет долгим настороженным взглядом, как-будто ища кого-то, кто мог находиться сейчас здесь и, не найдя никого спросила:
         - Кого ты это имеешь ввиду? Кроме меня и тебя, здесь никого нет.
         Увидев столь неожиданную реакцию завхозши и поняв, что «сморозил» ерунду, Григорий громко прокашлялся будто бы поперхнувшись и промычал что-то нечленораздельное. Улыбка на лице Юрьевны сменилась на злую гримасу, взглядом упершись в его лицо она тоже никак не могла прийти в себя.
        В этот самый момент его посетили спасительные мысли, которые он тут же и выдал:
        - Я не то хотел сказать, Татьяна Юрьевна. Давайте выпьем за вас, присутствующую здесь, за ваше здоровье и долгих вам лет жизни, вот!
        Сменив гнев на милость, сразу же заулыбавшись Юрьевна, чокнувшись с ним, и второй бокал выпила до дна. Он также проделал это незамедлительно и присев в кресло, стал интенсивно закусывать - проявлять инициативу в разговоре было опасно, пусть Юрьевна его и ведет.
        Не дав паузе затянуться, она вновь вступила в разговор:               
        - Ты, наверное, думаешь я тебя пригласила на выпивку?  Нет Григорий, забыла как там тебя по батюшке?
        - Да не надо по батюшке, Татьяна Юрьевна, можно просто Гриша.
        - Нет, ты все-таки скажи, мне ведь надо знать это по должности, в документах указывать. Так, как тебя там?
        И чего привязалась? - подумал разнорабочий по зданию - Но теперь ведь не отвертеться и придется сказать:
        - Григорий Моисеевич, фамилия моя Жмуркин.
        Услышав его отчество и фамилию, Юрьевна как-то подозрительно на него посмотрела, но быстро водрузила на лице улыбку:
        - Так вы… Ты это, еврей что ли?
        К такого рода вопросам Гришка уже давно привык, как только его не обзывали еще со школьной скамьи - и «жиденок» и «мойша», когда стал постарше. Эти "кликухи" и намеки были не беспочвенны, действительно его отец, которого он не знал и естественно не помнил, был евреем по национальности. Сразу после рождения сына и регистрации в ЗАГСе, он безвозвратно исчез, оставив сыну только отчество. А мать его была простой русской женщиной, любительницей Бахуса и мужичков, которых она частенько приводила в свой дом. Работая продавщицей в Гастрономе, круг таковых у нее был большой. Так что на этот вопрос у Григория был всегда один верный ответ:
        - По паспорту я русский. Отца не помню, он погиб в аварии, а у матери был второй муж, мой отчим.
        - Это я так просто спросила. Ты не подумай, чего плохого, – смутилась ненадолго завхозша – у меня дед татарин был. Ничего зазорного не вижу, лишь бы человек был хороший и дело свое знал. Что-то мы не о том – наливай Гриша, надо теперь за знакомство нам выпить.
        Заставлять Гришку было не надо и он с удовольствием налил и в стакан, и в бокал.
        - Гришенька, а ты мало закусываешь, давай я тебе ветчинки и картошечки положу – залебезила перед ним завхозша взяв тарелку и накладывая еду. – Вот я тебе положила, возьми.
        Передавая ему тарелку, она уже осоловевшими глазами внимательно прощупала его состояние, которое заметно улучшилось после второго стакана.
        - Давай, Гриша выпьем за наше более близкое знакомство, за понимание. Если будет понимание, чтобы не случилось, какие-то огрехи в работе и ошибки, я всегда буду на твоей стороне. Всегда обращайся ко мне по всем вопросам и ты получишь нашу с Евгеньевной поддержку.
         Привстав и наклонившись совсем близко к Гришкиному лицу, и чокнувшись с ним, она в один присест осушила содержимое бокала. Григорий не замедлил сделать тоже самое ощущая легкое опьянение. Закуска таяла во рту у обоих, оба обрели какую-то внутреннюю свободу и уверенность в себе, сидя близко друг от друга в соседних креслах, слегка касаясь локтями им сейчас было очень комфортно.
        Смачно прожевывая пищу, Григорий исподлобья оглядывал кабинет заведующей. Вся комната полностью была заставлена мебелью, рядом с его креслом располагался широкий светлый диван из искусственной кожи, с мягкими подлокотниками и подушками по углам. За ним у двери еще одно мягкое кресло. С противоположной стороны во всю стену стеллажи, забитые какой-то документацией, книгами, игрушками, кубками и посудой. Чувствовалась женская рука – в вазах стояли всякие искусственные цветочки. Слева от него, за Юрьевной располагался стол заведующей с нагромождением бумаг, каких-то папок, почти посередине выделялся монитор компьютера. На окне за рабочим креслом, на подоконнике множество горшочков с живыми цветами, в углу около двери в смежную комнату, стояли принтер и факс.
        - Как тебе закуска? – вернула его в действительность завхозша – Съедобна? Я на скорую руку готовилась.
        - Очень вкусная закуска, я такую люблю – не оплошал он теперь – И коньяк тоже.
        - Так за чем же дело стало – наливай еще по одной – среагировала она на его слова, давно усвоив жизненное правило – не бывает некрасивых женщин, бывает мало выпивки.
        Осмелевший рабочий уже приподнимаясь и не отрывая задницы, вновь наполнил посуду. Коньяк потихоньку делал свое дело, как и ликер. Страшненькая бабенка, сидящая рядом с ним, теперь казалась ему довольно симпатичной, глазки не хитроватыми, а добренькими, блестящими и зовущими. Плюс обещанное «крышевание» от всех начальниц, включая заведующую.
       - За знакомство выпили, – наклонилась к нему близко Юрьевна – теперь можно и за дружбу. Ты наверное, в курсе, что за настоящую дружбу все пьют на брудершафт, знаешь как это делается, а?
        За кого она меня принимает? – подумал Гришка, хотя до сих пор не зная, как это выражение переводится – Мне ли не знать?! За свою жизнь этих «брудеров» у него не один десяток накопилось.
       - Конечно, знаю Татьяна Юрьевна, я завсегда за и готов с вами подружиться.
       - Не Татьяна Юрьевна, а Таня, можешь Танюша, только это ни при всех, а между нами, ладно?
        Поднявшись с кресла, встав и поближе придвинувшись к нему, пропустив свою руку через Гришкину, она поднесла бокал к своим губам. Согнув локоть, он тоже поднялся и проделал тоже самое.
       - За нашу дружбу и может быть, что-то большее – глядя ему прямо в глаза, произнесла она.
        Осушив содержимое до дна, они впились друг в друга губами, обнявшись и прижавшись телами. Все произошло так быстро, что Григорий не заметил, как ее рука оказалась у него между ног, расстегивая ширинку и поглаживая его «междометие». Словно в танце они, слившись в одно целое, сразу начали передвигаться к дивану на ходу снимая с себя одежду. Достигнув лежбища, они упали на него и без промедления окунулись в процесс совокупления.

        Периодически встречаясь, как правило вечером, этот процесс, инициируемый завхозшей, приобрел постоянный характер. Вначале рабочему по зданию все это нравилось и он охотно вступал с ней в связь. Тем более, теперь он уходил с работы чуть ли не с обеда, постоянно приходя на нее на час-полтора позже. И так то не утруждая себя, теперь мог позволить себе бить баклуши целый день, лишь изредка выполняя самую простую и легкую работу. На жалобы сотрудниц сада Юрьевна не реагировала, частенько посылая на заявки по ремонту охранника, в чьи обязанности это не входило.
        Но в какой-то период, когда Мерошкина, пользуясь своим служебным положением, совсем обнаглела приставая к Гришке по два-три раза в день, его силы стали иссякать. Даже алкоголь, который в виде допинга он принимал, чтобы обслужить эту мегеру, уже перестал помогать. Теперь ему уже надо было прятаться не от работы, а от Юрьевны. Он все меньше пренебрегал служебными обязанностями, охотно что-то ремонтировал, только бы найти повод «откосить» от участившейся близости с любвеобильной начальницей.
        Долго так продолжаться не могло и она, поняв такое пренебрежение к ней, периодически при людно отчитывала его за опоздания и ранний уход с работы. Даже специально завела на вахте дневник прихода и ухода сотрудников с работы, от чего стали страдать и другие люди.
        Недолго музыка играла, как говорится в известной песне, довольно скоро Григорий исчез с небосклона этого ГОУ по сокращению штатов, а заведующей хозяйством пришлось искать новый объект для удовлетворения своих интимных потребностей.


                ОЛЬГА ПЕТРОВНА

       Работая иногда на подменах в нескольких детских садах в этом же районе, Михаил много раз убеждался, что в системе дошкольного образования, мягко говоря, работают очень специфические люди. Так в одном из садиков он столкнулся с деятельной заведующей, мадам пенсионного возраста, которая явно была подвержена влиянию Бахуса. Она была хорошо известна своим деятельным характером, была на виду у начальников от образования. Будучи по профессии бухгалтером в смутные времена 90-ых годов прошлого столетия, умудрилась занять кресло заведующей, перед этим недолго поработав в саду завхозом. Свой садик Петровна держала в образцовом порядке, открыла различного рода кружки – гончарный, живописи, музыкальный и т.д.  Переманила к себе хороших специалистов, завлекая их дополнительными заработками, открыв финансирование через созданный ею родительский Попечительский фонд. Ее сад пользовался популярностью среди родителей микрорайона, которые всячески стремились определить своих чад именно в ее заведение. Чтобы попасть туда, существовала всем известная такса в долларовом эквиваленте и, не смотря на крупные затраты, от желающих не было отбоя. В ее садик водили даже дочку одного из вице-спикеров Госдумы, что позволяло ей под таким прикрытием, никого не бояться. Тем более, весь вестибюль украшали многочисленные дипломы и грамоты, подписанные высоко поставленными чиновниками, с потолков везде свисали красивые гирлянды и игрушки.
        Даже запашок от спиртного, который можно было почувствовать от нее уже с утра, ни коим образом не вредил репутации Ольги Петровны – главное, что дети были хорошо пристроены и все были довольны.
        Сразу же после назначения на должность заведующей, еще не имея таких возможностей и денег, она сразу же взялась за обустройство еще только строящегося садика. Обзавелась нужными знакомствами в комитете образования, изучила кучу инструкций и документов, касающихся жизнедеятельности ГОУ, внимательно следила за тем, как возводятся стены здания ее садика. Активно вмешивалась в работу строителей и прораба, наблюдая за качеством выполнения работ лично залезала на крышу, лазила по подвалу. Умудрилась даже украсить стандартный фасад здания красивыми аппликациями. После окончания строительства, перед сдачей объекта госкомиссии сразу включилась в обустройство территории. Лично ездила в Подмосковье и привозила кустарники и деревья, выбирала и устанавливала горки и качели.
        При том дефиците детских садов в микрорайоне, как только сад начал функционировать, к ней выстроилась огромная очередь из родителей, желающих пристроить своих чад именно сюда. И их не смущало даже «добровольное» пожертвование в виде нескольких сот долларов на хозяйственные нужды и дополнительный инвентарь, которые не могло обеспечить, якобы, государство.
        Не смотря на свой, тогда пред пенсионный, возраст и внешнюю полноту, энергии у нее было хоть отбавляй. Будучи разведенной женщиной, имея троих взрослых детей, которых надо было выводить в жизнь, одевать и учить, Ольга Петровна просто из кожи вон лезла. И уже спустя три-четыре года вывела свое учреждение на передовые позиции не только в районе, но и в округе. Получила квартиру от государства, купила квартиру старшему сыну.
        Если бы не один «небольшой» грешок – тяга к спиртному, цены бы ей не было. Но в России, как правило, на это всегда смотрели снисходительно – подумаешь запашок, зато человечек то душевный, работящий, и сад на передовых позициях. Без подарков к начальникам большим и маленьким, не приезжает, у себя всех принимает по высшему разряду, без подношений их, отягощенных большими пакетами и сумками, не отпустит.
        Не всем конечно, нравилась ее бурная деятельность - были и враги, но зато «крыша» какая. Сам вице-спикер Думы Крышков, молодой перспективный политик, изредка наведывался, радуясь успехам своей дочурки, которой здесь тоже нравилось. Некоторым ее сотрудницам тоже не очень импонировала безаппеляционность высказываний начальницы, а что поделаешь – зарплата в саду благодаря заведующей была в полтора раза выше, чем в других ГОУ. Охранникам, в том числе и Михаилу, у нее жилось просто великолепно - за любую, не входящую в их обязанности работу по ее просьбе, платила наличными и официально обеспечивала бесплатным питанием.
       Единственное самое неприятное для охраны, было время окончания рабочего дня и закрытия садика после семи-восьми часов вечера, когда можно было бы спокойно отдыхать, почитать книжки, посмотреть телевизор. В конце концов лечь спать пораньше. Но охранникам частенько нужно было дожидаться, когда Петровна закончит свои возлияния со своими гостями. На эти посиделки почти каждый день приходили ее хорошие знакомые и «нужные люди», полезные детскому саду. Регулярно заглядывала молодая заведующая из соседнего сада, тоже большая любительница выпить.
        Это была худенькая женщина, на вид лет тридцати пяти с неприметным личиком в очках, не смотря на свой молодой возраст, уже понимавшая свое положение начальницы. Проходя мимо с гордо поднятой головой, неестественной подпрыгивающей походкой, она как-будто не замечала охранника. За глаза, про себя Миша прозвал ее «попрыгушкой». Из всех вечерних гостей, она дольше других засиживалась с Петровной.
        «Заседание», как правило, начиналось в кабинете заведующей, но по мере пополнения новых гостей и увеличения дозы выпитого, все плавно перемещались вместе со столами и всем, что на них было, в музыкальный зал. Апогей гулянки наступал в районе половины девятого-девяти вечера, когда шум голосов начинала перекрывать музыка. Находясь на первом этаже, охраннику хорошо было слышно, как «раздобревшие» дамочки лихо отплясывали на верхних этажах. Если с ними гуляли мужчины, то мероприятие проходило в более спокойной обстановке, когда же были одни женщины, что чаще всего случалось, то какафония была просто невообразимая. Отовсюду слышался визг, какие-то выкрики, орали русские народные и не русские популярные песни на смеси всех языков мира.
        При этом уйти с поста не представлялось возможным, так как все время кто-то приходил, кто-то уходил из сада. Спускались на кухню за едой, загружая ее в грузовой лифт около поста охраны, поднимая на нем это наверх. Пьяненькие женщины иногда подходили к нему явно заигрывая, задавая всякие дурацкие вопросы.

        В районе десяти вечера семейные дамочки начинали расходиться по домам и оставались только наиболее стойкие во главе с Петровной, которая могла иногда остаться с ночевкой в своем кабинете. Дольше всех с ней всегда «отдыхала» «попрыгушка», за которой по ее звонку заезжал муж, небольшого роста чернявенький, носатенький еврейчик, в отличие от жены не употреблявший спиртного. Он был у нее и мужем, и личным шофером. Как рассказывал Михаилу его сменщик – охранник, «попрыгушка» оформляла безработного муженька на две свободные ставки то ли дворника, то ли разнорабочего. Видимо эта роль его вполне устраивала и он терпел все выходки своей супруги, которая любила не только выпить, но и успевала «ходить налево». При этом и ходить далеко ей было не нужно, могла даже в рабочее время, закрывшись у себя в кабинете, запросто встретиться с каким-нибудь мужичком. Как рассказывал сменщик, не брезговала даже обслуживающим персоналом, охранниками, строителями и прочими лицами мужского пола, особенно в подпитии, что у нее случалось довольно регулярно в рабочее время. Неоднократно после вечерних возлияний, эта начальница с гостями в голом виде залезали в детский бассейн и подолгу резвились, продолжая там пьянку. После чего ее частенько выводили оттуда под руки и по лестнице тащили на третий этаж в кабинет. После контактов с кем попало, у нее случались специфические заболевания, поэтому она вместо себя на медицинские осмотры посылала кого-то из подружек.
       Ольга Петровна в силу своего возраста предпочитала спиртное, а мужчин использовала исключительно в плане их нужности для хозяйства. К сожалению, это предпочтение в последствии и сгубило ее, как рассказывал сменщик, оказавшийся свидетелем той трагедии.

        В тот вечер все проходило по наезженному сценарию и гуляли допоздна. Около двенадцати ночи, когда все «отдыхавшие» в саду давно разъехались по домам, остались только двое – она и «попрыгушка». Перейдя из музыкального зала в ее кабинет, забрав с собой выпивку и закуски, продолжили «квасить» там. Более молодая подруга, как рассказывал сменщику работавший у нее в саду раньше сторож пенсионер, могла перепить любого здорового мужика. А вот Петровне, везде старавшейся быть на первых ролях, видимо не рассчитавшей своих возможностей и возраста, как-то резко «поплохело». Почувствовав сильную боль в грудине и схватившись за край стола, она неподвижно застыла с гримасой ужаса на лице. Увидев, что подруга плохо себя чувствует, «попрыгушка» поняла – пора сматываться. Она знала, что после возлияний Петровна изредка оставалась ночевать в кабинете.
        - Ольга Петровна, мне уже пора. Ты как сегодня, здесь заночуешь?
        - Да, да. Что-то мне не по себе, помоги мне, Таня, я лягу на диване.
        По искаженному лицу подруги та поняла, что ей нужна помощь. С большим трудом еле-еле оттащила Петровну от стола и кое-как уложила на диван. Хмель как рукой сняло - Петровна была в полной «отключке» и не на что не реагировала. Если вызывать «скорую помощь» в ночное время в пьяном виде и таком же состоянии, то могут возникнуть серьезные неприятности по работе. Она решила, что лучше будет быстренько и незаметно смотаться домой, чтобы никто не увидел. Забрав сумку и пакет с продуктами, которые прихватила на кухне у себя в саду, глянув на неподвижное тело собутыльницы, тихо вышла из кабинета в коридор. Осторожно спустилась по лестнице на первый этаж и видя, что на посту нет охранника, который спал у себя в комнате, покинула заведение подруги.

        Охранник, не подозревавший ничего плохого, как обычно утром заступил на вахту. Доложил диспетчеру по телефону, что все в порядке и стал дожидаться прихода сотрудников.
        Первыми явились повара, за ними няньки и воспитательницы. Вдруг неожиданно прибежала воспитательница подготовительной группы с третьего этажа, с перепуганным искаженным лицом:
        - Там Ольга Петровна у себя лежит. С ней что-то случилось, она вроде не дышит, вызывай срочно «скорую»! – упавшим голосом обратилась она к охраннику.
        - Как не дышит? Может спит еще?
        - Да померла она, уже даже холодная вся, набирай скорую срочно.
        Когда приехала машина скорой помощи, весь детский сад уже был «на ушах», весть распространилась и дошла до родителей, которые в это время приводили детей в сад. Для всех это был шок несмотря на то, что многие знали о посиделках Ольги Петровны.
        После разбирательств и допросов полиция быстро восстановила картину происшедшей трагедии. Последовал Приказ об увольнении «попрыгушки», а охранника сразу же перевели на другой объект охраны.
        Что было дальше история умалчивает, хотя расследование еще какое-то время продолжалось.



                ЭПИЛОГ

        За те почти полтора десятка лет, что Михаил отработал в «Маячке» и других ГОУ, периодически подменяя в них охранников, он неплохо освоился и приноровился к столичным условиям обитания, приобрел жизненный опыт. Из всего, описанного им в коротких заметках о людях, работающих в детских учреждениях, у него сложилась как из мозаики, не очень приглядная картина. Все действующие там лица его рассказа, встроенные в заскорузлую, модернизированную советскую систему воспитания детей, чувствуют себя в ней, как рыба в воде, не смотря на интриги, неизбежные везде где работают преимущественно женщины. Если бы не «плановые» комиссии, приезжающие один-два раза в год с проверкой документации и чистоты, о которых заведующих заранее предупреждают свои людишки из департамента, жизнь в ГОУ была бы вообще идеальной, особенно для руководящего состава. А если бы еще и детей там не было, как говорила одна из заведующих, тогда у них был бы настоящий рай. Вот только в земной жизни рая не бывает, как детских садов без детей. Бедные детки, казалось бы, главные персонажи любого детского учреждения, на самом деле отданные на откуп воспитательницам и нянечкам, они там находятся на последних ролях.
        За годы, проведенные в этом ГОУ, он четко себе уяснил, что вся эта воспитательная система работает по армейскому образцу, где согласно иерархии, главными и правыми всегда являются начальники. Любая инициатива кого либо, включая воспитательниц, пресекается и наказуема, а все сотрудницы, проявляющие ее, сразу же изгоняются вон. Востребованы только те работницы, которые беспрекословно выполняют все, что им прикажут сверху. Если ты хочешь повесить зеркало или картинку в рамочке, нарисованную ребенком в своей комнате или бассейне, обязательно надо спросить разрешения у той же условной Юрьевны, или Евгеньевны.
        Бедные, бедные детки, в этом возрасте они не понимают всех этих взрослых закулисных игр и живут своей жизнью, где совсем другие ценности и интересы. Единственное, что они ощущают и оценивают в людях, которые весь день находятся с ними в этих заведениях, это их отношение к себе – добрый человек или злой и равнодушный. Если ребенок утром с удовольствием идет в сад, значит с воспитательницей в его группе все в порядке. Это уже хорошо, но вот как она занимается, какие знания прививает, этого ему еще не понять. Как не понять и то, чем его кормят там по утвержденной сверху норме, основанной на количестве калорий, которые кто-то посчитал. Хочешь, не хочешь, а кушать все равно нужно, а то что у многих изжога и побаливает желудок, это ничего – молодой организм адаптируется.
        Первое время питаясь блюдами «садовской» кухни, Михаилу она нравилась, но спустя пару месяцев желудок стал побаливать. До него тогда дошло, что это результат жарки нескольких блюд на одном и том же масле. После того, как перестал есть все подряд и исключил кое-какие продукты из употребления, боли прекратились, но еще долго мучила изжога. Получается, что с раннего возраста детей здесь кормят концерагенами, травят внутренние органы и никто ничего не замечает!?
        Все эти ВЦИОМы и ученые уже много лет отмечают, что нынешние дети в школах и детских садах стали гораздо слабее здоровьем, чем предыдущие поколения. Они связывают это с техногенными катастрофами, ухудшившейся экологией и загрязнением природы. Безусловно это так, но почему-то никто у нас не хочет видеть еще больший вред в сложившейся системе воспитания молодого поколения, его физического и духовного развитии, отданной на откуп чиновникам образования. Им важнее всего бумажная отчетность с «дутыми» показателями, якобы активного роста детей.
        Никто и никогда из этих чинуш не приезжает хотя бы, посмотреть практические занятия и открытые уроки, не видя ребятишек в упор. Поэтому в тех же детских садиках многим методистам наплевать, как проводят эти занятия логопеды, психологи, инструкторы по плаванию и другие специалисты.

        Когда муж Веры Леонидовны давал оценку всем специалистам, отмеченным дипломами и грамотами, он еще заметил, что и звания полученные ими, а вернее их начальницами, тоже фикция – отрыжка давних советских времен. Звания заслуженного учителя, почетного работника образования и другие, дают существенные льготы не только при выходе на пенсию, но и на бесплатный проезд в общественном транспорте, на половину оплаты ЖКХ и т.д., и т.п. Поэтому они есть почти у всех чиновников, которые сами себе их и присваивают, являясь членами соответствующих комиссий – своя рука владыка. Наследие коммунизма живет и процветает только под знаменем другой правящей партии.
        Наверное из этих зарисовок или заметок может показаться, что все то в этих ГОУ погано, а люди работающие там плохие. Это не совсем так, потому что помимо «руководительниц» этих учреждений, в них работают и «иные» не приближенные к ним сотрудницы, среди которых встречаются хорошие специалисты, умеющие работать с детьми. Их немного, но они есть, просто при этой «воспитательной системе» начальство старается не замечать их работы, принимая ее как данность. Понимая, что обращаться к руководительницам, живущим своей отдельной от реалий жизни, не стоит – проще делать свое дело сообразно своим представлениям, занимаясь воспитанием и обучением детишек.
        Михаил подметил одну немаловажную деталь – если воспитательница частенько задерживается на работе после того, как всех детей разобрали родители, значит она «болеет» за свое дело и готовится к следующим занятиям уже с вечера. В то время, как еще задолго до окончания рабочего дня, большинство «сматывается» домой.
        Хорошего специалиста легко определить по количеству детей, занимающихся у него на дополнительных платных занятиях. Например, в «Маячке» много ребят посещали группы Монтессори и занятия плаванием у Веры Леонидовны. В каких-то садах работают логопеды высокой квалификации, о которых идет молва среди родителей по всей округе. Начальницы «за глаза» таких очень не любят - они выбиваются из их серой схемы подчинения, но терпят, чтобы не ссориться с родителями, которые готовы платить большие деньги, чтобы именно они  занимались с их детками. Та же Ольга Петровна, при всех ее недостатках и склонности к спиртному, вывела свой сад на видные роли в городе, нашла возможности стимулировать всех сотрудниц в рамках законов, позволяющих это делать с помощью добровольных спонсорских вливаний.
        А самый главный вывод, который сделал охранник, что воспитание и развитие молодого поколения в ГОУ происходит не благодаря, а вопреки этой системе. Однако, чиновники не сдаются и придумывают все новые и новые «реформы», оставаясь годами на своих насиженных местах.