Казнь

Казнь
                "Мы же задумалися, сошедшиеся
                между собою; видим, яко зима
                хощет быти; сердце озябло, и
                ноги задрожали..."
                Житие протопопа Аввакума, им
                самим написанное


Близ того места, где Печора впадает в Студёное море, в краю сумрачном и диком, где небо так низко, что почти задевает собой низкорослый кривоватенький березничек, где и в летний бесконечный день тоскливо, хоть волком вой, а они и воют, стоит, прижавшись к земле Пустозёрск.
Говорят, река-Печора течёт сюда с неведомых гор, из печей-пещер, проклятая Богом на забытьё и забвение. Вода в ней и впрямь как печная, темная, мутная, пахнущая ржой и золами, в низких песочных берегах – вот-вот выльется из них и затопит всю эту низменную болотистую равнину. Но только до неё нам не добраться.
Мы сидим в земляной тюрьме, вырытой под курной избой, на треть венцов своих ушедшей под землю. В яме нашей свету почти не бывает, только когда нам спускают на веревке лохань варева, что свиньям лишь есть пристало, да и свиньи-то рыла свои, пожалуй, отвернут от этого пойла. Зимой стенки совсем оледеневают – от них мороз течёт такой, что кровь в жилах свёртывается. И смрад кромешный стоит – отхожего места нет, гадим просто под себя. И бельишко наше, и одёжки, всё отрепье наше поистлело, к телу приросло, лоскутьями шевелится.
И ведь не день, не два мы такое терпим, а уже четырнадцать годков, одним горестным сном летящих. На Москве мы прилюдно биты кнутами, расстрижены, анафеме преданы, двоим за слова истинно-Божеские языки отрезаны, немота вечная, сердцем глаголят.
Муки сполна приняты всеми нами, а пуще всех старшим нашим товарищем, Авв;кумом, десять лет допрежь слонявшемуся под стражей по всей Сибири, от Тобольска до Амура, теснимому и на Ангаре-реке, и на Байкале, и на Шилке нерчинской, и в каких-то гиблых местах не пропадавшему со свету.
Вот сидит он средь нас, горемычных, смиренных, письма да книжки пишет. Народ-то притекает в Пустозёрск, силы от нас ищет, защиты себя и веры. Авв;кум уж ничего не боится, да и всю жизнь не боялся. Царям, Алексею и сыну его Федору, патриархам, Никону, а за ним Иоакиму с прихвостнями  прямо говорит, какие они есть собаки злющие, отребье Христово, вероотступники. Боятся они его, да и нас вместе с ним. Боятся слова его, посколку слово это не заткнёшь и в тюрьме не удержишь – летит оно, честное, к людям, ангелами и ветрами разносимое окрест.
Смирные мы, и слова наши смирны. Не к бунту Авв;кум призывает, но, если уж совсем невмочь терпеть царское ли, патриаршее ли притеснение, то сжигаться самому во спасение души. Слово протопопа жгучее – потому как честное и свободное, каким должно и будет вовеки слово русского писателя. Слово это и не горит, и не тонет, и не потушить его, не замать, не вычеркнуть, быть читану и слышиму поперёк любой неволи и власти.
И вот он настал, великий день.
Нас вывели из смрадного подземелья на свет Божий. Аж головы ходуном заходили – весна, середина апреля, оказывается, птички Божии поют, жучата малые по земле копошатся, от юга теплом веет. И облачка меленькие, будто ангелы, по небу текут.
И этот царь уйдет, и другой придет, лютей, пуще лютого. И за ними потянутся другие цари и самозванцы, один другого страшней и омерзительней – не в наказание наше, а чтобы мы не отклонялись от презрения к ним, чтобы чтили Божье надвластие, чтобы, не покоряясь этим иродам, творить славу Богу и делать его мир краше и честней. 
А уж посреди двора костёр жаркий разожжён, ветер пламя раздувает, языки колючие к нам тянутся. Толкают нас в огниво лютое, а нам и не страшно – разве можно таким огнём душу опалить, а кроме души, у нас и нет ничегошеньки. От смрада и тлена своего освобождаемся, аминь. И я горю вместе с ними на том костре, потому что не могу не гореть, Авв;кумово племя.   
«А в огне том здесь небольшое время терпеть, — аки оком мигнуть, так и душа выскочит. Боишься пещи той? Дерзай, плюнь на нее, не бойся! До пещи той страх; а егда в нее вошел, тогда и забыл вся. Егда же загорится, а ты увидишь Христа и ангельские силы с Ним, емлют душу ту от телес, да и приносят ко Христу: а Он-Надежа благославляет и силу ей дает божественную, не уже к тому бывает, но яко восперенна, туды же со ангелы летает, равно яко птичка попархивает, — рада, из темницы той вылетела».