Автограф от Кшиштофа Занусси

               

«После победы, как и после
           поражения, наступает полное
           опустошение».
                А. Емельяненко – чемпион
                мира по боевому самбо.

1.

Когда я поделилась со своей знакомой, что хочу взять автограф у известного польского режиссёра К. Занусси, когда он приедет к нам на кинофестиваль, то услышала в ответ:

- Ну, мать, ты размечталась: кто он, а кто ты. Его секьюрити тебя на пушечный выстрел не подпустят. Это не реально!

И вот наступил этот день. День, как день. Суббота. Муж целый день лежит на диване, тупо уставившись в телевизор. Периодически он засыпает, и тогда на всю квартиру разносился храп. Иногда он поднимается и идёт на кухню что-нибудь покушать.

 Я находилась в другой комнате и тоже тупо смотрела в телевизор, пытаясь проанализировать, как для меня пройдёт сегодняшний вечер. Удивительно, но в мозгах – пустота. Кажется, и в душе тоже пустота. Почему? Потому что в течение полугода я подсознательно готовилась к этой встрече. Периодически сама себя накручивала: «может, не стоит? Но потом решительно: «Нет, я всё-таки сделаю это!»

Сейчас, когда я вплотную подошла к этому событию, перестала понимать, зачем мне это нужно. Я начала желать, чтобы режиссёр вообще не приехал и тогда всё само собой бы разрешилось: «Ну, вот! Я честно сделала всё, что задумала, и билет с большим трудом достала на кинофестиваль. Не в моих силах изменить ситуацию, чтобы он приехал».

В пять вечера по ТВ в новостях передали, что во Дворце Республики через час состоится открытие кинофестиваля. Перечислили фамилии известных актёров и режиссёров. Про Кшиштофа Занусси передали, что он пока не приехал. Я обрадовалась, может и вовсе не приедет.

Стрелки часов приближались к семи часам вечера. Я приняла горячую ванну, после которой почувствовала лёгкость во всём теле. Уложила волосы и навела тщательный макияж, но не броский. Продумала, во что оденусь. Положила в сумочку книгу режиссёра «Пора умирать» и сложенные вчетверо десять листов печатного текста своего последнего рассказа «Письма без адреса», в котором я анализировала прочитанную книгу автора «Пора умирать», и ручку.

Критическим взглядом осмотрела себя в зеркало с ног до головы: «вроде бы, не плохо», и вышла в кромешную ноябрьскую  ночь, чтобы ехать в кинотеатр «Москва», куда должен приехать Кшиштоф Занусси после открытия фестиваля, чтобы презентовать свой фильм «Чёрное солнце».

2.

В девять вечера я уже стояла в холле кинотеатра на первом этаже. Через пять минут подъехала подруга, которую я пригласила в качестве «группы поддержки», и мы медленно стали подниматься по широкой лестнице на второй этаж.

И, о чудо! Прямо перед нами стоит Кшиштоф Занусси, а перед ним полукругом стоит толпа журналистов и репортёров, беспардонно тыкая микрофоны прямо в лицо режиссёру, и задают тупые вопросы. Сердце бешено забилось, ноги стали ватными.

Холл был тускло, или вернее приглушённо освещён. Папарацци держали над головой неимоверно яркие большие лампы на гибких шнурах и светили в лицо режиссёру. Он вежливо и с достоинством отвечал на вопросы.

Я судорожно всунула подруге перчатки и шляпу, расстегнула пальто, дрожащими руками достала из сумочки книгу и ручку и пристроилась сбоку от журналистов. Я уже не вникала ни в вопросы, ни в ответы. Я боялась пропустить момент, когда всё закончится.

И наконец, этот момент наступил. Журналисты потушили лампы и стали расходиться. Я шагнула навстречу режиссёру, держа перед собой книгу так, чтобы он заметил, что это его книга.

- Пан Кшиштоф, извините! Можно у вас взять автограф.

Он заметил книгу со своим портретом на обложке и удивился:

- О! Откуда у вас это?

- Купила в магазине.

Было видно, что ему приятно, что его читают. Он раскрыл книгу, взял у меня ручку и прежде, чем написать, спросил тихим голосом:

- Как вас зовут?

- Светлана.

- Хотя вы русская, не против, если напишу «пани Светлана».

- Конечно, нет.

Пока он писал крупным размашистым почерком, я приступила к главной задумке этого вечера:

- Я написала вам письмо. Но оно виде литературного рассказа.

- Пани – литератор?

- Нет. Я – проектировщик. Но вот почему-то начала писать.

После этой фразы в глазах режиссёра потух огонёк заинтересованности ко мне. Почему? С сомнением спросила:

- Пан Кшиштоф, вы возьмёте письмо?

- Конечно.

Я протянула ему свои десять листов, сложенных вчетверо. Режиссёр взял письмо и положил их во внутренний карман пиджака и собрался уходить. Я не унималась и, глядя ему в глаза, спросила:

- Вы, правда, прочтёте письмо?

- Конечно. Завтра, когда буду лететь в самолёте, обязательно прочту, - убедительно сказал пан Кшиштоф, что я ему поверила.

Он в окружении сопровождающих стал спускаться вниз по широкой лестнице, по которой буквально полчаса назад мы с подругой поднялись.

3.

Вот и всё. Я почему-то почувствовала в душе полное опустошение.

У меня вдруг сильно разболелась голова и начало трясти мелкой дрожью. Мы с подругой отошли в дальний угол холла. Я сняла пальто и в изнеможении села в кресло. Подруга, видя моё состояние, стала махать программкой возле моего лица, очевидно думая, что создаёт эффект вентилятора. Сама подруга от сентиментальности и от всего происходящего тихо плакала.

- Почему ты плачешь?

- Я рада за тебя. Тебе удалось сделать, что задумала. Ты – сильная женщина.

Вот и всё…

4.

Наконец, всех пригласили в кинозал. Зал был заполнен полностью.

На сцену вышла молодая женщина, за ней – Кшиштоф Занусси. Хорошо поставленным голосом женщина объявила:

- Творческий вечер известного польского режиссёра открыт! Уважаемые зрители и поклонники творчества режиссёра могут задавать ему вопросы.

Пока пан Кшиштоф говорил вступительную речь о своём творчестве, в том числе о презентуемом фильме «Чёрное солнце», зрители передавали на сцену записочки с вопросами.

Я слушала режиссёра и постепенно начала в нём разочаровываться. То есть, я создала некий идеал. На протяжении многих лет я смотрела его фильмы, которые глубоко проходили в мою душу, заставляли думать и полностью соответствовали моему философскому взгляду на жизнь. Я смотрела почти все интервью с ним, и он мне импонировал, как мужчина: тихий голос, интеллигентность, польский шарм, всегда с добродушной улыбкой, а главное умные и тактичные ответы на не совсем деликатные вопросы журналистов. Я трижды перечитала его книгу «Пора умирать», где он подводил итог к своему 60-летию.

Как говорится «не сотвори кумира». Сегодня в его голосе появилась Лёгкая жёсткость. Во время общения с залом, режиссёр несколько раз голосом подчеркнул, что приближается к 70-летнемую рубежу. Зачем? Подчеркнуть, что хорошо выглядит в этом возрасте? Да, он действительно выглядит моложаво, строен и подтянут, с лёгкой походкой. Наверное, я придираюсь к нему, потому что он начал меня разочаровывать?

Я слушала вопросы и вникала в ответы своего кумира. Незаметно для себя начала анализировать ответы и внутренне не соглашаться с ним. Приведу три его ответа, которые особенно резанули мне слух.

- Все почему-то считают, что у меня славянские корни. Я никакого отношения к славянам не имею. Я – итальянец, - с некоторым вызовом сказал мастер в зал.

Получается, что он открещивается от своей матери-польки. В своей автобиографической книге «Пора умирать» он писал: «Моя мать, в противоположность отцу, была всегда на стороне единственного сына и стала в известном смысле прототипом множества матерей в моих фильмах… Я никогда не смогу описать всё, чем обязан своей матери…» Отцу-итальянцу Кшиштоф всю жизнь доказывал, что выбранная им профессия «режиссёр» имеет место быть. Особой любви между отцом и сыном не было. Смею предположить, в связи с разводом матери и отца.

- Я поставил в Голливуде только один фильм и понял, что не смогу там работать. Американцы не понимают моих фильмов, а я американцев. Я не люблю их кока-колу и гамбургеры.

Ну, не приняли американцы творчество Занусси, но это не значит, что там всё плохо и что они все огульно «тупые», как по Задорнову.

- Я хочу как можно больше успеть сделать в этой жизни. Я не понимаю замедленную восточную философию. Это не для меня.

Мысленно я стала возражать пану Кшиштофу: «А для чего вы так торопитесь много сделать? Зачем? Кому это надо? Вам лично или всему человечеству?» Что-то в этом вопросе моё мнение сильно расходится с мнением польского режиссёра. Мне, по прошествии прожитых лет, ближе восточная философия. Японцы делят жизнь на три этапа: первый – ты учишься, второй –  передаёшь свои знания другим, третий – в полном одиночестве готовишь свою душу к переходу в мир иной.

Итак, начался фильм. Очень тревожная музыка, под которую захотелось плакать. Но есть слёзы радости, слёзы, как проявление бурных чувств, а эта музыка вызывала слёзы глубокой печали и безысходности.

Когда фильм закончился, у меня было состояние опустошённости. Мне не хотелось думать о фильме, то есть фильм оказал на меня сильное влияние виде опустошённости души и бесконечной безысходности.

Домой приехала в час ночи. Долго не могла заснуть. Бешено колотилось сердце, как будто кто-то со стороны, без моего на то разрешения, влез в мою душу и всё оттуда вынул.

Кумиры стареют вместе с нами. С годами начинаем предъявлять им претензии, но не себе. В последние годы стала за собой наблюдать, что стала более жёсткая, приписывая это к издержкам профессии. А может, всё-таки сама жизнь накладывает на нас новые краски не только на волосы и тело, но и на душу.