Одна судьба из тысяч

Когда я была первоклассницей, то мама впервые отправила меня в пионерский лагерь. Это было лето 1947 года. Война ещё была совсем недавно, и следы её видны были во всём и, прежде всего, в душах людей. С нами в лагере были ребята из Испании, которых спасали от бомб ещё в войну, а теперь они жили вместе с другими осиротевшими детьми в детских домах. Вместо трибуны для подъёма флага на ежедневной утренней и вечерней линейке у нас был большой корабль с надписью «Пионер».  Каждый день кто-то из пионеров поднимался на палубу корабля и поднимал флаг или опускал его, если это был уже вечер. Но не под звуки рынды, которая тоже была на нашем корабле, а под звуки горна. Весь лагерь тогда замирал с поднятыми руками в пионерском салюте, приветствуя наш красный флаг. Горнистом тоже был испанец,  он был пионервожатым в отряде ребят испанцев.

Я и мы - все малыши, ещё не пионеры, мечтали, скорее вырасти, чтобы и у нас был на шее красный галстук. Как чудесно держать салют во время поднятия и спуска флага, выбегать на палубу по команде «на флаг», но это могли лишь пионеры, а не мы младшие в лагере. И ещё нам не нравилось, что сразу после вечерней линейки, нас младший отряд отправляли спать, а пионеры могли ещё пойти либо в клуб, либо на какое-нибудь другое мероприятие, например, на пионерский костёр, который устраивался рядом с лагерем в лесу.

Единственным утешением для нас была наша воспитательница Клавдия Петровна. Вожатая шла всегда в палату к мальчишкам, а Клавдия Петровна сидела с нами, рассказывая разные интересные истории из её жизни или жизни её знакомых. Нашей воспитательнице было , наверное, лет 50, но жизнь её помотала по разным дорогам, и судьба её была совсем не лёгкая. Мне запомнился её рассказ о том, как немцы на её глазах расстреливали детей  и жителей посёлка, а среди них был её пятилетний сынишка,  она же,  посланная партизанами в разведку, лежала, спрятавшись в соломе, и ничем не могла помешать этому ужасу. Но Клавдия Петровна говорила, что она как бы «сфотографировала» этих зверей и потом, когда партизаны заняли этот посёлок, все они получили « по заслугам». Потеряв в войну своего сынишку, она была очень доброй ко всем другим ребятишкам, особенно к маленьким. Я в этот лагерь ездила ровно 10 лет и все эти годы Клавдия Петровна работала в младшем отряде воспитателем. Мужа Клавдия Петровна долго считала погибшим, пока ни нашла его в одном из госпиталей в Белоруссии уже после войны. А до того, потеряв с ним связь, она боялась, что он погиб. Без ног и без одной руки он не хотел, чтобы она брала его домой, не хотел быть ей обузой. Но его Клавочка нашла машину, нашла людей, которые помогли его погрузить и отвезла мужа своего в Москву домой. Всю свою жизнь она положила на то, чтобы муж выздоровел и вышел из нервного состояния, когда его единственным желанием было умереть. Она нашла специалиста, который сделал ему протез руки, купила ему коляску, чтобы он мог передвигаться. Регулярно помещала мужа в разные госпитали, когда начинались трудности с его здоровьем. Вот такая удивительная женщина была нашей воспитательницей в лагере.

Рассказывала она нам и о своей подруге по партизанскому отряду, которая была необыкновенно смелая, шла на любые рискованные задания не хуже мужчин. Даже языков она притаскивала в отряд не меньше , чем мужчины. А было ей всего 20 лет.

Все мы ребята из младшего отряда очень любили нашу Клавдию Петровну, а она любила нас. Не было никого в отряде, кто после родительского дня не угостил бы воспитательницу тем, что привезли им из гостинцев родители. А Клавдия Петровна, возвращаясь после выходного дня из Москвы, обязательно привозила нам что-нибудь вкусное, сделанное её руками: например, пирожки или булочки, специально приготовленные ею для нас дома. Просто удивительно, сколько добра могло быть в одном человеке. Вот почти 70  лет пролетело с тех пор, а добро её к нам помнится и сегодня. И сколько будем жить мы, её «октябрята», столько будет жить в нашей памяти и эта удивительно добрая женщина.