О супе, седой луне и клятвах...

      И только попробуй не отпустить их на эту прогулку… Ведь неделю будут потом обиженные да надутые ходить.. Мишка еще ладно, но младший…. Души в дяде до того не чает, что все время, как тот приезжает, у него на коленях сидит, или рядом трется, совсем забывает, что у него и матушка есть… Весь свет на дяде клином сошелся. И что поделать? Как не отпустить?
      Не молодая уже женщина присела на кресло перед камином с кружкой в руках и задумалась. А ведь придет время, когда придется отпустить их надолго… Не скоро еще придет это время… Но придет. И дай бог, чтобы они смогли вернуться…

**

      - Хватит? — Мишка и Костя, двое мальчишек десяти и пяти лет, высыпали на землю у костра к тому, что уже было, еще две охапки еловых веток и застыли, с немым вопросом глядя на дядю. У Кости еловые иголки даже в волосах застряли и теперь торчали, словно он сам елкой был. Мишка посмотрел на младшенького и, усмехнувшись, взлохматил тому волосы, так что иголки выпали все. А Костя недовольно отстранился от брата и фыркнул.
      Дядя только хмыкнул.
      - Думаю, хватит.
      Он легко разровнял принесенные ветки и постелил сверху походный матрас. Получилась замечательная кровать.
      - Ну вот, ночевка готова. Теперь и отужинать можно.
      Он многозначительно кивнул на котелок, который уже давно дымился, а аромат дразнил и заставлял желудки противно урчать, вспоминать, что они уже очень давно ничего не ели. Два раза говорить не пришлось — мгновение — которого дядюшке не хватило даже, чтобы взять в руки ложку, а Костя уже стоял рядом и протягивал ему тарелки. Дядя только усмехнулся, щедро наливая суп.
      - Мишка, там в сумке, достань хлеба.
      - Уже! — отозвался Мишка и показал дяде разломанный на три части хлеб — неровно, согласно возрасту — дяде побольше, себе средне, а Косте совсем чуть-чуть. Младший не любил хлеб есть.
      И вот они уже расселись на упавший ствол дерева, который подкатили ближе к огню и с удовольствием принялись за еду.
      - Как же вкусно, дядя, — с набитым ртом выговорил Мишка. Костя ему поддакнул.
      - Мама так не умеет готовить.
      - А ну цыц! — сердито отозвался дядя.- Мама лучше готовит. И она у вас самая замечательная! Понятно?! Делов-то, суп сварить…  а она вас вырастила такими большими да сильными! Так что, чтобы я о ней от вас ничего плохого не слышал!
      - Да я же не плохое, — растерянно отозвался Костя. Он чуть не плакал от того, что рассердил дядю.
      - Ему только суп твой понравился.- Вступился за младшего Мишка.
      Дядя смягчился.
      - Никогда не хвали кого-то, принижая другого. Запомни это, Костя!
      - Запомню.- Костя  усиленно затряс головой, подтверждая этим свои слова. И быстро добавил, чуть виновато глядя на дядю.- А ты не сердишься?
      - Да нет, конечно.- Дядюшка хлопнул мальчишку по плечу и долил ему в тарелку супа.- Просто мама у вас самая лучшая! Если бы она была здесь, ей было бы приятно это услышать?
      - Нет.
      - Ну вот, ты сам понимаешь. Костя… да и ты Мишка, запомните на всю жизнь, что бы вы не говорили, всегда представляйте, что рядом с вами ваша матушка, и что она вас слышит. Так вы не скажите ничего плохого и лишнего! Так меня учил мой отец, а я учу вас. Вы ведь очень любите маму, и не хотите ее расстраивать. И жить нужно так, чтобы никому не делать больно намеренно! Тем более словом! Слово иной раз больнее меча бьет.
      - Слово больнее меча? — Костя широко распахнул глаза, смотря на дядю.
      - Да. Больнее. Во сто крат. Вырастешь большим, и поймешь!
      - А я не хочу большим… хочу сейчас понимать! — упрямо сказал Костя.
      Дядюшка только засмеялся на это. А Мишка посмотрел на дядю серьезно-серьезно и, ничего не сказав, просто кивнул.

**

      - А возьми нас с собой? Куда бы ты не шел! Так не хочется, чтобы ты покидал нас! — уткнувшись дядюшке в плечо прошептал Костя. Мишка с другой стороны дяди, хоть и хотел казаться старше и лег спать чуть отстраненно, все же не выдержал, подвинулся ближе, и так же уткнулся дяде в грудь.
      - Да, пожалуйста, возьми нас с собой!
      - Да там опасно! — отмахнулся от них он. Хотя в груди его все тревожно заныло.
      - А мы умеем драться! Правда, Костя!
      - Правда-правда! — заверил Костя.
      - А если какая напасть?
      - А я ка-а-ак взмахну мечом… да ка-ак ударю! — яростно прошептал Костя.
      Дядюшка прижал их обоих к себе сильнее и по очереди поцеловал две кудрявые головки - светлую и темную.
      - Когда-нибудь, я возьму вас с собой! Мы пойдем далеко-далеко… в прекрасное королевство… наш потерянный дом. Мы будем сражаться… и мы победим, и вернем себе нашу Родину… А пока… пока вы должны охранять вашу матушку! Как она будет без вас? Ей же будет страшно и грустно, и одиноко…
      - Да, дядя! — тихо и печально сказал Костя.
      - Но ты обещаешь, что когда-нибудь возьмешь нас с собой? — напоследок уточнил Мишка.
      - Обещаю. Когда-нибудь…
      И мальчишки, успокоенные его обещанием, закрыли глазки, и через несколько минут уже сладко сопели, теснее прижимаясь к дяде. Для них это был самый счастливый день — ночевка под открытым небом, в компании с любимым дядей — прекраснее, только отправиться с дядей куда-нибудь подальше…
      А дядюшка их еще долго не спал, прижимая к себе двух самых дорогих его сердцу мальчишек.
      Когда-нибудь… Он не сможет не взять их с собой. И, дай бог, он вернет их матери живыми!
      Вернет!

      Звезды блестели на небосводе, подмигивая и успокаивая… Тихая ночь неспешно плелась по земле. Седая луна слабо мерцала, не желая делиться светом в эту ночь. И было темно… Рядом потрескивал костер и где-то продолжали цокать кузнечики. Все вокруг тихонько без слов клялось дядюшке в том, что все будет хорошо.
      И он верил.
      Потому что клятвы данные без слов — всегда исполняются.