Численник

Наконец-то нашлось время добраться до чердака, на котором оставалось ещё много не выброшенного хлама. Среди этого хлама валялся старый, видавший виды чемодан. Я двинула его ногой, он оказался достаточно тяжёлым. Тогда я обтёрла с него пыль и открыла. Рассеянного света, проникавшего через чердачное окно, вполне хватало, чтобы рассмотреть содержимое чемодана.  Ничего привлекательного в нём не было, но меня заинтересовал большой свёрток в газете, аккуратно перевязанный  тонкой ленточкой. Вынула свёрток, развязала синюю ленточку, развернула его и… разочаровалась. В свёртке стопочками были сложены листочки из отрывных календарей. Листочки эти уже порыжели и, казалось, что если их тронешь, они рассыплются. Но я всё-таки дотронулась и стала бережно один за другим извлекать их из стопок. Это, в основном, были листочки со стихотворениями с обратной стороны, но не только.
   Зачем мама их собирала, ведь дома была чудесная  отцовская библиотека?! Да, конечно, всех авторов, особенно современных в ней не было. А на листочках были стихи М. Светлова, Н. Заболоцкого, А. Кушнера и других.
  Попался мне листочек с датой 18 марта, день Парижской коммуны.  На обратной стороне листочка текст  «Марсельезы» Руже де  Лиля. Краткая история создания песни, и всё -  мелким шрифтом.
Прочитала и вспомнила: когда я училась в школе, для нас день Парижской коммуны был праздником, о котором знали все, даже двоечники, так как ежегодно в этот день в школе проводилась линейка, на которой детям рассказывали о далёких событиях во Франции. Мы заряжались чувством справедливости не только на примере Парижской коммуны, но и на многих других примерах, которые обсуждались живо и заинтересованно. Мы готовились жить в справедливом мире и нас на эту жизнь настраивали.
   Только зачем? Может быть, и хорошо, что наши внуки ничего не знают о Парижской коммуне?  Они знают о терактах в Париже, о нашествии туда беженцев, о санкциях Франции против России. А, может быть, и это знают не все? Пожалуй, так оно и есть. Компьютерные игры заслонили собою всё, даже у самых умненьких детей. А жаль.
   Вот сижу я над разложенными листочками численника, и все эти невесёлые мысли лезут в мою голову, а руки нежно гладят их  - память ушедших дней и лет. Нет, я не могу отправить это на помойку: мама так бережно собирала эти листы календаря,  как будто бы чувствовала, что чьи-то руки  однажды доберутся до них. Нужно подобрать пластиковую коробочку и аккуратно уложить в неё эти сокровища. Вдруг они однажды да отзовутся в чьём-либо сердце. Как? Чем? Нам это предугадать  не дано. Но дай Бог, чтобы это было.