Один день из жизни Т

Темно. И сейчас. И снова.

Вот двуногое шевелится в своей кровати, такое беспомощное, бессильное и ворчащее. Что? Кажется, упомянули меня. На другой стороне шарика нашего всё спокойней. Нет, ну войны всегда есть, но там я хотя бы не смотрю на эти формы людей.

Как-то я заглядывал в головы к тем, кто изучает меня. Мрак. Я видел ужасы линчевания, меня хотели раздробить на атомы, отправить в космос, запереть на тысячу замков. Ну уж нет. Я вижу восходящее солнце там и лунный отблеск в лужах здесь. Я управляю жизнями, я повелевающей рукой причащаю всех и каждого из рождённых, я всемогущ. Вот почему вы так ненавидите меня.

Я есть. Я един. Я ничей. Я один.

Во мне нет ни злобы, ни раскаяния, я эмоционально свободен от ваших суждений.

— Возомнил себя богом? — раздался слегка хрипловатый голос. Кто-то со мной
разговаривает.

— Я и есть он. Я руководящее всеобъемлющее всё.

— Ну да, конечно. Ничем ты не руководишь. Просто ты преисполнен злобы и отчаяния, — продолжал голос. Это был вполне обычный человек: метр семьдесят, среднего телосложения, среднего возраста, серое пальто, чёрные ботинки, руки в карманы, лицо, наполовину спрятанное в тени капюшона.

— Ты что, меня слышишь? Кто ты?

— Слышу тебя прекрасно. Я человек. Да, просто человек, — слегка приподняв голову ввысь, ответил мой оппонент. Можно было разглядеть блеск усталых глаз, чуть потускневших, за которыми, где-то в пучинах нутра скрывалась живая страсть.

— Со мной нельзя разговаривать. Я - Время. Я веду тебя и всех остальных, у тебя есть право лишь на существование!

— Я чувствую, как ты начинаешь испытывать что-то. Ты эволюционируешь?

Я перенёс нас на мыс, рядом с маяком, ярким лучом бьющим вдаль, утопающим в пучинах высоких волн буйных чёрных вод. Шёл дождь. Шла ночь.

— Ты умрёшь здесь. Я тебе позволю.

— Я бывал тут, и в других местах. Я видел, как разбиваются корабли о скалы этих земель, как в порыве первооткрытий люди бросались в воды, думая, что они смогут доплыть до берегов. Я видел аборигенов, метающих острые отравленные ядом копья в конкистадоров, — человек не шелохнулся под очередным порывом сильного ветра. Он твёрдо стоял на своих ногах. Я чувствовал это. Некую силу. Очень странно.

— Должно быть, ты шёл за богатством, собирая монеты с очередного разбитого судна или под покровом ночи воруя золотых идолов местных жителей. Впрочем, не удивлюсь, алчность ваш конёк.

Человек слегка повернул голову в сторону, как будто оглядываясь назад, будто я
находился у него за спиной, обретя некую форму существования.

— Я спасал утопающих, — голос человека пронёсся по земле, огибая даже самые маленькие камушки, голографической сеткой пульсирующего бирюзового цвета расплываясь по земле. Наш мыс целиком отделился от основной островной части, немного приподнимаясь ввысь, чтобы маяк был лучше виден судам. Человек соорудил прочный деревянный мостик и уверенным шагом ушёл вглубь джунглей.

Я сосредоточился. Я такое очень редко делаю, но на этот раз пришлось. Стало
светло. Я увидел облака, яркое зарево рассвета над ними. Пышные, как вата, облака излучали мелодию тепла, света, гармонии. Эти звуки разливались по самой нижней линии - на границе с тропосферой. Как раз, чтобы самолёты услышали, какие чудесные мелодии они заглушают своим рёвом.

— Ты нечестно играешь. Впрочем, ты зачастую иначе и не хочешь, — я почувствовал, что человек рассердился. Странно, но не на то, что его отведённые дни окончены, а на то, что люди вместе с ним не заслужили такого.

— Никто не заслуживает смерти, по-твоему, да? А какая разница тогда? Мне что,
просто старить всех, да?

Самолёт накренился и начал терять высоту. Пилоты судорожно щелкали выключателями и кнопками, пытаясь разобраться, в чём неисправность. Паника среди пассажиров возрастала. Самолёт затрясло, он медленно начал сбрасывать скорость падения, просто скользя по кольцам радуги, раскинувшейся на небосводе. В глазах людей, летевших на самолёте, вспыхивали разноцветные огни - отсветы набора цветов, входящих в комплект полукруга, мостом раскинувшимся меж двух состояний, жизни и смерти.

— Ничем ты не повелеваешь. Это лишь события, — громогласно отозвался человек под аплодисменты пассажиров, наполняющих внутренне убранство транспорта, когда тот медленно скатился с радуги на твёрдую землю. — Эти люди будут жить. Вот та девочка станет известным учёным. Мужчина, сидящий рядом со мной, через неделю откроет приют для бездомных. Юная девушка вон там, у окна, просто станет счастливой женой и прекрасной матерью. И вовсе необязательно тут всем становиться великими, достаточно быть людьми с заглавной буквы.

— Ох, какая милость. Прям рыдать хочется. Мне всё равно, что там с ними станет. У меня таковых нескончаемое количество. А вот ты мне надоедать начинаешь.

— Перефразируя Квинтилиана, я бы сказал, что нас старишь не ты само по себе, а
наши мысли об этом, - вокруг человека тотчас же возвысились стены различных построек Древнего Рима. Построенные из песка, склеенные между собой вязким веществом стены окружили человека, стоящего в центре огромного поля. Громадные, с восседающими в равном промежутке исполины застыли на этих стенах в позах угрожающих, предупреждающих, манящих своей силой.

— Что ж, добро пожаловать. Сам просил. Хотя, я бы лучше тебя бросил куда-нибудь в края, где принято сжигать магов и колдунов.

Дикие варвары пробили толстые стены своими орудиями, собранными из дерева и камня, выкрикивая боевые кличи и размахивая секирами. С другой стороны рыцари в стальных латах и кольчуге, восседая на своих мощных конях, строем выдвигались, готовые занять боевые позиции, попутно обнажая мечи. На вершинах башен и стен лучники зажигали свои стрелы, готовясь дать залп по противнику. Оставалось только определить кто из них этот самый, неведомый доселе, враг.

— Ну? Что теперь скажешь, человечишка? Подскажу тебе, что не стоит быть таким уверенным, будто они все погибли в битве. Я даже не говорю про конкретную.

— Скажу, что ты поломанный учебник истории. С вырванными, перепутанными страницами. Твоя фантазия ограничена, твои идеи устарели. В тебе нет ничего, что можно было бы использовать, ты нематериален, но ты и не бодрящий дух, не душа и не чувство. Ты безлик, и носишь тысячи лживых масок. Тебя прокляли, но тебя боятся, тебе поклоняются, но не стараются угодить. Как я и сказал, все эти твои воплощения и людские представления губят нас.

— Я был, когда не было ничего! Тебе не хватит воображения, чтобы хоть немного
представить, что это значит!

— Твоё представление так же расплывчато, как и человечества, — спокойно отвечал человек, без предвзятости и пылких эмоций, с расстановкой.

Вино полилось из архитектурно замысловатых фонтанов, райский сад распустился, целое помещение, с колоннами, расписными потолками, живой зеленью и обнажёнными телами сотен одалисок.

— Как же ты мелочно. Ты чувствуешь свою слабость. Ощущаешь, как силы тебя покидают. Ты стараешься угодить мне, потому что тебе больше ничего не остаётся, — удивительно, как противостоял человек, какая идея была в нём, чтобы отказаться от моментного забвения в пучинах блаженства.

— Рано или поздно я найду на тебя управу. Рано или поздно тебе это самому надоест. И твоё бездыханное тело будет болтаться на ближайшем суку.

— Я чувствую, как ты дрожишь, содрогаешься. Ты слаб. Ты так тщательно показываешь мне прошлое и настоящее. Отчего же ты избегаешь будущего? Люди жили всегда. Были, есть и будут. А тебя вполне скоро могут заключить в рамки. Впрочем, это можно и сейчас сделать.

Вокруг нас воздвиглись стены технократической мекки нынешнего столетия. Исследовательский центр Временного парадокса. Многочисленные механические шестерни, “выползающие” из-под пола на подъёмнике крутились в хаотичном порядке; спустя мгновение, обуздав, их движением управляли люди. Гигантские сооружения, похожие на трансформаторы, ферромагнитная жидкость, протекающая по желобам закольцованного ускорителя, меняющая своё состояние из твёрдого в жидкое. Биокомпьютеры с нейроинтерфейсами и подключённые к ним сверхлюди.

Всё застыло. Я почувствовал, как обретаю форму. Боль. Свет. Это длилось целую мою вечность? Когда я что-то осознал, я стоял под гигантским прозрачным колпаком. За ним стоял тот самый человек.

— Но кто же ты?! Молю тебя, раскрой секрет!

Ещё свет. Ещё больше. Я вижу своё тело. Тело человека. Я смотрю на этот прозрачный стеклянный колпак. Я... в человеке? Я - он?

— Я просто человек. А вот ты ничто. Ты одинок, потому что тебя нет. И наоборот. Ты замкнут в себе, со своей злобой, максимализмом и отчуждением. Прощай.

Человек развернулся спиной к стеклянной тюрьме-колпаку и зашагал прочь из лаборатории. Стальные двери позади человека захлопнулись и на меня, оставшегося дотлевать внутри тела, накинулась оглушающая тишина и сдавливающее великое ничто тьмы и безвечности.

Меня нет. Я один. Меня нет.


06.01.2016