Сваха

                СВАХА   



      Мне неоднократно приходилось встречать кавказских женщин, и каждый раз я любовался их красотой, статью, гордой осанкой, не многословием, а строгая одежда еще больше подчеркивала их цельный характер, спокойствие  и неприступность.
      Особенной красотой отличались девушки Северного Кавказа – чеченки, ингушки, кабардино-балкарки, осетинки. Исторически сформировался уклад жизни горных народов: борьба за выживание, сохранение рода предполагали строгое воспитание с малолетства – это прежде всего уважение к родителям и почитание старших, особенное отношение к женщинам, глубокое чувство родства, особо уважительное  отношение к гостю. Поэтому женщины в присутствии мужчин вели себя строго и замкнуто, но с достоинством, у мужчин в свою очередь присутствовал ярко выраженный культ силы и показного налета богатырской удали. При этом, чем больше зрительская аудитория, тем ярче показательные выступления. 
      История приоткрывает некое противоречивое отношение к осетинской женщине: с одной стороны она пользовалась большим уважением, но в  то же время была бесправна. Случаи проявления грубости среди осетин крайне редки, ударить женщину считается чудовищным поступком.
      «Хорошая собака и та на женщину не лает» – гласит осетинская и абхазская пословицы.
      Самые непримиримые враги прекращали сражение, если женщина, сняв платок, бросала его  между ними.  Особое место в обществе занимала «старшая женщина – Аефсин», обладающая непререкаемым авторитетом, которая могла сидеть за одним столом с мужчинами и в отдельных случая являлась главой местной ячейки.
      Традиции вежливого отношения требовали от молодой осетинки уступать дорогу мужчине; вставать при его появлении; не садиться в его присутствии; вести разговор при мужчине не допускалось.
      Ответную вежливость проявляли и мужчины: всадник, встретив в пути  следования женщину, спешивался и провожал ее до места назначения, на время отложив все свои дела, какими бы важными они не были.
      Роль женщины, ее место в обществе и исторически сформировавшееся положение и правила восходят к обычаям алан, а еще раньше – сарматов.    У сарматов женщина имела равные права с мужчинами и принимала наравне с ними участие в сражениях.
      Кодекс нравственной чистоты и морали в обществе соблюдался неукоснительно. В старину развод был крайне редким явлением и считался завершенным после того, как муж производил выстрел из ружья в присутствии свидетелей и произносил:
«Отныне отрекаюсь от тебя!»
При разводе дети оставались с отцом.
      Все упомянутые качества в большей степени присущи людям,  проживающим в местах их рождения.  К тем, кто в свое время и в силу каких-то обстоятельств перебрался на постоянное место жительство в крупные города, другие регионы России,  все сказанное выше, конечно, имеет  отношение, но в меньшей степени, они со временем и под действием внешнего окружения так размылись и выхолостились, что от них порой не остается и следа.
Марина Амарова была ярким представителем своего осетинского народа – темпераментная, с горячим вспыльчивым характером, острым умом, хорошо образованная (журналистка-международница), к категории красавиц она не относилась и, честно говоря,  никогда не претендовала и не стремилась  занять место на пьедестале конкурса красавиц, но то, что она была прирожденным лидером, постоянно была на виду в гуще событий, остается фактом.  Обладая крупными чертами лица, тяжелой походкой и достаточно мощной нижней частью тела, она в то же время была проворна и очень подвижна. Поступь ее была твердой и уверенной, немного вперевалку и при маневрах  была сравнима с легким танком и тяжелой артиллерией на пневмоходу.  Легко могла вступить в единоборство с любым мужиком, если обстоятельства дела требовали этого. Большие, живые, умные, выразительные глаза не оставляли равнодушным любого собеседника. Отличало ее также ненавязчивое чувство юмора.
      Припоминается случай из тех далеких советских времен, когда многие вещи, привезенные из-за рубежа, становились у большинства предметом вожделения: тряпки, пластинки, радиоаппаратура, экзотические спиртные напитки, ну и, конечно, сигареты. Многие москвичи и ленинградцы, имевшие возможности попасть «по блату» в гостиничные дебри города-курорта Сочи, приезжали, хорошо затоваренные западной белибердой, чем и привлекали к себе пристальное внимание местных жителей, которые к ним летели как мухи на мед.
 Расположившись в центре холла интуристовской гостиницы «Камелия», Марина внимательно всматривается в сторону входных дверей, словно поджидая кого-то. Неожиданно к ней подходит случайно забредший в гостиницу местный знакомый парень, неподалеку живущий и постоянно крутящийся в компаниях приезжих. В руках Марина задумчиво крутит блок «Мальборо» и одновременно ведет с подошедшим Николаем разговор ни о чем, бегло отвечая на его вопросы. Вдруг неожиданно и некстати она задает ему вопрос:
      – Коль, а ты куришь?
Коля не может оторвать глаз от желанного блока сигарет, явно рассчитывая, что после такого ясного и вразумительного вопроса и его утвердительного и благодарного ответа, блок через секунду должен перейти в его руки. Однако нет! Следует сокрушительное продолжение.
      – Надо бросать.
      С этими словами, развернувшись на месте, как походная кухня, она, уже не обращая внимания на сокрушенного Колю,  удаляется в бар. 
      При всем темпераменте и жизнелюбии судьба ее сложилась не совсем удачно. Рано выйдя замуж и произведя на свет двух очаровательных девчонок, она вела достаточно аскетический образ жизни в соответствии с кавказским воспитанием, хотя обстоятельства ее к этому не принуждали. Ее муж Виталий был архитектором, подающим надежды, современных взглядов, со спортивными задатками (альпинист), активный жизнелюб, не подвергавший сомнению моральные принципы своей жены, двери их дома были всегда открыты для друзей, словом, смех и радость переполняли их вполне современную семью. Горе пришло, как всегда, неожиданно: при очередном восхождении на один из Кавказских пиков Виталий сорвался со скалы, упал в глубокую расщелину и погиб. Смерть мужа глубоко потрясла Марину, и  для того, чтобы выбраться из  депрессии потребовалось много времени. Но все прекрасно знают, что время - лучший лекарь. Постепенно раны затягиваются, и жизнь продолжает свой сумасшедший бег, и только иногда острая боль нет-нет да напомнит о счастливых днях, нежных ласкающих руках, трепетных поцелуях, дуновением ветра уносящих влюбленных под небеса, счастливом появлении на свет детей.
      Мир не ушел из-под ее ног, прибавилось только больше забот. Двое детей на руках, работа, которая отнимала много времени, так недостающего для воспитания детей. Личная жизнь где-то потерялась в пути сложного и длинного следования по жизни. Работа в редакции «Нувель де Моску» отнимала много внутренней энергии, а частые командировки по стране и за рубеж лишали ее возможности проводить больше времени с детьми,
выматывая и иссушая  душу.  Работа, терпение, трудолюбие двигали ее по жизни, не давая опуститься, расслабиться, но что делать с кавказским темпераментом, который все больше напоминал о себе бурными толчками в уязвимые места, будоража плоть, заставляя учащенно биться сердце, а приливы крови туманили голову настолько, что впору  любого мужика завалить на себя.  Мать-природа брала свое, а мораль как-то отступала на задний план. Знающие люди говорят, специфика характера кавказских женщин – неприступность и мораль существуют до определенного предела, и если грань этого предела преодолевается в силу различных обстоятельств, то дальше для них моральных запретов не существует, все идет как по накатанным рельсам, но это нисколько не осложняет им жизнь, а порой даже наоборот. Человек ведь так устроен, что оправдание своим поступкам он сам всегда найдет, и никакой защитник или праведник в виде совестливого правдолюбца не собьет с намеченной цели. Тем более, что профессия журналиста наложила свой отпечаток на  характер Марины. Иностранное окружение молодыми людьми со свободными нравами, частые поездки за рубеж, легкая доступность  товаров народного капиталистического потребления, вместо «ля фам» почему-то попадались мужчины, все это как-то размягчало моральный кодекс строителя коммунизма. В редакции, где работала Марина, постоянно толкались молодые журналисты, возвращавшиеся из союзных или зарубежных  командировок, полные впечатлений и денег. Деньги делали людей более уверенными в своих желаниях, а их окружение более склонным к веселью и развлечениям за чужой счет. В повседневной жизни подкупало то обстоятельство, что не было нужды заниматься планированием свободного времени на день, неделю, месяц, да даже текущий день сложно было предугадать, так как появлялся кто-то вновь прибывший из дальних стран, и это являлось хорошим поводом «оторваться» по полной программе. Редакция гудела, как пчелиный рой: кто-то приносил рукописи, кто-то получал гонорар, кто-то уезжал и приезжал, кого-то увольняли, кого-то принимали на работу, кто-то умер, у кого-то кто-то родился,  жизнь била ключом.
      Редакция «Московских новостей» включала в себя сеть новостных изданий, выходящих на нескольких языках, в том числе, французское издание «Нувель де Моску».  Подкупало и расположение редакции в центре Москвы на Пушкинской площади. Творческая и сексуально-лирическая били фонтаном в  редакции и вокруг неё. Марина в силу своего характера и темперамента, как правило,  находилась в эпицентре всех событий. Она, как магнит, притягивала к себе всех тех, кто хотел получить от жизни удовольствия, радостей, пусть даже кратковременных.
      За нашими плечами уже были годы дружбы. Образовался определенный круг людей, но круг этот постоянно расширялся, летние отпуска на юге усиливали и закрепляли дружеские отношения, которые иногда переходили в романтические  без особых обязательств с обеих сторон.  После одного  такого летнего вояжа среди нас появился Алексей Терехов – спокойный, уравновешенный человек сорока лет от роду -  руководящий работник Минвнешторга. Среднего роста, всегда модно одетый, имеющий опрятный вид, владеющий иностранными языками, все перечисленные качества усиливались и оттенялись его ведомственной принадлежностью. Последнее обстоятельство открывало ему двери во многие тусовки и делало его присутствие в обществе желанным. Тем более, что к тому времени он был в разводе и считал себя закоренелым холостяком с хорошими открывающимися перспективами. Располагая хорошими связями в системе «Интурист» и неплохими финансовыми возможностями, при проведении летнего отпуска он размещался в «Камелии» или «Жемчужине», заполненными в основном иностранцами.  Российские девушки в ту пору с большим трудом проникали в такие гостиницы и приходили в большой экстаз, если им посчастливилось быть приглашенной в такой номер. Намерения были естественными, сопротивление неуместным.
Московская и ленинградская команды на южном побережье без особого труда выходили на уровень знакомства из-за отсутствия комплекса «периферии». Они имели более продвинутые вкусы и доступ к западной культуре. С прибалтами в общении  было гораздо сложнее, накладывался отпечаток мини нации с макси комплексами, языковые барьеры, общая нелюдимость. Видна была их твердая и уверенная приверженность к Западу, они в основном варились в собственном соку, имея свой круг общения. Единственное, что их объединяло и роднило со скандинавами – это манера  поглощения крепких напитков: пили тихо, без излишних эмоций, вдумчиво, приходя время от времени в состояние тревоги и беспокойства.  Однажды в Сочи эстонский парень Мяги случайно встретил в гостинице «Камелия» другого близкого по духу парня из Финляндии Вейко, и они за знакомство так надрызгались  рядом с гостиницей, что финского хлопца местные «фарцовщики» не оставили без внимания, раздели до трусов, но, конечно, не безвозмездно, одарив его щедро сменной поношенной одеждой и некоторой суммой денег. Судьба эстонского друга оказалась более сложной: его нашел наряд милиции в центре большой клумбы торчащим головой в густых зарослях южных колючих цветов, при этом оголенный зад был угрожающе направлен вверх. Таковы нравы северных народностей. 
      С наступлением летнего сезона в Сочи образовывались в основном ночные источники-гейзеры, будоражащие и утоляющие молодые страждущие души – «Кавказский аул», молодежный лагерь «Спутник», «Ахун», «Камелия», «Интурист», «Жемчужина» и примыкающие к ним бары и рестораны.  Новые точки увеселительных заведений открывались не с такой скоростью, как сейчас, а про развлекательные центры вроде казино с шумными игровыми автоматами, «блек Джеком», рулеткой; кабаре  с девчонками, машущими  хвостами платьев, демонстрирующими публике округлые аппетитные ягодички; публичные дома с зазывающими на «огонек» полуголыми, а иногда и совсем голыми девицами даже думать про себя было опасно.  Отечественная пропаганда со всей пролетарской ненавистью клеймила позором растленный западный образ жизни и каленым железом выжигала прорастающую дурь в незрелых молодых умах. И вследствие этого на нашем теплом южном берегу Черного моря  царил дух целомудренной нравственности, закрепленный Моральным Кодексом коммуниста!
      Однако пройдет время, мы перешагнем миллениум, с опаской вступим в новое тысячелетие, где нам откроются просторы нового образа жизни «загнивающего Запада» с его болячками и проблемами, и все это хлынет лавиной к нам страну и станет уже нашей проблемой, и государство начнет вяло, но бить в колокола.  Наркомания, как раковая опухоль, начнет свой быстрый набег на молодые души, сражая наповал, уродуя их судьбы и жизни, мы узнаем и ощутим на себе такие слова, как девальвация, рецессия, стагнация, нищета, но это все появится  чуть позже.
      Утро на всесоюзной здравнице начинается спокойно и размеренно.  Дома отдыха, пансионаты, санатории, бальнеологические комплексы начинают свой день рано по отработанному годами графику, и отдыхающие просыпаются под звуки  зарядки: «руки в стороны, ноги на ширине плеч…» С бодрыми лицами, все как один начинают расползаться по процедурным кабинетам, терпеливо стоят в очереди, получают из клизмы порцию эликсира бодрости и здоровья, каждый занят своим делом, своими болячками.
      Люди другого склада и возраста просыпаясь, порой, не в своей постели, клянут на чем свет стоит вчерашний день, выпивку, танцы, музыку, случайную незнакомку, выкуренные бесчисленные сигареты, утреннюю головную боль, потраченные деньги, здоровье и все это по доброй воле. Однако чудодейственный морской воздух приводит  их к середине дня в состояние относительной бодрости и  устраняет остатки горечи воспоминаний предыдущего дня.  К полудню на городском пляже нет свободного места. Солнечные процедуры все принимают по-разному, редко прислушиваясь к рекомендациям врачей. Наиболее жадные до лучей солнца - это прибалты и скандинавы. Впоследствии приходилось видеть людей обоих полов в максимально открытой пляжной форме, то есть женщины  только в минитрусиках, жарящиеся в огненных лучах солнца без страха и упрека, не думая о последующих тяжелых болячках, не говоря уже об обгоревшей коже пунцового цвета. Под стать им и наши соотечественники – женщины необъятных размеров, невозмутимые, со вздувшейся, пузырящейся кожей, глядеть на них, и то больно, а думать о том, как они двигаются в лучах солнца, подобного паяльной лампе, и вовсе страшно. Смотришь на  обгоревших мужчин, неподвижно сидящих на морском песке, подобно сфинксам, и хочется верить, что предыдущий водочный наркоз пока действует. Но для детей раздолье. Из воды вытащить их просто невозможно. Кувыркаясь вблизи берега, поливая друг друга морской водой, подныривая под накатывающуюся волну или опережая ее с ее же скоростью на гребне выкатиться на пузе на берег – смех и детское повизгивание висит над волнами, в это же время родители внимательно присматривают за ними, не допуская рокового случая, всегда готовые прийти на помощь.
      Лучи солнца медленно пробиваются из-за горных вершин, предвещая знойный день. Безветренно. Море спокойно. Маленькие волны с шипеньем перебирают мелкие камушки, словно ища в них что-то,  вместе с тем шлифуя и доводя их форму до приятных голышей-окатышей с причудливой окраской светлых, коричневых,  изогнутых полос. Дуновение приносит свежий неповторимый запах морской йодистой воды и чуть заметный запах работающего двигателя  вперемешку с запахом рыбы от проходящих вдалеке рыбацких лодок. 
      Медленно, с неохотой просыпаются постояльцы дорогих отелей после бурно проведенной ночи. На душе гадковато, тянет к пивку, даже свежий морской воздух мало радует изможденную алкоголем и недосыпом душу. В голове трудно уложить калейдоскоп вчерашних событий, присутствовавших лиц, особенно, женщин.
  Виновником вчерашнего торжества оказался Алексей Терехов. Прием, используемый многими, не обошел и его стороной,  лучший повод для закрепления знакомства - это приглашение в «Кавказский аул», цена вопроса в данном случае не имела значения. Было неистребимое желание кутить, была приятная атмосфера, были симпатичные по духу люди, рядом было море,  была перспектива романтичного продолжения, были деньги  –  что еще нужно молодым людям.
В 60-70-е годы «Кавказский аул» славился не только своей кухней и местом расположения в тихом и прохладном ущелье, но и близостью молодежного лагеря «Спутника»  - местом скопления богемной (а точнее, детей номенклатурных работников) молодежи того времени. Поэтому путь из «Кавказского аула» как правило, лежал напрямую в «Спутник» с продолжением веселья в барах. В целом осуждать действия и поступки молодежи мы   не в праве (сами были такие).  Они отдыхали в окружении пуританской среды -  администрации санаториев, пансионатов, домов отдыха с их устаревшими представлениями о проведении свободного времени – это танцы под аккордеон с идиотскими ужимками массовиков-затейников, устаревшие кинофильмы с социалистической идеологией, правила внутреннего распорядка, подъем и отбой, одним словом,  ужас коллективного отдыха. Правда, следует сказать, что под покровом ночи тайком и украдкой  «коммунисты» вытворяли коленца похлеще золотой молодежи. Даже в то пуританское время водку и веселье никто не отменял. Большой курортный город жил своей особой южной жизнью и до войны, и после войны, и в период развитого социализма, да и в будущем мало что изменится. Человек создан так, что чувствует себя хорошо только в естественных условиях, а не искусственно созданных, противоестественных.
      Время за полночь. Во всех барах «Спутника» полно народа. Архитектурный антураж баров приближен к фронтовым образцам Запада.  Напитки, дурманящий запах сигарет («Мальборо», «Кент», «Винстон»), современная музыка  -  хорошие записи с хорошей акустикой - либо живая музыка популярных ВИА (вокально-инструментальный ансамбль), которые с большой охотой приезжали в такие места. Попасть в «Спутник» человеку со стороны - непростая задача. «Дядьки-черноморы», стоящие на всех проходах в лагерь, зорко следили за проходящей публикой и жестко отсекали посторонних одним им ведомым рентгеновским способом. В южном ночном воздухе строго звучали  отрезвляющие  слова:
      – Ваши документы?! 
У случайного человека, пытающегося пройти в калитку, сразу возникает дрожь.
      – Куда попал?  Зона?  Военный объект? Следственный изолятор?
Многолетние наблюдения показали, что ни один, случайно забредший гражданин, не пытался вступить в полемику, споры, задавать вопросы или, еще хуже, «качать права».
      После первого, хоть и негромкого, но впечатляющего вопроса,  народ  и даже те, кто был под «мухарем», делал задний ход, трезвея на втором шаге. Глаз стражников был настолько наметан, что даже по расхлябанной манере входящих на территорию могли определить «свой-чужой».  Все-таки служба в «органах» делает из обычных людей настоящих следопытов. 
       Еще  на подходах к «Спутнику» в зеленой гуще южных растений слышна музыка: то томящая и нежная, то взрывная и будоражащая, она отпугивает ночных птиц и невольно зазывает и манит к веселью всю желающую молодежь. Но как все сладкое – не для всех.
      Вступая на территорию лагеря, ты мгновенно ощущаешь, что тебя захватывает водоворот бурного веселья. Танцующие молодые люди с разгоряченными светящимися лицами, пышущими тепловой энергией быстро знакомятся, быстро неожиданно исчезают, через некоторое время также неожиданно появляются. Виной всему будоражащий южный морской воздух, энергия молодых сердец и кажущаяся свобода.
       В баре, расположенном на пляже «Спутника»,  с таинственным названием «Нептун» царила обстановка  интима. Приглушенный свет с ненавязчивой томной музыкой делали атмосферу загадочной,  и лишь изредка по углам раздавались всплески возбужденной речи или смеха. В проеме двери показались контуры человека, вступившего в полумрак, немного растерянного непривычной обстановкой и явно ищущего знакомое лицо среди присутствующих.
      Громкий окрик Марины привлек внимание сидящих в баре:
      – Леша! Мы здесь.
      Компания молодых людей под руководством Марины заканчивала уже не одну бутылку шампанского, и появление нового персонажа наводило на революционную мысль, что продолжение вечера будет бурным и многообещающим. Как опытный руководитель вечеринок, Марина срочно предпринимает неотразимый ход, знакомит Алексея Терехова с одной из приятных «морских сирен».  Удивительный дар предчувствия не обманул Марину. Все было написано на лице Алексея – улыбка, направленное внимание, необоснованная суета, говорливость, ранее не замечаемая, ну и, конечно, обновление стола новым количеством спиртного. Что же,  представилась прекрасная возможность почувствовать себя властелином морских вод и прекрасной амазонки! Немного вольности, и, перефразировав известный афоризм, можно допустить: «Если нет того, кого любишь, то полюбишь того, кто есть». Веселая компания готова принять участие в импровизированном спектакле. С этого момента финансовое обеспечение  вечера плавно перешло в руки Алексея. Да и разве это важно – важно другое. В этот миг рождается симпатия, увлечение, страсть и, наконец, возможно более серьезное чувство – любовь.
      Теплота безмерного удовлетворения, разливавшаяся по телу, и близость молодой, привлекательной особы на мгновенье вернула Алексея к недавним событиям -  развод с  женой. Развод и предшествующие скандалы были в духе «внешторговских» дрязг, на свет вытаскивалось все: и упреки в неверности (не подтвержденные), и утрата взаимного интереса (версия наиболее возможная), и необузданные пьянки (частичная правда),  и раздел имущества (несправедливый – мнение жены), и скандалы с побоями (вранье), и многое другое, даже попытка  измены  Родине (глупость). Все это нужно было пройти, чтобы почувствовать себя свободным, очищенным от грязи, чтобы вновь наступить на те же грабли. Но ведь в нас сидит дьявольская похоть, будоражащая кровь и затмевающая рассудок. Прозрение и рассудок возвращаются позже, и вслед за ними наступает разочарование и сожаление - этот бесконечный процесс тесно связан с нашей жизнью, а мы его плоть.   
      Увы,  летние южные ночи коротки, а серьезность намерений непрочна и легкомысленна. Время рассудит.
      
      Стихает шумный ночной прибой, наступает тихий и нежный рассвет. Скоро солнце выберется из-за лесистых гор и начнется новый день, сулящий новые приключения, новые знакомства, а нам пора собираться в обратный путь в Москву. Наш поезд «Адлер-Москва» отправляется во второй половине дня, и мы с Алексеем решительно устремились на рынок. Отличительной особенностью южных рынков является то, что весь товар – зелень, фрукты, овощи, мацони, ароматные приправы, орехи, цветы, хачапури -  или только что с грядки, или из печки, а, следовательно, запахи, соединяясь воедино,   образуют состояние желудочного обморока, и посетитель рынка просто не может устоять от соблазна  купить что-либо или хотя бы не попробовать .  Сочинский рыночный шум он особенный -  говорят все и одновременно. Здесь присутствует грузинская, русская, греческая, армянская, украинская речь, при этом каждый хочет продать, но не каждый может купить. Торговля идет бойко, задиристо, но без нажима и насилия. 
      Впав в рыночный азарт, Алексей зацепился в острой дискуссии с хохлушкой крупных размеров. Предмет торговли – крупная вареная картошка, умеренно пропитанная маслом и украшенная душистым свежим укропом; малосольные огурцы в пупырышках, купающиеся в рассоле; крупная жареная домашняя курица в румяной поджаренной корочке; крупные мясистые кедские помидоры малинового цвета; пучок благоухающей кинзы и пара острых пурпурных перцев.  Алексей упорно продолжал гнуть свою линию, что товар хорош, спора нет, но цены из какой-то другой волшебной сказки. При упоминании о ценах хохлушка преобразилась, все свободные части тела  от подбородка и спускаясь ниже начинали колыхаться и ходить сами по себе, как будто не связанные одной единой кожей.  Масштаб торговли явно переходил  в иную фазу, где доминировала хохлушка, и ее повизгивания были уже слышны за пределами рынка. Многие окружающие с любопытством наблюдали неравный поединок. Атмосфера накалялась, необходимо было срочно тушить пожар. Огнетушитель – это деньги, при виде которых широко открытый рот продавщицы захлопнулся, подобно крышке поддувала в раскаленной печке – тяга прекратилась.
      До поезда оставалось час с небольшим. После рыночных дурманящих запахов и торговых баталий необходимо восстановление пошатнувшейся нервной системы, в этом случае холодное пиво  - самое лучшее восстановительное средство. Расположившись в тенечке неподалеку от вокзала, мы с удовлетворением потягивали пивко, разглядывая прохожих. Приезжих прохожих можно было разделить на две категории  - до и после.
      До – это люди, только-только вступившие на курортную землю, с бледными, но оживленными глазами и ищущими лицами. Кто ищет такси, кто автобус, кто койку подешевле, кто пытается побыстрее рвануть к морю, ощущая его запах, но не видя его глазами.
      – Где же оно?
      Повышенная возбужденность предательски выдает их – новенькие, приезжие. Здесь на привокзальной площади скопление людей, предлагающих свои услуги вновь прибывшим: квартиру на первой линии  у моря, правда, без удобств; койку, но с удобствами; такси в сторону Адлера или Туапсе, дешево; гостиницу первого класса, дорого; молодым людям могут предложить гостиницу на «24 часа» с девушкой; здесь же полно мошенников, которые готовы предложить все, чего вы пожелаете.
После – это люди, обремененные отпуском, спокойные, с загорелыми телами,
уставшими лицами, безденежные. Они не представляют интереса для
местной вокзальной публики. На их лицах отражается что-то сложное и
опустошенное. Опытный глаз сочинцев мгновенно определяет людей
категории «до и после». Люди «после» все получили, да и у них все уже
отобрали. Счастливого пути, товарищи отдыхающие! 
      Продукты, добытые в неравной рыночной схватке, сослужили свое доброе вкусное дело, а поступающее вино из вагона-ресторана сделало почти двухдневное путешествие в поезде радостным и веселым. Наши мятые и  изможденные тела завершили южное путешествие.
 К началу осени все друзья и знакомые начали собираться в Москве. Новые знакомства перерастали в дружбу и имели продолжение  в виде добрых веселых встреч, случайные же люди, попадавшие в наше окружение, исчезали также быстро, как и появлялись. В ту пору семидесятых не было богатой Рублевки, олигархов, гламурного общества, горного Куршавеля, белоснежных яхт стоимостью несколько десятков миллионов долларов, но зато была статья Уголовного Кодекса о валютных операциях, и при нахождении валюты у гражданина свыше пятидесяти долларов его могли упрятать в темницу и надолго. Поэтому развлечения и веселья молодежи ограничивались и строго блюлись законом и Моральным кодексом строителя коммунизма. А все, что выходило за рамки дозволенного, проходило под покровом тайны в скромных советских квартирах, молодежных лагерях «Спутниках», домах отдыха и творчества. 
      В один из хмурых осенних дождливых дней, проезжая мимо редакции «Московских новостей», я остановился на Пушкинской с целью навестить Марину и просто поболтать. Тем более, что прошло много времени, и она  уже несколько недель как вернулась из отпуска.  Звуки ее зычного и грубоватого голоса были слышны в коридоре далеко  до ее комнаты. Марина воинственно восседала за столом, заваленным корреспонденцией, что-то падало со стола, что-то терялось и потом неожиданно находилось, одним словом, работа кипела. Копна густых распущенных волос придавала ей еще большее величие и значимость. Телефон не унимался. Беспрерывные  звонки следовали один за другим. Разговаривая с одним из абонентов, Марина успевала говорить одновременно и с ним и с присутствующими. При этом в зависимости от персоны и обстоятельств дела она либо хмурилась, сурово сдвинув брови, либо улыбалась во все лицо, олицетворяя всю нежность, на которую она была способна. 
      Мое внезапное появление не вызвало у нее особого удивления, как будто бы вошел в комнату сотрудник редакции из соседнего отдела. Кивком головы предложила сесть на свободный стул, продолжая активно обсуждать с кем-то животрепещущую тему, при этом делая мне гримасы со значением затянувшегося и не очень значимого разговора.  Со вздохом облегчения закончив телефонный разговор, она со свойственной ей манерой накинулась на меня, переведя огонь своих пылких чувств в разряд артиллерийских залпов.
       –  Нет, ты все-таки стервец! Друзья не могут так долго не появляться.
И действительно, найти сразу объяснение моему столь долгому отсутствию было невозможно, но и согласиться с резкими нападками не очень хотелось.  Сумбурно выплеснув водопад новостей,  Марина как бы вскользь коснулась одной темы, которая ей была небезынтересна. Но начало  повествования имело далекие и витиеватые корни. Свежи были воспоминания нашего летнего отпуска, при этом акцент почему-то был сделан на мужиков, хотя нужно было хорошо знать Марину, которую всегда мужская часть населения волновала особенно. После получасового повествования стала просматриваться мысль, которая ее волновала.
– Видишь ли, наша кадровичка поставила передо мной деликатную задачу. Необходимо найти жениха для одной девицы – дочери ее приятелей. 
      В случае успешного решения столь пикантного вопроса Марину ждало вознаграждение в виде полугодичной командировки во Францию.  Многих могло бы поставить в затруднительное положение такое предложение, но только не Марину.  Объект номер один – невеста была уже готова к смотринам, объект номер два – женихи,  так и  в них недостатка не было. Картина сумбурного повествования прояснялась.  Лукавые глаза Марины смотрели на меня как на потенциального жениха,  здесь нужна была хорошая альтернатива: в случае провала одного  на «амурной» сцене появляется без задержки другой, и хоровод счастливой, правдоподобной, предсвадебной идиллии мчится дальше. 
      – Женя, нужна твоя помощь, но, стервец, только не подведи.
     Мне действительно искренне хотелось помочь Марине, тем более, что вся эта история со смотринами мне казалась достаточно забавной и «примерить» на себя роль жениха с посторонней  помощью, не видя невесты… 
«Вист в темную» –  господа!  Русская рулетка.  Неутомимая страсть к благородным поступкам!
      Роль альтернативного жениха досталась Алексею, недавно побывавшему у Марины. Учитывая его покладистый характер и полную свободу -  к этому моменту он был в разводе -  уговорить его на доброе дело не представляло труда.   Дата и время посещения «невесты» определялись кадровичкой  Валентиной Николаевной.
 Семья, в которую должен быть направлен наш «амурный луч»,  по тем меркам была выше среднего достатка.  Дочка – высокая, стройная девица, недурна собой, врач, заканчивающая аспирантуру, с отсутствием слуха, но поющая; отец – человек с привлекательной внешностью, представительного вида,  генерал вооруженных сил, начальник наградного отдела Минобороны СССР, к нему применима в полном объеме фраза
«Я старый солдат и не знаю слов любви!»; мать – образованная женщина бальзаковского возраста, не утерявшая следов былой красоты, домохозяйка, предрасположенная к накопительству и поддержанию благосостояния в доме; бабушка – божий одуванчик-  сухонькая, глуховатая, подслеповатая, ее внешний облик наводил на мысль о хорошей дворянской родословной.  Квартира «генеральская» -  большая, в сталинском доме, с проскакивающими элементами мещанства, основательно заполненная накопленным добром, нажитым непосильным трудом.
 Валентина Николаевна и ее супруг, кстати, тоже из военных, дружили домами, и вопрос о том, что дочь засиделась в «девках» неоднократно всплывал в застольных беседа, волнуя родителей и друзей.
      В таинственные планы кадровички входил якобы неожиданный «набег» – визит в тихую генеральскую обитель. Мотивы визита – гуляли рядом, замерзли, знали, что где-то поблизости находится Валентина Николаевна, решили заглянуть на огонек. О наших коварных планах в генеральской семье знали все, кроме «невесты» и поло глухой бабульки.
      Зима еще не пришла в город, но дни уже стояли морозные, пронизывающий ветер в отсутствии снега задувал и вьюжил в своих порывах мелкую песчаную пыль,  немногочисленные лужи, покрытые льдом, в сумерках выступали темно-серыми пятнами, предостерегая прохожих об опасности поскользнуться. Припарковав машину во дворе дома, команда заговорщиков уверенно двинулась к светящемуся подъезду. Две дамы далеко не юного возраста уверенной размашистой походкой возглавляли шествие двух потенциальных женихов. Нас с Алексеем распирал тихий конвульсивный смех: ни он, ни я в подобной роли ни разу не выступали. Все в жизни было и по-всякому, но чтобы двух «кобелей» одновременно приглашали к невесте на смотрины с заранее продуманными разговорами, очевидно, с выпивкой и с серьезными намерениями – это дорогого стоит, а  не только загранкомандировки во Францию. 
      Подъезд принял нас своей теплотой чистотой и неярким светом, как старых знакомых. Столпившись в ожидании лифта, мы получали последние наставления и инструкции: вести себя поскромнее, к невесте сразу не приставать, на  выпивку не обращать сильного внимания, желательно вести непринужденную светскую беседу. Выкатившись из лифта, мы уперлись в большую дверь, обитую мягкой искусственной кожей. Едва прозвенел звонок, как  дверь, как волшебная калитка, бесшумно распахнулась, и на пороге в ярком свете прихожей появился хозяин дома Виталий Михайлович с широкой добродушной улыбкой, высокий, сухощавый мужчина средних лет. Неумело пытаясь выразить “quelle surprise”, которое быстро сменилось гостеприимной улыбкой, он  широким русским движением руки  пригласил всех заходить без стеснения. Однако сложилось впечатление, что он дежурил у дверей с самого утра, боясь не услышать дверной звонок. Тотчас последовал набор стандартных фраз: с нашей стороны, здесь же из соседней комнаты плавно обозначилась «кадровичка», не двусмысленно направляя наш взор в сторону предполагаемого места нахождения невесты,  при этом лукаво, поглядывая в открытые двери комнаты, Марина поспешила громко объяснить причины нашего нежданного визита, в ответ мы получили слова не менее значимые:
       – Не стоит беспокоиться!  Мы всегда рады видеть гостей. Двери нашего дома для вас всегда открыты. Прошу раздевайтесь. Проходите, пожалуйста.
      Первые ритуальные действия, похоже, прошли без сучка и задоринки к радости кадровички. Во время наших судорожных переговоров в прихожей в дальней части коридора несколько раз промелькнула, похоже, фигура невесты.
      Переминаясь с ноги на ногу и ухаживая за нашими дамами, освобождая их от бремени дорогих шуб и дубленок, мы невольно обратили внимание на вешалку,  где аккуратно на плечиках висела генеральская шинель. Уверенным движением Алексей молча взял рукав шинели и несколько раз потряс ее, как бы здороваясь с владельцем этих больших и красочных звезд. Марина строго оборвала наше молчаливое веселье:
      – Хватит резвиться раньше времени!
Да, нас уже настойчиво приглашали в гостиную комнату, залитую ярким светом.
      Поправляя  парадную форму и поеживаясь, мы проследовали за нашими дамами в гостиную. Большая, сверкающая всеми имеющимися в наличии хрустальными люстрами, комната с огромным, полностью сервированным столом на всех присутствующих лиц давно ждала гостей.
      Произошла неожиданная заминка, прибывшие гости стояли и тупо рассматривали праздничный стол, а учитывая, что наш визит был «случайным», «нежданным»,  и вдруг такая роскошь, то потребовались какие-то комментарии.  Опытный генерал, хозяин дома взял инициативу в свои руки.  Без тени смущения он по-солдатски предложил свою версию.
      – Просим вас присоединиться к нашему далеко не праздничному столу и отобедать с нами вместе.
Поблагодарив, все про себя отметили – «отчего же не отобедать».

      В гостиной стали появляться и другие участники «непраздничного» обеда. Процедура знакомства проходила в ускоренном темпе.  Хозяин представлял своих домочадцев  по мере их поступления, мы со своей стороны со скромной, но с искрящейся голливудской улыбкой выражали радость человеческого общения, произносили свои имена. Процедура знакомства миновала только Валентину Николаевну, она себя чувствовала как дома.  Последней  в гостиную вошла Татьяна, немного смущаясь и краснея. На помощь к ней бросилась мать Калерия Васильевна, сославшись на большую занятость дочери  - сроки ординатуры подходили к концу и не за горами защита диссертации. Наконец все места за столом были заняты и Виталий Михайлович на правах хозяина дома открыл непраздничный обед. Генерал понимал, что  серьезное  обстоятельство мешает ему взять нужный разгон:  это – необходимый повод для торжественного обеда и быстрого доведения компании посредством выпивки до нужной кондиции. Первое, что пришло в голову – надвигающийся праздник 7 ноября! Ну как не выпить?! Напитки на столе были достойные, такие можно встретить только в «спецраспределителе» или в duty free.
      Единственный человек за столом, который не мог ничего понять -  кто такие, для чего сидят за столом, по какому случаю собрались – это «бабулек», любопытство и недоумение читались на ее лице. Хорошо поставленная театральная улыбка отображалась на сморщенном старческом лике.
      Рука невольно потянулась к французскому коньячку. Батарея выставленных импортных бутылок говорила о том, что в доме этого добра предостаточно. Разносолы  присутствовали в широком ассортименте: севрюжка горячего копчения, говяжий язычок,  дальневосточные крабы, икра красная и черная, осетрина заливная, оливки и маслины, в середине стола покоился румяный молочный поросенок, укутанный гречневой кашей, розоватый сочный ростбиф с хреном вызывал повышенный аппетит, грибы и  соления завершали  картину гостеприимного дома. Винный темп был взят хороший, и уже к четвертой рюмке разговор начинал складываться в громкую, но стройную схему и разрастаться в нужном направлении. В какой-то момент домочадцы остановились в приеме горячительных напитков, кроме хозяина дома. Будучи человеком военным и дисциплинированным, он понимал, чтобы за столом был порядок, необходим лидер (за грузинским столом – это тамада), который принимает на себя всю нагрузку застолья – говорить, пить, шутить, давать возможность говорить другим (тосты),и  покидает стол самый последний. Длительная войсковая закалка выработала в нем ряд нужных в жизни качеств, одним из которых являлось то, что он хорошо держал «водочный удар», да и положение обязывало.  Валентина Николаевна всячески пыталась сместить акцент  застольных бесед в сторону Татьяны, ей усиленно помогала Марина, как могла, что касается нас с Алексеем, то мы явно начали отклоняться от предписанной и согласованной ранее «судовой роли».  Мать Татьяны, прекрасно понимая, что ее супруг явно уводит нас с заданного курса, решила перехватить инициативу –
      – Алеша, Женя, а вы не слышали, как у нас поет Таня?!
       Алексей, который в этот момент был увлечен рассказом генерала и его призывом опрокинуть еще одну рюмочку, вдруг, услышав свое имя, плавно всем корпусом, как конь на полковых учениях, разворачиваясь в сторону говорящего, сметает со стола тарелку с закуской и опрокидывает бокал с водой со словами:   
      – Кажется, что-то упало?
 Лицо его сияет младенческой придурковатой улыбкой, и взор  направлен на Калерию Васильевну.  В свою очередь, Калерия Васильевна, не теряя самообладания, одаривает его влюбленным взглядом. Ни у кого нет никаких неудобств.  Таня неловко, со смущением пытается возражать матери и свести на нет ее просьбу  о публичном песнопении.  Народ не унимается. Придя в себя, Алексей громким гортанным голосом простонал:
      – Просим! Просим!
Мой голос, полный одобрения, также прозвучал под сводами гостиной. Отказывать выпившим людям в таком пустяке становилось просто неприличным, и Татьяна после недолгих колебаний согласилась петь, но с несколькими оговорками – не готова, стесняется, у нее непрофессиональный голос и прочее. Но на ее оговорки уже никто не обращал внимания. Намечался небольшой музыкальный перерыв.  Молодежь, то есть нас трое и Марина удалились в Татьянину комнату, где она извлекла из-под кровати слегка запыленную гитару. Ее нисколько не смутило столь непривычное место для хранения музыкального инструмента.  Расположившись поудобнее в креслах, мы с Алексеем попытались придать лицам серьезное выражение и превратиться в  слушателей.  Алексей, явно утомленный творческой застольной беседой с генералом, терял свежий вид на глазах. Взгляд его становился мутным, неопределенного цвета и напоминал цветом глаза вареного судака. Срочно потребовался технологический перерыв. Алексей гордо, но своевременно удалился в ванну. Из-за плотно закрытых дверей ванной комнаты  были слышны душераздирающие звуки нечеловеческой силы. Не услышать их могла только поло глухая «бабулек».  Это непредвиденное обстоятельство серьезно начинало волновать присутствующих. Последовали возгласы и предложения о неотложной искусственной помощи, может быть, даже и скорой. Волнение народа пришлось успокоить мне:
       – Сам справится! Не маленький.
Блевать надо в одиночку. Иначе пример для окружающих может быть заразителен и с неприятными последствиями, да и знакомиться с использованным меню  мало интересного.
      Через минут пятнадцать зловещие звуки из ванной стали стихать, и на пороге появился наш «герой дня», слегка взбледнувший, с крупными мокрыми пятнами на костюме, но уже более жизнерадостный.
Мне всегда представлялось, что настроить гитару для любительской игры, состоящей из нескольких аккордов, и пения, не такая сложная задача, но это оказалось совсем не так. Гитара в руках Татьяны преобразилась в сложнейшую арфу, упорно неподдающуюся  регулировке  для нужной тональности звука, колки то отпускались -  и струны становились, как висящие нитки, то натягивались, как тетива спортивного лука, работа как-то не ладилась и затягивалась.

       Во время этого трудного для Татьяны творческого процесса кофточка, обтягивающая грудь, вдруг предательски расстегнулась, и свежее молодое тело празднично заискрилось, не улизнув от нашего лукавого глаза.  Любоваться прелестями молодого тела пришлось недолго, смущенно прервав музицирование, Татьяна торопливо застегнула пуговичку.
      Мы даже не могли подозревать, какой сюрприз приготовила для наших пьяных голов Татьяна, начав известный проигрыш мелодии из фильма «Ирония судьбы, или с легким паром!».  Но взятая тональность  и темп музыкального сопровождения смутили ее, при этом она густо покраснела:
      – Извините, не та тональность. Я начну снова.
      – Прочь стеснения! Снова так снова,  – проорал Алексей.

                «Мне нравится, что вы больны не мной,
                Мне нравится, что я больна не вами…» 

  Далее следовали весьма сомнительные слова, никак не применимые к месту
                «…Распущенной и не играть словами…
Вкрадчивый голос и такой мотивчик с остросюжетными словами мог завести нас бог знает куда.
      Не обладая достаточными музыкальными способностями мы, тем не менее, воочию ощутили полное отсутствие у нее голоса и каких-либо музыкальных дарований. Вокал был убийственный, напоминавший вой воздушной сирены в сопровождении    канализационного слива в небольшом резервуаре.  Слава богу, что в романсе не хватило места цветаевским строкам:
                «Что никогда в церковной тишине
                Не пропоют над нами: аллилуйя!»

Звуки трогательного романса окончательно настроил нас на лирический лад, а вкрадчивые слова Цветаевой заставили нас серьезно задуматься о нашей бурной и легкомысленной жизни.  В пьяных головах крутилось много мыслей, но все они были  несуразные, то всплывала Таня на выданье – с ней что-то надо делать; то вертелся генерал - хранитель очага – с ним ничего не надо делать, с ним надо пить; то крутилась Марина – ей нужен Париж, с ней можно что-то сделать; кадровичка – с ней ничего не надо делать, нужно только показать нашу добрую волю свататься к невесте; на бабулька и на тещу нужно только любоваться. 
      Окончательную точку в бурном обеде поставила кадровичка к тому времени уже изрядно пьяной. Из гостиной неслись бравурные звуки пианино и ее залихватский голос, никак не сочетавшийся с Цветаевскими стихами, вырывался из распахнутых стеклянных дверей.  Запахло вольностями:

                «Полюбила тракториста и, как водиться, «дала»,
                Три недели сиськи мыла и соляркою ссала».

Далее следовал не навязчивый проигрыш:
            
                «Тара-па па, тара-па-па»
Легкий налет вульгарности остался далеко позади. Схватив нужный темп «вокалистка» решила усилить впечатление и перешла к более жестким куплетам.

                «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу
                То ей х.. в забор засуну, то ей жопу покажу…»

      С этими словами Калерия Васильевна ну никак не хотела согласиться - это существенно противоречило ее представлениям об отношениях Зятя и  будущей Тещи. Обстановка накалялась и была близка к критической. Апофеозом, переполнившим терпение, стал последний куплет, пропетый уже дуэтом генералом и кадровичкой.

                «Мы с приятелем х… выбивали косяки, 
                Неужели нас посадят за такие пустяки».

       Ликованию дуэта не было конца. По мере того, как кадровичка углублялась в фольклер, росло удивление в глазах народа. Бабулек, не привыкший к столь открытой форме хулиганско-блатного исполнения , с полуоткрытом от удивления ртом, находясь в полном неведении - возмущаться или безудержно хохотать, медленно сползала с дивана.
       Однако в воздухе зрел семейный скандал. Руководствуясь принципами
морали и благоразумия Калерия Васильевна тактично прервала веселье исполнителей непотребных куплетов.
      – Виталий, Валя, наверное, наступило время закончить эту армейскую похабщину. И потом в соседней комнате все-таки дети!
        И действительно, с ее позиций мы были детьми, но чрезвычайно продвинутыми, а  эти куплеты знали в гораздо большем объеме и частенько использовали в своей богатой практике застолий.
      Прервать веселье армейского генерала - вещь непростая, это все равно, что остановить мгновенно Ниагарский водопад. Остановиться мгновенно – это было выше его сил. Нужно было достойное завершение исполнения, и он его нашел, использовав затертую, но не потерявшую своей прелести фразу:
      – Я старый солдат и не знаю слов любви!
      Песнопения Татьяны ничем хорошим не закончились, общее впечатление о ней не улучшилось и  не оттенило ее девичьи достоинства, даже после такого наркотического возлияния пылкая страсть к потенциальной невесте не проявилась. Если бы кто-то в этот миг задал провокационный вопрос: «Чего же вам еще надо?» Ответ последовал бы незамедлительно, и он был бы схож с ответом порочного гоголевского попишки.
      – Душа моя взыскует яств иных. Желаем наслаждения и гурий!
Татьяна на роль гурии ну никак не тянула, да и вряд ли могла доставить наслаждения. Слишком много в ней было рационального и пресного. И спутник жизни ей подошел бы в облике старшего научного сотрудника, увлеченного и погруженного в сокровенные тайны науки, и постель с ней ему нужна была бы в качестве интима только раз в месяц, ибо все плотское бесцельно отвлекает мозг и уносит столь драгоценную энергию неизвестно куда и неизвестно зачем.

      Публика медленно успокаивалась от животрепещущих куплетов кадровички и приходила в состояние равновесия. Прерванные песнопения ничуть не тревожили генерала, у него осталась еще одна страсть - это выпить по-мужски, а компаньон имелся в лице безотказного Алексея, к тому времени  он уже был совсем в норме и мог вдумчиво продолжать так успешно начатое совместное с генералом дело. Близилось окончание никем не планируемого обеда. Но призрачная цель сватовства, спланированная коварными «бабами», была немного размыта и явно напрашивалось утвердительное и мажорное продолжение знакомства, которое должно впоследствии перерасти последовательно в дружбу, любовь, женитьбу и, наконец, крепкую семью - таковы были скромные намерения Калерии Васильевны. Ее не покидала тревожная мысль, что несколькими минутами позже разойдутся кавалеры и опять наступят минуты ожидания, волнения и тревоги за Таню, за ее семейное будущее, опять по ночам будет нестерпимо ныть сердце, а темная ночь охватывать удушливым кольцом горло и опять слезы, слезы …
       – Нет, так нельзя! Нам нужно продолжение.
 Мозг Калерии Васильевны судорожно работал. На генерала рассчитывать не приходилось, тем более что он плавно, но уверенно подходил к апофеозу пьяного неприличия.
       – Друзья! Нет ничего лучше, когда вот так, совершенно неожиданно ,встречаются люди, общаются, шутят и смеются и к концу вечера они уже кажутся родными.
      Звонкий голос Калерии Васильевны срывался, переходя временами на фальцет. Лучшее, что придумал генерал,  - это в подтверждение слов супруги энергично с хорошим размахом кивать головой, как буденовский конь, требующий зерна, и изредка тихонечко ржать. Калерия Васильевна искоса бросала тревожные взгляды на супруга, боясь, что его может понести галопом совсем в другую сторону, и тогда смело можно сказать, что вечер прошел впустую. Вдруг от нее последовало смелое предложение, повергшее нас в уныние.
       – Женя, а как вы смотрите на то, что в следующий раз мы могли бы посетить ваш дом и познакомиться с вашими родителями, а потом с Алешиными?
Не знаю, как Алексей отнесся к таким призывам, но это предложение никак не входило в мои планы. Вспомнились слова незабвенного Райкина:  « Шутки шутками, но ведь от этого могут быть и дети!»
      Стало как-то не по себе, мир уже не казался таким ярким и веселым, невзирая на выпитое. Собрав оставшуюся волю в кулак, при этом сохраняя радостное выражение лица человека, к которому привалило такое «счастье» в тоже время боковым зрение ощущая на себе пристальный и тревожный взгляд Марины, я выдавил из себя:
       – Непременно. Мой дом всегда будет рад вас видеть.
Мозг усиленно начал работать, как выкрутиться из этой нелепой ситуации и как не подвести Марину, но время, как всегда, расставило все по своим местам.
      Спустя пару недель Валентина Николаевна обнародовала Марине результаты нашего визита. Калерия Васильевна дала краткую, но красочную оценку «женихам» - Алексей хорош, но мелковат, ниже ростом, чем Таня, тихоня, что также настораживает, имеет слабость к спиртным напиткам, в доме уже есть один выпивоха, двое – это перебор; Женя всем хорош, но чувствуется большой бабник, Танюша у нас чувствительный человек, с ним будет мучиться.
      Через месяц мы встречали Марину из Парижа.



14.04.09