Я и грач. Юмор

Картинка из интернета.
---------------------
Небольшое развлечение, этакий хулиганский проект, одно из требований которого - написать пару глав в стихотворной форме.
А стихи со мной плохо дружат. Так что, это - не стихи вовсе, а тоже развлечение. Остальные главы – в прозе:))

Прошу, не принимайте всерьез. Захотелось развлечься. Улыбайтесь! Лето же на пороге!
-----------------------------------------

***
1. О том, что грач – птица весенняя. Где он – там  весна, как в народе говорят. Народ иногда ошибается.

Эх, надоела жизнь мне городская!
Возьму билет и в отпуск укачу!
Покину хмарь и снег, и, напевая,
На остров в океане упаду!

В рюкзак – ветровку, крем, скакалку,
Два полотенца, шорты, сарафан,
Так, что еще? Купальник и панамку.
Все! Я готова! Здравствуй, океан!

На улице все хмуры и безлики,
Лишь грач привычно смотрит из окна.
Он в приоткрытую фрамугу кличет:
«Уйдите прочь, козявки, от меня!»

Да, вот не повезло, бедняге,
Сидит, часами пялится в окно.
Его окно как раз с подъездом рядом,
Вот и ругается. А мне что? Все равно!

- Эй, погоди! - как выстрел за спиною. -
Ты далеко? - тебе, не все ль равно?
- Гляжу, одна… Поговори со мною,
А лучше забери, и далеко.

Хочу подальше я от этой хмари,
Хозяина помятое лицо с утра
Мне навевает скуку. Эти твари
Осточертели! Веришь? Веришь? Да?

- Послушай, птичка, ты мне – лишь обуза!
Я к океану еду! Нет, лечу!
Мне лишнего совсем не нужно груза!
И отдыхать я буду, как хочу!

А я хочу на острове далеком
Забыть про тех, кто мил мне и не мил!
И песни распевать от блюза и до рока!
И чтоб в ответ никто мне не хамил!

- Возьми! Я даже клюв свой не открою.
Молчком в рюкзак твой тихо умещусь!
Да, крупная пичужка я, не спорю!
Всего лишь раз по пляжу пробегусь!

Есть у меня дружок, цветастый попка,
Он улетел на остров в океан.
Я слышал, вроде б чудная помолвка
Там у него. Возьми, я тыщу баксов дам!

Задумалась. Недолго. И вот, грач в поклаже
Закинут за плечо. Мы в Пулково уже.
И одноклассница моя, с улыбкой даже,
Встречает нас на третьем этаже.

- Опять везешь? И что сейчас? Игрушки?
- Нет, завязала. Птичка в рюкзаке.
- А как же огнестрельные «хлопушки»?
Заказ висит, забыла, на тебе?

- Подруга, помоги мне с этой птичкой.
В салон тихонько только пронеси,
И мне оттуда помахаешь ручкой.
Что хочешь, привезу тебе. Проси!

Ну, вот. Летим. Под нами плещут волны
И, как желе, застывший океан.
И острова, что вдохновенья полны,
И пальмы! И кокосы! И банан!

- Вам здесь сходить! – стюард стоит с кошелкой.
- А это что? – Ваш парашют! Пора!
И дверь открыв, он, словно бы кутенка,
Пинком нас посылает... в облака.

- Летим! – орет мой грач уж слишком лихо
И рвет рюкзак! За клюв его ловлю.
А с острова доносится не тихо:
- Разделим на двоих! Я так тебя люблю!

- Ой, мамочки мои! Там не свободно!
Нам не сюда! – и стропами верчу.
Ох, как же так совсем не благородно
На головы поющих я лечу.

- Привет! – лишь улыбнуться беззаботно
И парашют с собою вместе снять.
Подумаешь, ну, несколько вольготно
Усесться на голову даме. Вот, напасть!

Она хохочет, слезы вытирая.
- Привет! Гляжу, ты тоже с петухом!
- Я - Грач! – кричит, в дыру он пролезая.
- Меня ж зовите вы - Говоруном!

Вот так сидим на острове-буяне,
У ног качает волны океан.
И остается, песни распевая,
Забыть на время тех, кто «где-то там»…

***
2. Иной раз и пуговица может стать началом увлекательного путешествия. Всё относительно, конечно.

Неделю спустя после описываемых в первой части событий.

- Ветер, ветер ты могуч!
Враз гоняешь стаи туч!
А еще и волны эти,
Дрянь несут со всего света!

Мы на острове вдвоем
Очень весело живем!
Только я вот тут сижу,
Скорбно на воду гляжу.

А подружка раскричалась,
На другой конец умчалась.
И теперь в песке одна,
Как и я сидит до тьма.

«Тьмы», конечно, кто-то просит,
Только я больная очень!
Что на острове на том
Оказалась вдруг с грачом!

Сами птички там, в траве,
Дружно нежатся! А мне -
Принеси, подай, поставь…
Кринолин забыла, знать!

И талдычит целый день:
"Юбку длинную надень!
Вдруг пираты, аль графья,
Шорты прочь! Пошла, пошла!"

Ветер, ветер, книжку б мне!
И еще шезлонг, биде,
Щетку мне зубную, мазь
От загара, вашу мать!

Солнце тут чуть притуши,
Тучку что ли пригони!
Да, и дождиком побалуй,
Пусть намочит тую даму!

Прибежит, а лежу,
Книжку в пальчиках держу!
Вся такая, растакая,
И коктельчик попиваю!

Это что ты принесло
Прямо к берегу? Ого!
Это, кто там? В чем-то белом…
Вроде, китель… Денег нету…

Это кто? Что за наколки?
Видно, что забыл иголки,
Весь порватый, но живой.
Кто ты? Робин Крузо?! Ой!

Это где ж тебя мотало
Сколько дней, моя ты мама!
Сколько? «Тридцать три» чего?!
Бредишь явно! Ничего,

Мы тебя сейчас поправим,
Клизму правильно поставим.
Что? Воды и так полно?
Да ты бредишь, друг, давно!

Нет, я вовсе не курсистка,
А простая я туристка!
Что? Мужчина, погоди!
Как поправились?! Куды!?

С клизмой пошутила я!
Ну куда же вы? Куда!
Убежал. И снова мне
На брегу сидеть одне…

Ветер по морю гуляет,
И чего-то там гоняет…
А хорошенький был, да…
Упустила я. Судьба…

***

3. Не всегда дорога в тысячу ли начинается с первого шага. Иногда она начинается с неверно выбранного попутчика.

«Всё это, конечно, хорошо, - я в очередной раз окинула взглядом надоевший до оскомины пейзаж, - а выбираться-то как? Ну океан, ну песочек белый, ну птица в клочке травы бултыхается. И бананы эти надоели, не говоря о кокосах… Сейчас бы котлетку… А к ней кашу гречневую… И чаю, чаю с мятой… Нет, лучше с ягодками можжевеловыми… Мечта, однако…»

Я провела рукою по обнаженной стопе, стряхивая песок, и замерла – утренний прибой слизывал с кромки пляжа отчетливые следы.

«Мама моя! Так это мне, вроде бы, приснилось!» - затягивающиеся отметины говорили об обратном. Сверкнувшая в песке золотинка заставила сжаться и протянуть к ней дрогнувшую руку. Пуговица. С якорем. Это что за шутки?

Следы уверенно вели в сторону прибрежного леса. Если это можно было назвать лесом! Срам один, а не лес! Нагромождение всего, что только можно! А уж какие звуки оттуда по ночам раздаются! Так и кажется, что там вечно кого-то едят. Нет, я туда ни ногой! Без меня. Теперь меня туда и калачом не заманишь! Котлета с гречкой, может и сработали бы… Так и думай, что ходит там кто-то с оторванной пуговицей! Ужасть! Как выскочит еще! И сделает чего-нибудь нехорошее!

Осторожно поднявшись на ноги, я с опаской покосилась в сторону леса, скрывающего под своим пологом неизвестного без пуговицы. Воображение услужливо подкинуло блеснувшие из-за ближайшей пальмы глаза.

Нет, мать, ты уж разберись со своим воображением! Блеснувшие глаза… Что он – волк что ли, за пальмой прячущийся?! Придется носить теперь с собой чего-нибудь тяжелое. Камень, например. За пазухой… Только вот куда его засунуть-то? Камень тот. В шорты эти многострадальные? Так на них карманов таких нет! Зато, если увидит, точно испугается! Видано ли дело! Настроился, а тут тебя камушек дожидается! Вот обломиус-то! Ха-ха!

Вернувшийся помятым из помятой травы грач, виновато скосил глаза на цепочку следов. Пристроился у ноги и, подняв взгляд, брыкнулся на хвост.

- Мать! Ты когда это успела ориентацию поменять?! Как тебя звать-величать-то теперь? Добрый молодца, али добрая молодец?!

Наглая птица ухахатывалась, глядя на мою экипировку.

- Камень это, глупая птица! Ты лучше скажи, почему не предупредил! А то сижу тут, миражи ловлю. А потом, ра-а-а-з! А это и не мираж вовсе! – камень пришлось предъявить на опознание и выкинуть подальше.
Птица явно успокоилась и, снова пристроившись у ног, невесело произнесла:
- Занят был, вот и проворонил, появление красавчика из пучины вод. Убёг, однако… Я бы тоже убёг, если бы мне дама всклокоченная вместо того, чтоб дыхание искусственное делать, клизмой грозить стала! И так от одного вида в кОму впадешь, а если еще и инструментарий присобачить! Бр-р-р! Ночью не уснешь! Изворочаешься весь!

Стряхнув птицу с ноги, я присела и елейно воркующим голоском произнесла:
- Это откуда же ты, занятый паршивец, про клизму слышал?

В пальцах осталось одно единственное перо. Остальные проворно отскочили на безопасное расстояние и уже оттуда вещали замогильным голосом:
- Вы, девушка, не правы! Мы птица гордая! Никуда мы не прятались, и в песок не закапывались! Ну, может слегка так, несколькими песчинками прикрылись! А что? Вылезло из воды чудище в белом кителе. Кто его знает, может оголодало! Так в тебе филея больше. Вот я и того, чтоб глаза это… не отвлекал… от красот твоих… А ты! Упустила! Тетеря! Другая бы на твоем месте вцепилась мертвой хваткой!

- Другая! – ахнула я. – Подружка на той стороне острова обидки на меня копит! А вдруг этот волк беспуговичный, до нее доберется! Она ж там одна одинёшенька! Камень! Камень-то куда бросила?
- Да у неё там каменьев поболее твоего будет! Ладно, держись в кильватере. Я дорогу короткую знаю! Перехватим, если что идолище поганое и того…

- Что «того»? – я замерла над уже готовым прыгнуть обратно в руку камушком.
- Грохнем! – кровожадно каркнул грач, блеснув покрасневшим глазом.

Мне мгновенно стало страшно за прячущегося в лесу одинокого, выброшенного судьбой на наш остров бедолагу в когда-то белом кителе, да еще и без пуговицы… Ладно, на месте разберемся! Главное, подружку предупредить!

- Веди, давай! Заодно попку своего проведаешь. Может у него аппетиты поскромнее твоих будут!

- Я, между прочим, здесь на экзотическую птицу выгляжу! Дамочки тутошние, цыпочки мои ненаглядные, такой красоты отродясь не видели! А попугаев тут пруд пруди! – Грач трепетно поправил клювом залысину от выдернутого мною пера.
- Вот как соберутся птички местные мужеского пола и воздастся кое-кому за нетерпение пылкого сердца! Пойдут перышки по закоулочкам! – я злорадно усмехнулась, представив ощипанного компаньона.

Грач суетливо оглянулся и прижался к моей ноге плотнее:
- Знаешь, мне с плеча твоего удобнее будет путь показывать! Там знаешь какие буреломы?! Ноги переломаешь! А так я сразу и подскажу. Ты как? Подружка все же твоя! Краса ненаглядная! Мается там в одиночестве! Бедная! И ни сном, ни духом не ведает какая к ней добыча, тьфу, опасность подкрадывается! – запричитал пернатый наглец. Даже слезу попытался выдавить. Только плохо у него получилось. Не натурально как-то.

- Ладно, садись на плечо. Только подожди, причешусь немного…

...Грач повел меня тайными тропами. Тут и там на голову срывались капли липучего сока, так что через несколько минут от моей любовно уложенной прически и тайной надежды покорить взгляд незнакомца, так быстро скрывшегося в лесу, не осталось и крохотной крупинки надежды. Вмерла. Надежда моя. Вместо кабальеро в белом кителе мою голову, а потом и все остальное непокрытое, атаковали непонятные летучие гады, принявшиеся дружно лакомиться на мне же соком плюнувшего в меня тропического цветочка.

- Кыш! Кыш! Окаянный! – я попыталась отбиться от жука с мою ладонь величиной. – Халявщик, мать вашу! Иди пыльцу или чего там с носителя слизывай!

- Так они тебя за носителя и приняли! – хохотнул грач, вольготно разместившись на моем плече. – Ходишь тут, словно бармен, вкусняшки по адресам доставляешь!

Вот это он зря сказал. Молчал бы лучше.
- Слушай, пернатое! Итак, все плечо оттоптал, так еще и мысли всякие озвучиваешь! Давай, давай, вспомни каково это крыльями-то махать! «Летите голуби, летите! Для вас нигде преграды нет!», – взвыла я, оглашая окрестности.

На звуки моего чарующего голоса незамедлительно откликнулись еще несколько. Очарования в них было столько, что мне захотелось спрятаться под первую же корягу.

Захлопнув так и не успевший выдать всю руладу рот, я скромно присела, делая вид, что мне необходимо зашнуровать весьма потасканную вьетнамку, державшуюся на одной резиновой лямке. «Эх, и лак с ногтей почти сошел!», - мимоходом заметила я, пытаясь использовать сок представителя тропической флоры в качестве пенки для волос. Судя по тому, что мой грач, только-только расправивший крылья и ощутивший прелесть полета, впилился в ближайшее деревцо, делать этого не стоило…

- Дайте мне йаду! – вскричал он, повисая на нижних ветках. – Медуза-Горгона! АД-наз-нач-на! Теперь нам никакие идолища поганые не страшны! Своё предъявить можем!

Пытаясь примять липкие лохмы, я грустно произнесла:
- Прощайте два моих высших и куча удостоверений о повышении квалификации,.. никому они тут не нужны. И расческа слома-а-лась!

Держа в руках обломки некогда почти черепахового гребня,  я разревелась. Слезы несправедливости отчаянно душили меня, и сдавать позиции явно не собирались.

- И зачем я тебя послушала-а-а-сь! Птицу неразумную-ю-ю! Сидела бы сейчас в самолете и обратно летела-а-а! А до этого вместо того, чтобы блох песчаных кормить, спала бы себе в бунгало-о-о! И бармен бы мне такой весь накачанный коктейли подноси-и-ил! А тут ты-ы-ы!

Грач, выпутавшись из ветвей, тихонько присел рядом:
- Ты это… Не реви, вообщем… и совсем ты не идолище поганое… так, лохматая немного… Но это пройдет! Чесслово!.. Скоро совсем!.. Лет пять тут поживешь и привыкнешь… Косички начнешь плести…

Яркое зеленое пятно непонятной формы давно уже притягивало мои затуманенные мокростью глаза. Слезы слезами, иногда и умываться надо, но по сторонам гляди! Бди!

- Это что это там краснеет зеленькое такое?
- Где? Мячик что ли резиновый? – Грач попытался вертеть головой.
- Да не туда смотришь! Вон, на кустике!

Через полминуты я недоуменно взирала на зеленые шорты, явно не моего размера.
- Это что? В лесу еще кто-то бегает? Без шорт?
- Без! – поддакнул, блеснув насмешливым глазом грач.
- А в чём тогда?
- Ну, раз можно без пуговицы бегать, тогда и шорты не нужны! Зачем нам шорты?

- У нас этих шорт… - по инерции задумчиво произнесла я. – Может, сверху сбросили? Слушай, тот, который Робин Крузо, вроде бы без шорт был…
- Это ты, конечно, разглядеть успела! – хихикнул мой пернатый проводник.

- Дурак озабоченный! – фыркнула я. – В штанах он был! В таких, ну, мокрых…
- Вот и я говорю, дурак, однозначно! От такой крали сбежать! – косясь на мою прическу, беззаботно произнес грач, – пошли уже. Трофей повыше подними! Пусть все дивятся!

- Сам трофей и таскай! У меня пуговица есть. Вот! – я с гордостью продемонстрировала новое ожерелье, уютно устроившееся на моей шее. – Почти драгоценность! Лямку от купальника пришлось пожертвовать…

Грач придирчиво осмотрел висящую на узелке и прячущуюся в ворот моего топика пуговицу, и горестно вздохнул:
- Торговлю открывать уже можно. С туземцами… "Тётка – золотая пуговица…" Звучит гордо… Вроде бы…

Шорты пришлось вернуть кустику. Вдруг подумалось, что вот так присел кто-то недалеко, вернулся, а трусов, ой, а шортиков-то и нету! Упёрли! Вот ведь разочарование какое! Может кто-то и сейчас, притаившись, с шорт своих любимых очей не сводит. Исстрадался весь, а ну как упру? Ладно. Нам чужого не надо! У самих еще парочка найдется! Думали, небось, ходют тут всякие! Охочие до чужих шортов! А нечего разбрасываться, как носками своими, где ни попадя! Правильно я говорю?!

Так размышляя почти вслух, я шла по буеракам, время от времени кидая взгляд на кружащего в синеве ястреба. Тьфу ты, птицу мою. И тут…

След ноги ясно отпечатывался на небольшой прогалине. Не мой. Ага, туда, значит, побежал! В другую от моей подружки сторону. Уже спокойнее!
Пригнувшись, я долго всматривалась в след. Ребристая поверхность говорила, что обладатель сего опечатка давно не носит приличной обуви. Размер выдавал, где-то… ну, явно крупнее моего тридцать шестого с половиной. Так, что еще? Вспомнив Лару Крофт, я приосанилась и задумалась на мгновение. Ловушки! Мне надо настроить ловушек! Много!

- Ты чего там притормозила-то? Нашла чего? - запыхавшийся грач плюхнулся в лужу у моих ног, взметнув веер брызг, живописно разместившихся на моем лице.
- Ты специально меня уродиной выставить хочешь?! – возмутилась я.

- Боевой окрас! – оценила моя птичка следы своего творчества. – Стопроцентное слияние с обстановкой! С гарантией!
- Вот и маскируйся, а мне товарища одного изловить надо! – проговорила я, облизывая губы.

Грач выбрался из лужи и важно стал расхаживать передо мной, замирая на разворотах:
- Ну, поймаешь ты его, и что? Что с ним делать-то? По Женевской конвенции о содержании военнопленных, ты его должна кормить, поить, холить и лелеять! Тебе это надо? А тут он сам бегает, пропитание ищет, никому не мешает! И че пристала к мужику? Пусть бы шел себе. Давай, до свидания! Так нет! Вечно тебе игрушки какие-то нужны. Сама ж стенала, что домой хочешь! А теперь…

- Клюв закрой! – прошептала я, прижимаясь к земле. – Чуется мне, что сейчас кто-то на нас с тобой охоту ведет…

Так и есть! Грозный рык пронесся по лесу, и сразу же заголосили в верхнем ярусе обезьяны, взлетели мелкие пташки, застрекотали невидимые не знаю кто. И тут же всё смолкло. Необъятная тишина легла на лес, словно покрывало.

- Полундра! – вскричал мой храбрый сопровождающий, - спасайся, кто может!

Его крик давно замер где-то наверху, а звук трепыхающихся крыльев затих там, за пологом притихшего леса. Птичка была в безопасности, кружа в недосягаемой высоте. А вот я…

Сжав в руках подвернувшуюся палку, я ждала. Словно на ристалище. Только зрителей не видно. Смотрят ото всюду, делают ставки, но не высовываются… Умные потому что. А я - дура полная. И кто так кричать-то может? Явно не жучок. Кто тут быть-то может? Медведей здесь нет… Волков тоже… Тигры? Так они у нас, в бескрайних амурских лесах… Кто остается-то? А черт его знает!? Вот только бежать никак нельзя. Догонит и завалит. Однозначно!

Вмиг потемневший тропический лес злобно щурился. Едва тронутые сквозняком разлапистые листы непонятной травушки-муравушки таинственно покачивались. Мне показалась, что и температура упала градусов на десять. Кожа покрылась огромными мурашками. И явно потянуло чем-то нехорошим.

- Беги, давай! – спикировавший мне на голову грач, вцепился волосы. – Горим!

- Где? – заметалась я.
- К берегу! К берегу давай! – орала птица и била крыльями, не слетая, тем не менее, с моей головы. -  Ходи-ходи кучерявая! Разворачивайся, мать твою! По-о-о-берегись!

Но я его уже не слышала, неслась к берегу так, что и не заметила, как пляжная тапочка соскочила с ноги и осталась где-то там. В лесных дебрях. Наступив на острую ветку, я взвыла и, сбросив скорость, выскочила на берег.

Тишина. Волны лениво набегают на белый песок. Солнце жарит неимоверно.

А где-то там, в чащобе джунглевой, сиротливо лежит моя тапочка. Как и кем-то оставленные зеленые шорты. Хорошо, пуговицу сберегла.

- Чесслово, думал, что пожар! Как полыхнет что-то километрах в трех от тебя. Вот я и предохранился! Мало ли чего! – Грач наконец-то покинул мою голову и бежал по песку чуть впереди, заглядывая в лицо, как собачонка, - обедать когда будем? А то я что-то проголодался…

4. Любителям котлеток на косточке посвящается.

Ночь подкралась незаметно. Как всегда. Поугугукала таинственно в лесу и навалилась. Сразу. Вся. Раз и темень. Хорошо, что сегодня луна должна быть полная, так что и книжку читать можно! Ну, это я загнула слегка, вообще-то. Но видать будет далеко.

Эх, вот так бы сидеть вдвоем! Обнявшись! И просидеть всю ночь. И даже разговаривать не нужно, а лишь смотреть на лунную дорожку и снисходительно думать о тех, кто на противоположном полушарии с причитаниями и моленьями весну увещевает к раннему приходу. А мы тут. Вдвоем…

- Как ты можешь дрыхнуть в такую ночь? – я толкнула похрапывающего у локтя грача. – Ночь-то какая!
- Какая? – недовольно отозвалось пернатое. – Спи уже. Завтра вставать рано. На работу собираться…
- Ты об чем? – рассмеялась я. – Неужели подработку нашел?

Грач недовольно вынул голову из-под крыла и, отчаянно позевывая, несколько раз присел, размахивая хвостом в стороны.

- Ловушки пойдем ставить. На прямоходящее. Вид беспуговичное. Может еще и подвид безшортное попадется!
- Сам про женевскую конвенцию говорил, - напомнила я.- Мы же не прокормим сих гоминидов!

Грач сверкнул на меня бесстыдным глазом:
- Котлеток захотелось… Оформишь?
- Спи лучше, чем слюну голодную гнать…

Невидимые в темноте волны с шипением наползали на берег. Вот-вот должна была подняться волоокая луна.

- Здесь, говорят, котлетами угощают? Так я, не против угоститься. Эта волосатая, похоже, покостистее будет. Я люблю на косточке-то!

Тяжелая рука опустилась мне на плечо, и мы с грачом, одновременно заверещав дурными голосами, бросились в рассыпную. Вернее, это он бросился, меня-то припечатало, будь здоров!

- Дернешься, лохмов своих лишишься. А так, может с ними и похороню. Для генетического анализа! – незнакомец за моей спиной весело заржал. Его смех гулко разнесся по уже сонному пляжу. – Че молчишь, кучерявая?

Рука обхватила мою лебединую шейку и бесцеремонно сдавила ее так, что того, чем я всё это время не задумываясь дышала, как-то сразу стало в недостатке.

- Ве-ерну я, кх-кх, верну пуговицу, - прохрипела я, уверенная, что это телесная оболочка владельца предмета галантерейной промышленности пришла по мой филей. – Ничего с ней не случилось!

Незнакомец замолк, но хватки не ослабил. Задумался, видать.
- Ты что, совсем тут на острове мозги растеряла? Нужна мне пуговица?! Мне бы пожрать чего!

Теперь уже я задумалась. И даже попыталась хихикнуть, подумав, что это тот самый, который шортами по всему острову разбрасывается.
- Мил человек, - начала я жалобно, - мы – люди не местные. Сами с корешка на медузу перебиваемся. ПЫроженков отродясь не ели! Вот если только поможете изловить птицу говорливую, то супчику наварим, котлеток наделаем!

Хватка ослабла. Мужчина за моей спиной шумно сглотнул.
- Ты это, не поворачивайся только. А то, враз, по башке получишь!
- Так это вы предмет туалета свово потеряли? – я решила заделаться под даму-тугодумку, дуру полную и во всем покорную.

Мужчина вздохнул.
- Да нашел я, нашел. Только, кто-то успел все пуговицы срезать… Ах, ты… – воскликнул мужчина и снова схватил меня за шею, - да, ты ж и срезала! А теперь пуговицами торгуешь!

- Помогите, - успела крикнуть я, пока еще мохнатая рука не перекрыла мне кислород. – Насилуют!

- Да кто же на тебя такую позари… - возмущенно выдохнул владелец предмета швейной и лишенец предметов галантерейной промышленностей, и тихо сполз к моим ногам.

- Простите, мадам, - услышала я, еще не отойдя от шока. – Этот мужчина угрожал вам! Нехорошо! Непозволительно джентльмену вести себя подобным образом на первом свидании с дамой!

Полная луна, наконец-то, взошла, и я увидела белеющий на фоне темного леса китель с белеющей над ним же улыбкой во все тридцать два зуба. Или сколько там людЯм нормальным положено… В общем, много зубов! У меня явно меньше… в наличии…

- Какая замечательная ночь! – продолжал мой спаситель, - в такую ночь нельзя быть одному! Ни в коем случае!

Он отбросил в сторону что-то вроде палки и шагнул в мою сторону.
- Мадам! – начал он.

- Вообще-то, мамзель… - промямлила я, делая шаг назад. – До мадамов мы еще не доросли чуток…

- Вали его! – возопил внезапно возникший грач и попытался спикировать на белозубую улыбку. Только неудачно. Промахнулся, видать. И захрипел как-то ненатурально. Черное пятно билось в руках продолжающего улыбаться белого кителя.

- Вы из этой пташки хотели супчик сделать? – спросил китель и встряхнул моего грача так, что птичка только и смогла вякнуть нечто невразумительное. – У меня большой опыт по освобождению пернатых от их перьев. Боже! Прошу прощенья за тавтологию! Давненько, знаете ли, с дамами не общался. Поиздержался немного.

- Ничего, - обходя незнакомца по широкой дуге, вроде бы беззаботно улыбнулась я, - восстановите опыт-то. Это, как на велосипеде…

- По-мо-ги-те, - выдал грач и свесил голову, давая понять, что спасать вроде бы уже и некого.

- Держите свою птицу, – протянул мне рукав от кителя мою враз ожившую тварюшку. – У меня почти такой же дома остался. Болтливый, сил нет! Но службу знает.

Я тем временем лихорадочно шарила в порванном рюкзаке, пытаясь выудить из него хоть что-нибудь полезное для самообороны.
- Бросьте там, где стоите! – грозно прокричала я, держа в руках первое, что попалось. – Бросьте и отойдите!

Грач молча шмякнулся на песок и торопливо подполз к моим ногам.

- А теперь заберите то, что лежит к вам ближе и... того…
- В смысле? – продолжал нагло улыбаться китель.
- Ну, уносите его. Подальше…

Улыбка сместилась ниже. Китель нагнулся и забросил на плечо безвольное тело любителя котлеток на косточке.
- Так, я пошел? – он развернулся и поправил сползающего с плеча бесчувственного невежливого бедолагу. – Увидимся, мадемуазель!
- Это вряд ли…

- Вы бы поосторожнее с тем, что в руках держите, - бросил он через плечо, отойдя на несколько шагов к границе леса, - поранитесь еще…
- Идите, идите! И не возвращайтесь! – крикнула я в ответ, неласково памятуя женевскую конвенцию.
- Это как получится! – услышала я уже из лесу. – Не зарекайтесь, мадемуазель!

Белый китель исчез из моих глаз. Или как пишут в романах, лес поглотил его. Совсем…

- А-ха-ха! - упал на песок мой грач и задрал кверху все две лапки. – Не могу! Лара Крофт! Спасительница пернатых! Ох, помру!

- Ну, так и помирай! Хоть суп сварю! Только предупреди минуты за три! – я рассматривала предмет, прыгнувший чуть ранее ко мне в руку из распотрошенного рюкзака: - и откуда у меня это взялось? – Веселье накатывало шумным приливом. – Я ж не любительница, вообще-то!

Спустя минуту мы вместе валялись на песке , хохоча во все горло. Явно обиженная нашим нездоровым смехом, на камушке гордо стояла, отсвечивая в лунном серебре пузатым бочком, пол литровая медицинская клизма.

***
5. Великий и могучий зачастую принадлежит совсем не тем, и не там. Или, всякое бывает.

Следующий день не принес никаких неожиданностей, словно их не было. Совсем. Поглядывая на заросли прибрежного леса, я несколько раз пыталась отправить грача на разведку, дабы проверить окрестности. Но мой пернатый партнер жаловался на нелетную погоду и магнитные бури, одолевавшие его с самого утра и вызвавшие несносную птичью мигрень.

- Похоже, давление разыгралось, - грач поднял на меня заплывший глаз. – Я, знаешь ли, давно живу. На свете этом…

Итак, мне снова пришлось выуживать кисточкой для макияжа среди грязи, камней и отлива крохотных крабиков, которые и стали нашим скромным завтраком-обедом-ужином за прошедшие сутки.

Сегодня же, день обещал быть ветреным. Низкие облака почти стелились по воде, и я даже смогла выудить из атрофированной благодаря отсутствию мелкой моторики и привычных сканвордов памяти, загадочное слово: слоисто-дождевые. Вот только дождя мне здесь и не хватало! В лесу, что ли сидеть?! Мне воды лишней не нужно! Благо, ручеек под боком журчит, и джакузи размером с океан присутствует. А прятаться где? Смоет же! Да еще и ветер!

Грача нигде не было видно. Неужели убег, собака? Птица нехорошая, то есть…

О подружке я не волновалась. Знала, что на противоположном конце острова у нее имеется заимка, с частоколом, домиком на дереве и какими-то посаженными в песок травинками. Да и попка цветастый ей уж точно заскучать не даст!
И куда же это мой грач подевался?

Порывы ветра чуть не унесли мой любимый клетчатый плед и, поборовшись за его обладание несколько минут, я с честь и достоинством вернула себе пытавшуюся поменять хозяина тряпицу. Ветер, похоже, взъярился и под шумок утащил так и стоявшую на камушке пол-литровую клизму. Дабы вернуть беглянку, мне пришлось лезть в воду и уже бороться с водной стихией, которая незамедлительно попыталась рекрутировать меня в наяды.

Выбравшись на берег и отплевываясь от горькой воды, я, пригибаясь под порывами ветра, добрела до своего шкафчика, тьфу ты, до своего рюкзака, заблаговременно утяжеленного найденными неподалеку камушками и волоком, оставляя за собой широкую борозду, потянула его к лесу.

…В лесу было сухо и уютно. Само собой, помня направление, которое в день нахождения шорт показал мне грач, я решила по нему и пойти. По направлению. А вдруг этот дождь затянется на несколько дней? Я уж лучше под крышей посижу. И помиримся, заодно…

Намуркивая «что ж ты вьёшься, черный ворон…»*, я углублялась в чашу леса, напрочь позабыв о владельце грозного рыка.
Отяжелевшие насекомые висели под листьями, пытались сложиться так, чтоб их не сдернуло ожидаемыми потоками небесной воды. Поняв, что песня про ворона ломает лихой ритм, который мне приходилось отбивать единственной шлепкой, я решила сменить репертуар. Вспомнив, как некогда в свою бытность вожатой, мне пришлось вписываться в ритм забастовочного топанья и хлопанья лохматых подростков второго отряда, я затянула: « бади ю э бой, майк э биг нойз плеинг ин зе стрит… ви вил ви вил рок ю!»**

Стало не просто сухо и уютно, а еще и весело. Ветер трепал макушки верхнего яруса тропического леса, не имея сил и терпения проникнуть ниже. Если бы я знала, что не одна я, такая умная, брожу по лесу в преддождливую погоду, то лучше бы вертела головой или хотя бы прислушивалась к тихим семенящим шагам за своей спиной…

...Очнулась я тогда, когда солнце заливисто светило прямо в глаза, а с ближайшего дерева срывались большие водяные капли, издавая знакомое во все времена «бульк». Руки затекли, и только сейчас я поняла, что они закинуты за голову и приверчены грубой кусачей веревкой к тому, что удерживало меня в вертикальном положении.

- Привет! – радостно улыбнулся темнолицый молодец, смутно похожий на президента одной из заокеанских держав. – Как настроение?

Проморгавшись, я вперила пылающий негодованием взгляд в представителя затерянного в дебрях моего острова, племени аборигенов.

- Здравствуйте, уважаемый. Не подскажите, что я тут забыла?

Он почесал кучерявую голову и с грустью в голосе констатировал:
- На ужин ты… вообще-то. Вот как солнце сядет, так и начнем…

Я взглянула на диск солнца, который уверенно направлялся к послеобеденной стороне половинки неба.

- Так я, вроде, не голодная, еще… - промямлила я, понимая, что жить мне осталось несколько часов.

- Да ты не переживай! – успокоил меня чернокожий собеседник. – Мы всё быстро и гигиенично сделаем. Подвесим тебя за ноги, чиркнем по горлу, а когда кровушка вытечет, тогда и кожицу стянем. Ну, как с барашка. Знаешь ведь, как это делается…

- Никогда не видела! – честно призналась я, пытаясь размять затекшие руки. – Вот бы посмотреть хоть разок своими глазами…

- Это вряд ли, - сверкнул зубами абориген. – Сама-то откуда?

И тут меня пронзила мысль, которая до сего момента никак не могла достучаться до моей черепушки.

- А ты сам-то, мил человек, когда успел так навостриться языком чесать на моем литературном?

Похожий на иностранного президента абориген гордо выпятил цыплячью грудь:
- Да тут все на нем говорят! У нас, например, почти половина племени институт Патриса Лумумбы заканчивала. А те, которые на базе, так вообще на нем балакают. Обязывают их.

- Кого? – я понимала, что начинаю тихо сходить с ума.

- Ладно, - вдруг резко прервал разговор мой визави. – Мне еще перья гладить. Вождь всё же…

Я оглянулась. Народ, одинаково выкрашенный кембрийской и еще какой-то глиной, стал подтягиваться на утоптанную полянку. Двое волокли вместительный котел, третий тащил на себе казанчик более скромных размеров.

- Может, выполнишь предпоследнюю просьбу юной, выпавшей с самолета и брошенной личной тварюшкой девы? – скорбно произнесла я. – А то, как в перья свои вожделенные обрядишься, тебя ж докричаться невозможно будет.

Вождь замер на полу шаге, оглянулся задорно и, крутанувшись на пятках, вразвалочку подошел к моему столбу:
- Ну, и чего нонче желает юная дева? Только давай быстрее. Мне еще подчиненных погонять охота! Насчет просьбы отпустить, извини: не прокатит.

- Ну, тогда хоть руки перевяжи пониже. За спину, что ли…

6. Коротенькая, но важная главка. На выписывание которой у автора просто не хватило…интеллекта. Или кофе.

***
Опустим несколько глав, дорогой читатель.
Не будем углубляться в подробности того, как героиня не без помощи Робина, грача и сверхоружия, относящегося к медицинскому инструментарию, обрела свободу, попутно сделав кривым на один глаз вождя племени и сдернув с вождисткой шеи утерянную в лесах пляжную шлепку. Шлепка, правда, вернулась слегка пожеванной, неся на себе отметины зубов мелкого грызуна, крокодила и человека, причем накладывались они друг на друга именно в той последовательности, которую описал автор.

Одна из глав посвящена тому, как наши быстроногие герои убегали от не менее быстроногих членов племени, догонялки которых тормозил окривевший на время кудрявый вождь. Попутно в этой самой главе автор коротко коснулся судьбы срезанных с зеленых шорт пуговиц и, собственно, обладателя самих шорт, который (обладатель), используя предыдущий опыт общения с пляжными дамами, совсем неплохо устроился на той оконечности острова. Со слов Робина, само собой.

В этой же главе описано, как Робину, во время рассказа о судьбах других, так не вовремя упал на голову созревший кокос, что вынудило героиню использовать свое оружие и для окончательного выведения голодного вождя племени из строя, и для приведения в чувство Робина. Грач же занимал свободное время тем, что с высоты птичьего полета бомбардировал злобных детей леса боевыми снарядами собственного производства.

И как, наконец-то, очнувшийся Робин, дабы отблагодарить не бросившую его героиню, вызвался отвлечь на себя ярость ужасного Коатля, чудовища, что поселился в тропическом лесу несколько дней назад, заявив своим грозным рыком претензии на земли и близлежащие угодья.
По плану Робина, в то время пока он будет выматывать жуткого Коатля, которого, кстати, никто не видел, а только слышал, гонкой по пересеченной местности, героиня должна будет успеть добежать до пляжа, где владения лесного чудовища заканчивались.

Растроганная героиня, оценив какому неимоверному риску подвергает себя Робин, в порыве чувств хотела вернуть ему пуговицу, но тот галантно отказался, пообещав быть непременно к закату, дабы воочию убедиться, что героине ничто не угрожает…

Итак, друзья мои, то, что будет происходить на пустынном пляже, когда герои наконец-то встретятся после долгой трех часовой разлуки и то, что произойдет потом… право, почти облизываясь, я считаю, что вы, с помощью автора, должны прочитать всё это собственными глазами. Дабы ни одна, даже самая мелкая деталь не ускользнула от вашего пристального внимания.

***
7. Глава последняя. Та самая. Про пляж.

Вернувшаяся блудная шлепка трогательно жалась к своей половинке, умильно отливая надкусанным краем. Расстеленный на песке клетчатый плед ласково пощипывал шерстяной основой. Или утком? «Так и не запомнила, отличница уроков труда, мать ее», - мрачно размышляла я, расчесывая искусанные песчаными блохами голени.

Вечер располагал к разговорам по душам… Это я так думала. Робин, похоже, думал иначе.

 Заложенная за ухо розовая орхидея кокетливо выглядывала из его кудрей. Сам Робин задумчиво жевал какую-то местную разновидность тимофеевки и вглядывался в горизонт. Я понимала, что после всего, что он для меня сделал, я, вроде как, могла бы быть с ним и поласковее.

Посмотрев в сторону заката, я томно вздохнула. Никакой реакции.

- Скажите, Робин, а кто является вашим любимым литературным героем? – произнесла я, приняв грациозную позу и заставив себя на время забыть о блохах. – Ну, кроме вашего однофамильца, Робинзона Крузо, само собой…

Мужчина перевел глаза с океана в мою сторону, быстро окинул взглядом открывшийся перед ним вид, дернул кадыком, пригладил волосы, наткнувшись ладонью на веточку орхидеи и, откашлявшись, доложил:
- Видите ли, мадемуазель. В мире литературных изысков сложно отдать предпочтение кому-либо одному. И вообще, притупилось что-то гражданское чувство…

- Ах, как это неправильно, - воскликнула я и подвинулась к Робину ближе. – Где же Ваша гражданская позиция? Ау, позиция! – я чуть повысила голос, разворачиваясь к лесу.

- Вы ее там не найдете, - он положил руку на мое колено, которое кстати так и не избавилось от веснушек, несмотря на гарантию знакомого косметолога! – Она здесь и не нужна. Я про гражданскую позицию.

Его глаза мерцали в свете уходящего солнца.

«Придется целоваться, - мелькнуло в голове. – Или раскрывать карты. Прямо сейчас. А вдруг рановато?»

Мысли носились в моей голове. А Робин ждал, улыбаясь и наклоняя голову всё ближе.

«Нет, на это я пойтить никак не могу! – мысленно застонала я. – Прощай, «тетка - золотая пуговица»! Прощай, Робин!»

- Я узнал вас, Фантомас! – радостно прокричал комиссар Жюв, срывая с себя маску. – Вы не очень-то и маскировались!

- Охренеть! – послышалось из лесу.

Мгновенно берег заполнился новыми персонажами. Отряд особого назначения из восьми бойцов занял выжидательную позицию, расположившись по периметру и постаравшись слиться с окружающей средой. Пятеро коммандос с раскрашенными лицами и кинжалами в зубах застыли за спиной комиссара Жюва. Как по волшебству возник грач и заливисто пролаяв, сорвал с себя маску птицы, мгновенно превратившись в пса с острыми ушами.

- Скуби-Ду?! – ошарашенно произнес комиссар Жюв. – Я был уверен, что вы как минимум журналист Фандор!

- Прошу прощения, господин комиссар! – пролаял Скуби-Ду и стал тереться мордой о песок.

Через мгновение перед комиссаром Жювом и Робином стоял журналист Фандор.

- Люська! – прокричала вываливающаяся из кустов подружка, которая должна была быть на другой оконечности острова. – Держись, я рядом!
Она выхватила из-за пояса мачете и, одним движением сдернув с лица маску, предстала перед всеми… самой собой.

- Простите, но это какое-то недоразумение! – попытался оправдываться Робин, отступая к воде, - вы меня с кем-то спутали…
- Ни с места, Фантомас! – прыгал по песку комиссар Жюв. - Немедленно снимите маску!

- Вы забылись, комиссар! С вами нет вашего оружия, которое спасало вас не раз! - прогремел Робин, срывая с себя маску и открывая публике сиреневое лицо. - Так что, вы мне не страшны! Ваше оружие – теперь моё! Ха-ха-ха! – злодейски рассмеялся он, помахивая зажатой в руке пол-литровой клизмой.

- Поднимите руки! – прокричал комиссар Жюв. – Полиция!
- Как вам будет угодно! – проговорил, ухмыляясь, Фантомас и поднял вверх руки, в которые незамедлительно свалилась веревочная лестница с пролетающего мимо вертолета.

- Ха-ха-ха! – донесло из-за облаков. – Айл би бак, май френд!

- Я тебе дам, "ал би бак"! – прошипел прячущийся в кустах бесшортник и, сдернув маску, сверкнул в надвигающихся сумерках красным андроидным глазом, - Ужо, я тебя!

Выпорхнувшая из прибрежного леса ракета СИ-58, спустя несколько мгновений превратила вертолет с болтающимся под ним Фантомасом в красивый светящийся шар, который и распался на несколько визжащих и плюющихся огнем фейерверков. Под дружные аплодисменты присутствующих.

- Прошу всех на борт! – скромно напомнил о себе капитан только что всплывшей русской подводной лодки. – Напитки ожидают вас…

***
- Охренеть, - проговорила я, аккуратно откладывая на белый песок собой же исписанную тетрадь в 96 листов.

«Ладно, пора за подружкой выдвигаться. Будет, чем ее развлечь сегодняшним вечером», - зевнула я и взглянула на нежащегося в клочке травы грача.

В набегающей волне сверкнуло что-то золотистое.

- А это что? - я протянула внезапно дрогнувшую руку.

Пуговица. С якорем…

---------------
Конец.