лестница в небо 2

Мамка:  Знать, ангел-хранитель отлетел от моей голубушки. Настенька, золотце мое, ты даже к еде не притронулась?

Анастасия:  Не хочется, мамушка…

Мамка:  А во сне почто кричишь да мечешься? (Подходит к княгине, дотрагивается до ее лба). Ох, горяча, будто печка!

Анастасия:  Ой, мамушка, горько мне… на душе томно… Сердце, словно птица в силках, бьется. Вот-вот выпорхнет.

Мамка:  Да никак сглазили тебя! Ложись, моя медовая, а я тебе сказку скажу.

Анастасия  (Прислушиваясь): Чу! что за шум за окном? Шорох… совсем рядом. Затвори окна… не уходи…

Мамка:  Да Бог с тобой, дитятко! Это у князя в палатах играют  (Идет к лампаде, поправляет фитиль). Ох, лик-от, золотом шитый… Господи! Не затмились ли мои глаза на старости? Настенька! Поди-ка сюда. По лику-то святому слезы текут!

Анастасия:  (Падает на колени): Матерь Божия! прости грешницу! Знать, не оставила ты меня! О душеньке моей печалишься… Заступница наша, прости!

Раздается легкий стук в дверь. Входит князь Петр. Мамка, будто растворяется, в темноте.

Анастасия:  Несчастная я!  Готова уж в воду кинуться! Не могу терпеть больше чародейскую силу!

Петр:  Что с тобою, княгиня? Сама с собой речи ведешь, и такие непонятные речи…

Анастасия:  (Встает с колен): Худо мне, князь Петр.

Петр:  Выпей святой водицы - худоба и снимется.

Анастасия  (Тихо): У тоски моей  крыльев нет - улететь,
                У души моей силы нет - потерпеть,
                У сердечка моего воли нет - умереть.
(Громче) Скажи, Петр, веришь ли ты мне?

Петр:  Верю ли? Не таись от меня, Анастасия, - уж ни зелье ли это?

Анастасия   (Задумчиво): Зелье…

Петр:  Кто ж посмел!

Анастасия:  Сама виной всему. Не увидела в сумраке черпальницы да черпанула гнилушкой гнилого питья из бадейки осиновой.

Петр:  Завтра на заре знахаря пришлю.

Анастасия:  Не поможет мне знахарь, князь! Видать, доля моя такая: темною ночкой сосватана я. Да видит Бог: свет-то мне до сих пор мил! Мужа мне   жаль. Петр, спаси князя Павла!  (Снимает со своей шеи ладанку). Надень на него эту ладанку. Обережет она его от силы темной.

 Громче и четче слышны пьяные голоса гостей, крики, смех потешных.

Потешные (Поют) :
Поехал Иван воевати:
На добром коне - на собаке!
Шубонька жеребячья,
А ожерельице поросячье!
Шубенка взоржало,
А ожерельице захрюкало!

Анастасия:  Иди, князь, иди, дорогой. Сделай, как я прошу! И прощай…

Петр: Будь покойна, княгинюшка, сделаю, как ты просишь.

    Петр выходит от княгини Анастасии, на его лице – растерянность; в задумчивости он уходит. В покоях князя Павла продолжается пиршество. Вот, слуги уносят захмелевшего князя Павла. Тут же появляется Змей в образе Павла и усаживается на трон. Некоторое время Змей  наблюдает за происходящим в зале, затем встает и, в окружении ряженых, идет в покои Анастасии.

Потешные  (Поют):
Не бывать бы ветрам, да повеяли,
Не бывать бы боярам, да понаехали,
Травушку-муравушку притолочили,
Гусей-лебедей поразогнали,
Красных девушек поразослали,
Анастасьюшку в полон взяли.
Стала плакать-тужить Настенька!
Ой, да ты не плачь, не тужи, Настенька!
Я тебя, Настенька, да не силой брал,
Я ж тебя, Михайловна, да не неволею.

Затемнение. В покоях Анастасии высвечивается лик плачущей Богородицы.


Картина шестая


      Утро следующего дня. На авансцене - княжеский двор. Слышен перезвон колоколов, голоса челяди. Выбегает слуга с самоваром. Перед ним возникает мамка.

Мамка:  Погоди, родимый.

Слуга:  Некогда.
Мамка:  Князь Павел не выходил от княгини?

Слуга:  Похоже, нет.

Мамка:  А ты ничего не замечал? Такого…

Слуга: Какого такого?

Мамка:  Да тихо ты! (Оглядывается). Что-то больно грустна, стала наша княгинюшка. Сохнет, с лица спадает.

Слуга   (Пытается идти): Эка, невидаль. Поди, разбери их, господ.

Мамка:  Погоди. И князь Павел посмурнел как-то… Я уж за старухами-ведеями посылала. Гадалки на угольях ворожили.

Слуга:  И что?

Мамка (Рассержено): Ничего! Экий ты бестолковый! Самовар-от поставь. Размахался, будто палицей! Обваришь ненароком.

Слуга (Ставит самовар):  По церквам поводи ее.

Мамка:  Да уж везде бывали. В монастыре службу отстояли. В часовне свечи жгли. Оно, вроде и лучше, а потом - снова да ладом.

Слуга:  Да видал я. Ходит княгиня по саду, а сама голову повесила, будто потеряла чего. А как в хоромы бредет- нашептывает что-то.

Мамка:  Ни молитва, ни развлечения не покоят ее, сердечную, от дум-от. Иной раз вовсе - обомрет вся, побелеет да в палаты-то свои, будто крадучись, шасть.

Слуга:  Ну, дек что? Со всяким может статься. Вот, к примеру…

Мамка:  А ты не примеряйся! Нечисто тут, вот что.

Слуга  (Крестится): Господи, помилуй. А ты выведай потихоньку…

Мамка:  Неужто не пыталась? Молчит. Только слезы глотает да молится. Ох, нечисто тут, ох, нечисто!

Слуга   (Крестится): Спаси и помилуй! И что?

Мамка:  Тьфу, на тебя, басурман  непутевый! Иди, давай!

     Появляется князь Петр. Мамка и слуга застывают в поклоне. Князь направляется к покоям княгини, откуда неожиданно выходит князь Павел  и, увидев их, быстро переходит на другую сторону. Петр останавливается в изумлении.

Петр   (Слуге): Когда князь Павел вошел к княгине?

Слуга   (Испуганно) : Дек, он там со вчерашнего вечера… был…

Петр:  Зачем врешь? Я только что от князя Павла и сразу сюда. Князь у себя в покоях остался.

Слуга   (Падает в ноги Петру):  Прости, князь! Я за самоваром ушел, дверь заперта была, и пришел - заперта.

Петр:  Выходит… (быстро уходит прочь).

Слуга:  (Хватает самовар, кипяток плещется на него) : А-а-а!

Мамка:  Тьфу, на тебя, лешак! Обвариться по-людски и то не можешь!

Слуга в смятении убегает. Мамка входит в покои княгини.


Картина седьмая


    Анастасия одна, за вязанием кружев, низко склонив голову, и не замечает, как входит мамка. Та - какое-то время, молча, смотрит на княгиню.

Мамка:  Ах, сердечная моя! Как спалось-то, княгинюшка? (Подходит). Для чего рученьки-то мучаешь? Для таких дел девок полно. (Молчание). Диву даюсь, откуда красота такая? По Божией ли благодати, или от вражьего наваждения… (Анастасия замирает, коклюшки с легким звуком падают на пол). Да, что с тобой, милая? (Тише). Если б только ты захотела, золотце мое, я б всю хворь твою разом разогнала. Знаю я тайну эту.

Анастасия:  Знаешь?

Мамка:  Да не смущайся, ластовочка моя. О-хо-хо. Тёмна ноченька, не только землю Господню для покоя укрывает. Такие дела во тьме ее случаются.… Давно уж было. Любовь у меня случилась к одному,…а он, вражина такой, душегубцем оказался. Вот так.

Анастасия:  Оборони, Господи!

Мамка (крестится):  Ох, что за примана такая - любовь эта, не приведи, Господи! Будто камень то ледяной, то огненный в груди-то - и сладко, и тяжко. И свернуть-то его, нету сил!

Анастасия:  А коли это… и не любовь вовсе? Коли птаху в сети силком заманили? Или дурманом опоили?

Мамка  (сокрушенно): Ох, тогда беда, дитятко! Расскажи. Вместе избаву искать станем.

Анастасия:  Ой, мамушка! Коли б острый нож в сердце мое вонзился, а и то легче б было.
Мамка (плачет): Ох, милая, нечисто тут, ох, нечисто. Должна ты, княгинюшка, князю Павлу открыться.

Анастасия:  Князю? Стыд-то, какой!

Мамка:  Стыд - не дым, а душу спасать надо! Да молись, молись!

Анастасия:  А, и, правда, скажу все князю Павлу. А там - будь, что будет!

Анастасия и мамка встают у икон и неистово молятся. Затемнение.
 
Голос небес:

Голос небесный – луч светоносный,
Землю пронзает - вестник.
Видит душа сквозь земную косность
К звездам, ведущую  лестницу.



Картина восьмая


Небольшой сад  внутри княжеского двора. Вдали видны крепостные стены, за которыми угадываются хижины простолюдинов. Оттуда доносятся голоса, смех, веселые песни. Павел и Петр,  прогуливаются вдоль крепостной стены.

Павел:  Как гром с ясного неба, беда грянула. Одолел враг человеческий род наш.

Петр:  Не одолел еще, пытается.

Павел:  Через княгиню вселяет он разлад и смуту!

Петр:  Анастасия тут ни при чем. Всем нам испытание.

Павел:  Что ж делать? Что ж делать-то? Как спасти княгиню? Как врага одолеть? Почему на княжеский род напасть эта, а у простолюдинов гладь, да божья благодать?

Петр:  Остынь, брат! Князь ли, простолюдин ли - доля одна - по грехам нашим, а то и предков наших. С этим смириться надобно, а потом уж с Божьей помощью на врага подниматься.

Павел:  Не пойму. За что мне такая напасть?

Петр:  Коль пришла, значит, есть за что. Вон, земные-то сокровища – рядом: утехи да злато. А небесные?  Коих тля не ест да червь не точит?

Павел:  Господь-то ведь ведает - по силам своим, да разумению тружусь.

Петр:  Эх, брат! Разве не знаешь: без дел вера мертва?

Павел  (Резко): Я ли, не ходил по святым местам? Я ли, не ставил свеч, не жег лампад неугасимых? Не я ли щедро наделял разоренных от набегов да пожарищ? Не я ли милосердствовал о нищей братии?

Петр:  Милосердствовал, да только не ты, а Господь рукою твоею. Ты же глаза закрываешь, как бояре твои последнюю шкуру дерут с твоих подданных!

Павел:  Устал я, Петр. Не тяжелы для меня твои обличения, а тяжела ноша этой власти. Будто уж, все испытал, а теперь – и  этот позор.

Петр:  Крепись. Одолеем и это, с Божьей помощью.

Павел (Будто жалуясь):  Это ли видано: летает крылатый змей ко княгине каждую ночь. Пред нею является в истинном виде, а люди видят его в моем?  Прав ты, брат - по грехам мне мои страдания. И отвечать перед Господом только мне самому.
Петр:  Зато теперь ты неправ. Я же с тобою! И княгиня Анастасия должна нам в этом деле помочь.

Павел: Да как же?

Петр: Вели княгине, чтоб лаской да хитростью выведала у злодея, отчего      смерть его приключиться может.

Павел:  И тогда…

Петр:  И тогда.… Да поможет нам Бог!

Павел бросается обнимать Петра. Братья уходят.

Слуга:  Свят-Свят-Свят! Силы небесные!

Затемнение


Картина девятая


 На лестнице, ведущей в терем князя Павла - два боярина.


Второй боярин: Не думал я, боярин, что все так обернется.

Первый боярин:  Видать, прошло милосердное время. Так-то! А ты не забыл, что  обещал великому князю Владимирскому?

Второй боярин:  Да когда это было…

Первый боярин: Нет уж, теперь мы одной веревочкой связаны! Теперь мы в его воле. И чтобы не случилось лиха…

Второй боярин: Погоди. Мы  и князю Павлу присягали! Не он ли  одарил нас своей милостью?

Первый боярин: Что проку в его милости?  На все, что своим горбом нажито, его холопы глаз положили. Все готовы заграбастать!

Второй боярин:  Так-то оно так…

Первый боярин: Надоел мне этот сказочник - князь Павел! Ох, надое-ел! Свои у меня с ним счеты. А ты, боярин, что брови насупил? Аль испугался? Аль жалко тебе, этого сказочника?

Второй боярин:  Ни то, ни другое (Вздыхает). Что-то со мной происходит в последнее время? Сердце, будто свинцом налилось. Отродясь такого со мной не бывало. А мало ли я повидал на своем веку?

Первый боярин: И что с того?

Второй боярин:  А то, что - ни я, ни ты - не знаем, как обернется все завтра. Сомнения душу гложут. А вдруг Павел великим князем станет? Ох, сердце как обручем сдавило!

Первый боярин:  Полно тебе. Не время охать да слезы лить. Слыхал, что люди толкуют? В хоромы княжеские нечистый повадился. Гуляет, как у себя в преисподней. Это знак Божий. Что мне тебя неволить? Решай сам, можно ли положиться на князя Павла.

Второй боярин:  Ох, лихо дело! Уж коли так, да чтобы мир сохранить, я с тобою…

Первый боярин:  Тогда вели к ночи послать гонца с грамотой во Владимир. Что в грамоте прописать, дьяк знает. Да гляди, молчок. Пусть Павел думает, что мы слепые. Ох, грехи наши тяжкие!

Бояре поднимаются по лестнице. Наступает поздний вечер. Слышен звон чугунной доски. Сторожа обходят владения князя. Затемнение.


Картина десятая


Покои княгини Анастасии. Стол, накрытый яствами, заморским вином. Княгиня зажигает свечу, обходит покои. Входит прислуга с зеркалом. Анастасия поправляет наряд, головной убор, долго смотрится в зеркало,  отпускает прислугу; Тишина. Только крик сторожей  нарушает тишину.