50 женщин в бане и 50 жар-птиц

     В своей статье "Шляпа Жуковского, или Ошибки-2" ростовский пушкиновед Сергей Ефимович Шубин, пишет следующее про один из эпизодов пушкинского "Путешествия в Арзрум":

     "Позор! Позор всем грузинским пушкинистам, которые даже и сейчас молча воспринимают то оскорбление грузинским женщинам, которое нанёс Пушкин в своём описании тифлисской бани.
 Вот оно: «При входе в бани сидел содержатель, старый персиянин. Он отворил мне дверь, я вошёл в обширную комнату и что же увидел? Более пятидесяти женщин, молодых и старых, полуодетых и вовсе неодетых, сидя и стоя раздевались, одевались на лавках, расставленных около стен. Я остановился. “Пойдём, пойдём, - сказал мне хозяин, - сегодня вторник; женский день. Ничего, не беда”. – “Конечно не беда, - отвечал я ему, - напротив”. Появление мужчин не произвело никакого впечатления. Они продолжали смеяться и разговаривать между собою. Ни одна не поторопилась прикрыться своею чадрою; ни одна не перестала раздеваться. Казалось я вошёл невидимкой. Многие из них были в самом деле прекрасны… ....

   И вы, дорогие пушкинисты, верите, что на раздетых грузинок, «появление мужчин не произвело никакого впечатления» и «ни одна не поторопилась покрыться своею чадрою; ни одна не перестала раздеваться»? Да ложь всё это!"

  Думаю, что в этом С.Е. Шубин абсолютно прав: это ложь. И позор всем пушкинистам - и грузинским, и русским, - что они до сих пор эту нарочитую ложь не выявили. И слава Сергею Ефимовичу Шубину, заявившему об этом первым в истории пушкиноведения. Это - настоящее открытие.

   Но выводы уважаемый Сергей Ефимович, на мой взгляд, делает отсюда неверные. Хотя - опять же верно, и опять - открытие, - то, что он связал этот эпизод в тифлисской бане с эпизодом ловли Жар-птицы дураком Иваном в "Коньке-Горбунке".
  Что же - на мой взгляд - неверно?

   Предпосылки. То, для чего такой эпизод Пушкиным придуман. Сергей Ефимович говорит о шапке-невидимке, которую поэт якобы взял у В.И. Майкова из шуточной поэмы "Елисей, или Раздражённый Вакх", - поскольку Пушкин "казалось, вошёл невидимкой" в полную женщин всех возрастов баню, - так же, как Иван лежит, закрытый от птиц корытом, - так же невидимкой; и при этом и женщин в бане, и птиц на волшебной горе одно и то же количектво: "десятков с пять". (А Елисей в шапке-невидимке, одолженной ему Вакхом, попадает в исправительный дом для блудниц). Я не отрицаю здесь    ни связи с невидимкой-Елисеем, ни связи между женщинами в бане и жар-птицами. Безусловно, связь между этим всем есть, и то, что её заметил своим внимательным следовательским глазом Шубин, опять же делает ему большую честь. Но я по-другому все эти события интерпретирую, -  то есть, 50 женщин в "Путешествии в Арзрум" и 50 жар-птиц в "Коньке-Горбунке"; Майковского же Елисея здесь касаться, по-моему, ни к чему. А вот кого нужно коснуться, так это Геракла. Потому что, число это - пятьдесят, - женщин, -взято из его тринадцатого подвига. Именно столько дочерей царя Феспия герой "поимел" за одну ночь. Именно потому и к птицам, - которых тоже поэтому 50, -  Иван наш применяет этот глагол "переимать". Но в этом смысле ведь дурак птичек не имеет. А распугивает он их, - как Геракл распугал трещоткой Афины - страшных птиц Стимфалийского озера, -  таким образом, объединив в одной сцене два подвига Геракла. Но если для античного героя было подвигом за одну ночь лишить девственности 50 девушек, и он при этом невидимкой отнюдь не был, то здесь мы наблюдаем нечто противоположное. Здесь - это в "Путешествии в Арзрум". Пушкин проходит - пусть невидимкой, но ощущения-то его мужские - при нём остались, импотентом он не стал, - проходит мимо обнажённых распаренных женщин... Кстати, по вставленной здесь цитате из "Лаллы Рукк"
Т. Мура:
 
   a lovely Georgian maid,
   With all the bloom, the freshen'd glow
   Of her own country maiden's looks,
   When warm they rise from Teflis' brooks,
 
видно, что речь идёт - для Пушкина, - именно о девушках, и даже о девственницах (maid - архаич. девственница: the Maid of God, maid of Orleans), - а не об отвратительных старухах. О ком же он думал, проходя - невидимкой - мимо пятидесяти женщин, не возбудивших вдруг - ни одна - его желания? О своей - надо думать - "сто тринадцатой любови", о Наташе Гончаровой? Подвиг его заключался в том, чтобы не пожелать их. Конечно, он их придумал! Но живость его воображения была живее многих реальных сцен. Он их себе представил. Как и безносого банщика Гасана. Почему он безносый? Нос издавна - ещё с Овидия, - "носатого", - "Назона", - ассоциируется почему-то с мужским членом. Это хорошо обыграно у Л. Стерна в главе "О носах" его романа "Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена". Банщик Гасан как бы без носа. (Прямое пушкинское издевательство, поскольку "Гасан" значит "Красивый"!) А потом Пушкин нарисует без носа самого себя - на автопортрете в виде лошади. Носа у него там почти что нет. Зато есть рожки. Вот что получилось из его женитьбы на первой красавице Москвы, Петербурга, и всей тогдашней России... Но тогда он только собирался жениться. Он собирался стать мужем одной женщины-девочки, которая ему нравилась больше всех иных. И отказывался от прежнего образа жизни. Когда-то он писал Аннете Керн, что не понимает, как можно быть её мужем: ведь это всё равно, что жить в раю. Не потому, что Анна Петровна была такой "райской" женщиной. А потому, что только жившие в раю мужчина и женщина не стеснялись друг перед другом своей наготы, и их соитие не было грехом. Освящённые церковным обрядом отношения мужа и жены таким образом соответствуют райской реальности.  Пушкин придумал себя, входящего в эту новую реальность, где он не стесняется нагих женщин, и они не стесняются его, - чтобы освоить её. И банщик Гасан, разминая его позвоночник, в общем-то, вытаптывает из него ветхого человека.
   И прямо параллельна этой сцене с женщинами в бане сцена поимки Иваном (за образом которого опять скрылся Пушкин) жар-птиц в "Коньке-Горбунке". Шубин - опять же очень верно, - пишет о том, что Иван едет на поимку птицы, как в поход. А поход - слово из военной терминологии. Да и птицы-то страшные - огненные, - которыми без рукавичек обожжёшься. Слово "поход" звучит и в заглавии "Путешествия в Арзрум", - на что так же указывает Шубин. Но при этом и "женский день" в бане Тифлиса Пушкин выбирает - вторник. А это - день бога войны Марса. Здесь - как видим, - Пушкину надо было выдержать сражение с самим собой: пятьдесят искусительниц, а он - ни в одном глазу! Бог с ними, что они его не заметили; гораздо страннее, что он прошёл мимо них невозмутимо. Поход за Жар-птицей более страшен. И вот в чём Шубин очень ошибается, - на мой взгляд, - так это в том, что считает жар-птиц чуть ли не девицами из "Елисея". А между тем, в первой редакции сказки Конёк говорит о них, что птицы эти "из чертогов Царь-девицы". И когда Иван с Горбунком попадут в эти чертоги, они увидят там райских птиц, поющих царские песни. Это - те же жары-птицы, - но "дома", на своей территории, сидящие и поющие вполне спокойно. Так что, жары-птицы - это чистые, райские птицы. Огненными они становятся на земле. Поскольку та, горняя, истина, которой они являются, здесь обжигает. И это - конечно, - фениксы, которые сгорают на алтаре, и возрождаются в новом птенце. Потому Иван и сравнивает жар от птиц с жаром от батюшкиной печки. Печь - символ рода, символ смерти и возрождения. Изначально она ставилась на костях предков. Птицы же названы "дрянями" за то, что сдирают с себя старую кожу. Они прилетают "до зарницы" именно потому, что на заре им надо возродиться. И почему Иван ползёт к птице "ужом да змейкой" ? Именно потому, что ужи и змейки так же сбрасывают с себя старую кожу, - которая называется "выползина". Об этом рассказал Пушкину В.И. Даль осенью 1833 года в Оренбурге. Чтобы поймать птичку, нужно ей уподобиться. То есть, так же - умереть и возродиться. Потому Иван под корыто и залезает. Одно из значений слова корыто - "гроб", - тем более, что оно здесь - дубовое. (А из дуба корыт никогда и не делали - слишком дорого!). И вот опять этих птиц 50, что опять должно напомнить нам о тринадцатом подвиге Геракла, тем более, что Иван готов их всех переимать. Но он их разгоняет, пугает, как античный герой - птиц Стимфалийского озера. Пока хватит и одной. Иван их распугивает, махая своими рукавицами. Слишком много горнего, божественного Откровения сразу, опасно для земного человека. Итак- то он от них - "словно щёлоком облит..."  Это ведь указывает на Книгу Пророка Исайи:

:25. И обращу на тебя руку Мою и, как в щелочи,
очищу с тебя примесь, и отделю от тебя все свинцовое;

Если продолжить имать птиц, то уже не станет земного Ивана... А он пока ещё удержан здесь... Да ведь и царь просил только одну. Но потенция Ивана - Гераклова, - он способен за одну ночь всех переимать. Только вовремя останавливается. А это - ещё больший подвиг. Поэтому здесь соединены два подвига Геракла - в одном подвиге Ивана. Но вот истина, передаваемая царю, уже становится "бабушкой", - то есть, - женщиной не первой молодости: "Ну-ка, бабушка, пошёл!" Видимо, потому, что царь не способен её воспринять в её первоначальном виде. К тому же, и сам-то он - дедушка!