Глава восьмая ч 2

               

   И вот наступил день отправки пациентов на остров. Руководил отправкой Хрум самолично. Он никому в этом не доверял, боялся, как бы на остров не отправили что-нибудь лишнее. Перед этим меня экипировали, как пациента: одели в соответствующий костюм, на голову приладили шлем, проинструктировали и положили в ящик, напоминающий гроб. Потом ящики в большом контейнере доставили на корабль.
   Я лежал в полной темноте, и вначале было так жутко, что хотелось выть, потом по системе йогов приступил к частичной медитации. Под воздействием отдаваемых мною специальных команд, мое тело постепенно полностью расслабилось и наступил долгожданный покой и умиротворение. Я стал безразличным ко всему окружающему.
   Тут сквозь полусон я услышал голос Хрума, он распорядился открыть ящики, и начал самолично осматривать содержимое каждого. У моего ящика он остановился, и минуты три зачем-то разглядывал меня. Я внутренне замер в ожидании беды.
   «Неужели Хрум что-то заподозрил, — промелькнула тревожная мысль».
   А Хрум зачем-то взял мою руку и нащупал пульс, потом покачал головой и пошел к следующему ящику. Наконец, проверив все, отдал приказание закрыть ящики и контейнер. Теперь, внутренне сконцентрировавшись, я перешел к состоянию полной медитации, которое должно было помочь мне без воды и пищи преодолеть двухнедельный маршрут. В этом состоянии я уже не испытывал никаких эмоций, сердце билось намного медленнее, и время как бы остановилось для меня. Единственно, что я ощущал своим тусклым сознанием, так это качку. Вероятно, был шторм.
   Спустя время, качка кончилась, затем стих шум корабельного двигателя, и я понял, что мы прибыли на место. Постепенно я вновь перешел к состоянию частичной медитации. Потом я почувствовал движение вверх и вниз и покачивание, а через некоторое время опять движение вверх и вниз. Это контейнер выгрузили на берег, - сообразил я. Раздался скрип открываемого контейнера, и наконец открыли крышку моего ящика. Сквозь стекло моего шлема я почувствовал проникновение солнечных лучей.
   — Мери, помоги, — услышал я приятный мужской голос, — нажимаю кнопку пульта, а он почему-то не встает, наверно, что-то в его компьютере неисправно.
   Я почувствовал прикосновение нежных пальчиков к моей руке.
   — Пульс еле прощупывается и слабый, — сказал женский голос, — неси из машины носилки, повезем его в медблок.
   Меня положили на носилки, затем носилки погрузили в автомобиль. Машина тронулась и минут через десять остановилась. Меня снова по-несли и, наконец, положили на кровать. Потом почуствовал, что мне сделали в вену укол. Я же, по предписанию йоги, дал своему организму приказ для возвращения к деятельности. Сердце забилось как прежде, и почувствовал бодрость во всем теле. Я открыл глаза. Около моей кровати стояла красивая женщина и нажимала на кнопку пульта управления. Я догадался, что мне надо встать, и встал.
   — Что-то он плохо реагирует на команды, — сказала она, — надо его напрямую подключить.
   Женщина открыла сзади крышку на моем шлеме, подключила кабель и включила тумблер, затем пошла. Я двинулся за ней. Мы шли по корридору, и тут я рискнул.
   — Вы Мери? — тихо прошептал я.
   — Да, я Мери, — тоже шепотом ответила женщина.
   — Я обыкновенный человек.
   — Я уже давно догадалась.
   — Куда мы идем?
   — Вам после длительного пути необходимо опорожнить кишечник и мочевой пузырь. Не стесняйтесь меня, я медик. Заодно у нас есть возможность поговорить, так как в туалете нет видеокамер.
   Мы пришли в туалет, я прошел в кабинку и запер дверь.
   — Как вас зовут?
   — Сэм Триверс.
   — Что-то я не знаю вас, вы новенький?
   — Ко мне попала тетрадь Бобби и, тайно пробравшись в лабораторию, я также тайно приехал сюда.
   — Удивительно, разве это возможно?
   — Как видите, да.
   — Но что же заставило вас так рисковать?
   — Как вам сказать? Во-первых, как Бобби просил, помочь вам вы-браться отсюда, во-вторых, помочь самому себе, а в третьих разрушить этот никому не нужный бизнес. Для этого мне нужны документальные подтверждения существования этого острова.
   — Сэм, дорогой, вы не представляете, как я рада, что вы приехали, скажу Бобби, он от радости прыгнет до потолка, — за дверью послышалось ее всхлипывание.
   — Мери, вы плачете?
   — Не обращайте внимания, это я от радости, ведь вы даете нам какую-то надежду.
   Мери помолчала, потом вновь заговорила:
   — Откровенно говоря, я вам не завидую, ведь у вас, как у предполагаемого пациента, есть родственники на большой земле, которые любят и беспокоятся о вас, и они, особенно первое время, через спутник связи и видеокамеры постоянно будут следить за вами, и не дай Бог, где нибудь ошибетесь. Любая неточность вызовет подозрение, и тогда вы погибнете. Встречаться мы будем только ночью, когда выключены видеокамеры. В течение недели вы будете, как и другие пациенты, находиться здесь, и я обязана произвести с вами санобработку. Год назад нам прислали нового надзирателя. Его имя Нэд. Нэд очень дотошный и лезет во все дыры, в больничный блок он не заходит, но потом будь осторожен. Сейчас я провожу тебя обратно на койку, и встретимся только ночью.
   Мы двинулись обратно, и я старался, как можно точнее, повторять ее движения. Затем лег на койку и уснул.
   Проснулся ночью. Около кровати сидела Мери и рядом симпатичный мужчина.
   — Смотри, он проснулся.
   Мужчина протянул мне руку.
   — Бобби.
   — Сэм Триверс.
   — Это очень здорово, что моя тетрадь дошла до назначения. Что вы с ней сделали?
   Я начал рассказывать, но тут меня перебила Мери.
   — Боб, ты забыл, что Сэм проделал сюда такой длинный путь и две недели ничего не ел.
   — Извините, я от радости все забыл.
   — Можете расслабиться и снять с себя шлем, — предложила Мери.
   Я стянул с себя надоевший мне шлем и почувствовал громадное об-легчение, а Мери вытаращила на меня удивленные глаза:
   — Гарри?!... Бобби, это же Гарри! Ну, здорово ты нас разыграл!
   — Нет, Гарри остался в лаборатории, а я всего лишь Сэм.
   — Гарри, Сэм - какая разница, — возбужденно заговорил Боб, - самое главное, что вы здесь и приехали сюда, как друг. Пойдемте лучше в соседнюю палату, мы с Мери там накрыли стол, сегодня у нас будет праздничный ужин.
   Стол был поистинне шикарный, при виде такого изобилия вкусной пищи у меня вдруг появился волчий аппетит. Мы подняли бокалы шампанского, выпили за наше знакомство, и я принялся интенсивно есть.
   — Извините, Сэм, вам после длительного голодания категорически нельзя увлекаться пищей, - предостерегла меня Мери, — весьма сожа-лею, но здесь вас ждут большие лишения, кроме того, что будете, как робот, подражать пациентам, вам придется питаться их пищей. Вы пробовали когда-нибудь смешать первое, второе, третье и десерт со слюной, а потом это съесть?
   — Я знал, на что шел, и постараюсь выдержать. Для меня главное, сделать видеозаписи жизни пациентов.
   — В создавшихся условиях ты никак не сможешь снимать, — покачал головой Боб. — Во-первых, ты постоянно должен играть роль пациента, за которым наблюдают видеокамеры, а во-вторых, за всеми нами день и ночь следит наш новый надзиратель Хорт. Поэтому съемку я возьму на себя.
   — За месяц управишься, — поддержала Мери, — а через месяц отправим Сэма назад, сославшись на какое-нибудь заболевание, которое в наших условиях не вылечить.
   - А кто такой Хорт? — удивился я. — Что, вам еще одного надзирателя прислали?
   — Нет, надзиратель у нас один, — ответил Боб. — Том погиб два месяца назад при довольно странных обстоятельствах. Взамен его месяц назад приехал Хорт, который сует теперь свой нос во все дыры.
   — Расскажи как погиб Том? — попросил я.
   Мери куда-то вышла, а Боб начал рассказывать:
   — После убийства Фреда мы с Мери в знак протеста полностью начали игнорировать услуги Тома. Сами себе стали готовить, убирать помещение и вообще выполнять все хозяйственные работы. Вначале, он рыпался что-то делать, потом, видя, что мы обходимся без него, отступился. Больше трех месяцев мы его вообще не видели и забыли про него.
   Однажды Мери решила прибраться в своем питомнике с собаками и обезьянами, находившемся в подвале медблока. За несколько лет пребывания животных, вонь там стояла невообразимая. И вот мы с Мери, временно убрав от туда клетки и вычистив помещение, на неделю включили вентиляцию и в течение этого времени не заходили туда. Потом расставили обратно клетки с животными и снова ушли.
   Прошел еще месяц и Мери начала жаловаться, что в питомнике начало вонять сильнее чем раньше. Только в этот раз воняло гнилым мясом.
   — Может крыса где-то издохла и теперь гниет? — предполагала Ме-ри. — Надо все обследовать.
   Вооружившись фонариком, мы метр за метром начали осматривать питомник, но ничего не находили. Тут я фонариком посветил вверх и увидел вентиляционный короб. «Давай посмотрим там, — предложил я»
   Я принес стремянку, подставил к коробу и залез на нее. В нос сразу ударил жуткий запах. Потом пассатижами снял решетку, посветил внутрь короба и от неожиданности чуть не свалился со стремянки.
   Из темноты на меня смотрел мертвый оскал человеческого лица. Это был Том. Вид его был очень страшный. Лицо его почти все сгнило, а остатки гнилого мяса клочьями свисали с костей черепа, глазные яблоки выпучены и с ненавистью глядели в мою сторону. Картину дополняли оскаленные зубы.
   — Что там? — спросила Мери.
   — Ты угадала – это действительно крыса. — ответил я.
   Похоронили мы его в яме с отбросами, а яму сравняли с землей, чтобы больше никогда не вспоминать о нем. После всей этой церемонии мы решили осмотреть его жилище, где мы никогда не бывали.
   Он жил в соседнем с нами доме в точно таких же апортаментах, как и мы. Я взломал входную дверь, и мы вошли в квартиру. В комнатах было чисто и все вещи лежали в идеальном порядке, а стены были увешаны фотографиями. На фотографиях были изображены люди, которые едва-ли хотели, чтобы их фотографировали в таком виде и при таких обстоятельствах. Явно фотограф делал свои снимки изподтишка, фотографируя из какой-нибудь щели. Тут было много снимков на которых в самых различных формах и позах люди занимались любовью, на других мастурбировали или сидели в туалете, на третьих кто-то кому-то давал взятку или передавал документы.
   — Какая грязь, — возмутилась Мери, — этот человек явно всю жизнь подглядывал за всеми, фотографировал, а потом, наверняка, многих шантажировал – это была его мерзкая работа и его хобби. Он, вероятно, очень гордился этим, раз вывесил все на стены.
   Я включил телевизор. Зажегся экран, на котором мы увидели нашу с Мери кровать.
   — Вот негодяй! — возмутилась Мери. — А мы-то головы ломали, где он брал информацию?
   Я взял «лентяйку» и начал переключать каналы. В процессе переключения перед нами возникали различные места нашего острова. Были тут и комнаты пациентов, и завод, и старый город, и многое-многое другое. Собачьего питомника тут не было.
   Вероятно, для того, чтобы поставить скрытую камеру Том через лопасти вентилятора втиснулся в вентиляционный короб, а Мери включила вентилятор, и он оказался в западне.

   Долго мы еще проговорили в ту ночь, прежде чем разошлися. Они жадно слушали все, о чем я рассказывал.
   Неделя в карантине тянулась очень долго. Мери была права, нахо-диться в шкуре пациента - это тяжелое и нудное занятие. Везде и всюду были установлены видеокамеры, и было неизвестно, когда "моим родственничкам" или тому же Хруму вздумается через спутник связи посмотреть, чем я тут занимаюсь.
   Теперь, по присланным со мной документам, меня звали Марк, мне 25 лет, жил я в Нью-Йорке, был женат. Однажды меня жена застукала в постели с любовницей и разбила о мою голову вазу. Не повезло парню. Отец мой, крупный банкир и очень богат, но от этого не легче, так как я его единственный сын и наследник, значит следит из этих проклятых видеокамер то и дело. Я даже нутром чувствовал его взгляд. Плохо быть в неволе, но играть роль Зомби вдвое тяжелее, ведь надо обдумывать каждое свое движение.
   Как и других пациентов, Мери водила меня по различным процедурам, заставляла сдавать анализы и прочее и прочее. Руководила она нами при помощи "лентяйки". Чтобы я понимал, что она от меня хочет, нажимала кнопку пульта и шептала: разденься, повернись, присядь и т.д.
   По ночам Боб с Мери приходили ко мне и приносили нормальную пищу. Это были для меня, да и для них тоже, самые чудесные часы. Мы говорили, говорили и никак не могли наговориться.
   Питаться днем мне приходилось, как и другим пациентам, из трубки, которую я совал себе в рот, и оттуда выливалась солоноватая смесь. Вначале от такого пойла у меня были спазмы желудка, потом постепенно привык.

   Наконец, истекли семь дней, и закончился карантин. Бобби с Мери начали расселять нас по квартирам. Меня поселили в двухэтажный дом, с планировкой, похожей на пятизвездочный отель. Все здесь было обставлено богато и с изысканным вкусом.
   Бобби привел меня в квартиру, состоящую из двух комнат. Первым делом он отключил в квартире электроэнергию.
   — Для того, чтобы не работали видеокамеры, — пояснил он. — Теперь давай отрепетируем все твои движения, которые ты будешь делать в течение дня.
   Провозившись со мной около двух часов, он остался доволен.
   — Все в порядке, теперь тебя не отличить от остальных пациен-тов.
   Потом дал мне миниатюрные часы с будильником.
   — Они будут тихонько звенеть утром, когда надо вставать и вече-ром, когда надо спать. По понедельникам, средам и пятницам в 23 часа ты будешь заходить в соседнюю квартиру и с ее обитательницей заниматься любовью, часы в это время тоже зазвенят.
   — А как же ухаживания и объяснения в любви? — пошутил я.
   — Это ты скажешь потом своей Глории, — парировал он, — теперь я включаю электроэнергию, и удачи тебе. Как всегда, встречаемся но-чью.
   Он ушел, а я завалился спать и проспал до их прихода. Они покормили меня и опять проболтали полночи.
   Утром проснулся от звона будильника, механически, как учил Бобби, встал, прошел в ванную и умылся. Потом оделся и вышел в коридор. Из всех квартир выходили пациенты и без лишних движений шли на улицу. На улице, вместе с ними, сел в автобус, который вскоре поехал. Скосив глаза, я смотрел в окно. Примерно через милю, как писал в дневнике Бобби, вдали показались замки "старого города", а еще через милю, автобус подъехал к заводскому корпусу и остановился. Пациенты выходили и становились в очередь к пищевым трубкам, встал и я. Позавтракав, вместе со всеми отправился на свое рабочее место.
   Конвейер для сборки автомобилей представлял из себя движущуюся цепь, к которой при помощи специальных захватов крепились кузова. На кузова, по ходу движения, монтировались все остальные части автомобиля. Как мне объяснил Бобби, мое рабочее место было в центре конвеера, и моя задача была крепить к кузову задние колеса. Придя на место, я увидел большую стопку этих колес. Конвейер стоял, дожидаясь, пока все пациенты займут свои места. Наконец, конвейер медленно двинулся, я взял колесо, поставил на место и прикрепил гайками, при помощи подвешенного пневматического гайковерта. Затем взял второе и проделал то же самое, не успел разогнуть спину, подошла следующая машина, поставил колеса и на нее. Потом подошла третья, четвертая..., а потом я сбился со счета и страшно устал. Болели руки и ныла спина, зато остальные работники работали как ни в чем не бывало, легко и непринужденно. А конвейер неумолимо двигался и двигался. Когда я подумал, что все, сейчас свалюсь, конвейер встал, и пациенты пошли к трубкам обедать. Удивительно, впервые эта баланда показалась мне вкусной.
   Немного посидев на лавочках, пациенты опять встали на свои места. До конца рабочей смены я еле доработал: руки и спина страшно болели. Вечером я, едва живой, приехал в свою квартиру.
   Согласно программе, я принял душ, который меня взбодрил. После душа я переоделся в смокинг и отправился в соседнее здание. Там уже стояли очереди к кормящим трубкам. Поужинав, все пошли в зал, где должен состояться бал. Вот заиграла музыка, и присутствующие закружились в танце.
   Тут появились Бобби и Мери, но ко мне они не подошли, видимо в целях конспирации. По окончанию танца, Мери подошла и, неглядя на меня, прошептала:
   — Ты должен пригласить на танец женщину, которая стоит слева.
   Я скосил глаза и увидел даму с фигурой Венеры. Вновь зазвучала музыка, я подошел к женщине, и мы пустились танцевать. Несмотря на усталость, я вдруг почувствовал легкость в теле, а прикасание высокой груди моей партнерши вызвало во мне сладкое волнение.
   Краем глаза я тут увидел, что к Бобби подошел какой-то неприятного вида мужчина, лет тридцати пяти, и они о чем-то заговорили.
   «Это тот самый новый надзиратель, — подумал я».
   Еще я заметил, что этот тип неравнодушно поглядывает на мою да-му.
   И не удивительно. Несмотря на то, что вместо головы, у нее был шлем, это ее не портило. Ноги, грудь, да и вообще вся фигура были шикарные. Дополняло картину изящное платье с глубоким декольте. На левой груди у нее была родинка, которую мне почему-то вдруг очень захотелось поцеловать.
   За вечер мы с ней станцевали семь танцев, потом разошлись по своим квартирам.
   Когда я пришел к себе, там меня ждал Бобби. Под видом того, что ему необходимо меня осмотреть, он подошел, открыл на моем шлеме крышку ниже затылка и сделал вид, будто там что-то делает.
   — Не забудь, - зашептал он, - сегодня день любви и по программе ты ровно в одиннадцать должен на нее лечь, — и ехидно подмигнул.
   Бобби ушел, а я, согласно моей программе, принял еще раз душ, надел халат и, когда часы показали без пяти одиннадцать, отправился в соседнюю квартиру.
   В спальне на чистых простынях лежала женщина, кроме шлема, на ней ничего не было, и ее тело было прекрасно. У меня от волнения закружилась голова, когда на левой груди увидел ту самую родинку.
   Не теряя времени, я сбросил халат и кинулся целовать заветную родинку, но увы... Я совсем забыл, что у меня на голове шлем. Тут из кармана моего халата зазвенел будильник, который дал мне Бобби. Это означало, что в компьютере моей партнерши включилась команда "любовь".
   Вдруг до этого спокойно лежащая женщина преобразилась. Она как-то странно начала вертеть бедрами и тазом, и ритм все нарастал и нарастал, а через некоторое время упала на кровать, а из шлема раздался мощный выдох.
   Немного полежав, я начал опять ее ласкать, но тут она снова вскочила. В этот раз она встала на локти и колени, и опять бедра и таз пришли в движение. Я хотел пристроиться сзади, но, увы, опоздал. Женщина перекатилась на спину, и в страшно быстром темпе ее бедра продолжили любовный танец. Затем она опять в изнемождении рухнула на простыни и тело ее выдало заключительный аккорд. Вскоре ее дыхание сделалось ровным, она спала.

   Я же, как побитая собака, поплелся к себе и лег. Не смотря на страшную усталость, не спалось.
   — Привет, любовничек, — услышал я насмешливый голос Бобби, — Как дела?
   Я рассказал, как тяжело было на конвейере.
   — Ничего, втянешься, — сочувственно похлопал меня по плечу Бобби. — А как на любовном фронте?
   Я поведал о своей неудаче. Бобби схватился за живот и захохотал, да так заразительно, что, глядя на него, я тоже пока-тился со смеху.
   — Я предполагал, что может так получиться, — вытирая слезы, заговорил Боб, — но не думал, что это будет так комично. Извини, я представляю, тебе тогда было не до смеха. Произошло это потому, что тебе была неизвестна ее программа и, естественно, ты не мог предполагать, что она будет делать в следующий момент времени.
   Мы применяем пять таких программ, каждая из которых отличается от других позами и стилем исполнения, так как были записаны с разных любовных пар. На следущее свидание я принесу тебе браслет Фреда, с такой же программой, как у твоей партнерши, и тогда ты получишь удовольствие. Мы с Мери иногда тоже ради разнообразия пользуемся этими программами. Надев на шеи браслеты Фреда с одинаковыми любовными программами, мы любим друг друга и ощущаем потом, будто бы сходили налево. Регулярно меняя их, получаем полное удовлетворение в интимной жизни.
   — Здорово, — изумился я.
   — Еще могу тебя порадовать - сегодня мне удалось сделать много видеозаписей для тебя.
   — Это самое главное и ты действительно очень обрадовал меня, а то день был совсем неудачный.
   — Для меня это тоже главное, - вздохнул тяжело Бобби, - если бы не Мери и дети, я бы не выдержал и вплавь уплыл подальше от этого острова. Со временем все больше и больше начинаю понимать Фреда. Ночами бывает очень жутко, когда снятся Души пациентов, и на разные голоса воют: «Закопай!!!» Ты веришь, я даже поседел, - и он показал на клок седины. — Надо восстановить справедливость и захоронить пациентов, а остров разрушить, чтобы и духа его не было.
   — А как Мери к этому относится?
   — Она по-прежнему жалеет пациентов, но в то же время не против уехать домой. Да и детям надо идти в школу.
   — Сочувствую вам.
   — Сэм, извини, совсем забыл. Я принес тебе вкусный гуляш, Мери сама готовила специально для тебя.

   Следующий день был точно таким же. Утром подъем, автобус, очередь за едой, рабский труд и общение с Бобби и Мери.
   Бобби, как обещал, принес браслет Фреда и вот на следующий день я его испытал. Опять ночь, опять прихожу к своей партнерше, возлежащей на кровати. Глотаю таблетку трекперона (чтобы команды собственной головы не мешали командам браслета), надеваю браслет, после звонка будильника нажимаю кнопку на браслете и ложусь. Чудо свершилось - мое тело начало выделывать такое, чего раньше не мог себе представить. Партнерша двигалась синхронно моим движениям, и мы своими телами как бы исполняли замысловатый танец любви. Ощущение было бесподобное. Кончали мы по нескольку раз, и оргазм, возносил нас к звездам. Но вот запись кончилась, и мы оба упали в изнеможении. Немного полежав, я, удовлетворенный, отправился к себе. Бобби ждал меня в коридоре.
   -Я вижу, что у тебя сегодня все в порядке?
   -Бобби, извини, сейчас я способен только спать.


   Постепенно я привык находиться в роли пациента, на конвейере тоже втянулся, физически почувствовал себя намного сильнее, но однообразность все больше и больше раздражала. Было только два удовольствия - это общение с Бобби и Мери да три раза в неделю секс, который все время чередовался.
   Но однажды произошло такое, о чем буду вспоминать всю жизнь с содроганием. Случилось это во вторник вечером (день без любви). Я лег спать и только начал засыпать, вдруг услышал в коридоре шум чьих-то шагов. Сон как рукой сняло. Кто бы это мог быть, ведь ни Бобби ни Мери сегодня не обещали прийти? Я тихо встал, выглянул в коридор и увидел, что кто-то, как тень, вошел в квартиру моей любовницы. Как ни странно, но во мне вдруг зашевелилось чувство ревности, не хватало, чтобы кто-то наставил мне рога.
   Выждав несколько минут, я вошел в ее спальню. В полутьме у кровати моей партнерши стоял какой-то парень в обнаженном виде, а в руке держал "лентяйку". Женщина лежала на кровати, на спине в чем мать родила и спала. Он нажал кнопку на "лентяйке", она проснулась и раздвинула свои чудные ножки.
   Я кашлянул и парень обернулся. Тут я узнал в нем надзирателя Хорта. Он направил "лентяйку" на меня и интенсивно начал нажимать кнопки, но видя, что у него ничего не получается, удивленно выпялил на меня глаза.
   — Ты, козел вонючий!!! — заорал я, — не пытайся, я тебе не подчинюсь!!!
   Хорт схватился за сердце и со стоном рухнул на пол, глаза у него закатились.
   Что делать? — билась в уме лихорадочная мысль.
   Взял его руку, хотел нащупать пульс, но пульса не было. Тогда я бросился к себе, снял с головы шлем и бегом выбежал на улицу. Надо было срочно сообщить Бобби с Мери о случившемся. Но как найти, где они живут? Бобби в своем дневнике писал, что их дом расположен на берегу океана, и я побежал в ту сторону, где слышался плеск волн. В темноте я бежал, не разбирая дороги, безмолвие давило на психику, было жутковато. Наконец, впереди показались темные силуэты домов, в одном из них, на втором этаже горел свет. Я бросился туда и, войдя в квартиру, перепугал стряпающую на кухне Мери.
   — Сэм, что случилось, почему ты здесь?!
   Я рассказал все, как было. Мери, а потом и проснувшийся Бобби быстро собрались и побежали назад. Как я и ожидал, Мери констатировала смерть.
   — Здорово ты его перепугал.
   — Но что же будем делать?
   — Сэм, ты лучше иди к себе и ложись спать, — распорядилась Мери, — мы с Бобби сделаем все, как надо.

   На следующий день я был как на иголках и переживал, как там Бобби с Мери, ведь я их так страшно подвел. Наконец, вновь пришла ночь, и они оба пришли ко мне.
   — Как надзиратель?! - кинулся я к ним.
   — Не беспокойся, все нормально, — успокоил меня Бобби, — он сам виноват, и Бог его наказал за грехи. Ты лучше готовься к предстоящему переезду. Дня через два должен прийти корабль и тебе опять предстоит испытание.
   — А как съемка на видео?
   — Я почти закончил, осталось только наснимать в "старом горо-де".
   — Этим снимкам цены не будет. Но Бобби, ты так и не ответил, куда вы девали надзирателя?
   — Мы его похоронили рядом с его коллегой, Томом. Сделали все, как полагается. Хоть он и был негодяем, но все равно человек.


   И вот последняя ночь на острове. Это был понедельник - день любви. Исполнив со своей партнершей последний танец сексуальной любви, на меня вдруг навалилась волна синтементальности. Я обнаружил, что привязался к этой ничего не чувствующей женщине-полуроботу. Сняв свой шлем, рискуя быть увиденным видеокамерами, я наконец-то поцеловал ее на прощание в грудь, в ее соблазнительную родинку. Хотелось, конечно, в губы, но увы... Мне стало до слез жалко ее и, чтобы не разреветься, ушел в свою квартиру. Там меня ждали Бобби и Мери.
   — Как прощальный поцелуй? — съязвил Бобби, — но, видя мое грустное настроение, потушил улыбку, - тебе уезжать не хочется? Так можешь оставаться.
   — Оставаться я не собираюсь, но, видимо, так устроена человече-ская натура. Я слышал, что люди, отсидевшие десятки лет в тюрьме, прощаясь с оставшимися, лили слезы, а потом испытывали ностальгию.
   — Куда положим кассету? – спросил Бобби, может в ящик вместе с тобой, Сэм?
   — Я думаю, в ящик опасно, - возразила Мери, - вдруг кому-то из администрации вздумается обыскать Сэма, и тогда все пропало. Я предлагаю  попробовать спрятать кассету в шлем, судя по размерам шлема и размерам головы Сэма, она должна уместиться.
   Я попробовал, и действительно - кассета поместилась.
   — Ну, Сэм, давай прощаться, — как-то грустно сказала Мери, передавай от меня с Бобби всем привет в лаборатории и береги себя. От тебя теперь зависит все наше будущее. Спасибо тебе, что откликнулся на послание Бобби.
   — Я тоже благодарен тебе, — обнимая меня, заговорил Бобби, — и считаю очень хорошим и порядочным человеком, ведь, сколько всего ты перенес и сколько еще предстоит перенести. Я надеюсь, что ты вместе с сотрудниками лаборатории выиграешь в этой борьбе и вынудишь боссов прекратить эти чудовищные опыты над людьми. Еще позволь мне считать тебя самым близким другом. Давай же обнимемся крепче на прощание.
   Мы обнялись, подошла Мери и поцеловала в щеку. Потом Бобби откуда-то достал бутылку вина, и мы выпили за успех.
   Переезд осуществился без приключений. Через две недели я прибыл в лабораторию.

      продолжение см.:http://www.proza.ru/2016/01/24/2267