Предсказание

ПРЕДСКАЗАНИЕ

              Рассказ


-  Не верю я гадалкам и их гаданиям. Облапошивают дурочек, кто уши
развесит.
Не помню, с чего разговор зашел о цыганках, гадалках и предсказаниях.
Запланированных экскурсий сегодня больше не было, до конца дежурства оста-
валось около двух часов, самое тихое время в нашем музее — конец воскресе-
нья, август; мы с Т. сбегали за конфетами в магазин напротив и сейчас пили чай и  болтали обо всем понемногу.
— Как ты, образованная женщина с кругозором, стажем, опытом и всем
прочим, можешь верить в эту чушь? — спросила В., самая старшая из нас, у
Т. — Вот она — (кивок в мою сторону) — и то смеется.
— Пусть смеется, сколько хочет, — сказала Т.
— Я не смеюсь, — сказала я. — На сглазах, порчах и приворотах тоже можно
кормиться.
— И что плохого? Исцелить человека и взять за это деньги.
— Ладно, — сказала В., — расскажу, чтоб ты обходила всех гадалок, цели-
тельниц и предсказательниц десятой дорогой.
В девяносто первом году, в апреле, мама работала в Четвертом управлении...
Это медслужба для элиты с семьями... Да, так у нее возникли проблемы со
здоровьем, и она легла на обследование в Феофанию.
Я поехала ее навестить. При мне зашла сестра и сказала, что нужно повто-
рить гастроскопию. Мне это не понравилось, хотя она объяснила, что взяли
неудачно — поверхностно.
Я еду обратно; ехать долго; автобус ломается; все выходят и идут пешком до
ближайшей остановки; там я понимаю, что в следующий автобус не сяду —слишком много желающих; проверяю наличность, останавливаю машину и в
дороге слушаю радио о взрыве на ЧАЭС пять лет назад. Нашу семью это мень-
ше коснулось, мы с братом вышли из детского возраста, хотя, конечно, все это
было нерадостно; а когда вывезли детей, стало непривычно и тихо на улицах —
ни коляски, ни ребенка, пустые песочницы. Мы с водителем делимся впечатле-
ниями, он рассказывает, как штурмовал поезд, когда отвозил жену с детьми; возмущаемся, что не было никакой информации,я говорю – ложная информация     хуже, чем никакая: уверовавшие в ложь  обычно считают себя истинными носителями истины и никого кроме себя не слышат, а с незнающими можно разговаривать; я расплачиваюсь и выхожу у гастронома купить хлеб и булочки.
Возле дома какая-то женщина средних лет, приятная, с иголочки одетая,
спрашивает, как пройти к метро. Я объясняю, она благодарит и советует схо-
дить к хироманту, который гадает без денег. Я говорю, что мне это неинтересно,и  иду дальше; она говорит мне вслед, что если я сейчас уйду и ничего не сделаю,близкий мне человек умрет в больнице.
Я останавливаюсь. Чернобыль, радиоактивные изотопы, период полураспада
стронция, проблемы со щитовидкой, проблемы со здоровьем... Оборачиваюсь.
Она на меня смотрит, очень внимательно; я сажусь на тротуар, чтоб не упасть,
она говорит: «Сейчас будет лучше, это я забрала все зло, которое вам грозило,
мне самой нехорошо» и подает мне кулек с хлебом и кошелек, которые я выро-
нила. Затем дает мне нитку — завязать как можно больше узлов. Я, не сообра-
жая, что делаю, вяжу узлы; пальцы не слушаются, и я никак не могу завязать.
Спрашиваю, зачем это нужно. Она говорит: «Если нитка сама развяжется, я еще
могу помочь, а если нет — нет».
Я иду к лавочке у парадного, сажусь, сижу и вяжу узлы. Она говорит, что
если нитка распрямится без единого узелка — все будет хорошо, если нет —
ничто не поможет. И отходит в сторону — я, мол, не могу смотреть.
Не помню как, расправляю нитку — ни узелочка.
Теперь все будет хорошо, говорит она мне, все будут здоровы, все будет хоро-
шо; иди домой и прошей этой ниткой вещь, которую носишь, любую, ну хоть
эту юбку, носи ее две недели, а чтоб подействовало, заверни нитку в четыреста
долларов, которые у тебя дома, и вынеси сюда, я прочту над ней заклинание и
отдам ее и деньги.
Я говорю, что у нас нет и одного доллара. Это девяносто первый год, я в
глаза тогда доллара не видела, к тому же четыреста долларов тогда это не четыреста долларов сегодня; брат начал заниматься бизнесом, но бизнес пока приносил только расходы.
Она повторяет, что четыреста долларов есть в доме, чтоб я поискала как
следует, и если захочу, обязательно найду.
Сама не своя иду домой, начинаю рыться повсюду и не верю глазам — у
брата среди документов лежат четыре новеньких купюры по сто долларов.
Выхожу на улицу, она сидит тут же на лавочке, у всех на виду. Я держу в
кармане деньги и нитку, она говорит — нужно отойти от ветра; идем за угол
дома; она заворачивает нитку в доллары, что-то бормочет, потом громко гово-
рит: «Сейчас деньги исчезнут, как все несчастья, ты вернешься домой и возьмешь их там, откуда взяла, а ниткой — не забудь! — прошьешь юбку».
Я вижу, как у меня на глазах деньги исчезают, пролазят сквозь пальцы, а с
другой стороны не вылазят; нитка остается, она отдает ее мне и говорит — иди
за деньгами, но сначала дома прошей ниткой.
Я возвращаюсь, прошиваю юбку. Кто-то открывает входную дверь. Входит.
Я бегу в коридор.
Брат с веселым лицом спрашивает, что за кавардак в квартире.
Я не успеваю ответить, потому что он очень весело спрашивает, видела ли я
когда-нибудь хоть один доллар.
Я не успеваю ответить, потому что он еще веселее говорит, что сегодня зас-
тавил одну прохиндейку, которая у них немного поработала и ушла, прихватив
с собой всю выручку фирмы на то время — четыреста долларов, так он заставил
ее их вернуть...
Ну вот, понятно, как это делается? А фокус с ниткой брат мне тут же пока-
зал, фокус для начинающих иллюзионистов.
После паузы Т. сказала:
— Но прошитую юбку ты все-таки носила две недели?
— Конечно. У меня тогда была одна юбка на все случаи, поэтому и носила.
Мы помолчали.
Я спросила:
— А чем закончилось в больнице? Гастроскопия, повторная...
— Все хорошо. Первый раз взяли неглубоко, пришлось повторить, ничего не
— нашли... Вскоре она была дома.
— А сейчас? — спросила Т.
— Что сейчас?
— Что она сейчас делает?
— Не знаю. Почему ты спрашиваешь? Собиралась к брату посидеть с внука-
— ми, пока они с женой будут в гостях.
Т. встала и выплеснула остатки чая за окно.
— И тебе еще жаль какие-то четыреста долларов?