Глава девятая ч 2

               

   Позади остался остров и наконец-то я снова дома. Я лежу в объятиях моей милой Глории и испытываю чувство величайшего блаженства. После любви с безголовой сейчас мне казалось, что тогда меня кормили консервированной синтетической пищей, а теперь обнимаю настоящее, любимое, и любящее существо.
   — Милый, я по тебе так соскучилась, — ласково шептала Глория, целуя меня.
   — Я тоже соскучился, дорогая. Расскажи, как ты поживала здесь без меня.
   Она встрепенулась и начала рассказывать:
   — Пока ты отсутствовал, здесь произошли большие изменения. Три недели назад в городе с Хрумом случился сердечный приступ и его, едва живого, шофер доставил в наш медблок. При обследовании оказалось, что его изношенный организм был уже не способен дальше жить. Кроме сердца, у него постепенно начали отказывать и печень, и почки, и легкие. Ему сказали об этом, и он распорядился, чтобы ему ампутировали голову и поставили на стенд. Еще он распорядился положить его безголовое тело в гроб, а голову приделать искусственную и гроб отдать жене для похорон.
   Говорят, что перед операцией он, пришедшему адвокату, продиктовал завещание, в котором родне оставил 10%, все остальное, в том числе и акции фирмы, завещал сыну, то есть его клонированной копии.
   Операция прошла благополучно, и теперь голова Хрума стоит на стенде в нашей комнате лаборатории. Похороны мистера Хрума показали по телевизору, и все сотрудники собрались смотреть в нашей комнате. Хоронили Хрума торжественно, было много народу и много венков. Ты не видел, как горько рыдала его жена около могилы. Но самое интересное то, что голова вдруг открыла глаза и вместе с нами смотрела собственные похороны, которыми осталася до-вольна.
   Так что официально мистер Хрум считается умершим, а на самом деле он  стал еще хуже, чем раньше. Теперь, постоянно находясь в лаборатории, везде сует свой нос и всех подряд ругает. Шваба он совсем загонял, нейрологов тоже.
   — Когда же, наконец, вы найдете эти три грамма, дармоеды, — орет, — не найдете, всех сгною.


   Глорию мне пришлось покинуть поздно ночью, так как в своем коттедже меня дожидался Гарри. Осушив за встречу по стаканчику виски, мы сели просматривать привезенные мною с острова видеозаписи.
   Кое-что из заснятого я видел своими глазами, но больше было такого, что видел впервые. Особенно поразила жизнь "старого города". Меня глубоко возмутило то, что я, будучи пациентом, вкалывал на конвейере, как проклятый, а эти, вели светскую жизнь, ничего не делая. Никакого равноправия.
   Когда закончили просмотр, Гарри засобирался опять на волю к жене и дочери. Мы с ним договорились, что дома он размножит эти кассеты и положит в банковский сейф. Потом наймет хорошего адвоката, чтобы тот по первому требованию разослал эти кассеты в различные телевизионные агентства мира. Еще мы договорились, что через месяц Гарри вновь придет сюда.
   Утром я, как ни в чем не бывало, вышел на работу и изумился произошедшим переменам. Посреди нашей с Глорией комнаты стоял стенд с головой Хрума. От стенда тянулся кабель, другой конец которого был подсоединен к спаренному браслету, надетому на шею младенца. Младенец, одетый в легкий спортивный костюм, вышагивал по лаборатории и распевал какую-то песенку.
   — Гарри, ты пришел вовремя, — запищал он тонким детским голоском, — достань мне из шкафа бутылку молока. Я хотел сам достать, но на этих коротких ногах мне не дотянуться. Ох, молодость - не радость, быстрей бы подрасти.
   Я открыл шкаф и подал ему бутылку, с соской на конце. Ребенок выхватил ее у меня, сунул в рот и с блаженством начал чмокать. Выпив всю бутылку, он уселся на горшок, и по комнате разнесся аромат. Сделав свое дело, маленький Хрум уселся на пол и начал играть игрушками, но вдруг упал на пол и заплакал:
   — Уа, уа...
   — Гарри, идиот, — вдруг заорала на стенде хриплым голосом голова Хрума, - Дай ему таблетку, вон, что на столе лежит! Да размельчи же ее! Наберут дураков, потом мучайся с ними!
   — Да, — вслух подумал я, - теперь тут не соскучишься.
   — Что ты там бормочешь, — опять захрипела голова, — шевелись быстрей, болван.
   Размельчив таблетку, я, смешав ее с молоком, дал малышу. Он проглотил, и вскоре опять встал на ноги.
   — Вот, совсем другое дело, — пропищал он. Потом, через некоторое время: — Гарри, неужели не чувствуешь - вонь какая, сейчас же иди выкини из горшка.
   Я внутренне начинал закипать: не лаборатория, а дурдом какой-то.
   Дверь открылась и вошла Глория. Она вся светилась от счастья и была в новом платье, которое делало ее еще красивее. Позабыв субардинацию, я подошел к ней и поцеловал.
   — Что это за телячьи нежности, — запищал младенец, — вы на работу пришли или в публичный дом? Глория, ты лучше принеси ванну и помой меня.
   Мы установили на две табуретки детскую ванну и начали мыть маленького Хрума.
   — Спинку, спинку потри, — пищал он. — Ой, больно же, не так сильно.
   Вымыв ребенка, мы одели его в новую одежду и, наконец, приступили к работе, а дите залезло на стол и начало что-то писать.
   — Скучно мне! - вдруг заорал ребенок, — Глория, расскажи что-нибудь.
   — Лучше быть Зомби на острове, чем здесь, — прошептал я Глории.
   — Гарри! Что у тебя за тайны от меня?
   Рабочий день тянулся медленно и нудно.
   Наконец, младенец потребовал, чтобы его положили в кровать. Глория уложила его, закутала одеялом, и вскоре он сладко спал.
   — Откуда тут появился маленький Хрум? — чтобы не дай Бог разбу-дить, шепотом спросил я Глорию. - Ты о нем вчера не рассказывала.
   — Для меня это тоже неожиданность, вчера его здесь не было.
   — Теперь эти два Хрума нас с тобой заживо съедят.
   — Это верно. Но как ребенок попал сюда? — удивлялась Глория, — вчера здесь была только голова на стенде. Пойдем, пока он спит, спросим у Ника с Питом.
   Как я поближе узнал, Ник и Пит были неразлучными друзьями. Это были фанаты всевозможной техники. Их хлебом не корми, только дай в чем-нибудь поковыряться. В жизни они дополняли друг друга. Ник был разговорчивый, веселый, общительный, а Пит наоборот: молчаливый, вдумчивый. Жили они в одном коттедже и были равнодушны к женскому полу. Ходили слухи, что друзья вместе спят, хотя они это категорически отрицали. Когда мы пришли к ним, оба, как всегда, что-то мастерили.
   — О, наконец-то, Сэм появился! — воскликнул Ник, увидя меня.
   — Не Сэм, а Гарри, — поправил я.
   — Это ты другим лапшу на уши вешай, а у меня глаз набитый.
   — Теперь осталось для верности еще морду набить, — пошутил я. — Но как ты меня от Гарри отличил?
   — Он ходит слегка вразвалку, а ты прямо.
   — Надо учесть, а то и Хрум может заметить. Кстати, вы не знаете, каким образом в нашей комнате оказался подключенный к стенду Хрума младенец?
   — Ха, мы так и думали, что вы к нам придете, — ехидно ощерился Ник. — Что, приятный сюрприз?
   — Куда приятней, — посетовала Глория, — он нас теперь в гроб загонит.
   — Это была идея Шваба, — открыл истину Ник.
   — Опять этот чертов Шваб, — выругался я.
   — Он вчера, перед уходом с работы, подсказал эту идею Хруму, а тот распорядился позвать меня с Питом и приказал немедленно это сделать. Схема проста. Мы от среза спинного мозга головы Хрума подсоединились кабелем к спаренному браслету на шее ребенка, и теперь голова напрямую управляет телом малыша. Единственный недостаток - надо ребенку регулярно давать таблетки трекперона, чтобы биокоманды от головы со стенда не заглушались биокомандами детской головы. Мы подсоединились и попробовали - получилось, а Хрум распорядился, чтобы так оставили.
   — Не даром Шваб, собака, не появляется сегодня, — вновь выругался я.
   — Он у нейрологов сегодня сидит, в голове три грамма Души разы-скивает,— высказался, молчавший до этого, Пит.
   — Жадность его сгубит, — констатировала Глория, - этот ублюдок готов за деньги мать родную продать.
   — Что-то мы засиделись, — опомнился я, — там Хруменок, наверное, уже проснулся.
   — Я с вами, — вызвался Ник, — надо осмотреть кабель, да и браслет тоже.
   Не успели мы войти в лабораторию, как услышали злобную ругань ребенка:
   — Куда вы пропали, тунеядцы, обрадовались, что я уснул, так сразу убежали. А ты Ник вовремя пришел, я хотел посылать за вами. Слушай, надоел мне этот кабель, спасу нет. Продумайте вместе с Питом, нельзя ли сделать систему, как у сотового телефона. Поставить в браслете и у головы приемопередатчики, а кабель выкинуть. Тогда я смогу больше передвигаться.
   — Вы гений, мистер Хрум, в этом что-то есть.
   — А ты как думал, без тела я дураком стал?

   Я думал, что Ник, обещая изготовить приемопередатчики, просто трепался. На самом деле они с Питом всерьез занялись изготовлением аппарата. Недели через две они принесли опытный образец.
   В течение этого времени нам с Глорией приходилось переносить все издевки и капризы обоих Хрумов. Иногда я не выдерживал и закипал так, что готов был им набить морды. Глория в это время, видя мое состояние, подходила и незаметно гладила меня по руке.
   — Успокойся, милый, успокойся, один калека, другой дитя, что на них обижаться, — шептала она.
   И вот Ник с Питом пришли и отсоединили от стенда Хрума кабель. Его дитя, потеряв дар речи и способность стоять, угугукая, начал ползать в своей кровати. Мы с Глорией облегченно вздохнули, а Ник с Питом прикрепили к стенду какую-то коробочку с аннтеной, как у сотового телефона, и присоединили ее к тому месту на стенде, где раньше был подсоединен кабель. Малышу надели браслет, похожий на спаренный, но тоже с антенной. Затем включили на коробочке тумблер, а Глория дала малышу выпить таблетку трекперона. Прошло пятнадцать минут, но никакого эффекта - ребенок все так же спал. Тогда Ник открыл коробочку и что-то там подкрутил. Тут малыш вскочил на ноги и заговорил:
   — Ведь, если захотите, то умеете работать. Теперь совсем другое дело, а то ходил, как собачонка, привязанная на цепь. Сейчас я вполне смогу заниматься делами фирмы и участвовать на собраниях в совете директоров.
   — Но мистер Хрум, —  возразил Ник, — приемопередатчики работают не дальше ста метров. Единственный выход - это возить стенд с головой на машине, но стенд велик и в легковую машину не влезет.
   — Так сделайте стенд меньше, бездельники, - зарычал Хрум.
   На переоборудование стенда ушло еще две недели и, наконец, стенд, вдвое меньших размеров, установили на специальных креплениях в лимузине Хрума.
   — Давайте пробовать, Гарри, ты теперь будешь моим шофером. Надеюсь, у тебя сохранились права?
   Я хотел сказать, что нет, но потом вспомнил, что роясь в столе у Гарри, видел его права.
   — Да, мистер Хрум, у меня есть права.
   — Что у тебя с голосом Гарри?
   — Ничего, небольшая простуда мистер Хрум, - оправдался я, а у самого на спине выступил холодный пот.
   — Сходи за правами, и сейчас же поехали.

  продолжение см.: http://www.proza.ru/2016/01/25/949