Как это было..


[quote="Лена."]Насколько я поняла, диагноз "шизофрения" Басару поставила комиссия психиатров в психиатрической больнице после обследования по направлению военкомата, с записью номера соответствующей статьи (военного перечня болезней) 7б в военном билете. Граница между параноидной шизофренией и паранойей нечеткая.

Шизофреников около 0,5% населения. Т.е. в РФ порядка 730 тысяч шизофреников, из них порядка 390 тысяч с доступом к Интернету. Параноидный тип шизофрении - наиболее часто встречающийся. Подконтрольные правительству российские средства массовой дезинформации тщательно культивируют паранойю, в частности чтобы подтолкнуть пограничные случаи к полной уверенности "все вокруг враги, нашего вожака оболгали". Чтобы не приходило в голову, что решение включить ПВО (не только ПЗРК) в перечень "военторга" не могло быть принято без согласия лично Путина. Вот и концентрируются параноики на ветках форумов, где обсуждается MH17.[/quote]

Вся комиссия сводилась к двум чувакам в погонах - полковники-психиатры.[spoiler] В Тойпице. Очередь продвигалась быстро. Они смотрели в документы прибывших и говорили чего друг другу, в голос обсуждая "больных". Когда пришла моя очередь, то один из них оказалось что когда то работал  в Краматорской психбольнице. (Ту что разбомбили доблесные парашкины пацриоты при блокаде Славянска. В Семёновке.. Он так и сказал обо мне своему коллеге, переведши с меня свой надменно-презрительный взгляд на бумаги: "Дружище, гляди-ка! Мой землячок! Сразу видать, что этот  с Краматорской психушки не вылазил." Я не сдержался такому вот наглому поведению незнакомого мне человека, к тому же по совместительству врача-психопатолога. И сказал  ему в голос, обращаясь на ты,  "[b]Кто не вылазил из психушек - так это ты![/b] А я к твоему сведению ни разу там не был."  (Прикол в том, что врач-психопатолог/психиатр по работе своей посещает многократно психушку.) "Землячка" моего - полковничка то, со змеей на петличках, вершителя человеческих судеб перекосило от этих слов. Потом он чего-то отметил в моих на меня документах. Потом их взяла наша медсестра (младший доктор), меня сопровождавшая,после чего повела меня в направлении дурхаты.  (Всего лишь с три мунутки, из которых половину времени спец медицинский  в себя приходил, - вот и вся комиссия.) И сказала мне по дороге, "Николай, что ты наделал! Теперь тебя из армии вытурят, причем с хреновее не бывает статьей." На что я ей, "Он - врач. При чем психиатр. Так вести себя как он может только моральный урод."  Потом подошли к этому зданию, и я увидел на окнах решетки, чему был таки поражён. Я никогда до этого не видел психушек. Настроение мое и без того невесёлое заметно так подупало..

На входе, в психушке меня переодели в больничное. После чего повели к главврачу в его кабинет. Сразу туда вошла наша, что с части медсестра (младший доктор с доступом делать несложные операции /образование медицинское высшее). Потом минут через пять она вышла и вошёл я. Глав врач психбольницы, оторвавшись от бумаг,  посмотрел на меня и спросил, "Служить далее хочешь?". Я ответил "Да."  Всё. Более я с ним не говорил ни разу за всё время пребывания своего там более месяца (почти два). Моя медсестра уже уехала. Тутошняя же (обычная) повела меня в общую палату человек на пятьдесят, если не больше, где  показала мне мою кровать (все одноярусные). И т.д. На следующий день с утра после завтрака за мной пришли и сказали, что я буду работать с теми, кто по хоз.части - принести чего, вынести,  в общем то-сьо в предалах, разумется, территории госпиталя (белье там в стирку, белье со стирки/прачечная. Иногда нас даже ставили у машины гладить простыни.., тогда как уборка территории - это почти каждый день. Но только вокруг самой дурхаты, и т.п. (Убирать там было, собственно, нечего, - листья опавшие мы давно как сгребли.)  Работой нас не нагружали, хотя мы просили об этом, поэтому мы при уборке территории не столько работали, сколько гуляли на свежом воздухе, изображая работу (с граблями там ведрами да лопатой, катая туда-сюда считай что пустую тачку), да сидели на лавочке, что  при входе  в спецзаведение, за болтовней дожидались обеда. Нас таких, что имели возможность ежедневно выходить за пределы решеток в сопровождении медсестры, разумеется, было всего несколько человек (медсестра говорила нам что делать, водила туда-сюда, и присматривала за порядком.. И частенько так  отлучалась по своим делам, назначая вместо себя старшего.)

Я так думаю, что попросила главврача за меня медсестра (почему-то я её называю медсестрой) из моей  части, когда вошла в кабинет. Ирина Адамовна 28 лет (выглядела же на 18, - наверное поэтому тоже). Они, вроде, были знакомы. Иначе совсем не понятно, почему он со мной так обошёлся. Главврач - это по выписке уже - скорее всего переписал мне статью, хотя об этом мне никто и не говорил. (Отношение ко мне Ирины Адамовны изменилось, когда делала мне маленькую операцию. На пальце. Видать, из-за укола иглой при нашивании белого воротничка у меня под ногтем большего пальца левой руки образовался гнойный нарыв. Дома ничего бы подобного не случилось, - через сколько минуток боль прошла бы и всё. А тут всё не так. Вскоре я забыл про это. Но прошло сколько времени, как стала донимать всё больше и больше боль под ногтем пальца. При этом с виду ноготь выглядел хорошо. (Если бы не маленькое на нём белое пятнышко..)  И вот уже когда боль стала таки трудно переносимой я с утра что ли отпросился в санчасть. Врач взглянув на мой палец, только и сказал "Давно терпишь? Иди к Ирине Адамовной, она тебя прооперирует." Ирина Адамовна, узнав, зачем я пришёл, усадила меня в кресло за белый стол, уложила на него мою руку и стала мне чего-то говорить такое, да так, что я типа не понял толком, когда она мне считай что по всей длине большого пальца к самому ногтю ввела иглу шприца с обезболивающим*. При этом сказала, "Скажешь мне, когда палец одеревенеет..  Странно, при вводе иглы ты даже рукой не шелохнул, и звука не проронил. Другие от такого укола дергаются, и приходится удерживать их руку силой.. Хорошо если рядом Миша (бывает, что его приходится звать), и стонут от боли, зубами скрипят, а некоторые даже вскакивают.. :-)) Того и гляди, что ударят. Я ей, "На деле я очень чувствительный к боли. Вы, наверное, мне зубы заговорили."


* Ирина Адамовна - не большой мастак в делании уколов. Так что мой тонкий при чем совершенно безобидный намек на истину она оценила. Это было видно по сменившемуся ее ко мне отношению, особенно, после их коллективного наезда на меня из-за постоянно грязной - не то слово - перевязки вот этого самого пальца. (Они тогда все, что в санчасти, ко мне подобрели. Зря на меня, ведь, наехали тогда.)  На самом деле, я эту сильную боль укола просто стерпел, прощая ей всё(как-никак один из самых болющих уколов за всю мою жизнь, при введении иглы к ногтю вдоль кости большого пальца, ведь делается это не быстро).


В общим, пришлось ей срезать мне малу-помалу почти что весь ноготь - всё что отходило от мяса, так, что оставила от него лишь совсем небольшой, но здоровый кусочек, говорит  - я бы его тоже удалила, но с ним новый ноготь быстрей нарастет. После чего она обработала рану и перевязала, причем намотала на палец довольно много бинта. (Лучше бы удалила весь ноготь, так  как цепляясь за бинт при перевязках, этот кусочек то и дело причинял мне резкую боль, тем более, что  впоследствии  он сам отпал.)

С данной историей  связаны у меня следующие воспоминания. После этой небольшой операции у меня в тот день в первый раз за всю мою армейскую жизнь, было много свободного времени, когда я был неожиданно предоставлен себе самому. А так как Ирина Адамовна предупредила меня, что когда палец станет отходить после укола, то он будет, особенно поначалу, довольно сильно болеть. Поэтому чтобы мне было попроще перенести боль, я решил себя чем-то таким отвлечь. Так я первые да, пожалуй, и единственный раз в своей части попал в библиотеку. Я слышал о ее существовали, и зашел туда, поднявшись на какой-то этаж, где увидев молодую заведующую, от стеснения что ли не нашел ничего краше, как показать ей свой палец. (После намотки  на него с пол-пачки бинта он выглядел довольно  внушительно). При этом сказал ей, "Мне бы отвлечься."  Библиотекарь, глядя на энтот мой палец, сочувственно так, смутилась..  И я продолжил: "Мне сказали, что после укола где-то через полчасика он станет сильно болеть. Есть у вас что почитать по радиотехнике? Она ответила-Да. И почему бы мне не оформить карточку, ведь здесь можно брать книги, как и на гражданке, с возвратом..

 В общим, вскоре  я уже сидел за читательским столиком, так как библиотекарша принесла мне целую стопку свежих журналов "Радио" за весь год, подходил что к концу. Листая их, я окунулся на время в то своё как бы далёкое уже для меня и нет гражданское прошлое, когда я со своим младшим двоюродным братом Юркой впервые в жизни своей раскурочили вместе кассетную "Электронику-312", пытаясь ее починить, и как сделали вскоре из ее элементов свой первый звуковой регулируемый мультивибратор, работающий в диапазоне от самых низких частот до ультразвука, когда из динамика на слух ничего уже и не слышно, но в ушах стоит сверх неприятное ощущение от звукового давления. Вспомнил я и о первой нашей проблеме, которую мы так и не смогли вместе решить, как ни старались. -  На электронных платах в то время стали появляться всё чаще и чаще резисторы с цветной маркировкой, "окольцованные" во цвета радуги. И надо же! Когда мне припомнилось именно это, то открыв очередную страницу очередного журнала, я увидел статью, как раз о цветной маркировке резисторов! Что делать, а? Я же всё не запомню. Как быть? Юрка! Вот же он ответ перед моими глазами! И тут-то мне впервые пришла в голову шальная мысль, молча стыбзить с журнала эту самую страницу, чтобы переслать ее брату письмом. Что и сделал после продолжительной фазы душевных терзаний. Какая там нахрен боль в пальце! Я вспомнил о нём только тогда, когда оказался в казарме. Когда уже миновал болевой кризис. (Странно. Мог, ведь, попросить у библиотекарши листок бумаги и ручку и переписать всю статью и рисунками. Тем более, что я довольно неплохо в школе чертил и  рисовал. Но почему-то эта простая  и довольно благородная мысль тогда не посетила меня от слова совсем. В конце-концов, мог бы просто запомнить сам принцип этой цветной, почти что радужной, маркировки и передать его брату своими словами.)

Второе воспоминания связанное с этим пальцем, оно более прозаическое. Отпускных после операции на пальце мне никаких не дали. На следующий день я был уже на филиале автозавода, на демонтаже. После возвращения в часть, первым делом, но уже после столовой (это понятно и так), мне следовало идти на перевязку. И вот тут-то и началось то, чего я никак не ожидал. Когда медики увидели мою повязку, они решили, что это я делаю так специально, вымачивая ее всю в мазуте до основания, причем делаю это так, чтобы в мазуте была и вся рана. (Такой себе, получается, мазохист :)) Напрасно я им пытался в тот день объяснить, что, напротив, всё время только и думаю, как бы поменьше марать свою вавку, она ведь и без мазута нехиво побаливает. Как про неё-то не думать? (Про горячий каустик, которым на нашем демонтаже в механических мойках отмываются от мазута детали автомобильных мостов, что мы моем им по окончанию смены не только цех, но и руки.. черпая раствор прямо из мойки (иначе хрен их чем отмоешь), - об этом я промолчал.)

В общим, меня предупредили, ещё раз такое повторится, пришьют мне членовредительство. На следующий день я не пошел на перевязку. Казалось, после такого мне вообще будет хана. Но спустя какое-то время ближе к вечеру в казарму позвонил Миша, и меня привели в санчасть. Он сделал мне перевязку. Нашел также для моего пальца что-то типа резинового большого напальчника. И хотя мазут проникал и под него тоже, снизу, но все же не до основания. Через недельку-две ноготь стал заживать.

 


----------



.. Но прежде чем попасть на дурхату, меня возили .. в военную прокуратуру. (Но так, как с прокуратурой дело выгорело (номер не прошёл), то, спустя некоторое время, (по негласному требованию начальника части) меня уложили на месяц в обычный госпиталь. Так сказать, на исследование.) Касаемо же прокуратуры, помню, привезли меня к какому-то неказистому на окраине города зданьицу. Завели в такой же скромненький кабинет. Смотрю на петлички начальника тамошнего и понять не могу, что за род войск такой странный  :-)) ..  Начальник части, оказывается, хотел завести на меня дело, чтобы спихнуть в штрафбат. Да, именно так. За отказ служить Родине и ещё там чего-то на бумаге наплёл. Но тогда на дворе уже началась перестройка, а прокурор был из молодых. Он, кстати, быстро сообразил,  что я попросту не соображаю, где нахожусь. Потому и сказал мне, "Солдат! Ты находишься в военной прокуратуре! Решается вопрос о штрафбате.."  Я - "За что? И почему мне об этом никто ничего не сказал?" (Мне же, когда возили туда-сюда, никогда ничего не говорили, не предупреждали. А я и не спрашивал. Раз возят, значит так надо. Моё дело маленькое - присутствовать.) В общим поспрашивал он меня о том, о сём. Вижу меняется его речь..  С обвиняемого сделался жертвой.  Он стал меня расспрашивать о неуставных в части и о дедовщине.  Я не стал отвечать. Только и сказал, что дедовщины у нас никакой нет. Но он не поверил мне и принялся меня осматривать.  В буквальном смысле, как врач. Приказал снять гимнастерку. Нашел на мне всяких ссадин с кучу, следов от кулаков и.. Настолько давних (с неделю быть может и меньше), что я про них и забыл уже. И ещё чего то такого.. Хотя о побоях и т.д. ничего ему не говорил, вообще. Но только начальнику части, когда перед этим меня привели к нему. Зачем, не помню. Сам я к нему не напрашивался. (Кажись, наш врач тогда подсуетился. Однажды я ему сказал, что мне куда по душе радиовойска. Типа, там с меня государству пользы побольше будет. И т.д. Военврач меня стал расспрашивать, почему так, ведь там служба не легче, и всё такое..) А начальник части что? Он на меня почему-то сразу наехал. Неужели ты думаешь, что в нашей воинской части есть неуставные отношения и дедовщина?  Я ему -  дедовщины у нас нет никакой. Одно баловство. Иногда старшие бьют молодых. Это бывает. Но ведь бьют нас и кавказцы. И азиаты бывает набрасываются на кого из наших всем своим кодлом. При этом из сержантов никто нас не защитил ни разу. Так что никакой дедовщины у нас нет, но .. Но старшие не виноваты в этом их неуставном поведении, ведь их тоже били! Причем (по их же словам) куда больше чем нас. Они когда нас бьют, сами об этом говорят. (Кстати, я даже врачу, об этом, - о  неуставных отношениях, - ни разу не говорил, хотя он иногда спрашивал.) Нач.части мне: "А ну давай пиши всё, что ты мне тут наговорил." "Зачем?" - спрашиваю. "Чтобы не занимался клеветой на нашу образцовую авторемонтную часть (завод "Красная Звезда"), образцовую  от самой Великой Отечественной. К тому же говорят, что ты не хочешь служить в нашей части!" Я ему: "Ну не совсем чтобы  не хочу.. Просто в радиовойсках я принесу больше пользы." (Ни имён ни фамилий я не называл никаких. / Хотя бы уже потому, что я их .. не запоминал (за редким исключением). :) )

Кстати, перед этим мне наш врач предлагал устроить меня на любую работу в пределах самой части, - хоть помощником к повару, резать хлеб да масло (сразу же как через месяца два уйдет старослужащий), хоть в офицерскую каптерку.  Но это потом. "А вот сейчас - говорил он, -  освобождается место для помощника на нашу что при части свиноферму. Очень хорошее место. Работают там те, кто в наряде, а ты будешь смотреть за порядком, и всех делов. Времени свободного будет много. Будешь книжки читать." Я ему, - "Не ищу я сытного места и легкой службы. Мне это не надо." Он мне, - "Ну тогда, хош, переведу тебя к токарям?" Ему в ответ, - "Я  - не токарь."  Говорит, - "Ну и что? Что разряда у тебя нет - не помеха, там не все токаря. Видел небось не раз на территории части при выезде из неё за стеклом их опрятное производство. К тому же никуда ехать не надо, - чистое место, и времени свободного будет больше. К тому же  там многие срочники работают на пару с местными токарями немцами. Да и казарма у токарей куда лучше вашей. Ты и сам видел не раз их, их казарма невдалеке от вашей.." "Да, - отвечаю ему. - Это точно. Они выходят на общее построение без всяких там окриков." И т.д.  После чего добавил, -  "Если и впрямь можете кого перевести, то у нас есть Клава  -  с Саратова парень. Он, как раз, токарь. И я не понимаю, что он делает у нас на демонтаже, в этом мазуте.. Каждый раз когда мы на выходе из части проезжаем там, где работают токаря (за окнами здания видны станки), он молча с грустью смотрим туда. А однажды он, глядя туда, мне  тихо сказал, что он ведь тоже токарь, причем перед самой армией прошёл  практику на заводе и имеет такой-то разряд с допуском к таким-то станкам. 

И вот спустя сколько дней, так получилось, что Клавдиенко  (имя его запамятовал - может Слава?) попал вскоре в санчасть с большой температурой. (Это когда мне Миша гной из руки выдавливал из-за фурункула.) И я тоже был там. Врач нас построил по какому-то нехорошему случаю. Он был явно не в настроении. (Клаву тогда,  на третий что ли уже день, как раз выписывали из санчасти. Он же мне перед этим сказал, - "Как я не хочу возвращаться в казарму и на филиал, хоть бери да жизни лишайся..") И, вот, когда врач уже выяснил (по пульсу на запястье) совравшего провинившегося (он сделал какую-то шкоду) и уже хотел сказать "Разойтись!", то я ему говорю при всех (такой вот наивный,  мог бы постучаться к нему в кабинет, чего ни разу не делал), - "Товарищ капитан! Разрешите обратиться. Помните, вы мне говорили, что можете устроить меня при токарях? Вот он, наш Клава. - Он токарь. Его переведите туда." Но врач был озлоблен и в не настроении, и глянул на меня так, .. Но ничего не сказал.

И уже  к вечеру в этот же день Клава, забрав свои вещи и парадку свою (угу! с ботинками, - я это видел в окно,  - в сопровождении нашего прапорщика, напоминающего чем-то нашего сельского "Дон Кихота"), оказался там, где мечтал. (Когда меня комиссовали, в последний мой день уже в части, я  с Клавой случайно встретился. Он обрадовался, увидев меня, и сказал мне спасибо  (к этому времени прошло месяца два, а то и все три). Я его спросил, - "За что спасибо-то?" Он, - "Как это за что?? Ты же у врача попросил за меня! Забыл что ли?" "А-а! это.. Так это не мне спасибо говорить нужно,  но врачу.. Я лишь, воспользовался случаем. Ну как там на новом-то месте?" Клава ответил - "Супер. С немцем работаю. Очень хороший старик. Он меня балует. Приносит чего из домашнего. Колбаску, сахарок, кофе-какао. Перешел, вот, на ихнее курево даже. Многому чего у него научился. Очень как пригодится в будущем. Спец он большой, рассказывает много чего и по работе и вообще про жизнь. Про войну иногда тоже рассказывает. Он по русскому неплохо говорит. Я, кстати, немецкому тоже учусь.. Кстати, вскоре поднимут разряд мне. Так что вернусь с армии куда большим спецом.. В общим, в-сравнении с тем, что было - это просто небо.  Неуставных у нас  в казарме нет вообще. За всё это время ни одного слова плохого в свой адрес не услышал. Сержанты да наш офицер смотрят за этим строго. Наказывают за малейший в этом плане проступок.. Странно всё это -  ведь часть то одна. Ну а ты как?" Когда же он узнал, что меня комиссовали, обрадовался этому, как то по-детски, что еду домой. "Повезло тебе!"  - говорит. На что я ответил, "Да уж.. Повезло так повезло.  Я же хотел служить дальше, а мне вот такое.. Что я дома скажу?"

Касаемо прокуратуры. Вспомнил. Надо же! За день перед этим один из адекватных придурошных пуговицу мне на груди попримял. С первого раза у него не получилось. Он удивился даже, почему это я не вскрикнул ни разу от боли и не скривился. Все ведь кричат. Но я этот случай за побои вообще не держал - баловство стариков, да и только. (И напрасно. У солдатской пуговицы железная петля, именно она при ударе об грудную косточку, то ли хрящь, причиняет наиболее сильную боль. Эти "забавы" бывает что сказывались на здоровье, при чем как правило в последствии. Я не исключение. Наверное, поэтому вспомнил..

Уже когда был в своей части, уже комиссованный, как оказалось (я своей судьбой тогда не интересовался), врач наш (а он ко мне всегда ставился хорошо, и когда глаза мне спасал.. Их мне чуть не сожгло каустиком на производстве, - я тогда сам побежал к крану с водой через весь цех вслепую в жуткой боли, натыкаясь при этом на всякие там железки, и, нащупав кран, направив струю воды со шланга прямо в глаза, стал их промывать под напором. Полегчало. Промыл, как оказалось после, куда лучше левый глаз, - в него куда больше попадало воды. А потом, когда уже стоял на вечерней поверке, и от импульсных ударов боли в глаза темнело сознание и приотклоняло меня при этом всего назад.. В общим слеза из правого текла по щеке не прерываясь..Представляю какой у меня был видок - глаза красные наверно были. В зеркало не смотрел, не знаю.. Даже и  не понял когда в строю свалился совсем. (Тот, что стоял сзади меня не дал мне упасть. Тогда то, приведши меня в чувство, привели меня в санчасть в первый раз. На ночь глядя. Дежурил там сержант фельдшер Миша - толстяк из Донецка. Земляк. Это всё происходило в Германии. Он позвонил врачу части, тот, узнав что в глаза мне попал каустик, и что прошло уже с полдня после этого, приказал Мише всю ночь не спать, и периодически через каждые полчаса сразу по десять минут, а потом уже и по пять промывать мне глаза таким то составом (плюс обычная марганцовка), чтобы нейтрализовать как можно больше попавшую туда химию, -  без этого же лечение бесполезно. "Такие случаи у меня , - говорит, - уже были. Поэтому знаю. Утром приеду, оценю что к чему. Гляди, Миша! Сделай то, что сказал, строго-настрого." И Миша возился со мной всю ночь. Помню, как из резиновой груши (голова моя при этом у миски), как струя раствора била мне то в один глаз то во второй, - такое яркое скользящие туда-сюда пятнышко. Куда больше он промывал мой правый, так он выглядел особенно страшно..  Потом уже было и такое, что Мише пришлось периодически накладывать мне на руку (по самый локоть, дальше зараза не пошла) мазь Вишневского, и выдавливать периодически гной из неё. После чего каждый раз запихал пинцетом под кожу кусочек бинта, чтоб не затягивалась до поры и времени вавка. И так где-то с неделю. Особо опасный фурункул. (Я не знал, что это такое, и потому проглядел его развитие. Боль не уходила. Уже на заводе был, когда рука стала по локоть от самих кончиков пальцев пухнуть как на дрожжах. В общим, пошел к своему сержанту, показываю ему руку, говорю, звиздец, как разболелась, надо в санчасть. Отвезли. Врач глянул, и возмущёно сказал, "Это что такое! Почему так поздно?" Чуть ли не обвинил меня в умышленном преступлении. На что я сказал, у меня это впервые. Был просто маленький прыщик. Было терпимо. Пальцами шевелил, так что инструмент мог держать. Я просто не знал что это на самом деле, и рука у меня была с утра не настолько опухшей, поэтому поехал со всеми с утра на завод (на филиал). Несколько погодя врач сказал мне, что  недалеко ведь было и до гангрены. Что с этим шутить нельзя.)[/color]
...

Ну так вот, когда меня привезли в часть на попутке с Тойпица, и меня привели в санчасть, и я стоял на этаже у окна, наш врач, вышедший из кабинета, и, глянувший на моё невесёлое настроение, сказал  - "Такое впечатление, что ты собираешься выпрыгнуть из окна."  "Разве я похож на самоубийцу? Не моё это дело - быть самоубийцей."  Потом была тишина, где-то с минутку. Перед тем же, как уйти, он сказал мне, - "Эта статья снимается через (такое-то) время, - пройдёшь повторно комиссию и всех делов. С этой же статьей можешь работать на гражданке на многих работах и производствах.. Могло быть куда хуже." (Понятное дело, что Ирина Адамовна ему всё рассказала.) И даже предложил было мне чего-то такого на дорожку прикупить (и чего-нибудь родственникам), так как за три месяца моего шаствования по госпиталям у меня накопился из солдатского жалования небольшой капиталец, меня же на следующий день оправляли домой с первой партией дембелей. Но мне было тогда не до покупок. Только и ответил ему, "Спасибо! Не надо. Лучше передайте от меня привет Ирине Адамовне."

==============


Перед Тойпицем же, сразу после первого, обычного госпиталя произошло вот что. См. [url=http://proza.ru/2016/01/12/1223]здесь[/url].




 


Рецензии