Кольцо с аквамарином

Кольцо с аквамарином
Первый раз я увидел эту даму за столиком в санатории «Яункемери» на Рижском взморье. Перестройка уже была в полном разгаре, но еще существовал «Совьет Юнион», и можно было получить льготную путевку на родном предприятии, чем я и воспользовался. Оказалось, что в нашей четверке за обеденным столом все были льготниками, в том числе учитель географии Князев, который приобрел путевку через свой профсоюз.
Стояла чудесная погода, редкая для конца августа, никаких туманов, тепло, но не душно, тихо, лишь легкий бриз налетал иногда с моря. В окрестных лесах было полно черники, еда была обильная и вкусная, персонал вежливый, процедуры шли по плану, и, господи, что еще человеку надо? Разве что общение с себе подобными. Компания за столом собралась интеллигентная, помимо учителя Князева присутствовали два инженера, в числе коих был я, но душой компании, ее центром притяжения, несомненно, была Елена Ивановна, заведующая лабораторией какого-то номерного предприятия в Таллине – наша Завлаба, как мы ее называли про себя.
Елена Ивановна находилась в бальзаковском возрасте, но выглядела моложе. Ухоженная, всегда элегантно одетая, даже в дневное время. Вечером же, особенно на концертах, она просто поражала воображение. Не берусь описывать ее туалеты – не хватает словарного запаса. Но от неё веяло такой вальяжностью и пахло таким парфюмом, что хотелось немедленно преклонить колено и смиренно поцеловать руку, потом вторую. О, эти руки – белые, немного пухлые, на пальцах которых сверкали золотые украшения! Украшения вечером были и на шее, и в ушах, и на груди. Но самым прелестным было кольцо с аквамарином, который играл переливами, особенно под белым светом люстр. Конечно, мы все были очарованы Еленой Ивановной, и это было ей привычно. Мы держались вместе своей компанией, но вечерами Елена Ивановна иногда исчезала, и это было понятно. У женщин так бывает: доверительные беседы и дружба с одними, а интимные отношения – с другими. Но мы, если и ревновали, то самую малость, трезво оценивая свои шансы. А для хорошего разговора мы годились. Часто у нас бывали откровенные беседы. О чем? Да конечно же о политике! В то время почти все население говорили только об этом. И тон задавала Елена Ивановна.
Она с пафосом разоблачала сталинизм, коммунизм, социализм и вообще всю «немытую Россию. Страну рабов, страну господ». Именно демократия, по ее мнению, только западный образ жизни должны сменить существующую систему, и тогда всё будет радостно и все сразу станут богатыми и счастливыми. Учитель Князев пробовал было возражать, говорил о плохих почвенно-климатических условиях, о вечной мерзлоте, занимающей половину территории страны, о реках так называемого русского типа... 
- Наши реки, - говорил он, - зимой промерзают почти до дна, весной разливаются и подтапливают города и села, а летом мелеют. У нас нормальная навигация всего три-четыре месяца в году, не то, что в Европе и Штатах. У нас бедные почвы, и более 50 % из них в зоне рискованного земледелия!
Мы пытались оправдаться большими расходами на оборону, на здравоохранение и ЖКХ, что пока не позволяло каждому советскому человеку иметь яхту и дом на Багамах.
- Это все отговорки! – заявляла Завлаба. – Просто не та система у нас, ломать ее надо. Газеты надо читать, товарищи! Там об этом ясно говорится. Знаете, что сказал Остап Бендер? Людей, которые не читают газет, надо убивать на месте!
Газеты мы, конечно, читали, но там часто писали такое, что оторопь брала. Получалось, что государство – враг человека, и надо эту «империю зла» ликвидировать, поскольку все империи всегда распадались. Правда, было непонятно, как потом будут жить люди, без государства, но Елена Ивановна знала ответ. Для нее идеалом было все то, что за кордоном, и белоснежная яхта, обладательницей которой она непременно будет, уже возникала перед ее мысленным взором.
- Инициативный человек на Западе всегда пробьет себе дорогу, - убеждала она. Предполагалась, что сама Елена Ивановна очень инициативный человек. И, слегка прищурив глаза, она заключала: - Совки вы несчастные, вот вы кто! Ладно, пойдемте в бар!
Когда же мы робко пытались возражать, что один раз уже было такое, крушили все до основанья, и не надо бы снова все ломать, - она приводила убийственный, по ее мнению, аргумент: но ведь так жить нельзя! Мы-то, грешным делом, полагали, что так жить можно, и очень даже неплохо, но перечить ей не стали. Зачем сердить такую роскошную даму? Ради ее общества можно поступиться принципами.
Но все хорошее быстро кончается. Закончился и наш отдых. Потом произошли переломные события, и, согласно песне, «как большой и спелый арбуз развалился Советский Союз». Эстония, как и Латвия, стала независимой, оборонные и другие предприятия позакрывались, надо было менять профессию. Я стал работать в мебельной промышленности; доходы были небольшие, но на хлеб с маслом хватало. Правда, не всегда хватало на квартплату, но как-то выкручивались.
Спустя несколько лет по делам фирмы я побывал в Таллине. Недалеко от вокзала зашел в газетный киоск, чтобы купить чтива на обратную дорогу. Рассматривая выложенные на прилавке газеты, я вдруг увидел знакомую руку с аквамариновым колечком, поправлявшую расклад. Я поднял глаза: передо мной стояла Елена Ивановна. Однако куда же делась былая вальяжность? Она тоже узнала меня. Мы разговорились. Оказалось, ее муж, армейский офицер, должен был уехать в Россию, в какой-то военный городок в Самарской области. Елена Ивановна не захотела менять европейский Таллин на самарскую глушь, и они расстались. Вслед за тем закрылся ее завод, и ненужной оказалась и лаборатория, и сама Елена Ивановна. Какое-то время сидела вообще без работы, пришлось кое-что и продать. Теперь вот, слава Богу, устроилась в газетный киоск.
- Теперь-то, наверное, читаете газеты взахлеб? – спросил  я.
- Что вы! Врут они всё. Или разные гадости пишут, читать противно. Знаете, что говорил Марк Твен? Учреждение каждой новой газеты надо рассматривать как уголовное преступление. Читать газеты – только расстраиваться!
Я спешил на поезд и стал прощаться. Она протянула мне руку – уже не такую белую и ухоженную, - но я поцеловал ее по старой памяти.
Снова прошли годы. Независимость наших стран укрепилась, мы по самые уши вошли в Европу и в НАТО. Я вышел на пенсию, которая никак не могла дотянуться до прожиточного минимума, несмотря на индексацию, занялся общественной работой – надо же чем-то заниматься. И совсем недавно встретил Елену Ивановну на конференции соотечественников, и еле ее узнал. Она осунулась, лицо избороздили морщины, в углу рта образовалась горькая складка. Она тоже была на пенсии, но пенсия маленькая, а ей нужно платить за учебу внучки, поскольку мама девочки – её дочь – уехала вроде бы в Ирландию на заработки и там пропала. Устроилась Елена Ивановна, слава Богу, работать дворником. Она очень недовольна националистами и нынешней властью. Считает, что при Советах многое было по справедливости. Я не удержался и спросил:
- Скажите, а вот так жить можно?
- Как видите, живу, - грустно улыбнулась Елена Ивановна. По ее словам, она не прочь переехать в Россию на ПМЖ, и даже написала покаянное письмо своему бывшему мужу, но тот оказался женатым уже на другой. Родственников у нее в России не осталось…
На прощание она протянула мне руку – не для поцелуя, а как товарищу, так сказать, по общему делу. Я взглянул на руку – кольца с аквамарином уже не было. Да и зачем дворнику золотое кольцо с камнем? Чай не завлаб. Но никакого злорадства во мне не возникло. Просто было очень грустно.