Берегиня. Глава 8. Спуск

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2016/01/24/267

Глава 8. СПУСК

С кислородом Гришка облажался по собственной дурости. Когда он, неожиданно даже для себя, принял решение переть за Каннибалом, не дожидаясь рассвета, то, в общем-то, здраво рассудил, что для Игорёхи и Сергеича всё решит кислород. Если живы ещё, конечно, - но о других вариантах даже думать не хотелось. Нельзя о таком думать, чтобы беду не накликать...

Так вот, сунул он в сидор по баллону для мужиков и себе на возвращение, да в початом ещё что-то было. Поставил подачу газа побольше - и полетел было, как на крыльях. Это вообще сказкой показалось, будто не ночевали они предыдущую ночь почти на километр ниже Четвёртого!  И хрен его знает, как бы всё пошло дальше, кабы не придурь мальчишеская...

Ведь полтора месяца они с Каннибалом почти не брали в рот курева! Сначала воем выли, а уши в натуре опухали - до того организм требовал привычной отравы. Но Виталий Егорыч вопрос ребром поставил: или курево, или работа на высоте. И врача призвал в сообщники, хоть Майорыч, паразит, и потягивал втихую  свой любимый “Бонд”.

Но с врача взятки гладки, он-то незаменим. Да и корячиться по скалам при тридцатиградусном морозе не врачу, а его потенциальным пациентам. А никотин сосуды сужает и резко возрастает опасность обморожения. Вот, блин, логика! То, что от курева можно ласты завернуть раньше срока, никого не останавливает. А вот если из-за него рискуешь завтра пролететь мимо вершины - это гораздо серьезнее. Подчинились...

Нарушил этот мораторий Гришка перед выходом из Четвертого. Настолько урюхался на перилах, что позволил себе малям курнуть, как перед боем. Из Игорёхиной пачки, что тот у китайцев на сайру выгоношил.

Бить бы смертным боем киношников, что в дурные мальчишеские головы вдалбливают образ "настоящего мужчины" с сигаретой в зубах! Единственная цигарка, из-за дурацких понтов выкуренная в Четвёртом лагере, начала выворачивать Гришкину душу наизнанку почти сразу, как только он выбрался на вершинный гребень и ринулся было набирать высоту. Тогда-то и пришлось щёлкать барашком редуктора, всё увеличивая и увеличивая подачу кислорода. Дощёлкался до того, что махом срубил початый баллон, которого, если  по уму, должно было хватить ещё на пару часов.

Репу свою дурную Гришка чесал недолго. Переключился на новый баллон, но на этот раз не поленился поглядеть глазами, на какую подачу поставлен редуктор. И побрёл дальше, потребляя минимум возможного. Ниже этого минимума - просто смерть.

А гребень действительно поганый. Вроде бы и не узкий, как бывало на Памире и Кавказе, а сосклизнуть с него - как два пальца... это самое. Породы идиотские. Иной раз даже кажется, что под ногами заснеженная черепичная крыша, только черепичинки жутко скользкие и не прибитые к прожилинам гвоздями... Еще жутчее становилось, когда черепичинки под ногами сменялись жёстким как стекло фирном. Поди сообрази впотьмах, что там - то ли коренной гребень, то ли карниз? Приходилось долго и нудно траверсировать такие места, чтобы не влететь на западло. Хорошо еще, что гребень хоженый-перехоженный и кое-где встречались старые буржуйские перила. Тонкие, да ещё местами без оплётки. Только желания обойтись без них как-то не возникало. Разве что старался сильно не грузить. Вот тебе и "классика", блин...

Если по-хорошему, тут бы вообще не лихачить, а в связке идти. Но Валеру Гришка тянуть за собой не стал. Велено ждать до рассвета - пусть ждёт. Да и не видно было, чтобы тот рвался в бой...

Зато разминуться с мужиками на этом гребне, тем более почти в полной темноте, - запросто. То и дело попадались скальные зубцы типа жандармов, расселины, ниши, в которых, если чего, можно хоть слона спрятать. Поорать бы вголос, да где там! В глотке будто толчёное стекло.

Когда подъем внезапно кончился, Гришка даже не сразу сообразил, что это может значить. Неужели вершина? Бог ты мой, пупырь пупырём... Ни тебе восторга, ни гордости. Даже брякнув по рации: “Ответьте вершине”, он ещё сомневался в собственных догадках. Потом, правда, долбанувшись о какую-то металлическую хреновину, вспомнил про знаменитую дюралевую треногу, которую закорячили сюда китайцы в пику западным снобам. Но всё равно, эти догадки, как и подтверждение Егорыча, скользили мимо заторможенного сознания.

Всколыхнуло Гришку только сообщение, что Игорёхина связка, судя по всему, жива и копошится где-то неподалёку. Он потелепался вниз, неумело моля Бога о помощи. Без Игорёши к тете Тане ему появляться ну никак...

Про камень с вершины Боруса, который он нёс всю дорогу в рюкзаке, Гришка и не вспомнил. До камня ли тут?..

Дотошный мистер Сунь наверняка уже подсчитал, под каким номером войдёт теперь Гришка в немногочисленную когорту покорителей третьего полюса планеты. Но была и другая статистика, неведомая до поры до времени даже всезнающему офицеру связи. Каждый третий из побывавших на вершине Эвереста остался здесь навечно. На вчерашний вечер таких насчитывалось 190 человек... Во что превратится это трагическое число к рассвету?


***

Каннибал клял себя на чем свет стоит. Слишком уж поздно он догнал, что Сергеич больше не боец. Вот они когда вылезли, его сорок с лишним! Если уж глюки начались - дело совсем дрянь...

До вчерашнего вечера Александр Сергеич был для Игоря лидером и непререкаемым авторитетом - с того самого далекого дня, когда они с Гришкой, сопливые новички, попали на альпиниаде к молодому строгому инструктору со странным прозвищем Паганель. Прозвище это, по правде говоря,  было не для общего пользования - так Александра Сергеевича осмеливались величать только равные. А от пацанов, еще не понюхавших армии, до кандидата в мастера спорта - как до Кореи пешком. И представить не могли себе, что хоть когда-нибудь станут с ним вровень!

Поди ж ты, вчера это случилось - а ни малейшей радости Игорь не испытал. Было бы чему радоваться!

Началось с того, что Сергеич кувыркнулся на перилах. Ноги проскользнули, а куль перевесил - и повис вверх тормашками на поясном жумаре. Ситуация - врагу не пожелаешь! Если так повисеть минут десять, то дальше можно и не дёргаться. Не жилец...

Как там потом вышло у Сергеича, Игорь допытываться не стал. Сил даже рот открывать не было. Вылез? Ну и ладно. А что без рюкзака... Ясное дело: из лямок выпутался, а удержать не смог. Сгоряча пошли дальше, не сообразив, что идти уже нельзя. Чем это им отольется, стало ясно малёхо позже, когда ветерок из умеренного превратился в натуральный ураган. А палатка-то, которую Сергеич нёс для Четвёртого лагеря, ушла на ледник вместе с рюкзаком! Плюс спальник, жор, ледоруб. Влетели, что называется, по полной программе...

Чужую палатку у выхода на классический гребень они разглядели чудом. Видимость упала до минимума, а ветер уже начал выдувать остатки тепла из-под пуховок. Вломились в тубус, толком не представляя себе, как объясняться с хозяевами. А объясняться оказалось не с кем. Весельчак-австриец из соседней команды уже был как камень...

Почти сутки (а может - неделю?!) они кантовались бок о бок с Куртом. Даже спальник и жор у него позаимствовали. А вот из палатки выпихнуть бедолагу руки не поднялись. Не по-людски было бы. Тем более, что в АВС у парня оставалась жена, Ханна. Как ей потом в глаза глядеть?
 
Игорь покачал головой. Самим бы теперь кони не кинуть! Черт, да почему же он не допёр еще в палатке, что нельзя Сергеичу идти выше? И ведь Егорыч однозначно сказал: “Вниз!”. Ну и что с того, что они как бы не слышали? В зобу дыханье спёрло, что ли?

Да нет... Не только в этом дело. Просто он ещё не привык решать за обоих, хоть вроде бы и принял на себя ношу лидера. А теперь вот думай, “лидер”, как унести ноги с этого гребня! Есть такое чувство, что за последние пару часов они почти не продвинулись...

До чего же трудно ориентироваться! Луна только подразнила, а теперь все чаще прячется в облаках. И мороз потихоньку-помаленьку подпёр градусам к тридцати. Это ещё счастье, что полностью стих ветер! Только всё равно, в горле как ёж застрял с тех пор, как отключил последний баллон.

Народ в экспедиции по-разному относился к использованию кислорода. Были такие, кто принципиально от него отказывался, завидуя достижениям Месснера. Другие помаленьку употребляли драгоценный газ на отдыхе. Третьи - пользовались им и при движении. Игорь сразу решил для себя, что ставить рекорды время не пришло, а для рабочей лошадки, какой он являлся, не грех хоть дышать по-человечески. Поэтому в кислороде себя не ограничивал. До вчерашней ночи, когда они с Сергеичем встряли в пургу.

Ох, как страшно оказалось высунуть нос из бесполезной  маски в эту чертову стратосферу! Настолько страшно, что ещё неизвестно, чем бы всё обернулось, если бы не возможность отлежаться в палатке. Хоть и считается, что силы на высоте не восстанавливаются, но каково было бы, срубивши кислород, сразу нагружаться работой! А так удалось маленечко притерпеться и не поддаться соблазну добить заначенные на самый черный час полсотни атмосфер. Если по уму - минут на сорок кому-нибудь хватит...

А что касаемо Месснера... Гамми, повар из шерпов, незнамо почему с первых дней засимпатизировавший Гришке, кое-что рассказал про этого корифана. В здоровье и моще ему не откажешь, это без дураков. Зато всё остальное... С фига ли не ходить в одиночку да рекорды не ставить, если толпа шерпов весь маршрут заранее обустраивает, пока великий Рейнгольд где-нибудь на полянке девок топчет? Так что каждому своё. Русским так не ходить...
 
Э! А где сворачивать с гребня-то? Ну точно - прохлопал ушами, не выставил хоть пару камешков, чтобы обозначить место, где они выбрались на этот гребень! Теперь придётся лазить в каждую дырку и вынюхивать следы, которые должны сохраниться на снегу в заветренных местах.
Каннибал сунулся в ближайшую расселину и чуть не грохнулся, подсечённый натянувшейся верёвкой. Разинул рот, чтобы выругаться, обернулся... И заткнулся: Сергеич лежал ничком.

***

- Сашенька!
- Ну что ты всё ревёшь?
- Сашенька...
- Да брось ты! Все путём! Немного перекурим и дотопаем. Какие наши годы! Ты лучше скажи: пойдёшь за меня?
- Сашенька...
- Наташка...

Паганель вынырнул из полузабытья. Наташки опять не было. Но даже это уже ровным счетом ничего не значило. Их уже не остановить! Они доберутся до этой поганой вершины и плюнут на неё! Не получится сегодня - доберутся завтра… послезавтра... когда-нибудь доберутся... У них же полно сил! И чего Игорь тычет в лицо кислородную маску? Зачем она ему?.. Он решительно оттолкнул маску. Вперёд!

Ему показалось, что он решительно оттолкнул маску...

- Сашенька...
- Наташка...
- Не спи, Сашенька...

***

Хорошо, что Сергеич не стал выдрючиваться. Просипел что-то да чуть заметно дрыгнул рукой - и затих под маской, куда пошёл кислород. Так-то лучше...

Каннибал терпеть не мог, если находились умники, отвергавшие предложенную помощь. Тут так: или выплывай сам, или не дергайся! А развозить уговоры, когда спасателю самому впору ласты заворачивать - последнее дело. Всё-таки Сергеич - правильный мужик!

Мама как говорила сыновьям? “От сумы, да от тюрьмы не зарекайся!” Про себя Игорь добавлял про коня, который и на четырёх ногах спотыкается. Это в том смысле, что никто не заговорён от того состояния, в какое попал сейчас Сергеич. Поиметь травму или просто обессилеть может любой. И ты, родимый, - тоже. Так вот, это - прощается. А дальше всё зависит от того, сколько в человеке говна. Не в прямом смысле, конечно, а в смысле внутренней гнили. Есть она - и будет такой клиент вслух отказываться от помощи, а при малейшей возможности обвиснет на тебе.

Еще и спишет какую-нибудь подлянку на экстремальность ситуации.

А человек без говна - лёгкий человек. Будет держаться до последнего, а помощь примет как должное. Но и тебя, грешного, подопрёт плечом, если вдруг ослабнешь.
Так что дыши, Сергеич! Нам ведь ещё как-то сваливать отсюда надо!

Каннибал так увлёкся высокими рассуждениями, что не обратил внимания на слишком уж стремительно падающую стрелку манометра. Подачу кислорода, которую он установил на максимум, давно надо было уменьшить. Но кто обратит внимание на подобные мелочи, глядя на оживающее лицо друга? Уже не старшего товарища, к которому полагается обращаться по имени-отчеству и на “Вы”, а просто ДРУГА. А может и БРАТА. Если не СЫНА...

- Сыночек!
- Все хорошо, ма! Он приходит в себя!
- Сыночек...

- Ма!..

Паганель оторопело смотрел на скорчившегося на снегу Игоря. Он сам всего лишь несколько минут назад поднялся на ноги, продышавшись невесть откуда взявшимся кислородом. Игорь даже помогал ему встать. И вдруг такой поворот...
- Ма!.. Холодно...  Костёр...
Саня протянул руку себе за плечо. В рюкзаке почему-то был баллон. Откуда? Он, судорожно дергая плечами, стряхнул с них лямки и попытался рассмотреть показания манометра. Слишком темно...
- Ма...
Паганель чиркнул зажигалкой, чтобы осветить шкалу. Стрелка на нуле... Он с отчаянием стал озираться по сторонам, забыв отпустить кнопку. Руку обожгло. Саня, недоумевая, глянул себе на руку, а затем, повинуясь какому-то наитию, поднес крохотный огонек к лицу Игоря.
- Как хорошо... Ма...

Они ПЛЫЛИ дальше. Оба совершенно потеряли ориентировку в сгустившемся мраке. Хорошо ещё, что успел произойти нужный для обоих перелом в понимании ситуации и остатки сознания теперь толкали их вниз. А может быть уже и не сознание, а всего лишь инстинкт теплокровных млекопитающих, рвущихся прочь с запретной для всего живого высоты?

А может быть и не это - на такой высоте у выработавшихся людей зачастую не срабатывает даже великий инстинкт самосохранения.
Но что-то же гнало их вниз?  К жизни?

На пути к ней надо было ещё отыскать затерявшуюся в темноте палатку  Курта и ниточку перильной верёвки, перечеркивающую пропасть Северной стены. На пути к ней надо было сделать ещё бесчисленное количество шагов, каждый из которых отбирал все силы души и тела.
И каждый из этих шагов в ледяной тьме мог стать последним.  Запросто...

"Давай... Давай..." - голоса не было и Саня умолял товарища мысленно. Или это был голос Игоря? Всё смешалось в сознании, но тело пока ещё находило силы для очередного движения. Верёвку, связывающую их, они собрали кольцами и теперь шли вплотную друг к другу, плечом к плечу. Оступись один - обречены оба. Но иначе идти сейчас было просто невозможно. Потому что Паганель не только поддерживал Игоря, но и опирался на него. А в ушах нарастал звон, перемежающийся с чем-то, похожим на птичий пересвист. Порой казалось, что перепуганная птаха с криком носится над самой головой. Бред... 

- Сашенька...
- Погибнешь, глупая... Кыш...

***

- Mister Vitali! They are together!
- Они вместе! - Виталий Егорович ткнул локтем Червонца и поправился: - Где-то рядом! Гриша! Я База! Приём!
В динамике раздался характерный тональный сигнал, но голоса не было. Ни Гришиного, ни чьего-либо другого.
- Гриша, я База! Почему молчишь? Приём!
Опять тональный сигнал.
- Голоса нет... - высказал предположение Червонец. Начальник поднял глаза и кивнул.
- Гриша! Если меня слышишь - дай два тона! Дай два тона!
- Бип! - пауза, - Бип!
- Молоток! - прошептал Червонец.
- Связка где-то совсем рядом! Если понял, дай три тона! Дай три тона!
- Бип!.. Бип!.. - и после томительной паузы, - Бип!
- Держись, Гришенька! Держись!
- Бип!.. Бип!.. Бип!..

Когда-то Гришка слышал, что настоящий марафон начинается только на сорок первом километре дистанции. Кто его знает, может и так? Но навряд ли. Что же выходит, первые сорок км бегунцы дурью маются?

Слышал Гришка и про то, что настоящий Эверест начинается лишь на спуске с вершины. В это тоже не шибко верилось. Во-первых, вниз-то всяко идти легче, чем вверх. И атмосфера становится гуще с каждым метром спуска. Но главное даже не в этом. Гришка всегда был уверен, что, покорив главную вершину планеты, дальше полетит, как на крыльях. Вот уж хрен!

Макушка мира, оказавшись под Гришкиными ногами, не добавила ему ни вдохновения, ни сил. Может это и произошло бы при других обстоятельствах, попади он туда обычным образом. Но в этот раз, впервые в жизни, Гришка пёр на самый верх не ради спортивных достижений. Высшей целью для него нынче была не тренога на вершине, не звание мастера спорта международного класса, а две живые человеческие фигуры, которые он так надеялся разглядеть среди мешанины камней на гребне. И не разглядел...

Жуткое осознание допущенной ошибки надломило Гришку. Сильнейший душевный подъем, гнавший его наверх, выплеснулся вхолостую. По вершинному ребру Эвереста, одолев за два часа от силы сотню метров спуска, теперь шёл вовсе не покоритель третьего полюса мира. Шатаясь на потерявших чувствительность ногах, давясь мучительным сухим кашлем, спотыкаясь и чудом удерживаясь на крутом склоне, вниз брёл донельзя измученный и раздавленный отчаянием мальчишка.

Нет, уже и не брёл... Потому что дальше идти было нельзя. Где-то в подсознании у Гришки вертелось подозрение, что он опять разминулся с теми, кого искал. Из памяти выпали имена и лица, осталось только смутное понятие: "ТЕ, КОГО ИСКАЛ"... И ещё более смутное, но твёрдое убеждение, что весь смысл оставшейся жизни свелся к одной последней задаче - найти ИХ. Для этого надо поворачивать и идти опять наверх. А сил на это уже не было. Сил больше не было вовсе ни на что...

Огонек, вспыхнувший в темноте чуть ниже по гребню, совпал по времени с настойчивым биканьем рации. Гришка попытался просипеть что-то в микрофон, но голосовые связки отказали совершенно. Он с трудом сообразил, чего от него хотят и, напрягая голову, стал старательно высчитывать, сколько же раз надо нажать на кнопку вызова. Кажется, не ошибся...

И только покончив с "беседой", Гришка понял, что означает только что виденный огонёк. И даже вспомнил имена тех, кого искал. Ну да...  Игорёша... и... Сергеич!

Но как далеко... Метров пятьдесят, не меньше.
И всё равно ему стало легко. Наверное, всегда становится легко, когда, наконец, задача оставшейся жизни сводится к чему-то понятному, конкретному... и посильному. Вот они - его последние пятьдесят метров. Да хрен с ним, пусть даже шестьдесят! Их надо пройти, чтобы передать Игорёше и Сергеичу кислород. Он должен их пройти.
 
И всё. Больше он ничего и никому не будет должен...

Прошел почти час.
- Бип!
- Гриша, База слушает! Ты их встретил?
- Бип!
- Живы?
- Бип! Бип! Бип!
- Кислород есть? Что с кислородом?
Молчание...
- Гриша, если кислорода нет, дай тон! Дай один тон!
- Бип...

- Сколько до рассвета? - осипшим голосом спросил Виталий Егорович.
- Час, как минимум...

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2016/01/26/225