Размер

                Размер.


        На уроке информатики в одной средней школе произошёл такой случай. Молодой преподаватель объяснял азы программирования детям. После получасового обучения обычным для данного вопроса понятиям этот человек неожиданно закончил урок странными словами:
        - Если по теме у кого имеются вопросы, задавайте, я постараюсь ответить, что такое – размер.
        После чего он сел и начал смотреть классный журнал. Ученики, недоумевая, стали спрашивать, какой ещё размер? Вы нам про него ничего не рассказали. На что преподаватель быстро отреагировал:
        - А вы хотите, чтобы я рассказал?
        - Это тоже входит в компетенцию обучения? – поинтересовались учащиеся одиннадцатого класса.
        - Это входит, - ответил тот.
        - Тогда расскажите, - взбудоражились те.
        - Всякий размер имеет значение, - начал говорить он. Но не всякий человек осознаёт, в какое затруднительное положение можно попасть, если не принимать в расчёт того размаха, который может захватить вас целиком. И вы уже полностью окажетесь во власти того. Размер сам вводит вас туда, откуда возврата нет. Размер катастрофически воздействует на мозг, и человеческий мозг, наш с вами мозг, уже не в состоянии будет справиться с захватившим его, а значит  и вас, размером. Сопротивляться ему, значит всё более и более увязнуть в болоте, где путь пролегает один, на дно.
        Преподаватель сделал эффектную паузу. И обнаружил крайнюю заинтересованность всей аудитории. Ученики внимательно слушали. Преподаватель походил взад, вперёд. Остановился. И опять сел. Взялся снова за журнал.
        - А что дальше? – спросили ученики. Им действительно было интересно узнать больше, и в таком необычном подходе к теме, которая вот-вот уже перетекала в развлечение. В отличие от мытарств точной арифметической азбуки.
        - Всякий захвативший вас размер неизменно означает тупик. И человек, который ещё не осознаёт, куда он попал, думает, что выберется обязательно. Вот только ещё немного пойду навстречу ему, размеру. Как он этого просит. Потому что размер овладевает человеческим мозгом настолько, что, захватив его, уже не выпускает из своих цепких объятий. Не даёт шанс выбраться. Выпутаться из передряги. И всеми силами будет стараться затянуть глубже в себя. У человека нет выхода и выбора. Он оказывается в тупике. Размер настолько силён, что оставляет человеку только одну единственную извилину, вооружив её одной единственной мыслью о нём самом. Размере. И пути устранения его самим же собой. Продолжай и дальше заниматься тем же самым, и всё будет хорошо. Диктует размер мозгу, давя на тот, насилуя и кончая в него. А в ответной взаимности требует и получает, адекватно, одну единственную извилину мозга. В которую опять всаживает одну и ту же мысль – продолжай любить только меня. Мной только и занимайся. Тебе же будет хорошо. Оставь всё остальное. Да, и остального уже ведь нет. Всё сожрал размер. Осталось только это…
        - Что осталось? – спросили у преподавателя вконец заинтригованные и озадаченные ученики.
        - То, что загоняет в тупик любого человека. Размер.
        - Да что это за размер ещё? Кто его придумал? Как он по-русски, то называется? – вновь стали сыпаться вопросы на голову преподавателю.
        - Размер, он и в Африке – размер. А не только по-русски, - ответил преподаватель, и снова сел. Стал листать классный журнал.
        - Выходит, чем бы человек в своей жизни не занимался, неизбежно приводит к размеру? – спросила одна смелая девочка.
        - Да, - коротко бросил преподаватель. – Но, опять же, втянуть себя в размер, этого человека никто не заставлял. Он сам себя загоняет в этот угол. Сам того не желая. Просто, он этого не знает. Чем пагубным для него может всё закончиться.
        - Но есть же причина, по которой такое происходит всегда и с каждым! – воскликнул кто-то.
        - Причина одна – размер. Просто его вначале никто не замечает, как начинающееся цунами. А когда цунами уже идёт огромной волной, деваться становится некуда…
        В зале нависла гробовая тишина. Против обычного шоу, никто из присутствующих в аудитории не ожидал такого поворота, в обсуждении вопроса, обещавшего вначале вырасти в настоящее развлекательное событие.
        Некоторое время спустя, преподавателя вызвал к себе директор.
        - Мне стало известно, - заявил он, - что Вы запираете своих учеников в компьютерном зале, а сами уходите куда-то по своим делам. Это недопустимо. И опасно. Не говоря уже о том, что не педагогично вообще. А если случится пожар, и ученики не смогут выбраться. Вы о чём думали?
        - Такое было только раз. И это - на факультативном занятии. Мальчики играли в компьютерные игры и сами попросили меня, чтобы я их запер. Мне позвонили, и я срочно должен был уйти. Я хотел закончить, и закрыть класс…
        - Да Вы думаете, что говорите! А если бы Вы не пришли обратно?
        - Я же говорю, меня срочно вызвали. У меня не оставалось времени на раздумье.
        - Бред какой-то. Что Вы несёте. Нельзя идти на поводу в таких случаях. Это и опасно, и не педагогично. Нужно поставить вопрос о соответствии Вашей должности Вашей квалификации. Идите, с Вами будет разбираться комиссия.
        Ещё через небольшой промежуток времени преподавателя опять вызвал на ковёр к себе директор. В его кабинете сидели ещё люди. Всего человек двадцать-тридцать. Преподавателю предложили присоединиться и сесть где-нибудь. После обсуждения ряда вопросов, переключились на главный, в этом показательном процессе.
        - Нам рекомендовали Вас как знающего и толкового специалиста. И мы закрыли глаза на тот факт, что Вы закончили не педагогический ВУЗ. Но никто не ожидал от Вас, что Вы с учениками на уроках информатики будете обсуждать вопросы, выпадающие за область программы какого-либо обучения в средней школе. Курс программы обучения которой утверждён. И по всему школьному курсу имеются методические руководства и правила. И на Ваших уроках, они отсутствуют. Даже на недавнем занятии в одиннадцатом классе, Вы обнаружили полную некомпетентность. И вели разговор про какой-то размер! Объясните нам, что Вы хотите сказать детям?
        Преподаватель улыбнулся и ответил:
        - Раз здесь собрались специалисты в столь представительном составе, мне и объяснять всем нечего. Думаю, вы сами знаете ответы на все ваши вопросы. Как и на тот, что Вы только что задали.
        В комнате стало не спокойно, весь цвет нации начал возмущаться. Преподаватель же устранился полностью, и предложил им самим отвечать на все вопросы. Его же настойчиво пытались обязать ответить. Тогда он ответил:
        - Прямого ответа на вопрос, что такое размер, от меня не ждите. Я могу лишь предложить тему обсуждения этого вопроса, с целью выяснения ответа на него. А каждый из вас пусть решает сам, что для него лично является размер.
        Директор прикрыл собой всеобщее негодование коллег по педагогическому цеху. Заявив, что обсуждаемый вопрос вряд ли станет эталоном нравственного воспитания для учеников этой школы. А значит всё, что теперь предлагает он, преподаватель, скорее всего, будет являть собой демагогию, и обсуждению не подлежит.
        Тогда заговорил один из сидящих в комнате мужчин. Это был физрук, и он ничего не боялся. Кроме того, его реплику поддержал ещё и военрук, майор пехоты, в отставке.
        - Да, но в таком случае пошатнутся основы демократии, если мы, собравшись, не станем обсуждать коллегиально чьё-то, пусть даже и отсталое мировоззрение. Отдав себя при этом во власть той самой демагогии, которую Вы здесь упомянули. Раз мы все теперь и всё станем решать чисто авторитарным приёмом, а, не обсуждая прилюдно.
        Завуч, женщина, на целую голову старше всех остальных коллег, добавила горячо:
        - Конечно! Конечно! Но он же не хочет нам ничего говорить! Мы что, сами за него должны сейчас кому-то что-то за него объяснять?
        - А почему бы и нет? – возразила учительница младших классов. Я, например, постоянно на своих уроках так поступаю, когда какой-нибудь нерадивый мой ученик не хочет сознаваться в том, в чём он должен сознаться!
        - Вот так между учителем и учеником рождается полемика, которая ни к чему хорошему не приведёт. Ставится стена перед образованием. И ученик уже смиренно не преклонит колени пред именем твоим, учитель! – воскликнул в порыве молодой преподаватель русского языка.
        И молодая, тоже, учительница биологии застонала было, чтобы закрепить этим своим, последующим комментарием, согласие с сей тезой, но на сём так всё и закончилось. В кабинете у директора зажужжал уже весь улей. Импровизированный диспут грозил перерасти в нечто большее. Потому что комиссия разделилась на два, а то и три лагеря. Видимо, когда всех собирал под своё крыло директор, никакой единой договорённости заранее не существовало в стане всё прибывающих и прибывающих, для вынесения вердикта людей.
        - Я вот тоже, - вдруг откуда-то с краю заговорил громко преподаватель труда и воспитания, - вечно раньше впадал в запой. Но вышел как-то, и больше в запой не входил! Я сказал нет! Он, тоже знаете, как меня скрутил. Всего. Спасу от него не было никакого. Но я однажды переборол себя. Не стал опохмеляться. И вот, я  уже среди вас. Сижу здесь. Работаю в школе уже который год…При этом трудовик как-то странно пошевелился на стуле, и чуть было не свалился с того прямо под ноги, с сидящими рядом людьми. Его поддержал сильный человек, преподаватель физики, мужчина средних лет.
        - Спасибо, - поблагодарил его предыдущий оратор, - что-то стул шатается, надо мне его отремонтировать, - заключил он свою сделку со стулом, усевшись на нём намертво, и дыша в противоположную сторону. Физик принюхался к очень сложному составу воздуха, в котором обитали феромоны, как это делает самец в период гона, измерил того подозрительным взглядом, переключил своё внимание на кадровичку. Она являлась ещё секретарём в приёмной этой школы. Ей только что исполнился восемнадцатый год всей жизненной науки, и молодость, и контуры её тела не уплывали далеко от внимания не только преподавателя физики средних лет, но и от остальных мужчин, составляющих костяк вожделенно настроенной сильной половины человечества. Она была то ли внучка, то ли племянница самого директора. Потому что в разных вариациях и хитросплетениях застольного развеселья данного учительского коллектива, да и официального представления этой особы им, директором, он никак не мог определиться с окончательным выбором, кем она всё-таки, могла ему быть.
        Пока эта девушка была сдана директором на поруки зрелой даме, вменив той передать свой накопленный опыт секретаря молодому специалисту. Понимая, что получает, наконец, неизбежную отставку, к которой немолодая леди не была ещё готова основательно, опытная секретарша всеми силами старалась пока не передавать девушке рабочую хватку, водя постоянно ту за нос. Вот и сидела, поэтому, хорошенькая и аппетитная булочка за вторым столом, просто, как висит картина с выставки, на стене. И все на неё смотрели. Она – на всех…уже третью неделю. А когда очередное мероприятие во славу Бахусу прошло удачно, никто уже не сомневался в сием обновлении состава. Ибо и директор сам объявил о том же, что застольное пиршество, с подарками обязательно, по достижении юной красавицы совершеннолетия, уже и должно означать – что можно…Он так и сказал при всех:
        - Можно, - я Вас поцелую.
        - Не знаю,- смущаясь, и вгоняя себя в краску, ответила девушка, - наверное, можно…
        Удачно повернулась щёчкой, и поцелуй пришёлся в голову, с прекрасными волосами пепельного цвета. И все тоже – так и решили, что уже можно.
        - ….Да, выпил два ведра воды, из меня много такого вышло, что я в жизни ещё не видывал! – вывел из транса преподавателя физики трудовик. Он уже целую минуту говорил тому в ухо, как его брат, начитавшись рецептов в какой-то умной книжке, применил сей метод на практике, устранив со своего родного брата порчу, сглаз и пьянство с запоем – вывез его на мотоцикле в глухой и заброшенный сарай. Запер там, на пять дней без еды, оставил только воду.
        Паузу взял самый старший преподаватель, божий одуванчик. Он вёл математику, царицу всех наук, в этом учреждении, курсом, одному ему ведомом. И поэтому, бурные воды океана знаний никогда не могли сокрушить его цепкость, за счёт которой он удерживал руль корабля, и не выпускал того уже сорок с лишним лет подряд. Спорить с ним было абсолютно бесполезно. Так как сей продукт народного образования очень плохо слышал и видел уже в крайне преклонные годы своего учительства. Замены ему не было никакой по той причине, что он, похоже, помнил ещё Гаусса, короля всех математиков всего мира и всех времён. И на уроках давал знания в лаконичной и точной форме. Содержание которых, тем не менее, оставались постоянно под сомнением. Кроме всего прочего, директор часто вместо себя запускал именно этот неизменно незаменимый снаряд, когда по какой-либо причине ему, директору, не надобно было больше находиться там-то и там-то, на различных совещаниях или конференциях. Вот вместо себя и со своими же полномочиями всюду поручал он ездить и бывать уже  этому старику.
        Который сказал:
        - А? – встал. И произнёс во всеуслышание, - Да! И Сын Человеческий так и говорил – не мир пришёл Я принести на Землю, но меч! – обвёл всех грозным взглядом, и сел на место. Директор подошёл к нему, и что-то прошептал на ухо. Преподаватель удивился, и спросил так, что было слышно не только одному директору:
        - А, разве я не на конференции по связям с общественностью духовных представителей конфессий нашего города? – директор опять что-то стал страстно шептать ему, водя при этом руками вокруг старика, будто экстрасенс, снимая с того порчу…После удалился за стол заседания, тоже сел. Он уже дважды посылал вместо себя в объятья святых людей, которые видели всюду незаменимый вход духовного начала в сферу народного образования, своего математика, чей строгий и точный ум должен был отвадить этих персон от их усердной политики внедрения, любой ценой, в души, сердца и детские помыслы, доверенные ему государством. Последний раз конференция проходила в труднодоступном месте. Там уже ступала нога человека. И миссионерская проповедь застигла старика в глухих лесах, которые со всех сторон окружали единственную, но большую деревню, а там, и их, тоже большую среднюю школу. Зачем духовные представители забрались так далеко, одному Богу было известно. Видимо, их объединил дух, рецидив коего заставил этих людей пуститься в непростой и тяжкий путь, как в первоапостольское время. Туда же последовала и вся общественность, а куда деваться. Выбираться обратно, преподавателю математики опять помог его точный математический дар и расчёт, чтобы не заблудиться в дремучих лесах. Потому что он выбирался на перекладных из-за всевозможных поломок легкового, гужевого, прицепного тамошнего транспорта, которому было суждено на себе вывозить многих людей по одной единственной длинной извилистой и очень плохой дороге. Первыми с места убыли восвояси конфессиональные представители, забрав с собой единственный пригодный автобус, оставив представителей общественности с наилучшими пожеланиями. Преподаватель математики битых три часа трясся в медленно двигающемся тракторном прицепе, так как в кабинке с водителем сидела его беременная жена. Она ехала рожать в центральную больницу соседнего района области, и всё время спала. Причём, ориентироваться пришлось по звёздам и по луне. Завеса ночи уже опустилась на трактор и всё остальное необозримое пространство. Водитель говорил сам с собой и пел, чтобы отогнать сон и страх. Два сверкающих в ночи глаза появились сразу после, как только они покинули достижимую посёлка территорию, по этой лесной дороге, и уже неотступно следовали за злополучным транспортом, не сбавляя скорости, до самого оконечного пункта. Был ли это волк, или какой другой лесной обитатель, преподаватель так и не разобрался в кромешной тьме. Иногда он вставал в полный рост, и осенял себя знамением, а, заодно, и невидимого зверя, шедшего за трактором по пятам. Старик не был крещён в детстве, и вообще в жизни, поэтому производил ритуал, как только мог, да и бормотал ещё себе что-то под нос. Наверное, это его и спасло. Если бы рысь или медведь запрыгнули к нему в открытый кузов, всем ветрам навстречу, да и составили ему в кузове компанию в ночи, вряд ли возница-тракторист променял бы безопасность своей жены на разборки с местным зверьём ради какого-то постороннего человека для их деревни. Тем более, такого старого, которого и съесть уже не страшно, и, возможно, уже пора. Привёз бы он к самому утру в родильное отделение, под собственные песни, свою красивую жену…и чьи-то кости, в кузове прицепа.
        - Да, непременно, двух вёдер хватит, - вдруг учитель физики услышал слева от себя обращение тоже молодого парня. Он только раз или два видел его в школе. Это был преподаватель рисования и пения, по совместительству, тоже ставленник директора. У парня тряслись конечности. Тогда он только пел с детьми. Рисовал же он, когда карандаш не выпадал из его рук. То ли он в своё время окончил художественную школу, то ли ещё нет, то ли консерваторию. О его смутном прошлом и настоящем никто не ведал.
        - Когда ломка, этот метод применяют, - давал он дружеский совет мужчине средних лет, глядя на преподавателя физики, с явным состраданием. Тот многозначительно промолчал, уйдя в себя, благоразумно больше не допуская на людях низменные мысли в сердце свое…Хотел пересесть, передумал.
        В комнате же прения сторон были в самом разгаре. Слово взял преподаватель истории. Он был косой. Оба его глаза смотрели в разные стороны, навсегда. И даже, если один глаз успевал смотреть туда, куда до него смотрел второй, то всё равно, второй глаз убегал в противофазу, и догнать его не было сил. Взгляд преподавателя истории был настолько не определён, что всякий человек, к которому историк на самом деле обращался, и который успел засечь, как пеленг засекает радиосвязь, что преподаватель истории заостряет внимание именно на нём, оказывался настолько счастлив, что целую неделю потом ходил без ума от счастья. Поэтому, когда историк к кому-то обращался, человек этого искренне не понимал. Отметал всех жителей земли, методом исключения, и только, когда оказывался в гордом одиночестве, понимал, что косой преподаватель обращается именно к нему. Так произошло и на этот раз.
        - А почему Вы решили, что такие новаторские методы, не должны иметь под собой не только твёрдую основу, но и повлечь за собой эффективное начало. В истории немало примеров тому, когда новый виток сопровождался именно таким неординарным путём.
        До него говорила учительница химии, всякий раз бросая недружелюбный взгляд на учителя рисования и пения, который едва скрывал – трясущимися руками ощупывал себя со всех сторон. Она во всём была солидарна с директором. И сейчас радикально озвучивала его самого. Точно так же поток лазера прошибает преграду, усиливаясь во сто крат, отражаясь от неё и обратно, и смертоносный луч вырывается наружу. Но преподаватель истории обращался к преподавателю литературы и русского языка, завучу школы.
        - Опять Вы за своё! – гневно, в который раз, отвечала та. Преподаватель истории был непоколебим. И требовал ответствовать ему, в каноне образования. С завучем уже почти происходила истерика, когда она совсем убедилась в том, что преподаватель истории непобедим! И от неё не отстанет ни за что на свете. А эта дура, химичка, как всегда останется в стороне…И тут её спас истошный вопль.
        - А-а-а-(дальше нецензурная брань, сродни тому, как ругаться может демонический дух, вселившись в жертву, и уже одержимый начинает озвучивать злого духа, или как-то, наоборот). Ты мне всем обязан! Я на тебя жизнь потратила! Я двадцать лет в этой сратой школе из-за тебя.
        Прима, первая леди, экс-секретарша, вцепившись в лысую голову директора школы, хотела…не понятно чего она хотела. Её чувства взяли верх. Пока ещё она владела собой. Но что-то на неё нашло. Её злоба вылетела наружу после того, как директор подсел к своей внучке-племяннице, и вроде бы подсказывая ей, как нужно правильно вести протокол собрания, по изгнанию не соответствующего своей квалификации кадра из стен вверенного ему учреждения, сам в то же время ласково положил свою тяжёлую мужскую руку на стройную ножку, выше коленок девушки, поглаживая её, ногу, в качестве поощрения за правильное понимание директорской позиции в решаемом данном вопросе…

        Преподаватель информатики выходил за дверь. Он бросил последний взгляд, оглянувшись. На полу разъезжались, стукались друг о друга разные тела. Кто-то разнимал. Кого-то разнимали. Преподаватель географии, женщина того же возраста, что и бывшая прима, её хорошая подруга, набрав в рот воды, брызгала ей на несчастные головы, чтобы охладить пыл. Кто-то рядом держал графин с этой её водой. В схватке принимали участие уже, практически, все. Он вышел, и закрыл дверь.