Полустанок Часть 3

 
http://www.proza.ru/2016/01/22/1582

 – Поехал, поехал твой принц... беги, догоняй, а то валеночки-то примёрзнут,    гы-ы-ы, – тыкал пальцем в сторону уходящего поезда Сергей, приговаривая   язвительным голосом, который приглушался, проходя между полными, постоянно блестящими от невысыхающей слюны, губами. Они неприятно напоминали  толстых виноградных улиток.  Его маленькие глаза, при этом, светились и как будто мигали от частого моргания.
 
   – Серёжка,  а ты чего здесь мёрзнешь? Почему домой не уехал? – раздражённо спросила Ирина, хотя заранее знала ответы на вопросы, даже не смотря на простоту, всё-таки озадачившие её персонального «водителя». Он имел привычку ждать за углом здания вокзала,  подсматривать за тем, как бойко идёт торговля и радовался, когда пассажиры наперебой благодарили Ирину.

   Хотелось побыть в одиночестве, наедине с поглотившей её, нежностью.

   – Сергуня, ты поезжай, а я на автобусе доберусь, мне ещё и в магазин нужно зайти, прикупить  кое-что… Бабушка Зара заказывала манки, муки и сахара… –  миролюбиво произнесла  Ирина.

   Он недоверчиво смотрел на свою «покровительницу», которой симпатизировал давно и безответно и  сейчас подкожно  чувствовал  что-то нечестное в её словах.  Из-за непроницаемости убогого ненормального ума, неумения связывать одни события с другими, он не улавливал подвоха,  но, где-то в самой глубине, незамутнённой пороками, души подозревал какую-то неправильность и тут же начинал  чувствовать обиду. А незамутнённой-то  душа, как оказалось позже, была до поры до времени…

   – А вот и нетушки-конфетушки! Всё равно буду ждать тебя … гы-ы-ы…  птичка-синичка, иди, иди, сальца купи,  –  злорадно засмеялся Сергей и сплюнул на снег.
   
    Каким-то десятым  интуитивным чувством Ирина заподозрила скрытую угрозу в этом неуместном смехе,  добродушного на вид, парня-недоумка.
    Вспоминалось, как он, будучи ещё мальчишкой лет десяти-двенадцати, с добрыми шутками-прибаутками, по-соседски, приносил Ирине горячие, только что с плиты, умопомрачительно вкусные пельмени, которые по воскресеньям лепила его престарелая мать – Зоя Афанасьевна, – женщина скрытная, немногословная, переживающая в одиночестве своё горе. Единственного сына Серёжку она произвела на свет почти в пятьдесят. «Нагуляла» по случаю, неизвестно  от кого, умело скрывала под широкими юбками  пополневшую фигуру, потом, мучаясь жуткими болями от схваток, одна пошла в лес и там разродилась кое-как. Рыдала, как белуга, проклинала весь белый свет, но удавить мальчонку материнских сил не хватило, пожалела, решила,  – «пусть живёт, хоть опорой в старости будет». А вот знай тогда, как всё дальше обернётся, то прикопала бы дитя без сожаления и с глаз долой, но судьба сама распорядилась, что, да как…

   Серёжка подогнал мотоцикл. Поход в магазин Ирина решила отложить на завтра: хотелось поскорей вернуться домой и помочь Заре с ужином и по хозяйству.
   
   Мороз усиливался, пошёл мелкий, колючий снег. Стало зябко.

   От большой радости, что Ирина у него за спиной, Серёжка выжимал скорость по полной. Встречный ветер как будто металлической щёткой нещадно царапал лоб и щёки. «Так и обморозиться  не долго», – беспокоилась Ирина,  поддерживая у носа выпростанный из-под шубы воротник кофты, – «скорей бы добраться до дома, да  на печку, под тулупчик»…

   Прищуривая глаза, Сергей то и дело крутил головой то влево, то вправо и нёсся наугад,  пытаясь лишь мельком поглядывать на дорогу. Неожиданно на повороте заднее колесо мотоцикла пошло юзом, а переднее со страшной силой налетело на припорошенное снегом старое толстое бревно, давно и никчёмно лежащее у дороги. Ирина успела заметить, как перед ней вдруг исчезла спина Сергея, а потом её подбросило, швырнуло в  сторону и... сильнейший оглушительный удар головой о бетонный столб  полностью погасил сознание.
 
   Сергей лежал на дороге, придавленный мотоциклом. Спустя какое-то время он очнулся; озираясь по сторонам, завопил  от боли и страха:
   
   – Мамка! Ма-а-мка…мам-к-а-а!..
   
   Когда, в какой момент  наше сознание постигает простую истину о том, что мы связаны с матерью неразрывной нитью самой жизни? Какой оберег способен защитить нас от болезней, напастей, горя и мучений? Читая молитву, обращённую к небесам, не просим ли мы, на самом деле, помощи и поддержки у самого дорогого нашему сердцу человека, который всегда рядом с нами, здесь, на земле?.. Ведь святая материнская любовь творит чудеса. Только мать способна  по одному-единственному движению, сдержанному дыханию, потемневшему свету в  глазах  своего ребёнка почувствовать переживаемую им   боль, тоску или просто неприятности. Когда мы отталкиваем от себя эту любовь, забываем о ней, можем ли мы быть счастливыми?
 
   – Зара, Зара-а-а… – позвала Афанасьевна, поднимаясь на крыльцо. – Иришка-то  уже дома?
    Зара, вытирая руки о фартук, открыла дверь и пригласила соседку в дом.
 
   – Дак, я и сама жду её, не дождусь… Уж темнеть начинает, а её всё нет и нет. Давно должна приехать...  в магазин-то зашла, а чего там делать  столько времени?.. – сыпала вопросами Зара. – Видишь, чего на улице творится, – отодвигая занавеску на окне, сказала она. – А Серёжка тоже ещё не вернулся?

   – Я вот про то и говорю, что и Серёжки нету, ведь он на мотоцикле ещё днём погнал. Знаю, что он часто Иринку на вокзал подвозит… Может сломалась эта чёртова рухлядь, да застряли где?.. Вот, беда… Чего делать-то теперь?
   
   Сергей с трудом спихнул с себя мотоцикл и, размазывая толстой варежкой  слёзы и сопли по лицу, медленно пополз на четвереньках  к слетевшему с ноги и валяющемуся поблизости, валенку. Напялил его, не обращая внимания на голую ступню,  позабыв о портянке, которую всегда наматывал вместе носка. Он проследил взглядом по странной, от тёмных багровых капель, дорожке… и только тогда заметил  Ирину. Долго перелезал через сугроб, – счищенный с дороги и наваленный трактором снег высился на обочине. Наконец, он  прикоснулся к её руке; недоумение отразилось в его глазах.

  – Чего разлеглась, птичка певчая? Мыши, там мыши…Пойдём домой!
 
  – Дурак, вот дурак, чтоб тебя…–  едва разобрал он полушёпот Ирины. От колотящей внутренней дрожи она пришла в себя и поняла, что произошло.
 
    Повторяемое Ириной  слово «дурак» вдруг, словно гвоздём, пробило его самосознание. Он помнил, как с самого детства  наказывала его мать, била нещадно за любые малейшие проступки и приговаривала: «вот тебе, дурак ты проклятый, получай, скотина… живёшь дураком, так и помрёшь, чтоб ты сдох, поскорей… дурачина». Сергей рефлекторно связывал это обидное прозвище с болью, страхом и ненавистью. Не справляясь с силой материнских рук, не умея защищаться, противостоять побоям,  он, раз от раза, затаивал в себе злобу, которая годами копилась внутри и тлела угольками, как в костре, готовом вот-вот разгореться губительным огнём.

продолжение

http://www.proza.ru/2016/01/28/2033