Антигоповской роман Rassolniki. Главы 11-13

Часть вторая

XI

Металлический сарай радиотелевизионной передающей станции бликовал оранжевым закатом. Телевышка, которая стояла почти впритык к зданию, уже царапала антеннами чёрные тучи низкого неба. Она и так то не отличалась красотой – длинная, с вертикальными лестницами и металлическими площадками, окутанными проволокой, передатчиками и лампами. А под вечер телебашня и вовсе казалась инопланетным монстром. Вот вот зашагает своими ногами опорами или упадёт и поползёт, как гусеница, лапками передатчиками. Не жди ничего хорошего от телебашни! Да ещё и поле вокруг этой железной коробки с чудовищем гудело, будто по нему проходили миллионы вольт электричества. При этом рокотало кузнечиками – и этот звук делал невероятные кульбиты: он врезался в «колючку», которая укутывала станцию со всех сторон, и пробегал по ней спиралью, от чего сами «колючки» немного тряслись и скрежетали, соприкасаясь друг с другом острыми концами. Жутковатая музыка, надо сказать!
К станции со стороны леса приближались двое: парень и девушка. По одежде – туристы, по сосредоточенности – шпионы с другой планеты. Пришли победить монстра.
Подошли к колючке, переглянулись, девушка кивнула. Парень достал из кармана джинсов камень, размахнулся и перекинул через проволоку прямо в металлическую дверь. На бросок никто не отреагировал. Только спустя секунду эхо от удара врезалось в проволоку и она затрепетала, как от порывистого ветра.
Парень снял с плеч рюкзак, расстегнул боковой карман и достал камень побольше. В этот раз размахнулся сильнее, камень с оглушительным звоном угодил в дверь  - и по колючке словно прошёлся ураган. Спустя несколько секунд, наконец, послышался скрип отодвигаемой изнутри щеколды. На улицу выглянул полный мужчина лет пятидесяти с опухшими глазами:
– Хренали надо? – «поприветствовал» он ребят.
– Мы – туристы, заблудились, дяденька, – начала щебетать девушка.
– А я вам что, МЧС? – задал резонный вопрос сторож.
– Мы очень устали, дяденька, можно у вас отдохнуть? – девушка посмотрела на мужика глазами котёнка. Тот на секунду смутился.
– Мужик, ты не парься, мы со своим, – заполнил паузу парень и достал из рюкзака бутылку водки.
Мужик всмотрелся в бутылку, почесал живот, зевнул, резко уставился на непрошеных гостей, будто сканируя их. И если бы они не с добрыми намерениями пришли, то от его взгляда непременно раскололись бы и убежали, как полевые мыши от сокола.
– Ну заходите, чего стоять то.
Парень погладил девушку по спине, пропустил перед собой.
Дежурный по станции не стал спрашивать даже имён, только покряхтел и взял бутылку. Долго чесал ей затылок, всматриваясь в парня. Наконец, заговорил:
– У меня только один стакан, тебе могу в него налить, сам из горла, чего уж.
– Да нет, не надо, мы с братвой на турбазе уже вдоволь налакались. Можно мы тут телефон зарядим? – парень, не дожидаясь ответа, полез за зарядкой, – розетки все работают?
– А чо с ними будет? – гордо ответил дежурный.
– А как вас зовут? – спросила вдруг девушка.
– А тебе какое дело? – мужик и не собирался идти на контакт.
– Просто интересно, – не унималась девушка.
– А мне, может быть, интересно, что у тебя под кофтой! И что? Николай Семёнович я! Да ты садись, в ногах правды нет, – внезапно подобрел сторож и опрокинул первый стакан водки.
Парень посмотрел на часы.
– Мы ненадолго, телефон через десять минут зарядится, мы позвоним и уйдём, нам надо предупредить своих.
– Звони с городского, вон он в шкафу, – перебил туриста Николай Семёнович и налил себе второй стакан, собственно на этом чекушка и закончилась.
– А у вас через девятку или напрямую?
– Через херятку! Напрямую! Но без восьмёрки.
Последнее изречение парню явно не понравилось. И непонятно, что в нём не понравилось больше – мат или то, что с городского не позвонить на мобильный.
Тем временем дежурный опрокинул и второй стакан.
– Сейчас ещё чуть чуть, дядя, и мы пойдём, – поддержала разговор девушка.
– А у вас больше бухла нет?
– Нет, – девушка улыбнулась и перевела тему разговора, – а вы здесь давно работаете? Тут у вас так интересно, я ни разу не была на таких станциях.
– Сюда не просто попасть, это ж стратегический объект, – было видно, что Семёнычу понравилось и любопытство девчонки, и собственный ответ. Он чуть было не почувствовал себя боссом, даже попробовал закинуть на стол ноги, но упал. Без признаков жизни.
– Готов! – констатировал парень с интонацией хирурга, – работаем, Ань!
Анна сняла со спины рюкзак, достала баллончик с краской и свёрнутый в трубочку полиэтиленовый трафарет. Встряхнув содержимое баллона, она сняла крышку, прилепила полиэтилен на первую попавшуюся металлическую дверь какого то щитка и принялась закрашивать всё пространство чёрной краской.
Парень тоже не бездействовал, он вскрывал все находившиеся в помещении щиты – ящики по два метра в длину и полметра в ширину. Когда взламывать оказалось нечего, остановился, подошёл к тому, на котором висели какие то графики и схемы, открыл дверь шире и начал просматривать внутренности так, как будто искал глазами соломинку в коробке с иголками.
– Вот, блин, я такое оборудование только в учебниках видел, да и то в советских, – и многозначительно добавил, – а ещё собрались на цифру переходить!
– Ну что у тебя, Тём? – спросила девушка.
– Минут двадцать, не меньше, ты рисуй, рисуй.
Артём со старших классов любил всё, что связано с электричеством. На школьных курсах дополнительного образования он выбрал только один факультатив – электромеханика. В этот кружок он проходил три года и к выпускному уже имел начальный разряд и рекомендацию преподавателя в институт. Артём поступил на радиофак. Очень престижное в этих краях место. Парень довольно быстро зарекомендовал себя, и вскоре его стали уважать и старшекурсники, и преподаватели. Никаких открытий Артём не делал, но та лёгкость и даже изящность, с которой он постигал науку и выполнял практические задания, говорили о том, что за ним большое будущее. Когда его однажды забрали в полицию после митинга несогласных, в котором он не только участвовал, как статист, но и говорил речь со сцены, вызволять его приехал замдекана факультета со своим адвокатом!
Видели бы преподаватели, чем сейчас занимается их драгоценный студент! Хотя они бы недолго возмущались и читали свою лекцию о несовместимости преступлений с наукой. Дело в том, что обесточить станцию и прервать телевизионные сигналы за короткое время путём извлечения всего нескольких предохранителей и передатчиков – это достойно, как минимум, автоматического присвоения кандидатской степени.
– Аня, закругляйся, я её сделал! – не без удовольствия заявил Артём, засовывая какие то детали в специальный резиновый мешочек.
– А почему свет горит?
– Не умничай, звони Сашке, – для Артёма Аня явно была не просто подельницей, так ласково хамить могут только те, кто влюблён.
Вся будка изнутри сверху донизу была исписана чёрной краской: «Rassolniki – остановим пропаганду». Анна даже на храпящем пузатом стороже умудрилась отшлифовать эту надпись.
Забрав чекушку и протерев ручки щитков, ребята вышли на улицу. Уже стемнело. Кругом было тихо. Продолжали трещать кузнечики. Но им больше не вторила колючка, и куда то пропало гудение, которое ещё полчаса назад гуляло по полю. Сейчас оно лежало в тишине, укрывалось тёмной дымкой.
Внезапно со стороны леса послышался рокот мотора – в сторону станции двигался немыслимых размеров одуванчик. Жёлтый «запорожец» явно не вписывался в этот пейзаж, казался таким же несуразным и необычным, как телевышка. Подъехав впритык к воротам, «запорожец» распахнул двери. В него без замедления прыгнули туристы вредители.
– Ну что, справились? – спросил Ведов у Артёма, это был дежурный вопрос, на него можно было и не отвечать, но ребята в эту минуту чувствовали себя героями, партизанами, совершившими удачную вылазку в стан врага. Поэтому оба, перебивая, начали кричать в ухо Ведову, как они выключили сторожа, а потом – как офигели от допотопного оборудования. И как ловко с ним справились.
– Красавцы, ребята! Сколько времени понадобится на восстановление?
– Пока разберутся, пока запчасти найдут, – начал давать экспертное заключение Артём, – думаю, дня два.
– Молодец! Эх, ребята, вы крутые! – Ведов дал волю эмоциям, приобнял развалившегося на пассажирском сидении соратника и со всей силы ударил на клаксон. Одуванчик загудел, как заводская серена.
Пугая кузнечиков и разгоняя ночь, «запорожец» выехал на лесную дорогу и вскоре скрылся за густым ельником.

XII

На часах было около восьми утра, а Рублев еще и не засыпал. Сначала до двух ночи ждал Катю, потом она пришла, а там какой уж сон! Подмигнув зеленым солнцем, Катя ушла от него минут пятнадцать назад. Думал, теперь провалится в сон, да как тут провалишься, когда в голове не поймёшь, что творится! Бывает по утрам, когда во рту ты чувствуешь неприятный запах. Оказывается, в мозгу тоже бывает нечто подобное!
Мозг буквально взрывался от предстоящих дел и разговоров.
Сегодня будет тяжёлый день, настраивал себя Рублёв, одеваясь и глядя на засыпанный снегом вид из окна; во первых, переговоры с начальством – есть у него идея всё таки попытаться сохранить за собой место корреспондента на то время, пока он будет здесь играть в политику и спасать мир. Во вторых, разговор с Коляном. То, что этот разговор должен произойти как можно раньше, совершенно ясно. Делить с кем то женщину – это не по людски. В этом было что то от первобытного животного, безо всякого ореола романтики, а Александр всё таки считал себя романтиком.
И, наконец, сегодня наверняка придётся погружаться во всю эту рассольническую муть.
Как прочистить голову, Александр знал со студенческих лет. Недалеко от дома был продуктовый магазин. Его любимый универсам. Он не менял свой облик ни внутри, ни снаружи столько, сколько Рублев себя помнил. При этом запах, который врезался в нос покупателям с порога, тоже всегда был одинаковым. Запах горячей кулинарии вперемешку с копчёным мясом. В Москве журналист долго пытался найти магазин с похожим запахом, но тщетно. И уж тем более не нашёл ни одного универсама, где бы вдоль стен стояли огромные закрытые от покупателя стеклом витрины, окаймлённые металлическими рейками. А на стенах бы висели и свисали с потолка широкие толстые квадраты, на которых были нарисованы белые круги, а в них красные надписи: «Рыба, мясо, молоко, хлеб». Всё как в Советском Союзе, всё как в детстве Александра.
И очереди здесь всегда были огромными.
Вот и сегодня Рублев встал в хвост длинной змейки покупателей в отдел кулинарии. Такая же очередь тянулась и к другим прилавкам. «Боже мой, – подумал Александр, – если присмотреться к лицам этих людей, то я наверняка смогу кого то узнать. Тех, с кем стоял за молоком десять лет назад, или за тушёнкой».
Для них этот универсам то, что сопровождает на протяжении всей жизни. Они сюда приходят уже на автомате. И каждый день с нежностью и преданностью вдыхают этот запах советского магазина и, наверное, каждый раз, как в первый, всматриваются в эти квадратные названия отделов над головой. Для них это своего рода символ, который их возвращает в СССР, где рыба всегда была свежей, хлеб горячим, молоко натуральным. Те, кто решил не менять дизайн этого магазина, с точки зрения маркетинга не прогадали: пока живы будут советские люди, очереди здесь не иссякнут, ведь это на целый город, пожалуй, единственное такое место…
Место, где вместе с булкой хлеба и пакетом молока ты можешь получить невероятную дозу ностальгии по прошлому… А это так важно для современных русских.
К тому же, в этом магазине продукты всегда действительно были свежими, в отличие от супермаркета напротив.
Единственное отличие российско советского магазина – прилавки заполнены до отказа. Александр помнил, что когда то в этом магазине работала их соседка, и как он с родителями приходил сюда за сгущёнкой. Покупали они её почему то не в зале, не с витрины, а где то в кабинете, затерявшемся в длинных, бесконечно заставленных деревянными ящиками коридорах. Причём покупали сразу по десять, по пятнадцать банок! Куда столько? Ребёнку было не понять! Хотя что то в животе заранее радовалось от предчувствия целых литров сладкой вязкой жидкости.
«Вот интересно, – продолжал размышлять Александр, в очереди вообще удобно думать, тем более в этом универсаме всегда было так тепло и уютно, что вся гадость из мозгов улетучивалась напрочь, потому, собственно, Александр и любил этот магазин. А, может быть, всё таки он, как и все, ходил сюда из за ностальгии по детству? На позывные СССР? – Интересно, – думал он, – а что произойдёт, если магазин закрыть? Сильно расстроятся его постоянные клиенты? Для них это будет сродни той трагедии, которую они явно пережили с развалом союза. Может быть, поэтому его не закрывают и не переоборудуют – просто жалко людей? У них трагедий и так в жизни хватает».
Рублёву вдруг нестерпимо захотелось познакомиться с директором этого магазина. Спросить его обо всём. Может быть, написать об этом. СССР внутри России! Классный образ! Какой журналист пройдёт мимо? Странно, почему раньше Саше не пришло в голову описать, допустим, один день из жизни такого магазина?! На этом вопросе его и застал телефонный звонок.
Звонил Ведов. Кто ещё так рано будет ему звонить? Катя пока не могла.
– Слушай, ты когда нибудь спишь? Тебе во сколько не позвони, ты всегда трубку берешь сходу.
– Я у тебя тоже самое хотел спросить! Ты меня даже бесишь уже своими звонками – Александр не шутил.
– Всё, больше не нервирую, просто нам тут забили стрелку, хотел тебя с собой взять, – Ведов сообщил об этом так, будто им устроила аудиенцию Елизавета II.
– Прямо как в школе? – в голову Рублеву опять пробралось замутнение, – какая стрелка, что это?
– Всё серьезно, короче, браток, – слово «браток» Ведов выговорил как то по блатному, видимо само слово не могло звучать иначе, – готовься к разговору с серьёзными людьми. Конец фразы Ведов произнес уже иронично едко.
– О чём разговаривать будем? – Рублёв мало понимал, к чему клонит Ведов. Тот, видимо, и сам плохо представлял.
– Да я сам не знаю. Мне через двести рук это передали. Думаю, кого то крутого мы на зачистке долбанули, вот теперь хотят спросить за него, – Ведов ждал, пока Рублёв что то скажет, но тот молчал, – да ты не парься, Сань, поверь – это будет весело!
«Вот только «веселиться» с братками мне не хватало» – подумал Рублев, рассеянно потеряв нить разговора.
– Ну а чего ты ждал? – продолжал говорить с ним Ведов откуда то из подсознания, – если уж собрался играть, так делать это придётся со всеми. И, видимо, игра уже началась.
Взяв булку горячего хлеба, пару шанежек и молока, Рублёв побрёл к родной пятиэтажке. По пути пожевал булочки и залпом выпил полпакета. Нет лучше способа взбодрить себя, чем на свежем, пропитавшемся снегом воздухе выпить пол литра молока!
В минуту вкусового блаженства Саша увидел, как толпы людей обгоняли и шли ему на встречу. Они несли пакеты, на дне которых тоже ютились булки и молоко. И так хорошо стало ему от сопричастности к людям, от мысли, что он один из них – жителей родного и любимого города, что не хотелось думать не о «стрелках», не о прочих предстоящих делах…
Авторитет по прозвищу Шило приехал в ресторан «Царский дворик» за час до, как он говорил, «деловой» встречи с «отморозками, опрокинувшими его босоту». Приехал не один, с Шилом был ещё его друган и тёзка Андрюха, для своих Лось, и бывший одноклассник и друг в статусе «лучший» Вован, у которого на удивление никогда не было никакого погоняла. Надо сказать, Шило довольно часто можно было встретить в этой компании, ещё со школьных лет – не разлей вода. Прогулять уроки, побухать в парке, набить морду лоху, снять тёлку, отработать мобилы, крышануть бизнесмена – всё это они делали вместе, и отвечали обычно за всё тоже вместе. Но так повелось всё с тех же детских лет – лидер в их троице был всё таки один и это Шило. Он решал, куда сегодня пойти, чем заняться, кого кинуть, кому набить морду, и другие серьёзные вопросы.
Ребята эти вообще были серьёзные. И то, что непонятные люди на днях прыгнули на их людей – то есть тех, кого они знали лично и кого использовали в случае разных заварух – выходило за грань их пацанской философии. С этим надо было срочно разобраться, а то другие пацаны их не поймут.
Приехали пацаны раньше назначенной стрелы на час. Им хотелось перекусить и поболтать о жизни. Вовчик сегодня, например, купил новую шапку «Адидас», белую с тремя полосками. И какого же было его удивление, когда Шило начал его высмеивать. Сам то он любил одежду в стиле кэжуал – сказывалось околофутбольное прошлое.
– Что ты как гопник то вырядился? Сними, не позорься! – начал стебаться над другом Шило, когда те уже сидели за столиком в углу ресторанного зала, вдувая в себя кальянный дым.
– Нормальная шапка, три косаря выложил.
– Лошара! – загоготал Лось и подзатыльником снёс «адик» с головы Вовчика.
Посидели, поиграли с дымом, выдыхая его на верхушку кальяна – дым заволакивал чашу, а потом будто отталкивался от неё и кольцами уходил вверх. Красота завораживала даже пробитых гопников.
– А что с этой борзотой делать будешь? – спросил Вовчик после очередной затяжки.
– Да хер знает, щас на месте решим!
– Да на бабло их ставить надо, чтобы знали, суки, – начал было заводиться Лось.
– Да заткнись ты, дай покурить спокойно! – осаживать своих приятелей было для Шила делом обыденным и даже обязательным. Товарищи на него зла не держали. Поэтому Лось, затянувшись несколько раз подряд, ушёл в себя и больше, кажется, не хотел вступать в разговоры. Как и вся троица, до мозгов которой только стали доходить те компоненты, ради которых они и заказали кальян. Но тут из противоположного конца зала к ним направилась троица крепких незнакомцев и, приблизившись, бесцеремонно села рядом.
– Это ты Шило? – спросил тот, что был крепче остальных.
– Чего надо, баклан? – «вежливо» поинтересовался у незнакомцев Лось.
– Вот те раз! – удивился следующий гость – блондин, тоже довольно накачанный, обращаясь к Шилу, – ты же сам забил время и место, а сейчас твои опричники говорят, что не так это? Что за фигня?
– Да ты чо, олень, я щас тебе твою фигню…
– Завались, ска! – Лося привычно тормознули при разгоне.
– А чо так рано? Мы же на шесть договаривались? – спокойно, как авторитеты из советских бандитских боевиков, спросил Шило.
– А ты сильно деловой, что ли? По точному времени живёшь? – с наездом спросил авторитета тот, который покрепче. Шило явно такого не ожидал, но по опыту знал, как разговаривать дальше.
– Значит, ты главный у них? – всё так же спокойно спросил он.
– Слушай, ты базарить будешь или будем дела решать? Если базарить, то мы пошли, нам такие посиделки на хрен не нужны, – ещё более спокойно, и даже страшно спокойно, со сталью в голосе сказал Шило блондин. Вопрос о том, кто главный, отпал сам собой. И, кажется, столь ровный тон незнакомца гопники оценили. Ведов это тут же заметил и отреагировал.
– Значит так, товарищи, я Саня! Вот этот бугай – Андрюха, а это тоже Саня, и мы здесь все главные, потому что мы все со своей головой, я понятно выражаюсь? – Ведов обвёл ненавидящим взглядом шилинских шестёрок и хотел продолжить, но его перебил Шило.
– Значит так, парни, я – Шило, а кто эти парни – вам до жопы. Вам вообще будет всё до жопы, когда мы вас закопаем на карьере! – пауза, Шило набрал воздух для следующей очереди слов.
– Вы, твою мать, отмудохали моих парней ни за что, ни про что. Согласитесь, косяк за вами есть? И мы вообще без базара могли вас хлопнуть, но мы же, вы же видите, культурные люди, – снова пауза, которой опытный по таким переговорам Рябов тут же воспользовался.
– Слышишь ты, баран, – последнее существительное Рябов особенно выделил, чтобы ни у кого из присутствующих не возникало сомнения, как он относится к собеседнику, – если ты думаешь, что мы пришли твои сказки слушать, то соси хер и свои понятия себе в задницу засунь.
Лось по натуре был человеком бойким и в любую секунду мог вцепиться зубами в шею противника, однако было одно «но» – он не мог ни на кого прыгать без разрешения Шила. А тот команды «фас» не давал. Ему оставалось только без умолку поливать гостей бранью, которая, впрочем, даже Шилу уже поднадоела. Ещё больше устал от неё до этого молчавший Рублёв.
– Слышь, Петросян, умолкни! – вдруг остановил поток словесного говна Рублев. Сказал он это таким тоном, будто сам был человеком в гопкругах уважаемым. Лося тоже уважали и поэтому, не дожидаясь команды от Шила, он замахнулся на сидящего напротив Рублёва. Удара не получилось. Руку гопника поймал Рябов и со всего маха ударил её об стол, так что дымящий сосуд подпрыгнул на пару сантиметров.
– Сука, – завопил Лось, жалобным взглядом ища помощи у Шила.
– Эй, петухи, я думал, что мы серьёзно будем говорить, а вы, я смотрю, школота. Мы с такими не базарим, – съязвил Ведов так, чтобы окончательно разозлить соперников. С гопотой только так – на них нужно давить, показывая своё превосходство. Они этого боятся, как дети неведомого Бабайки. А чем ребёнку страшнее, тем ему быстрее хочется закончить весь этот кошмар. Заснуть. Или встать и заглянуть в шкаф, чтобы встретиться с Бабайкой лицом к лицу и убедиться, что его этим кошмаром всего лишь пугают. Однако Шило решил не открывать дверцу шкафа. У него в запасе был свой Бабайка.
– Вы же понимаете, пацаны, что вы не правы? И есть люди, которым очень не нравится то, что вы сделали с нашими парнями? – начал он неуверенно, – и что эти люди могут вас опустить сегодня же, а мы можем как то этот вопрос разрулить, понимаете, да?
– Короче, вам будет капздец, если мы щас с вами не договоримся, – резюмировал своего лучшего друга Вовчик, всегда отличавшейся ясностью мысли.
Разговор начал принимать более серьёзные обороты. Говорить начал Ведов, по прежнему спокойно, со зловещей уверенностью. Тихо, но предельно понятно!
– Я вижу, что вы пытаетесь быть людьми серьёзными, так что попробуйте понять  нас с первого раза. Нам плевать на всех ваших уважаемых авторитетов. Нам плевать на вас и на ваших парней. Мы опрокидывали, опрокидываем и будем опрокидывать всех, кто, как нам кажется, считаются гопотой. Для понимания сразу объясняю: вас мы считаем гопотой и ваших упырей, которые бухают по вечерам у памятника погибшим на войне, херачат там бутылки об скамейки и лапают прокуренных тёлок, а потом идут и, в лучшем случае, бьют морду другой гопоте. Тебе всё понятно, Шило?
– Но ты же понимаешь, что за такой базар тебе могут одни хорошие люди башку открутить? – у гопника впервые послышалась дрожь в голосе, – поэтому я, как человек, который не только за себя решает, но и за всех правильных людей, тебе говорю, что за ребят ты должен ответить.
– Ну ты и дебилоид! – Не выдержал Рябов и так громко ударил кулаками об стол, что на соседних толах задребезжала посуда, а все немногочисленные посетители уставились на него, как на акулу среди пустыни. – Тебе морду я щас сам лично набью. Иди в жопу, урод обдолбанный и своим хомячкам передай, что мы всем люлей таких навешаем, что мало не покажется!
– Мой товарищ всё донёс, что хотелось, – сказал Ведов, вставая из за стола, – только одно ещё: хреначить тебя, Чиполинно, и твоих клоунов мы не будем, так как ты – никто. Мелкая сошка. А мы пришли разбираться с более серьёзными людьми.
– Но ты, мразь, передай всем то, о чём мы говорили, – продолжил Рябов.
– И ещё одно, – троица бандитов сидела с кошачьими глазками, втянула шеи в плечи и слушала возвышающихся над ней ораторов. – Наркотики – это вредное дело, вы и так тупы, а скоро совсэм баранами станэте, – сказал с южнорусским ацентом Ведов, и начал было поворачиваться к неприятелям спиной, но вдруг повалился всем телом на стол, будто отпружинил от пола. Кальян скатился, звеня, к ногам Вовчика, чашки чая как спичечные коробки посыпались с надломленных краёв и разбились на несколько частей, достигнув пола. Сам же Ведов оказался головой у ног опешившего от такого поворота Шила. Тот собрался уж дать ногам волю, но Александр был ловок и в доли секунды, цепляясь руками за одежду Шилы, вскарабкался наверх.
Снова оказавшись на ногах, Ведов надменно похлопал противника по плечу и пожелал удачи. После чего зашагал туда, куда и собирался ещё до падения – к выходу. За ним пошли с каменными лицами Рябов и Рублёв, который, как и оставшаяся в зале братва, был в шоке от произошедшего.
Когда гости вышли, Шило со своими братками пересел за соседний стол и на пальцах попросил официанта принести выпить.
– Не, ну их валить надо, ты сам видел, что они улетевшие на всю голову, – высказался Вован.
– Давай старшим позвоним, пусть как то помогут, – накидывал варианты Лось, но, как всегда, сморозил глупость.
– Ты дебил, что ли? Чо несёшь то? Сами разберемся! – завопил Шило на весь ресторан, – официант, ска, где выпивон, мразь?!
Официант уже бежал с бутылкой водки и тремя рюмками.
– Ты чо, дебил, встал? Где закусон? Где кальян? Ты чо, урод, тупишь? – продолжал выпускать пар на официанта Шило.
Парень лет двадцати покраснел как рак и убежал в сторону кухни.
– А! Я понял, кажись, что это за бакланы были, слышь, Шил, – зачем то закрывая рот руками, говорил Вовчик, – это RASSOLNIKI, которые войну гопоте объявили.
– А мы тут причём? – Шило не понимал, причём здесь гопота, он и его пацаны. Вовану оставалось только отвести одну руку от лица, вздохнуть и направить свой взгляд в сторону кухни, откуда вот вот должен был выйти официант.
Через пять минут на столе стояла закуска: сало, чёрный хлеб и картошечка. Лось, прогнав официанта, лично раскачивал кальян. Еще через пять минут – друзья так увлеклись потягиванием приятного сухого дыма, что не заметили, как к ним пошла ещё одна троица незнакомцев.
Шило поднял глаза на пришельцев. Все в чёрном. С собакой на поводке. Мужики вроде серьёзные. Может быть, приезжие какие.
– Уголовный розыск, обнон, – огорошил сидящих за столом один из подошедших. И протянул удостоверение.
Шило выдохнул. На его авторитетной душе стало легко, как будто и не душа эта была, а пух или вата. Впрочем, возможно, так действовала трава.
– Слушай, ты чо, совсем оборзел, обнон? Ребята тут отдыхают, а вы мешаете, вы чо, нас за лохов держите? Вы же знаете, что кальян – это фуфло, нам даже 15 суток за него не дадут? – с легким сердцем Шило решил сразу расставить все точки над «и». Хотя в другой раз он просто послал бы мусоров на три буквы без объяснения причин.
Отдыхающие не сразу поняли, почему менты не извинились и не ушли виновато, а, наоборот, в считанные мгновения уронили всех на пол.
Собака неистово залаяла, один из оперативников заорал так, что надрывный лай пса показался писком мышонка:
– Лежать, суки! Наркоту на пол! Понятые сюда, быстрее! Эй ты, модник, на спину! Лежать, понятые сюда, я сказал, смотрим!
Понятые, одним из которых был обиженный официант, увидели, как оперативник достал из левого брючного кармана Шила пакетик с порошком.
– Всем видно, да? Да здесь граммов пять, по полной пойдёте, ушлепки! – продолжал глушить всех полицейский. Казалось, что Шило накрыл адский приход, он дрожал, глаза выкатились из орбит. Заблестели слезы.
Такого унижения пацаны не переживали давно.

XIII

Идея поехать к Рублёву родилась так же случайно, как рождаются идеи поехать выпить после удачной сдачи проекта или после большой драки. В старые времена после зарницы не выпить – означало не уважить праздник, народ и особенно тех, с кем ты только что мял бока сопернику.
То, что Шилу и его прихвостням сегодня намяли бока, веселило RASSOLNIK’ов. Хотя все понимали - пацанов отпустят через пару дней. Откупятся, помогут связи, запугают; в конце концов, ведь Шило был из правильных пацанов, тех, которые наркотиками не занимаются. Это ментам и прокурорским объяснят быстро. Так что подстава с подброшенным героином – это лишь издёвка, глумление или, как правильно догадались сами пацаны, унижение.
Рублёв, конечно, не сразу понял, зачем это надо было делать. И всю дорогу до дома пытался протестовать против таких методов.
– Слушай, Шарапов, что ты за них заступаешься? – наконец не выдержал Рябов, – когда эти мрази ходят и запугивают полрайона, избивают, грабят и, представь себе, трахают в жопы школьниц, то никто им и слова сказать не может, а потом их ещё мусора чаем угощают и до дома отвозят. Это, по твоему, нормально? Это очень справедливо, да?!
– То есть говорить про то, что наши методы должны быть законными, глупо? – с последней надеждой спросил Рублев.
– Ты сам всё понимаешь, – спокойно сказал Ведов, дёргая ручку передач, – здесь всё просто и банально. Если не мы, то никто. Штамп, но эти твари должны кого то бояться. Приехали.
Запорожец завибрировал, как трогающийся поезд, и вся троица, словно стаканы на купейном столике, беспричинно задрожала внутри машины.
– Когда ты уже пересядешь на «Мерседес», – проворчал Рябов и, стукнув по окну, открыл дверь, вывалившись наружу, – о, Ваня уже тут!
У подъезда Рублёва стоял отец Иван Лозовой. В правой руке он держал пакет.
– Ваня, мартини купил, а сок взял? – Рябов уже поздоровался с Лозовым и стал заглядывать в пакет, как ребёнок заглядывает в сумку приехавшего из командировки отца.
– Да, всё взял! Давай уже пойдём в дом, а то я замёрз, – к отцу Иоанну подошёл Рублёв, они поздоровались, – ты, Саша, прости, я без приглашения, вернее, ребята меня пригласили.
– Да ладно, не оправдывайся, что ты? Все свои, – пробубнил Рябов, скрипя подъездными дверями, – пойдёмте. Ведов, что копаешься там? Пошли.
На самом деле, собраться таким составом у Рублёва решили не потому, что хотели выпить. На повестке вечера – острый вопрос. Ход предвыборной кампании. Она был не за горами.
Рублёва в истинные планы вечера сразу не посвятили. Но он, кажется, догадывался, зачем к нему напросились друзья товарищи.
– Посидим, выпьем, поговорим о делах, а то все выборы так и будем гопоту долбить, – скребя ключом в замке, сказал Рублев. Ему хотелось поскорее проверить свои догадки.
– И то дело, – ответил отец Иоанн.
В маленькой комнате места всем не хватило. Отец Иоанн и Рябов сели прямо на полу у батареи. Рублев и Ведов не стали занимать диван и тоже сели на пол, облокотившись на диван спинами. На газетку поставили стаканы, апельсиновый сок, мартини, несколько яблок, колбасу, сыр. Рублёв принес из кухни старого сухого печенья и банку корнишонов, в общем, как могли, «стол» накрыли.
– Что Бог послал, как говорится, – по хозяйски предложил всем угощаться Рублев, чуть смутившись от слова Бог, все таки был здесь человек, у которого с Ним более близкие связи.
Рябов налил в стаканы выпивку. Отец Иоанн произнёс первый тост:
– Ну будем, Господи спаси!
Чокнулись, выпили. Немного поклевали закуски с газеты. Рублёв всё думал, как и кто начнёт это импровизированное совещание. И как всё будет? По дружески или официально. Неожиданного для него начали с личного.
– А ты что, Саня, такой хмурый? Ждёшь что ли кого? Мы не вовремя? – спросил проницательный Лозовой.
Александр на секунду заподозрил, что он всё знает про Катю. И сейчас выводит его на разговор о ней. Но откуда? Нет, это надуманный бред. И всё таки вопрос поставлен правильно, врать ему Александр не стал.
– Да есть тут одна. Вот, думаю, может быть, забежит, – смутился Рублёв.
– Ты быстр, как всегда. Время зря не теряешь! – восхитился старым другом Ведов, – расскажи, кто такая? Соседка, наверное.
«Соседка, наверное» – Ведов проговорил так, как будто ответ ему был не нужен, утвердительно, без знака вопроса. Или Рублёву опять показалось.
– Местная, на улице познакомились, в этом же подъезде живёт, – Рублёв рассказывал про Екатерину и не мог понять, зачем и почему он это делает. Видимо, действительно врасплох его застали эти интимные вопросы.
– Что, клеевая? – по студенчески не унимался Ведов, – а хахаль есть? Гопник?
Рублев не переставал удивляться. Похоже, что они точно всё про него знают. Так чего же юлить?
– Вы что, всё знаете?
Компания прыснула смехом и недопитым мартини.
– Дедукция, Саша! – ответил Ведов, – или ты думаешь, мы за тобой следим?
Что тут поделаешь? Пришлось Рублеву выложить все его сердечные дела. Иначе бы не отстали – всегда сначала лучше поговорить о личном, чем о политике.
– Так и что, я не понял, этот, как его…
– Колян!
– Этот Колян, он же никто, как я понимаю, так и пошли его! – от вопросов Ведов плавно переходил к советам, как это было много лет назад во времена студенчества.
– Да как то всё это неправильно, – сказал Рублёв и прищурился. Но не от яркого света, а как бы ожидая смеха и брызг, промоченных мартини и апельсиновым соком.
– И правильно! Неправильно это! – вместо смеха сказал отец Иоанн и через выдержанную паузу разрешил ситуацию, – пусть будет всё, как будет, на всё воля Божья.
Ведов в это время строчил эсэмэску и, казалось, отвлёкся от разговора, но нет:
– Я не понял, она у него живёт? В его квартире? – продолжал пытать друга Ведов.
– Вроде да! – старался замять тему Рублев.
– Говоришь, в шестнадцатой живут? – Ведов, как истинный журналист, интересовался деталями. Рублёв значения и этому вопросу не придал, он понимал друга. Ведь сам неоднократно старался выяснить каждую мелочь о персонаже, который всплывал в чьих либо рассказах или непосредственно перед ним – вплоть до того, какой туалетной бумагой пользуется этот человек. Иногда это происходило непроизвольно.
Издержки профессии.
– В пятнадцатой, – ответил Ведову священник, – в пятнадцатой.
Ведов, не поднимая головы, набивал эсэмэску.
– Ну, ладно! Давайте к делам перейдём? – осторожно спросил собравшихся отец Иоанн. Все промолчали, батюшка перевёл взгляд на Рублёва, – уже скоро предвыборная кампания начнется, Саша. И раз ты пошёл на благое дело, то нам надо кое что обговорить. В интонации священника опять проскочили зомбирующие нотки:
– Мы идём на выборы не для того, чтобы засветиться, а для того, чтобы выиграть. Ты человек умный, понимаешь, что за то время, которое осталось до выборов, раскрутить тебя будет сложно.
– Что сложного то, – перебил Иоанна Андрей, – с понедельника, знаешь, сколько повылезает никому неизвестных мудаков кандидатов, о которых тоже раньше никто не знал?
– Вот поэтому и надо брать быка за рога, – включился в беседу Ведов, – наша задача не только всех этих кандидатов обойти, но и главного соперника – Швецова.
– Это действующего мэра? – спросил Рублёв.
– Да. Этот индюк уже восемнадцать лет городом заправляет, я думаю, не надо рассказывать, как он выборы выигрывает….
– Подтасовка?
– Процентов двадцать ему точно подкидывают, – со знанием дела заявил Ведов, разливая всем уже по третьему стакану, – но, как ни странно, многие в городе действительно за него. Это как в старые времена – чем хуже дела, тем любимее царь!
– В этот раз мы мухлевать не дадим, – заметил отец Иоанн, – уже наученные общим горем. Своих наблюдателей поставим. И не по одному, у нас людей хватит.
– Да, сегодня это не проблема.
Чокнулись, вдруг в комнате стало как то нервно. Постепенно напряжение росло и достигло своего апогея, казалось, ещё немного и вылетят стёкла. Или это казалось только Рублёву? Видимо, так на него действовал этот разговор.
– Изобретать велосипед не будем, – отец Иоанн был спокоен, и по прежнему смотрел на Рублева, – я, как человек более опытный, знаю: главное в предвыборной кампании – играть на эмоциях. А что вызывает больше всего эмоций у так называемого электората? Это деньги, это а ля любовь и смерть, прости Господи. Вот три кита, на которых всё и держится.
– Вы хотите сказать, что мы будем раздавать всем деньги, проституток и вечную жизнь? – чтобы успокоиться, начал отшучиваться Рублев. А, может быть, и мартини ударил в голову, – тогда мне предстоит стать Богом!
Шутка удалась, и Рублев ждал улыбок собеседников, однако всех отвлекли звуки приближающейся полицейской сирены. Рублёв попытался встать и заглянуть за штору, но отец Иоанн жестом показал ему, чтобы тот оставался на месте.
Лозовой сам выглянул в окно.
– Что то полиция приехала, – сказал он, – не к нам ли?
– Да брось ты, батюшка, с какого перепугу? – ответил ему Ведов.
– Может быть, свет погасить? – предложил Рябов, словно нашкодивший мальчишка.
– А, ладно, не откроем, если что. Двери железные, не вышибут, – успокоил всех батюшка и продолжал, – так вот, про Бога, а что там про Бога? А! Ну в какой то степени ты прав. Ты для всех должен стать, если не Богом, то олицетворением всего самого лучшего. Такой богатый красавчик, с которым и помереть не страшно, понимаешь? Насчёт красавчика – это самое простое. Ты вполне ничего на фоне нынешнего старика, женщины, считай, уже твои, а остальное – дело технологий.
– И технологии эти мы должны сейчас выбрать, – продолжил совещание под ревущую сирену Ведов, – будем работать, конечно, и по чёрному, но сейчас главное с официальной, так сказать, программой определиться. У нас есть деньги на хорошую агитацию в СМИ. Считай, тебя в ящике и в газетах будет не меньше, чем деда. Но надо быть качественнее его. Вот здесь ты, Саня, подумай, какой ролик нам лучше снять, какие лозунги в бесплатных газетах написать.
– Подожди, Саша, ты забегаешь вперёд, надо сначала определиться, как мы вообще идём, говорит ли Саша, что он представитель RASSOLNIK’ов, например? – задал чуть ли не главный вопрос Рябов.
– Парня какого то выводят, значит, не к нам приезжали, черти! Спаси Господи, – отец Иоанн перекрестил вид из окна. Он видел, как в полицейскую машину на заднее сидение усадили какого то мужчину. Сирена быстро начала удаляться. Проблесковые маячки бешено сверлили темноту, которая уже давно взяла в свою власть городские улицы.
– Я думаю, он не должен сам проговаривать, что вот я, мол, рассольник. Все должны только догадываться или быть уверенными в этом, но официально нет. Саша сам по себе, наш парень, успешный журналист, которому надоело смотреть, как гибнет его город, и он захотел его спасти. Все бросил: карьеру, славу и приехал всех спасать! А? Как? Чем прощё, тем лучше! – Ведов расписывал со знанием дела, естественно, он все уже давно продумал.
– Это то все понятно, – поторопился согласиться с ним отец Иоанн, – но как мы будем играть двойную игру? Получается игра двойная, правильно?
– Это просто делается, батюшка, в наш век, когда слухи решают всё! И даже исход войны и мира! Это вообще не заморочка, – обрадовал батюшку Ведов, – Интернет наш друг. Сами создаём группы, якобы противников Рублёва, и мочим его. Расписываем доказательные, с точки зрения обывателя, факты, что кандидат в мэры – это один из этих подонков RASSOLNIK’ов, что бьют нашего гопника брата, причём зря. Но главное, он хочет все пережитки советского прошлого, по которым живёт вся наша власть и весь наш город, выжечь каленым железом! Ну и всё в этом духе. Зачем нам этот Рублёв? Даёшь Швецова, даёшь маразм!
– В общем, по федеральной схеме работаем, – подытожил Ведов, запивая смех глотком мартини.
– Но это же не всё? – Рябов уже давно не пил, внимательно слушал, только стучал по стакану своими перебитыми костяшками пальцев.
– Конечно, не всё, ещё стопроцентный способ связать кандидата с чем то или с кем то – это… – Ведов выдержал паузу, – это, например, цвет. Например, делаем билборды, где наш кандидат на зелёном фоне, сам он всегда носит зелёные галстуки, одновременно с этим мы открываем сайт RASSOLNIK’ов и фирменный цвет делаем зелёным, плюс пишем трафареты по всему городу с резкими жёсткими лозунгами: «Нет советской власти и её гопоте», а рядом – «Пора меняться. Выбирай того, с кем сила!», а еще наше название и цифру состава.
Отец Иоанн начал было что то говорить, но Ведов прервал его:
– Подождите, ещё, я думаю, можно акции устраивать по поимке наркоманов, барыг и просто особо дерзких гопников, которые, например, в трамваях пьют. Только не избивать их, а выливать им на лицо несмываемую краску, тоже зелёную. Как?
Рублёв смотрел на Ведова и удивлялся – в эти минуты он был похож на того Ведова, которого Александр знал в университете. Было время, когда перед каким то творческим делом Ведов обычно брал слово и начинал сыпать идеями. Глаза сверкали. Флюиды, заряжающие других энергией, разлетались в радиусе километра. И всем становилось легко, хорошо. Все понимали  -  дело в шляпе. Вот и сейчас Александр говорил так, будто заранее знал – выборы будут выиграны, надо только обговорить мелочи, всё остальное само собой приложится.
– Послушай, Саша, я, может быть, и тупень, но мне всё равно кажется, что этого всего мало, – вмешался в монолог Ведова Рябов.
– Андрюша, не неси ерунды, – смерил взглядом Рябова отец Иоанн, – мы же не утверждаем, что на этом и будем строить свою кампанию, мы просто сейчас, как это говорится, фишки придумываем! Позывные, на которые все будут клевать.
– А если учесть, что у людей мозгов только и хватает на восприятие позывные, то мы сейчас вполне правильные вещи говорим, – защитил сам себя Ведов, скромно скрыв «я» под «мы».
– Что касается денег, – вдруг заговорил о деньгах лидер RASSOLNIKов, – то мы говорим всем, что Саша знает, откуда взять деньги, чтобы и дороги построить, и садики открыть, и зарплату местным бюджетникам поднять.
– А если спросят как? – Рябову всё было интересно.
– Придумаем замороченную умную схему, которую мало кто поймёт, а потому все поверят, – священник заговорил как мошенник, – ну а если просто, то пообещаем, что все крупные предприятия, которые находятся в городе, будут городу платить налоги, а не области, как сейчас. Тем более, шанс такой на самом деле есть, через местную думу и публичные слушания. И мы это провернём, как только выиграем выборы.
– Но для этого надо будет ещё и выборы в думу выиграть! – решил вставить свое слово  Рублёв, хотя заранее понимал, что дума против мэра не пойдёт и по первому же требованию вынесет нужный вопрос на рассмотрение. Он даже мгновенно сформулировал, как этот проект будет называться: вопрос о привлечении дополнительных средств в городской бюджет.
– Насчет думы не парься! – парировал Рублёву Ведов, а тот и без него уже всё уяснил.
Помолчали, покрошили в рот печенье. Тяжело вздыхали. В комнате с минуту что то гудело. И все понимали - так гудит тишина.
– Так, с любовью понятно, – спугнул тишину, как голубей с асфальта, отец Иоанн, – про любовь просто, снимаем пару романтических роликов. Плюс будешь ходить к студентам и к бюджетницам, обаяния и привлекательности тебе хватит. А сердца дам завоевать в серой убогой провинции – это ж недолго, умеючи то! Особенно, если вокруг тебя столько будет загадок и ореол власти! А? Как, Саня? Уже хочется в политику то? – Рублёв догадался, что батюшка не всерьёз мотивирует его коллективным женским обожанием, но всё равно перспектива ему показалась заманчивой и он даже что то утвердительное ответил. Но что именно ответил, услышали плохо – за окном опять заверещали сирены.
– Да что такое?! – отец Иоанн снова встал с пола и выглянул в окно, – на этот раз две.
– Да хер с ними, батюшка, – Ведову было плевать на то, что происходит за окном, он горел, – так, любовь понятно, насчёт денег тоже понятно более менее. Главное -  у нас самих есть бабки и нам их на выборы хватит!
– Того же мужчину обратно в подъезд заводят! Обознались поди!
– Теперь самое интересное, друзья, – Ведов сделал вид, что не слышал батюшку, – как у нас насчёт смерти? Убьём кого нибудь? Мэра, например? А?
На фоне сирен, синих отблесков на стекле и темноты, окутавшей город, предложение убить мэра прозвучало совсем неожиданно. Кажется, в этот момент все сглотнули неприятные ощущения и только сейчас поняли, насколько всё серьёзно и страшно.
– Что, страшно стало? – спросил замолчавших соратников Ведов, – про смерть я пошутил, вы чего? Насторожились, как подсудимые перед приговором! Убивать – это лишнее, но напугать всех должны, чтобы все понимали – или Рублёв, или конец городу и всем лично. Мы должны всю нашу предвыборную программу построить так, чтобы всех привести в состояние войны, чтобы все поняли, что гибель рядом, если проиграем.
– Ну началось, завёлся, – остановил Сашу батюшка басом, каким он обычно вразумлял оступившихся алкоголиков, – ты что несёшь то, проспись иди!
– Я нормальный.
– Нормальный он! – отец Иоанн не сразу в это поверил, – давай уже к делу переходи.
– А я и говорю, что вся эта предвыборная кампания – это наш шанс додавить всю мразь и гопоту. Так всех напугать, так всех долбить, чтобы поняли, что лучше всем жить с головой и по заповедям, чем так, как полгорода живёт сейчас. Да, мы здесь рискуем переиграть, перепугать, но нам что надо? Чтобы нас сначала испугались, а потом зауважали, а значит, и в Рублёве признали сильного человека, не менее мощного, чем нынешний мэр. На этом страхе, а для кого то панике, на этом уважении мы приведём к участкам тех, кто обычно сидел дома. Рабочих, гопоту, и даже обычных чмошников. Наш плюс, что все они разрозненны и всё равно не поймут за месяц кампании, что к чему.
– То есть образ будет разный для всех, – попытался сформулировать для себя всё услышанное Рублёв, – значит для дам, бюджетников, студентов я – зайка! Для думающих людей – я профессиональный политик и менеджер, который знает, откуда брать деньги и куда их вкладывать. Для остальных, они же большинство, я скорее легенда – непонятный, но страшный тип, которому лучше довериться, чтобы всё было ровно, чтобы никого не хреначили, чтобы все остались при своих. И так далее. Я правильно понимаю?
– Вроде того! – Ведов разливал уже вторую литровую бутылку мартини по стаканам, – вот за это и выпьем! Все равно времени у нас мало, ничего умнее не придумать.
Ночь за окном снова полоснули сирены. Отец Иоанн осторожно выглянул из за шторы на улицу.
– Смотри ка, этого парня опять вывели, в этот раз с сумкой, похоже, его надолго забирают. Серьезно нашкодил, видно? – батюшка опять говорил басом, таким, что слова врезались в стекла, отчего те аж сотрясались, будто за окном ходили трамваи.
Откуда то родилось напряжение. Рублёв не смог усидеть на месте, но когда подбежал к окну, тот, про которого говорил батюшка, уже почти полностью скрылся в машине. На мгновение Рублёву показалось, что в полицейский уазик посадили Коляна. Немного защемило, заёжилось в солнечном сплетении, стало непросто дышать.
– Ну что, друзья, будем! По последней! – Ведов приподнял стакан на уровень подбородка и чуть качнул его вперёд, – общую философию нашей политики мы определили, это раз. Два: наш кандидат её понял, вечер прошёл не зря! Запьём это дело.
Вновь чокнулись под удаляющуюся истерику сирен. Гости быстро засобирались.
Расставались настоящими друзьями – Иоанн чмокнул Рублёва смачно в щёку, Рябов ударил легонько по плечу, Ведов пожал крепко руку и подмигнул:
– Давай, брат, спокойной ночи!
Александр задвинул скрипящую щеколду и оглядел через проход комнату, оставленные на полу бутылки и стаканы. И правда, как будто лучшие друзья побывали. Они ушли, а немытая посуда осталась.
Тут в дверь сильно забарабанили. Что такое? Кто то что то забыл? Не думая долго, не глядя в глазок, Рублёв открыл дверь.
На пороге стояла зарёванная Катя. Выходит, всё таки Коляна увозили сегодня менты.
– Что случилось?
– Кольку по…по…посадили! – заикаясь ответила Екатерина.
Он впустил её, увел на диван.
– Рассказывай.
– Не знаю, не знаю, – всхлипывала Екатерина, – сказали, что усилители, усилители какие то украл с телебашни.

Продолжение - в ближайшее время!