Амок

Было ещё совсем темно, и шёл снег большими мокрыми комками. Налеплялся на невысокий кованый витой заборчик, ложился на блестящие трамвайные рельсы, на дорожку сквера. Прямую и правильную, Совсем не такую, как она, женщина, которую я тогда любил. Низенькие молочные домики под крышами-шляпками бросали желтоватый свет на тротуары. Зимой светает поздно. Мы дружили семьями. Я говорил жене, что мне непременно сегодня нужно быть на работе пораньше. Срывался из дома затемно, хватая на ходу наскоро приготовленный бутерброд из мягкого дырчатого белого хлеба. И мчался к ней через весь наш небольшой городок.

На всё про всё у нас было минут двадцать. Мы судорожно ласкали друг друга в сквере, изнывали от желания. Она держала в руках большую сумку и не выпускала её. А я сходил от неё с ума. Доходил до точки, до края, до последней черты. Не было для меня в мире никого желаннее её тогда. И я, не колеблясь, отдал бы пол жизни, и даже всю свою жизнь, только бы быть с ней- слепиться, слиться, наплевав на прохожих. Вот здесь, в сквере. На глазах у всех. Мои пальцы ещё долго пахли ей, а нутро сводило и скручивало жгутом от величайшей силы- желания. От этой самой сладкой на свете боли, которую неизвестно зачем бог дал человеку.

Муж у неё был богат и успешен, из другой среды. Большой дом, прислуга, новенький автомобиль. А я тогда был несколько затруднён в финансах. Хотя и имел работу, но жалкую и пока без перспектив. Ей было за тридцать, но какое это имело значение? Я не выбирал. Маленькая, с гривой пушистых волос. С кукольными пальчиками и детскими ножками, с тонкой голубой кожей, за которой, казалось, просвечивали на груди по-цыплячьему косточки ключиц.

Она не была идеальна, нет. В уголках глаз собирались морщинки, когда она прищуривалась. Мне хотелось тут же разгладить их губами, но я держал себя в руках. Когда в общей компании у нас находилось время побеседовать, она курила с исступлением, втягивая в себя никотиновую отраву как в последний раз. Держала сигарету трясущимися руками- блуждающий взгляд, ярость в разговоре, по любым, незначительным темам.

Дорогие платья были на ней как с чужого плеча, богатый муж тоже был как случайно выбранный аксессуар. Я бы подошёл гораздо больше. Хотя, мы бы убили друг друга в порыве страсти. Выпили бы до последней капли, если бы нам дали возможность побыть наедине без спешки. Вечно не хватающего нам времени. Сколько угодно.

Я стал уже думать о том, как бы нам развестись со своими парами. Её муж смотрел на меня сквозь. Высокий, холёный и рыхлый. Безвольный как тряпка. Сидел обычно, вытянув свои корабельные длинные ноги в дорогих коричневых ботинках и напивался как свинья.

Насколько спокойно и обыденно отдавалась мне жена, столько же бешено впивалась в меня другая. Когда мужа её не было дома, она звонила мне, и я приходил. Проходил сквозь залитую солнцем гостиную. Время было рассчитано до секунды. Мы играли с огнём. Никогда не запирали дверь и склещивались за шкафом. Чтобы успеть привести себя в порядок, когда кто-то будет идти от входной двери через всю комнату до окна.

Никогда ещё я не был так счастлив, мне приходилось отдирать её от себя с мясом. С кусками кожи. Рвать по-живому. Через много лет я узнал, что муж её спился и умер. Она переехала в другой город. Брак наш с женой только окреп от всей этой истории. Что это было со мной тогда? Думаю, что безумие, наваждение. Амок.