Принцип домино

Маруся проснулась от оглушающей тишины. Она посмотрела в окно. Там шёл беззвучный снегопад, а может, задумчивый просто, неспешный. Она пыталась найти более точное определение. Ленивый? Сонный? Нет. Молчаливый. Конечно же, именно молчаливый. Маруся улыбнулась.
Утро будто не знало, что делать при таком изобилии снега, а может, забыло некогда написанный сценарий и с удивлением взирало на то, как с каким-то диким отчаянием валит и валит снег. И даже пробившиеся сквозь снежную завесу солнечные лучи не могли вразумить его: оно, похоже, испытывало наслаждение от свободы, от возможности испортить задуманную режиссёром сцену. Без всякого музыкального сопровождения, без пауз, без выходов на бис, с нарушением порядка метелило, как в последний раз.
Девушке показалось, что это не мокрые хлопья снега летят за окном, а белые бабочки. Да и само окно по каким-то причинам стало похоже на большой экран телевизора. «Бабочки» торопились, суетились и вдруг под порывом немого ветра врезались в окно-экран, разбивались и как-то жалобно застывали на мгновение. А потом они медленно сползали вниз, оставляя за собой письмена-послания, на которые наслаивались другие послания, и уже бесполезно было пытаться расшифровать тайные коды, можно было только догадываться, что они хранили некую информацию, спущенную с небес, и, возможно, адресованную лично тебе.
Марусе захотелось принять участие в странном зимнем представлении: выбежать на заметённую снегом дорожку, закружиться в танце, упасть в сугроб, как в детстве,  смеясь от счастья, подбрасывая вверх снежный пух, зажмурив глаза. Но вместо этого, вдруг ощутив холод, надела шерстяные носки, сунула ноги в домашние тапочки, накинула платок на плечи и стала разжигать камин.
Оксана, старшая сестра Маруси, ещё с вечера предупредила, что они с мужем поедут с утра в город по делам. А Маруся осталась у них в доме, её не стали будить: когда, как не в каникулы, студентке отоспаться.
В деревне не только воздух, но и снег казался не таким, как в городе, выглядел белее, что ли, чище, а может, таковым и являлся. В доме было газовое отопление, но Маруся, когда приезжала к сестре погостить, любила сидеть возле камина в старом кресле и наблюдать за метаморфозами огня. Он будто разговаривал с нею: то взвивался в диком танце, то замирал, то рвался на отдельные языки, то затихал и вдруг начинал трещать, рассыпаясь на множество искр.
Его язык ей был непонятен. Конечно же, это можно было объяснить качеством дров, вытяжкой, долготой горения, но Марусе казалось, что огонь – это живое существо, умеющее любить и ненавидеть, радоваться и горевать. А иначе, почему он откликался на её жалобы и приносил успокоение? Каким-то невероятным образом накопившиеся переживания таяли. 
И вот уже где-то там, словно в другой жизни, осталась боль расставания с Митей. Нет, она не была согласна с Ольгой, своей подругой, которая назвала его предателем. Никого он не предавал, он жил так, как хотел, в своё удовольствие. И изначально сообщал своей новой знакомой, что не отличается постоянством, что ветреность его вторая натура. Он и Марусе сообщил об этом, только она не хотела верить ему.
Ей казалось, что с ней всё будет иначе. А когда она увидела его с другой девушкой, то растерялась вначале. И один только вопрос крутился в голове: «почему?» и никаких мыслей, пустота. Нет, не та пустота, к которой стремились буддистские монахи, про которую говорил Сэн-Чжао: «Мудрец подобен пустой впадине. Он не ценит никакого знания. Он живёт в мире изменения и полезности, но при этом привязан к миру не-деяния…Он, молчаливый и одинокий, пустой и открытый, обретается там, где состояние его бытия невозможно облечь в слова. О нём ничего нельзя сказать». Она просто онемела от неожиданности, и именно поэтому затихли мысли. А уже через мгновение на неё обрушился шквал, водопад противоречивых мыслей.
Обычно говорят, что время лечит. Так ли это? Или это многочасовые размышления, безмолвные беседы наедине с собой, слёзы, и понимание, что есть только то, что есть, и другого не будет, «излечили» от ненужных метаний? А может, приезд в деревню, соприкосновение с её Величеством Природой, успокоили или примирили с тем, что произошло. И сегодняшний снегопад, как заключительный аккорд в зимней симфонии, открыл иной взгляд на мир вообще.
Маруся устроилась в кресле возле камина, укрылась пледом и стала наблюдать за огненными танцами. Она ощутила напряжение огня, его страстное стремление сжечь черноту, что зависла злобной тучей над её головой, в которой поселились невзгоды, страхи, душевные муки. «Туча» таяла,  освобождая пространство для радости. Маруся улыбнулась, ощутив неимоверную лёгкость.
Она не ждала объяснений или извинений от Мити, потому что он был по-своему честен, говорил же, что не способен на постоянство и верность. А дальше, другая сторона либо соглашается с этим, либо уходит в сторону. И пенять в этой ситуации можешь только на себя: предупреждал же. Хотя ей казалось, что за их расставанием стоит нечто большее, то, чего она пока не понимает. Объём, из которого она видела всего лишь маленький кусочек. Бытие позволило этому произойти, значит, это было зачем-то нужно.
Маруся не испытывала к Мите ненависти. Ей не хотелось, чтобы он бился головой о стену и рвал на себе волосы от непреходящей, раздирающей на части боли. Человеку даются страдания, которые он в состоянии выдержать. Может, Митя просто не ведает, что творит? Но не дурак же он, чтоб не понимать последствия своих деяний? А если понимает, то зачем творит?
Ей почему-то было жаль Митю. Нет, он не был похож на Кая из сказки о Снежной Королеве. И в сердце его не попадала льдинка. Он просто не видел чего-то главного или боялся видеть. Вот! Ей показалось, что она очень близко подошла к причине его столь странного поведения: он боялся любить. А вот почему? Может, это было связано с потерей родителей? Душевная травма, незаживающая рана подростка, изменившая что-то в его миропонимании, мироощущении? Произошло некое нарушение, породившее следствия. Может, он и сам не рад, что бегает, как заводной, пугаясь даже отдалённого намёка на серьёзные отношения? Эх, Митя-Митя…
В какой-то момент, ей показалось, что его имя – это не просто набор букв, соединённых между собой в некое благозвучие, это целый мир, переживание, разрывающее её изнутри, не желающее отпускать. И что делать с этим она не знала. Иногда ей казалось, что достаточно было бы ему объясниться, чтоб в её жизнь вернулась гармония, и в то же время  она боялась любых объяснений и слов.
«Да, есть то, что есть, и другого не будет», - прошептала она.
Маруся всё же пересеклась с Митей в институтской раздевалке перед зимними каникулами. Он увидел её огромные глаза и почему-то испугался. Он решил, что сейчас услышит о себе нечто весьма неприглядное, и готовился защищаться.
- Когда-нибудь страсти перестанут тебя разрывать, и ты ужаснёшься, что творил, а главное, зачем? А потом с тобой начнут поступать точно так же, как ты. И это покажется тебе несправедливым. Невыплаканные слёзы твоих подруг не сделают тебя счастливее. Или ты веришь в утверждение Маркса, что счастье – это борьба? У судьбы могут быть немыслимые повороты.
- Я живу по Принципу Домино, - гордо заявил Митя.
- Живи, как знаешь. Это твоя жизнь. Это твоя ответственность. Руми как-то сказал: 
«Пусть будут малыми желанья,
Когда возможности малы.
Соломинка при всём старанье,
Не может удержать скалы».
Митя пожал плечами, улыбнулся и, подойдя почти вплотную к Марусе, прошептал:
«Мысль с языка сошла и устремилась в путь.
Ты – лук, она – стрела, её нельзя вернуть!
Пустил стрелу, так знай: вернёшь её едва ли,
Коль преграждать поток, так преграждай в начале».  Это тоже  Руми. Я обитаю в другом слое земли, океана, они – там, я – здесь. Мы не можем пересечься. А вообще ты слишком хороша для меня, не переживай. Я освободил пространство для достойного человека, который обязательно появится рядом с тобой, - он резко повернулся, на ходу надевая тёплую куртку, уронил шапку, тихо выругался, напялил её себе на макушку и выбежал на улицу вслед за преподавателем, чуть не сбив его с ног.
Это было всего неделю назад, а Марусе показалось, что прошла целая вечность. Вчера она спросила у Андрея, мужа сестры:
- Ты что-нибудь слышал о Принципе Домино?
Андрей был доктором математических наук. Привык к правильно выстроенным цепочкам во всём.
- Нет. Я думаю, что такого принципа в природе не существует. Но если кто-то его придумал, он наверняка, использовал некие постулаты, то есть исходил из положений, допущений, принимаемых без доказательств. Давай рассуждать. Что такое принцип? Это слово от латинского «principium», что значит «первоначало, основа». Это слово имеет несколько значений. Первое: это «основное положение какой-нибудь теории, учения, науки». Второе: это «убеждение, взгляд на вещи». Третье: «основная особенность в устройстве чего-нибудь». В словаре иностранных слов написано, что это «основоположение, руководящая идея, основное правило поведения, деятельности».
- И ты всё это помнишь?
- Это мелочи. Не перебивай. Итак, теперь значение слова «домино». Во-первых, это игра в пластинки, на которые нанесены очки, а так же самые пластинки для этой игры. Вряд ли он использовал то, о чём все знают. Это было бы слишком просто. Значит, здесь речь идёт о другом значении этого слова. «Домино» - это ещё и «маскарадный костюм в виде плаща с рукавами и капюшоном, позволяющим скрыть лицо, а так же человек в таком костюме».  Латинское «dominus» - это «господин». Домино – это ещё плащ с капюшоном у католических монахов. Итак, что мы имеем? Скорее всего, это убеждение, взгляд на вещи, норма поведения, мировоззрение, при котором скрываются истинные намерения. Иначе говоря, это «сокрытое внутреннее убеждение» или «скрываемое ото всех правило поведения». «Principium dominus» - это «основная идея, скрываемая ото всех». Жить по Принципу Домино, значит скрывать от всех своё мировоззрение, быть изначально господином себе на уме. Что-то в этом роде, - сказал Андрей. – Забавно. Человек, придумавший это, случайно не масон?
- Скорее, ловелас, студент-недоучка, - сказала Маруся.
- Ну, не скажи. Ему если не в уме, то в остроумии не откажешь. Кто-то из суфиев, вроде, сказал, что «мир ума – это царство человека, его собственность: что он сеет, то и пожинает; для какой цели он содержит эту собственность, то и производится в ней».
- Мне кажется, что люди просто не хотят быть, как все. Им необходимо выделиться из общей массы, вот они и придумывают законы, принципы. «Если мне что-то дали, то дам и я», - призналась мне моя однокурсница. – Это значит, по типу: «Ты мне, я – тебе», что ли? А может, не мешало бы прислушаться к призыву Джами? Как там?
«Жизнь – это книга, ты не сетуй,
А изучай её весь век,
Нашедший благо в книге этой
И есть счастливый человек».
- Ты слишком много хочешь. Кто-то готов к подобному подвигу, а кто-то – нет. Ты сама-то готова искать благо в прожитых днях, чтоб увидеть, как зло вылилось во благо, что многие желания были тщетными, а встречи – пустыми? А как насчёт заповеди: «Не суди, да не судим будешь»?
- А я не сужу, я рассуждаю, ищу, - сказала Маруся.
- Ну? – Андрей посмотрел на неё и спросил: - Нашла?
- Я же сказала, что ищу. Это процесс, как мне кажется, длительный.
- «По воле Промысла, а не иначе, Даётся смертному халат удачи». Только не спрашивай, кто это сказал. Не знаю, - Андрей взял за руку жену, проходившую мимо него, и улыбнулся.
- Ты сегодня в ударе, милый. Не требуешь кофе с плюшками, чтоб лучше думалось. Расшифровали Маруськиного подпольщика? Это случайно не Дмитрий Дорин, молодой человек, с которым я тебя встретила возле кафе? – спросила Оксана.
- А что?
- Я у его отца училась. Философию в институте у нас преподавал…
- Теперь понятно, откуда ноги растут, - произнёс Андрей. – Гены.
- А он говорил, что сирота круглый, что его бабушка воспитывала, - сказала Маруся. – Выходит, врал?
- Нет. Его родители погибли в автокатастрофе четыре года назад. Я уже институт окончила, мне кто-то из наших однокурсников сообщил. Сын их тогда учился в девятом классе. Он остался с бабушкой. Насчёт воспитания ничего не могу сказать. Его отец был умнейшим человеком. Мать – психотерапевт с экстраординарными способностями.
- А он, словно разведчик, не известно кем засланный, которому к тому же не сообщили, с какой целью его заслали в этот мир. Главное, что он соответствовал заданным параметрам: стойкий, выносливый, никому не сообщающий о своих взглядах и убеждениях, скрывающий свою сущность. Незаурядная находка. Только вот оправдает ли надежды, на него возложенные?
- А может, всё совсем не так, как ты себе вообразила? – спросила сестра.
- Может быть.
- Мы часто исходим из своего опыта, приписываем другим свои заблуждения. Странно. Мне почему-то жаль этого парня. Мечется, пытается от себя убежать. Боится даже себе признаться, что идёт не туда. Бежит, лишь бы бежать. Как-то так, - вздохнул Андрей. – Я думаю, что и с ребятами у него отношения не очень-то складываются. Вызов бросил всему свету. А силы не рассчитал. Как белка в колесе…
Андрей подошёл к Марусе, обнял её за плечи:
- Ты у нас умница. И сильная очень.
- Я знаю, - Маруся шмыгнула носом.
- Не смей сырость разводить, - произнесла сестра. – Мы тебя очень любим. Жизнь мудрее нас всех вместе взятых. Если так случилось, значит, это зачем-то нужно.
- Кто бы спорил? – улыбнулся Андрей.  – Я вдруг подумал. А смог бы я жить по Принципу Домино? Когда одиночество – твой советник и брат? Жизнь одинокого волка. На что внутреннюю силу тратит, подпольщик Дмитрий, господин себе на уме? А может, я что-то не понимаю?   
- Не ты один, - успокоила его Оксана.
А через неделю после этого разговора Маруся вернулась в институтское общежитие. Начались учебные будни. Её однокурсница Паулина, с которой они жили в одной комнате, вначале кинулась Марусе на шею, а потом сообщила:
- Наконец-то ты приехала. Я должна тебе признаться…
- Не надо, - спокойно произнесла Маруся.
- Почему? – возмутилась Паулина.
Она готовила речь, подбирала слова и вдруг оказывается, это всё не нужно.
- Но ты же не знаешь, в чём я хочу тебе признаться, - выдвинула самый главный аргумент Паулина.
- Думаю, что знаю. Он свободный человек, как и ты. Вы должны сами принимать решения. Для этого моё согласие или несогласие не требуется.
- Но…
- Паулина, я не стану к тебе относиться хуже.
- Откуда ты узнала про нас?
- Так Митя у нас институтское «Диво». Он словно под прицелом сотен глаз живёт. Катеньке он сообщил, ради кого решил её оставить. Ну, а…
- Понятно. Сарафанное радио, - опустив голову, проговорила Паулина.
- Конечно. Мистикой здесь и не пахнет.
- Но я ему ещё не ответила согласием. Одно дело вздыхать тайком о парне, что нравится и совсем другое «замутить» с ним отношения. Тем более, я же не восторженная Катенька. Я не прыгну в омут с головой. Первое, что я спросила у себя самой: «Оно мне надо?» Лестно, конечно, но я знаю, что из-за недели иллюзорных надежд я не буду совершать необдуманный поступок. Я прагматична. К тому же мне жаль всех его девушек. Не должно было бы, но жаль. Да, он не обманывал их, он даже не спал с ними. Но каждая надеялась, что с ней не повторится ситуация. Я хотела тебе сказать, что для меня наша дружба дороже. Да, я мечтала быть на месте каждой из его девушек, но только до момента расставания. Я же не идиотка, я понимаю, что ситуация со мной не будет исключением. Он пригласил меня сегодня в театр. На столе билет и белая роза. Хочешь знать, что я испытала, когда он вручил мне всё это?
- Восторг, чувство превосходства, временную потерю здравомыслия и страх, боль, которая неминуемо останется после взлёта на небеса. И безрассудное: будь, что будет! Но у тебя в характере имеется то, чего я лишена: твёрдость и практичность, трезвый (почти мужской) ум. Ты умеешь вовремя просчитать и отказаться от невыгодного предложения, - Маруся села на кровать и посмотрела на Паулину.
- Верно. И как ты думаешь, что я сделаю с его подарком?
- Розу поставишь в воду, чтоб не завяла, - улыбнулась Маруся, - а с билетом отправишься в театр. Митя рассчитывает на человеческое любопытство, жадность. И хотя уверен, что ты трезво мыслишь, что знаешь, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, надеется всё же, что в театр ты придёшь.
- Была у меня мысль отомстить за слёзы всех брошенных им девчонок. Но потом передумала. Месть – слишком сильная эмоция. Можно голову потерять и в результате переоценить собственные силы, оказаться в проигрыше. Я посмотрю спектакль и скажу: «Нет!»
- Да. Всё же Митя неплохой психолог. Сделав один шаг, ты сделаешь и другой. Ты уже не отказалась от розы и билета. Теперь идёшь с ним вместе в театр. Чем дальше, тем сложнее будет вернуться.
Паулина опустила голову:
- Ты права. Соблазн велик. Ощутить себя желанной…
Она подошла к окну.
- И что же мне делать?
- Успокоиться. Эмоции мешают правильно оценить ситуацию.
- А ты бы что сделала?
- Я уже сделала всё, что могла. Теперь пожинаю следствия. Хочешь спросить, каково это?
- Не очень.
- Всё было будто не со мной…
- Марусь, а может, ты сходишь в театр вместо меня?
- Я в такие игры больше не играю.
- Я знаю, что сделаю, - вдруг радостно запрыгала Паулина. – У меня есть одна знакомая. Она экстрасенс. Я ей отдам билет. Объясню, что произошло. Она что-нибудь придумает.
Маруся пожала плечами.
Митя вошёл в зал, сел на своё место и слегка прикрыл глаза. Шум словно отступил. Он ощутил, что кто-то сел рядом.
- Привет, - проговорил он и только после этого открыл глаза.
Рядом с ним сидела незнакомая девушка.
- Вы ошиблись. Это место занято, - сказал Митя, мило улыбаясь.
- Нет. Паулина не придёт. Лена.
- Вы явились, чтоб сообщить мне эту новость?
- Нет. Я пришла посмотреть спектакль, потому что билет пропадал.
- А она сама не могла сказать мне об этом? – поинтересовался Митя.
Он ощутил, как недовольство вылезло сквозь слова вопроса.
- По-видимому, нет, раз я здесь сижу, - спокойно ответила Лена. – Вас задел её поступок? Но ведь она не обещала, что придёт. Вы ей вручили розу и билет и сказали, что будете ждать её в театре. Или я что-то путаю?
- Нет. Но она могла бы сразу определиться.
- Не смогла. Сомнение не даёт правильно принять решение.
- А вы решили за неё? – спросил Митя.
- Боже упаси! Я за других ничего не решаю. А вот от предложения Паулины не смогла отказаться. Не скрою, вы мне стали интересны. Вы коллекционер. Это страсть. Страсть собирательства. Я не хочу вас останавливать, читать нотации. Это ваша жизнь. Память – это всё, что останется от вашей коллекции со временем. И ещё… ещё боль потери. Она тоже не забудется…
- Да кто ты такая, чтоб читать мне лекцию о морали?
- Лена. Я уже называла своё имя. Значит, в точку попала?
Митя ощутил страстное желание убежать, наговорить гадостей. Он закрыл глаза и стал медленно вдыхать и выдыхать воздух, пытаясь успокоиться.
«Принцип Домино», - вдруг пронеслось у него в голове.
- Кстати, а что это за принцип? – спросила Лена.
- Я не произносил вслух…
- Да, но слишком громко думали…
- Это вас не касается, - тихо и достаточно спокойно произнёс он и улыбнулся.
- Согласна, - сказала Лена.
«А может, попробовать с ней подружиться?» - подумал он.
- Не стоит, - сказала Лена. – Я замужем. И очень люблю своего мужа.
«Тогда какого… ты здесь делаешь?» - промелькнуло в голове у Мити.
- Муж посоветовал сходить. Кстати, могу познакомить с ним.
К ним подошёл улыбающийся молодой человек.
- Андрей. Я купил с рук билет. Оказалось, что рядом. То же место, что у Лены, только на следующем ряду…
- Я могу уступить вам своё место, - сказал Митя и встал.
- Спасибо, - сказал молодой человек, а когда Митя оказался рядом с ним, прошептал: - Паулина и Маруся – подруги. Не стоило бы делать такие виражи.
Митя хотел возмутиться, но Андрей приложил палец к губам.
- Между нами, - прошептал Андрей.
«Влип! Только не знаю, во что», - подумал Митя.
- Пока ни во что, - сказал Андрей.
«Да кто вам позволял читать мои мысли?»
- Извини, - сказал Андрей.
- Да ладно. И давно это вы?
- С рождения. Судьба свела с Леночкой. И у неё это с рождения. Кстати, ваша мама тоже обладала этим даром. Вы в курсе?
- Я не хотел верить ей.
- А про бабушку свою знаете?
- Бабушку? Нет. Она никогда ничем не обладала. Она обыкновенная. Очень добрая, ей всех жалко…
- Браво! Вот уж кто воистину живёт по Принципу Домино. Она боялась, что ты пойдёшь по стопам деда, её мужа. Он оказался в мире ином, когда твоей матери было пять лет. От него остались записи. Две рукописные тетради. Больше всего на свете она не хотела бы, чтобы ты нашёл их. Но так часто бывает: то, чего люди боятся больше всего, с ними случается. Прочитал? Так вот, твой дед ошибался, - сказал Андрей. – Больше всех на свете он любил твою бабушку.
- Откуда?
- Откуда знаю? Считал из твоего поля.
- Бабушка не любит рассказывать о деде.
- Он заблудился…
- Эту версию ей выдали друзья. Он пропал в лесу. Его так и не нашли. Родственники так и похоронили пустой гроб.
- А бабушка сказала тогда, что дед не смог выйти из параллельного мира. Главное, не как войти, а как выйти. Ты помнишь об этом? – спросил Андрей.
- Помню. Но я отнёс её слова к помутнению рассудка.
- Бабушка знала, что говорила…
- И что с моим дедом произошло на самом деле? – спросил Митя.
- Заблудился.
- А вы? Вы знаете, как вернуться моему деду обратно?
- Мы не входим туда, откуда нет выхода. Бабушка могла бы ему помочь. Звук её голоса смог бы стать той путеводной нитью, держась за которую он бы вышел. Но она боится звать его, потому что не знает, кого он прихватит вместе с собой в наш мир, кем стал за это время. Она видит то, что не видят другие. Зачем ты спрашивал у неё про теорию деда?
- Я прочитал о «Принципе Домино» в его тетрадях. Она изменилась в лице, когда узнала, что я нашёл рукописи деда. А потом сожгла их у нас на даче и попросила выбросить из головы все его теории, потому что они до добра не доведут. Больше я бабку ни о чём не спрашиваю. Она слишком дорога мне, чтоб подвергать её стрессовым ситуациям.
- Третий звонок, мальчики, - произнесла Лена. – Потом договорите, если в этом будет смысл. Они скоро встретятся.
- Кто? – спросил Митя.
- Когда встретишь, тогда и узнаешь, - сказала Лена. 
- Не люблю, когда говорят загадками, - произнёс Митя.
Но Лена лишь пожала плечами. В зале погас свет, и началось то, ради чего собрались люди: лицедейство.
Во время антракта супружеская пара была поглощена беседой друг с другом. Они тихонько что-то обсуждали, поэтому Митя, как человек воспитанный, не решился нарушить их «уединения». А после окончания спектакля толпа оттеснила его от новых знакомых. А когда он, наконец, оказался с номерком возле раздевалки, ни Лены, ни Андрея поблизости не оказалось. На улице их Митя тоже не увидел.
Митя пытался не думать о неслучайно брошенной Леной фразе. Но она засела где-то в его сознании и постоянно напоминала о себе. Дошло до того, что Митя стал ходить по улицам, вглядываясь в лица, словно боясь пропустить ту встречу, которая была ему обещана. Он понимал абсурдность своих усилий, но ничего не мог поделать с собой.
Тогда он решил зайти с другого конца: поблагодарить Паулину за знакомство со столь необычными людьми. Правда, ни Лена, ни её супруг не предполагали продолжить общение с ним. Но Митя не мог спокойно спать в ожидании предстоящей встречи неведомо с кем. Тайная надежда, что Паулина в разговоре сообщит если уж не домашний номер телефона супружеской пары, то хоть обмолвится, где они тусуются, где проводят время, что их интересует. Он всё же надеялся, что жизнь даст ему шанс: новую встречу. А потом его заинтересовал вопрос, не практикующие ли они экстрасенсы? И кто вообще они по профессии. Но Паулина только мило улыбалась.
- Я рада, что тебе понравились мои друзья, - сказала она. – Извини, никакой информации о них без их согласия не сообщаю. Если в этом будет необходимость, они сами найдут тебя. В одном музее столкнётесь нос к носу. И если этого до сих пор не произошло, значит, вам не надо пока пересекаться. А может, и вообще в этом пересечении смысла нет.
- Меня мучает один вопрос, - начал Митя.
- Я рада. Жаль, что только один. Должно бы быть больше… - улыбнулась Паулина.
- Так как насчёт их телефона? – не удержался Митя.
- Никак. Судьба сама всё расставит по своим местам.
Митя понял тщетность собственных усилий, замурлыкал что-то себе под нос, улыбнулся и распрощался, поклонившись в пояс, как после удачного выступления.
- Аплодисментов не будет, - сказала Паулина.
- Не ради славы работаем, - засмеялся Митя и почти побежал по институтскому коридору.
Митя так долго ждал неведомой встречи, старался подготовиться к ней, что когда она «случилась», не сразу понял что это она и есть. На скамейке в сквере, что возле их института, сидел молодой человек в пальто без головного убора, с  шарфом на шее в крупную клетку и улыбался, хотя в глазах его застыла печаль. Он был немного старше Мити. Как Митя понял, что это именно тот человек, о котором говорила Лена, он не ведал.
- Эй! Парень, иди сюда. Разговор есть, - сообщил незнакомец.
Митя подошёл и спросил достаточно строго:
- Чего надо?
- Сразу и не отвечу. Я домой к тебе заходил. Соню видел. Чуть не заорал от безысходности. Ты на меня посмотри: я такой же, как сорок лет назад. А она – бабушка. Милая, любимая и бесконечно далёкая…
- Дед Фёдор? – спросил Митя и сел рядом с молодым человеком на скамейку. – Я тебя только на фотографии видел…
- Я её не узнал, а она узнала, - вздохнул он. – Про дочь рассказала и про тебя. Опоздал. Везде опоздал. Бойтесь своих желаний… Да… она спросила, надолго ли я? Нет. Конечно, нет. В отпуске я. Выдержу ли две недели здесь? Теперь уж и не знаю. Я готов был сегодня же убежать. Да, не по-людски, как-то. Столько страданий…
- А где ты был всё это время? – спросил Митя.
- Там, куда лучше не попадать, - ответил дед Фёдор.
- А как это ты так сохранился? Ты ж на деда никак не тянешь, на друга разве или на дальнего родственника из глубинки…
- Не я сохранился, меня сохранили. Времени там нет, Митенька.
- Прикольно.
- Смысл этого слова мне не знаком, но судя по интонации, это восторженное восклицание. Нет, милый, не прикольно.  Я, наверное, всё по порядку должен. Хотя, какой порядок, когда событийность, как в анекдоте: здесь помню, здесь не помню. Странные провалы, будто постарался кто, всё лишнее убрал. Это здесь сорок лет прошло, а там – месяц от силы. Сонечка попросила вначале с тобой поговорить, а уж вечером на пироги пригласила. Я у вас это время перекантуюсь. Если смысл в этом будет. А то... Мы теперь с Соней как две планеты, орбиты которых никогда не пересекутся. Где-то там осталось всё, - дед Федор покачивал головой, как кобра под флейту факира.
Мите стало не по себе. Мужчина посмотрел на своего внука и улыбнулся.
- Мне тоже страшно. Представь, отошёл от палатки, где спали друзья, метров на сто и потерял сознание. Где очутился, зачем, почему, у меня вначале вопросов таких даже не возникало. И сколько я был в отключке, не знаю. Может в иллюзии какой пребывал, может, спал. И вдруг однажды ночью очнулся, понимаю, что в кровати. Как из леса друзья приволокли домой, не помню. Хотел свет включить. У нас с Сонечкой выключатель возле кровати был. Протягиваю руку, а выключателя – нет. И вот тут паника началась, в кровати-то оказался. Только чьей? Я понял, что нахожусь не дома. Темень такая, что ничего не вижу. Стал шарить по стене. Думаю, где-то же есть этот самый выключатель. Смысл весь в этом. Разбил вазу, чашу, опрокинул что-то. Но никто не орёт на меня. Может, я вообще один-одинёшенек в заточении сижу? Стал в стену колотить, и опять на моё форменное безобразие никто не прибежал, тумаков не надавал. До двери всё же дошёл, оказалась не запертой, распахнул, а там свет прожектора по глазам лупит, опять ничего не вижу. Синусоиды с параболами в воздухе руками описываю, будто взлететь собираюсь. Только взлётную полосу разглядеть не могу. Ноги трясутся, то ли от страха, то ли от длительного лежания. Рот открыл, чтоб закричать, а чего кричать, не знаю. Стою с открытым ртом, трясу головой, как псина, вылезшая из воды. Вдруг ощущаю, кто-то по плечу гладит. Успокоило меня это прикосновение, а здесь и зрение вернулось. Смотрю, люди стоят вдоль аллеи, общаются. Значит, я вышел не в коридор, а на улицу из «коробка», в котором окна не предусмотрены планировкой. Слава Богу, что дверь была предусмотрена странным архитектором, да ещё и не запертой оказалась. Значит, меня не в заточении держали. Может, и в отсутствии света смысл глубинный был, просто я о нём не ведал. Летний ветерок, зелёные деревья. Значит, думаю, не больше недели прошло с тех пор, как я заблудился. Стал я тогда людей разглядывать: а вдруг знакомых увижу. Люди разные, но было что-то в их лицах общее. Пригляделся и ахнул. У всех у них на лицах застыло выражение ожидания. Только какого? Автобусов в этом парке нет, трамваев и троллейбусов – тоже. А они стоят и ждут. Чего? Ответы на свои не произнесённые вопросы, откровения? Подсказки, как убежать или как жить дальше? А может, у меня тоже стало такое же выражение? Я же себя со стороны не вижу. И как долго я находился в анабиозе? Годы? Месяцы? Дни? Никто из встреченных мною людей не мог мне объяснить, как я оказался здесь. Зачем? И кто может помочь выбраться из этого кошмара? Хотя это для меня кошмар, а для них – жизнь, самая обыкновенная. Это я очень быстро понял. Они жили там всегда, и мой вопрос смахивал на удивление психбольного, обнаружившего, что он в больнице. И нет ответа, кто его туда поместил, как долго он лечится, потому что сознание помутнённое было. А когда осознал себя живущим в палате №6, то оказалось, что время здесь никого не интересует. Его нет. Как нет и врачей. Время выпало на каком-то повороте, потерялось, и все вдруг обрадовались: можно жить без него… вечно. И люди подобрались уникальные. Один летает, как аэроплан, другой из пальца, как из лазерной пушки, может верхушку ближайшей сопки срезать, но не делает этого, потому что гуманист. А милая дама, с восторгом смотрящая на меня, умеет говорить, не открывая рта. Нет, она не чревовещатель, она телепат. И никого это не удивляет. Мне всё казалось, что я сплю, что вот-вот возьму и проснусь, окажусь рядом с женой и дочкой, буду пить чай на кухне. Но «сон» оказался затяжным. Говорящие животные, молчащие люди, ворон, сопровождающий меня, как верный пёс до леса и преграждающий путь карканьем (слава Богу, не лаем), взмахом крыла показывающий, что далее – запретная зона. Почему? Никто не знает. Может, именно там выход? Мой ворон сжалился надо мной однажды, позвал Хранителя Портала, и тот объяснил, где я, но не обещал вывести обратно. Зачем моё присутствие там? Тех, кто находил себе занятие, забирали куда-то. Из «старичков» осталось всего человек десять. Самые упорные или бестолковые.
- Куда переводят нашедших сферу деятельности, приложения сил? – спросил я у Хранителя.
- В другой мир, - сказал он.
- А здесь что? – поинтересовался я, особо не надеясь на ответ.
- Распределитель. Здесь безвременье…
- Я домой хочу.
- Ты кто? – спросил Хранитель.
- Человек, мужчина…
- По профессии. Чем занимался?
- Дурью маялся. Вычислял аномальные зоны. Физик-теоретик я. А параллельные миры – моё хобби.
- Это интересно, - сказал Хранитель.
- Не очень, - возразил я, памятуя, куда меня привело моё увлечение, - я проверил на практике собственные расчёты и оказался здесь…
- А-а-а, - засмеялся Хранитель, - так это про тебя говорили «опасный элемент». Слишком умный, а внешне на дебила похож. Скрывать умеет суть свою…
- Да, Принцип Домино…
- Тебе занятие нашли. Хранитель из тебя идеальный выйдет. Ты видишь объём, пламень мысли отражается в твоих глазах, только этого никто не видит, ты сам себе на уме. Главный Хранитель на днях с тобой беседовать будет. Ты соглашайся.
- А у меня есть выбор?
- Как тебе сказать?
- Так и говори…
- Забытьё и выдворение назад. Но там у тебя дорога прямиком в психушку. Или служение при сохранении памяти. У Хранителей даже отпуск бывает… Только печалью окутанный. Несовпадение временное. Не все могут выдержать. На следующий день сбегают. Хотя есть исследователи, типа тебя.
- Какой отпуск?
- В мир, из которого исчез.
- А если я сбегу?
- Не сбежишь. Посмотришь на то, как в заблуждениях живут твои потомки, осознаешь, что места среди них уже нет и… вернёшься. Они стареют, умирают, так и не поняв, зачем жили. А у тебя сознание раскроется до масштабов невиданных…
- А как же ностальгия?
- Иллюзия…   
- Он оказался прав, - как-то грустно произнёс дед Фёдор. - И ещё. Я никогда, нигде не пребывал в такой тишине, как в зоне межпростраства – и не там и не здесь. А как там, не знаю. Не сподобилось пока проникнуть. И оттуда уже никто не возвращался обратно в распределитель. Я, милый Митя, не знаю, кто я на самом деле: то ли я попал в иное измерение, чтоб стать Хранителем, то ли иное измерение открылось мне, чтоб я осознал значимость Судьбы. Мне кажется, что всякое занятие – это не просто времяпрепровождение.  А что если я то, что я делаю? Должно быть правильное отношение к происходящему, тогда действие превращается в деяние.
Дед Фёдор посмотрел на внука и вдруг улыбнулся:
- Похоже, сам понял, пока рассказывал. Нет ничего дороже тех мгновений, что я пропустил: я не успокаивал дочь, когда она разбила коленку, не радовался её победам, не аплодировал ей на концерте, когда она играла Баха. Не волновался, когда она сдавала экзамены в институт, не гулял у неё на свадьбе, не встречал из роддома с младенцем на руках, не переживал, когда заболел внук, не радовался, когда у него прорезался первый зуб и не смотрел с восторгом, когда он сделал первые шаги. Я не хоронил дочь и её мужа, не рыдал на их могиле. Я пропустил всё. Всё случилось без меня. Что может быть страшнее? Я не расставил правильно приоритеты. Это страшно, когда ты разговариваешь с внуком, твоим ровесником и ничего не можешь ему дать. Потому что мой опыт – абсурд, бред сумасшедшего. Хотя… с любимыми не расставайтесь. Я разговаривал во сне с женой. Сон, похожий на явь и явь, как сон. Я слышал в каждом шорохе листвы, в каждом дуновении ветра её шаги, её дыхание. Бывает стёртая память, как снятая со стены фотография, когда знаешь, что на этом месте она висела, была, её унесли, и образовалась пустота. А мне и вспоминать нечего. Того, чего не было, не было в принципе для меня. Даже запахи не пробуждают воспоминаний, которые случились не со мной. Была радуга на полнеба после грозы там, в другой жизни, был смех любимой, увидевшей это чудо, была радость и боль. Колокольный звон, выворачивающий душу, полевые цветы, касание её губ, волос. Я могу навести морок на искателей приключений, чтоб увести их подальше от Портала, чтоб с ними не случилось того, что со мной. Я могу исчезнуть и появиться вновь. Есть высший смысл в моём сегодняшнем Служении. Но где те сорок лет, что моя любимая прожила без меня? Ладно. Это всё эмоции. Никакие знания, никакие умения не заменят прикосновения к любимой на рассвете, радости оттого, что видишь улыбку на её лице, что сердце твоё учащённо бьётся от звука её голоса, что ты осознаёшь силу любви. И именно она спасает тебя от падения в Бездну. Но понял бы я всё это, если бы не потерял? Я не смог бы стать Хранителем, если бы не пережил откровение. Любовь – тот маяк, что спасает душу от опасности сесть на мель. Она истинный Спаситель. Сегодняшний вечер я, конечно, проведу с вами. Но свой путь мне придётся пройти в одиночестве. Я слишком люблю Сонечку, чтоб терзать ей душу. Марусю пошто обидел? – вдруг спросил дед Фёдор. – Она ж для тебя, как моя Сонечка для меня. Только понял я это слишком поздно. А ты исправить ещё можешь. А вон и она.
Дед Фёдор встал.
- Я домой пойду, когда ещё выпадет с Сонечкой пообщаться. А вечером мы вас с Марусей ждать будем.
- Всё за меня решил? Дед, да как я ей в глаза смотреть буду?
- Прямо. Гордыню и тупоумие изничтожь, под корень. Она – настоящая.
- Я знаю, дед. А я сволочь последняя. Я сам, своими руками разрушил всё.
- Не всё ещё.  Любит она тебя, дурака.
- Я тоже. Я только что это понял, дед. 
- Лучше поздно, чем никогда… Исправляй, дурень, - дед подтолкнул внука в спину.
- Маруся! – крикнул Митя. – Подожди, - и совсем тихо добавил: - Я ж без тебя жить не смогу. Прости. Что же я наделал? Господи! Только не прогоняй, меня.
А дед что-то прошептал и посмотрел на небо. Весеннее солнце слепило глаза. Он вытер выступившие слёзы и пошёл, чуть покачиваясь, домой, туда, где пекла пироги Сонечка.

Январь 2016 год