Прибежище

«Можно ли выразить словами то, что ощущаешь? Как научиться видеть не слова, а сквозь слова? Кто-то сказал, что потребность в ласке больше любой ласки. А может, и ожидание чего-нибудь сильнее исполнения? Когда смотришь на стекло, видишь лишь своё собственное отражение, а когда сквозь стекло, видишь улицу, то, что происходит за стеклом», - мысли почему-то прыгали, опережали друг друга, вновь возвращались к началу и никак не могли выстроиться в стройное движение.
- Раскосая позёмка царапает забор или это забор царапает позёмку? - спросил он вслух, но в комнате никого не было и, стало быть, никто ему ответить не мог.
Он и сам не знал, почему ему было так важно выяснить это.
- Чушь. Это одиночество на даче так влияет на меня. Вон и двор одурел от снегопада. Фонарь дико смотрит вниз в снежной кепке, принарядился, а деревья с нависшими от снега ветвями замерли в ожидании: а вдруг прохожие в восторге начнут аплодировать. А все попрятались. Безлюдно. Снег хозяйничает. А может, всё вокруг не реально? Просто я ещё не проснулся, и мне это только снится? Красота какая-то первозданная. В городе такого не увидишь. Снег с каким-то отчаянием рвётся с небес. Или это я так воспринимаю снежную круговерть, а на самом деле ей радостно? Ишь как преобразила пространство. А если стукнуть по ветке? С неё слетит всё наносное, снежная шелуха спадёт, останется она без белого наряда, настоящей, слегка испуганной, что обнажилась на виду у всех. А ведь сегодня самый короткий день.
Какое отношение продолжительность дня имела к преображению за окном, к его размышлениям о снегопаде, он и сам не знал. Просто мысль сделала скачок, и он уже оказался погружён в иные раздумья. Вдруг стало важно, какова продолжительность этого дня. Максим Максимович подошёл к календарю.
- Раньше на отрывных календарях сообщали, во сколько солнце восходит, во сколько заходит, полнолуние или новолуние. Да ещё массу информации, не считая полезных советов, в которых мало кто нуждался. Зато сейчас красивый дизайн у календаря.
Он вдруг подумал, что утро заблудилось. А может, уже вечер? А потом решил, что никакой разницы. Всё равно. Можно было бы выйти в гостиную, где стояли большие напольные часы. А потом он увидел, что загорелся фонарь, значит, вечер.
В свете фонаря снег показался ему роем белых пчёл, ищущих пристанища.
- И у снежинок стадный инстинкт проявляется. Крутятся, вертятся, но всё равно же упадут: по одной или все сразу, это уже не важно. Исход их предрешён. А они и не ведают об этом. Игрище устроили в свете фонаря, будто на сцене пляшут. Ликуют, бедолаги.
Ему вдруг стало грустно, хотя повода для грусти не было.
«Отпуск сам просил в декабре. Пошли на встречу, получил, что хотел. Мог бы в тёплые края рвануть, так нет же, захотелось спрятаться ото всех. Спрятался. И опять недоволен. Так устроены люди.  А ведь на самом деле условия не хороши, не плохи, они просто есть. И ты каким-то невероятным образом вписан в эти условия. Хочешь ты этого или не хочешь, это данность, от которой не убежишь, - Максим Максимович вздохнул. - Столько лет искал причину собственных неудач, проколов, поражений в других и вдруг осознал, что всё совсем не так: причина во мне».
Максим Максимович взял с полки книгу Лермонтова «Герой нашего времени» и улыбнулся:
- Перечитать что ли про тёзку своего? Может, Лермонтов послание мне передал, спрятано оно в тексте, а я про него не ведаю. Ну, да в школе читал, но бездумно как-то. Помню, что автор считал его человеком, достойным уважения. Максим Максимович открыл книгу и прочитал:
«Уж я всегда говорил, что нет проку в том, кто старых друзей забывает!.. – Тут он отвернулся, чтоб скрыть своё волнение, и пошёл ходить по двору около своей повозки, показывая, будто осматривает колёса, тогда как глаза его поминутно наполнялись слезами»…
- Милый Ангел, я не забыл тебя, - прошептал он, после чего закрыл книгу, потом снова открыл и прочитал:
«Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи!»
- И опять в точку. Словно про меня написано, - Максим Максимович вздохнул.
Мысли опять сделали странный вираж. Он вспомнил бабушку. Она иногда с улыбкой говорила ему:
- Спи крепко. Пусть сны приснятся добрые, чтоб в мире глупости стало меньше. Всё связано. Это только глупцы думают, что сны ни на что не влияют. Влияют, милый, ещё как влияют.
Максим зажмуривался и просил бабку посторожить его сон.
- Тени разгулялись, за ноги цепляются. Страшно. И небо нынче бледное от страха.
- Выдумщик ты мой. Открой глаза. Смотри.
Бабка Нюся складывала руки так, что на стене появлялась волчья пасть. Она носилась по стене. Разгоняя все тени. Максим смеялся и всё требовал:
- Наподдай им, наподдай.
- Ну, вот теперь они не сунутся больше к тебе. Иначе мы их всех сотрём. Раз, и чистый лист.
Мальчишка прижимался к бабке. Она всегда спасала его, как добрый ангел. Она откуда-то знала, что насилие над личностью в любой форме пугало её внука с самого рождения. Любое наказание становилось для него катастрофой: будь то угол за шкафом, внушение на повышенных тонах, угроза рукоприкладства, ремень в руках отца, - не важно. А бабка появлялась рядом совершенно неожиданно, гладила внука по голове и улыбалась. Отец хмурился, говорил, что она весь воспитательный процесс коту под хвост засунула. Бабушка брала кота на руки, поднимала хвост и сообщала, что там ничего нет. Всем становилось смешно. Отец убегал на кухню и оттуда кричал, чтоб бабка сама разбиралась с упрямым внуком. Отец утверждал, что он стойкость в сыне воспитывал, а бабка улыбалась:
- Из сопротивления насилию ничего, кроме упрямства родиться не может. Ты хороший человек? – спрашивала она своего сына.
- Конечно.
- Тогда я и твоего сына не испорчу, - радостно сообщала бабка.
Отец что-то еле слышно бормотал себе под нос и уходил. А спасённый бабкой внук устраивал концерт по заявкам: пел, плясал и читал стихи, радуя мать и бабку. Репетиция перед утренником в саду шла полным ходом. Сын читал те самые стихи, которые не хотел повторять по просьбе отца. Отец чесал затылок, мысленно зарекался брать ремень в руки, чтоб добиться исполнения требования, но через какое-то время забывал об этом и вновь убеждался в недейственности собственного метода.
После смерти бабки Нюси старинное зеркало в бронзовой оправе, завещанное внуку, оказалось в квартире Максима Максимовича. Родители почему-то обрадовались, что этот антиквариат покинет их жилище. Он повесил зеркало в коридоре. Оно долго «хмурилось». Максим Максимович решил, что это от возраста изображение в нём было мутноватым. Но смирился с этим обстоятельством: память всё же, от бабки перешло в его руки по её просьбе. А она необдуманных поступков не совершала. Пусть себе висит, как музейный экспонат. И вовсе не обязательно разглядывать себя в нём. Для этого есть нормальное зеркало в ванной. 
А через год случилось чудо: зеркало «помолодело». Само. Исчез мутноватый налёт. На улице осень, а настроение у Максима Максимовича самое что ни на есть весеннее от произошедшего чуда. Вроде, мелочь, а приятно. А потом Максим Максимович стал наблюдать и другие чудесности связанные с зеркалом: оно то заговорит, то покажет совсем не то, что было перед ним. Нет, конечно же, оно не голосило, не пело песни и не ругалось матом. Оно «рождало» мысли в голове, не принадлежащие новоиспечённому хозяину зеркала. Диалоги вначале развлекали Максима Максимовича. А потом он подумал, что такими темпами и до психушки недалеко. И рассказать никому не может. А потом и другие, увидев несуразности в зеркале, как-то боком-боком пятились к двери, прощались и бежали к врачу, пытаясь схватить в самом начале весьма сомнительный синдром, связанный с галлюцинациями.
А Максим Максимович всё чаще стал уезжать на дачу, которая стала его прибежищем, местом к которому он прибегал в поисках защиты, помощи. Благо, что на машине можно было ездить на работу без особого напряжения. По утрам, до начала рабочего дня, он стал посещать кафе, где выпивал чашечку кофе с рогаликом и шёл к себе в кабинет вершить государственные дела.
Он вспомнил, как впервые увидел девушку с золотистыми локонами до плеч, с огромными голубыми глазами, милого, доброго Ангела. Она села рядом за столик, улыбнулась, и всё преобразилось вокруг. Осень осталась где-то там, за окном, а здесь светило яркое солнце, пели птицы. И это никого не смущало.
Максим Максимович понял, что сможет ей рассказать свою историю, и она не закричит, не испугается, она поймёт. Она была моложе его лет на пять - семь. Ему тридцать, значит, ей двадцать пять или двадцать три. Почему он решил, что она практикующий психолог, он и сам не знал. Но начал разговор с фразы:
- Вы не могли бы оказать мне психологическую помощь, выслушать, потому что мне некому рассказать свою историю?
Ольга внимательно посмотрела на сидящего рядом молодого человека и ощутила, что его просьба, это не попытка познакомиться с ней, что ему, действительно, нужно «выговориться», чтоб освободиться от мучавших его страхов. Она вздохнула и произнесла:
- Вы угадали, я  начинающий психолог. Я слушаю вас.
И он, вздохнув, сообщил, что мучается от невозможности рассказать свою историю. Ему бабушка оставила в наследство старинное зеркало, с которого всё и началось. Если бы это случилось не с ним, не поверил бы. Мистикой никогда не увлекался.
- Смотрю я в это зеркало, а там он, близнец мой. Вроде, такой же, но что-то было в нём не так. Глаза. Да, глаза хитрые такие. Будто он знает что-то, чего я не знаю. Кивнул ему, он в ответ тоже кивнул и губы скривил, вроде как улыбается. Рад, значит, видеть меня. Я думаю, надо тоже улыбнуться ему. Нет, я не рехнулся, не смотри ты так на меня. Это особое зеркало. Оно два мира разделяет. Мой близнец за стеклом. Я здесь, он – там. Я иногда вижу, как он поворачивается и уходит раньше меня. Меня вначале это смущало неимоверно. Если я долго не смотрюсь в зеркало, то ощущаю, что скучаю по своему близнецу. А вчера обнаружил, что один висок у него побелел…
Девушка посмотрела на мужчину с седой прядью волос.
- У него слева белизна, а…
- А у вас – справа. Это игра такая, от одиночества, что ли? – спросила девушка.
- Какая игра, милая. Я не в том возрасте, чтоб в игры такие играть. Оно иной раз такое покажет, что тошно становится. Я одну свою знакомую ему показал. И такое увидел, что чуть не шлёпнулся, прям там, в коридоре, возле зеркала. Извинился перед ней. Сказал, что мигрень одолела, ничего не получится у нас. Но кофе сварить могу…
- Пей сам! – крикнула девица и хлопнула дверью, а я коснулся зеркала рукой и чуть не закричал: оно тёплое и мягкое. Словно решило открыть мне свои недра. Вот-вот совсем твёрдость потеряет, и я смогу туда, к близнецу своему шагнуть. Но понимаю, что возможен только обмен. Близнец – здесь окажется, а я – там. А каков он по характеру, я ж не знаю. Мы молчим при встрече. А вдруг он злой? Каково моим родным будет? Они ж ничего не поймут. С чего бы это я в «злюку» превратился? Ответственность ощущаю, да и страшно. Хотя я в первый момент не думал, в каком мире сам окажусь и кому я там буду нужен? Так что отдёрнул я руку от зеркала и заплакал, как ребёнок. Оно мне доверилось, а я… я не могу воспользоваться его доверием. Да и кто с ним по утрам здороваться будет? А вдруг близнец мой вообще решит избавиться от него, что б уж я никогда не вернулся сюда? Страшно. И то, что я говорю, со стороны бредом кажется. А ведь не брежу. Лучше б бредил. А-а-а, знаете, пойдёмте ко мне, я вас зеркалу представлю…
Оля поблагодарила мужчину за оказанное доверие, оставила на столике деньги за кофе и выскочила на улицу, позвонила своей подруге и рассказала ей о случившемся.
- И знаешь, он говорит всё это так убедительно. А у меня мороз по коже. Принять человека за ненормального и при этом поверить в его историю, это тоже весьма странно. Но я ощущала, что не психически больной передо мной сидит. Напуганный, но не потерявший рассудок. Хотя его монолог не для слабонервных. И он не жаждет одиночества, не собирается убегать в созданный им самим мир. Да и не создавал он ничего. Он оказался перед лицом ситуации, с которой не знает, что делать. Да, наследство от бабушки ещё то. Но я не смогла принять его приглашение. Нет, говорю, спасибо, за доверие, за оказанную честь, а сама кофе допила и дёру из кафе. Возле двери обернулась и вижу такую тоску у него в глазах, что мне стыдно стало. Он ко мне за помощью обратился, а я сама за помощью побежала. Тебе звоню.
- А я б пошла посмотреть, - сообщила Нина.
- А он тебя по башке чем-нибудь тяжёлым долбанёт, и точно в зазеркалье очнёшься, если вообще очнёшься, и не выберешься оттуда.
- Оль, а если нам с тобой вдвоём  к нему отправиться? – в её подруге проснулся азарт исследователя. – Вдвоём и не так страшно…
- А вдруг у него зеркало и вправду «живое»? Как жить потом с этим знанием? Все представления о мире рухнут…
- Они у тебя и так уже пошатнулись, - засмеялась Нина.
- Нет! Нет никакого зазеркалья! – прокричала Оля в трубку телефона и оглянулась, не идёт ли кто следом за ней из кафе.
- А если есть? Пошли завтра в кафе. Ты же говорила, что чудак этот по утрам там кофе пьёт.
- И пусть пьёт. Не хочу.
- Боишься? – спросила Нина.
- Боюсь, - призналась Оля.
- А ради меня? Я же журналистка, во мне проснулся исследователь аномальных явлений. Статью напишу. Сенсация будет.
- Кто тебе поверит?
- Факты предоставлю…
- А мужик скажет, что тебя впервые видит, что ты на голову больная…
- Да. Я как-то не подумала об этом, - призналась Нина. – И всё же, познакомь с седовласым учёным.
- А с чего ты взяла, что он учёный? – спросила Оля.
- Не знаю.
- Хорошо, - вдруг согласилась Ольга. – Завтра. Только не опаздывай.
В кафе, на том же самом месте сидел вчерашний собеседник Оли. Он кивнул ей, как старой знакомой. Девушки сели за его столик, заказали кофе с коржиками.
- Нина, - произнесла подруга Оли. – А это Оля.
- Максим Максимович, - улыбнулся мужчина.
- Уж не из «Героя нашего времени» прибыли? Не из времён Лермонтова пожаловали к нам? – решила пошутить Нина.
- Должен разочаровать. С Лермонтовым не пересекался. Эпохи не совпали. Имя родители дали. В честь отца. А моего отца назвали в честь его отца. Так у нас в роду Максимов Максимовичей – династия целая. Бывают рабочие династии, а у нас по имени-отчеству. К тому же Максим Максимыч Лермонтова был старше меня лет на двадцать.
- Мне Оля про ваше зеркало рассказала, - вдруг выпалила Нина, поняв, что к сути могут и не подойти, а собеседник кофе уже выпил, сейчас расплатится и убежит, жди тогда опять пересечения.
- Уплыло, - улыбнулся мужчина.
- Что уплыло? Куда? – растерялась Нина.
- Зеркало. Я его в комиссионку отнёс. Договорился с ним. Вчера весь вечер пил с близнецом. А теперь оно себе иного хозяина подыскивать будет. У меня психика не выдерживает, когда оно мне истинные лица моих гостей показывает. Я не готов оказался. Хотя пока я с ним пытался контакт устанавливать, оно принципиально к вопросу подошло. К стенке прижало. Тебе же реальность нужна была? – спросило оно меня вчера. – В иллюзиях не хотел блуждать. Так что ж теперь вопишь? Я попытался объяснить, что не готов оказался. Я его даже милым назвал. Прости, говорю, дурака. А оно меня клоуном показало. Похож.
- А где, где, где, комиссионный тот? – заикаясь, спросила Нина.
- За углом. Не советую, - сказал мужчина. – Ты хоть и журналистка, и хватка у тебя железная, а всё ж создание хрупкое.
- Откуда?
- Откуда знаю, что журналистка? Так это зеркало вчера на откровенный разговор вышло. Показало тебя, как потенциального хозяина. Не ходи ты в комиссионку.
- Спасибо, дорогой, - улыбнулась Нина, оставила деньги на столе и вопросительно посмотрела на Ольгу.
- Не нравится мне всё это, - вздохнула она, но всё же пошла за Ниной.
Они зашли в комиссионный магазин. На самом видном месте висело оно, овальное, в старинной оправе, то ли бронзовой, то ли медной. Оно насмешливо взирало на покупателей.
«На мир смотрю вашими глазами, - пронеслось в голове у Нины. – Радости от этого никакой».
Нина остановилась возле него.
- Ну? И чего тебе надо? – вдруг пронеслось так отчётливо в голове, что Нина невольно обернулась, но там никого не оказалось, а в зеркале какая-то дура рожи строила и озиралась по сторонам.
- Ты кто? – спросила Нина.
- Не узнала себя любимую. Эко нас поразил трезвый взгляд со стороны на собственную суть.
Рядом в зеркале отразилось некое воздушное существо: то ли Золушка, то ли Ангел, не иначе… И волосы волнистые, светлые, до плеч, нет, золотые. А глаза-озёра, огромные, голубые. Нина испуганно повернула голову: рядом с ней стояла Оля.
- Ты? – прошептала она.
- Я – спокойно ответила Ольга.
- Врёт, оно всё врёт, - прошептала Нина. – Ангелов не бывает.
- Ну, - пронеслось в голове у Нины. – Берёшь меня? Будем людей на чистую воду выводить.
Нина увидела себя в одежде редактора отдела, в том самом костюме, что так понравился ей вчера. И сидел он на ней, как влитой. В лице уверенность, понимание ситуации. Руководитель. Как есть руководитель на своём месте. Она расправила плечи и вдруг ущипнула себя, и сразу увидела растерянную девушку в стареньком пальто.
- Да пошло ты! – выкрикнула Нина. – Не куплю я тебя. Размечталось!
- Нин, ты на ценник посмотри, - предложила Ольга. – У нас и денег таких сроду не было. Это наши с тобой четыре зарплаты. Антиквариат – дорогое удовольствие. Благо, за смотрины денег не берут. Бежим отсюда, пока продавщица не подошла.
- Мы без тебя, как-нибудь проживём, - Нина помахала ручкой своему близнецу и улыбнулась, а зеркало помутнело.
У Нины заслезились глаза. Она достала платочек, аккуратно приложила его к глазам и сказала:
- Пошли в кафе.
- Зачем?
- Я Максим Максимовичу в ноги поклониться хочу. Вылечил. Как пить дать, от мании величия вылечил, от звёздности и превосходства над простыми смертными.
- Я ничего не понимаю, - сказала Ольга. – Да и нет его уже там, на работу убежал.
- Боже, день-то какой солнечный, - прошептала Нина.
Оля посмотрела на подругу и пожала плечами. Она не стала ей возражать, потому что день выдался пасмурный, дождь вот-вот хлынет, а у них зонта даже нет. Максим Максимович почему-то задержался. Он только собирался уходить.
- А-а-а, вернулась, - прошептал он. – Не благодари. Это всего лишь первый шаг к твоему исцелению. Завидовать перестала? Но впереди ещё столько…
- Вижу, - почему-то тоже шёпотом ответила Нина. – Свет вокруг, он звучит то флейтой, то скрипкой. Чудесная музыка. До души достаёт, до самых потаённых её уголков, всё высвечивает. Грязь, пыль. Чистить и чистить ещё…
  Оля с опасением посмотрела на подругу.
- Это грёзы? – спросила Нина, глядя на Максима Максимовича.
- Это ясное видение… Я провожу тебя, - вдруг предложил он и улыбнулся. – У меня сегодня отгул. Я знаю, куда тебя отвезу, чтоб ты в себя пришла. У меня на даче моё прибежище…
- Никуда она не поедет! – вдруг топнула ногой Ольга.
- Ангелам не пристало сердиться, - сказал Максим Максимович.
- Дождь собирается, - вдруг ухватилась Ольга за спасительный аргумент.
- То не дождь, листопад. Когда золотые, красные листья летят не с деревьев, а с небес. Кружатся. А закатное солнце ласкает их, провожая в последний путь, - произнесла Нина.
- Странная она сегодня, - вздохнула Ольга. – На себя не похожа.
- Мы все странные. Но она умеет думать, - сказал Максим Максимович.
- А с зеркалом-то что будет? – спросила Ольга.
- Об этом история умолчит, - улыбнулся мужчина.
- Какая история? – Ольга с недоумением смотрела на Максима Максимовича.
- Ты же знаешь, что ни одна история не бывает правдивой, каждый пытается всунуть в неё свои наблюдения. Весьма субъективные. Они только запутывают исследователя.
- Я ничего не понимаю, - призналась Ольга.
- А чего здесь понимать? Нету никакого зеркала. А даже если и было, исчезнет, и никто о нём не вспомнит, - сказала Нина.
- То есть, как не вспомнит? Оно же в комиссионке висит. Его туда сдал конкретный человек, мы же видели.
- Хочешь вернуться, чтоб убедиться, что его никто не сдавал, что о нём там никто не слышал? – улыбнулась Нина.
- Ты бредишь, - сказала Ольга.
- Ничуть. Просто есть вещи, которые не должны оказаться в плохих руках, а хороших рядом пока не оказалось. Вот и скроется вещь до поры до времени, - улыбнулась Нина.
- Я не знала, что ты пишешь сказки. Ты же серьёзный журналист.
- Именно поэтому и не могу утверждать, что чудеса, связанные со старинным зеркалом существовали, и что само зеркало когда-либо появлялось в этом мире.
- Максим Максимович? – Ольга смотрела с некой надеждой на него.
- Я не хочу морочить вам голову. Всё, что вы услышали от меня, имело место быть. А остальное…  И не бойтесь за Ниночку. Я её на выходные приглашаю к себе на дачу. Вот адрес дачи и мой телефон. Можете тоже приезжать.
Через неделю Нина уволилась из редакции и отправилась к тёте в Сибирь, устроилась в редакцию местной газеты. Иногда она присылала Ольге свои статьи. Начала писать сказки. Вышла удачно замуж, родила двоих детей. Всё у неё сложилось.
Ольга после окончания института устроилась работать психологом в детский дом. Брошенные дети заменили ей семью. Она смирилась с тем, что, возможно, личное счастье, семья и собственные дети не для неё. Чужие дети требовали внимания, которого им так не хватало. Она не могла им заменить родителей, но рядом с ней сердца детей отогревались.
 Мать Ольги периодически ворчала, что нельзя так погружаться в работу, что должно быть время для личной жизни, что это не нормально, когда рядом с ней ни один мужчина не задерживается. Вадим терпел чудачества её дочери почти больше года, но и он сбежал, не вытерпев её стенаний о брошенных детях. Все разговоры сводились к милым, несчастным ребятишкам из детдома, которым она стремилась помочь.
Но Ольга понимала, что никакая психологическая помощь не заменит им семьи. У этих детей общий диагноз - дефицит любви. Дети должны воспитываться в семье, а не в детских домах – в этом Ольга была убеждена. Будущие родители должны учиться быть родителями или отказаться от возможности иметь детей. Это было её личное мнение. Пьяницы и наркоманы могут только сломать жизнь детям, которые появятся у них.
Она могла часами рассказывать о каждом ребёнке. Она помнила не только их анкетные данные, заболевания, но и эпизоды из их жизни. Все попытки её молодого человека, который сбежал три года назад, перевести разговор в иное русло терпели крах. Ольга не могла понять, как можно идти в ресторан, есть деликатесы, запивая дорогим вином, когда дети страдают. А Вадим вращался на другой орбите, и его не интересовали страдания брошенных детей.
Ольга иногда вспоминала Максима Максимовича, но принципиально не заходила в то кафе, где он по старой традиции продолжал пить кофе по утрам. И вдруг она получила от него странное письмо и дубликат ключей от квартиры и дачи. Адрес дачи она знала, адрес квартиры он сообщил.
«Милая Ольга, Ангел мой. Мне больше не к кому обратиться. Моя судьба зависит от вас. Хотя это вопиющая неточность: наши судьбы зависят от Бога. Мне просто нужна помощь. Вы помните историю со старинным зеркалом? Оно никуда не исчезало из комиссионного магазина, я просто забрал его оттуда от греха подальше. Как я могу кому-то удружить такое «чудо». Ответственность всё же ощущаю за тех, кто может попасть в его ловушку. Ну, я и забрал после того, как отвёз Ниночку к себе на дачу. Вновь повесил у себя в коридоре, укрыв его плотным покрывалом. Ниночка через два дня вернулась домой, сбегала в комиссионный магазин и радостно сообщила, что зеркала там нет. Я не мог омрачить её радость и не признался вам тогда.  С Ниночкой всё хорошо. Да вы в курсе. Она пишет не только мне, но и вам. Дело в другом. Моё любопытство не давало мне покоя. Короче, вскоре могут произойти не совсем обычные события. И мне понадобится ваша помощь. Мой близнец коварный тип, он предложил мне обмен на время. Но боюсь обмана с его стороны, поэтому решил подстраховаться. Увидеть жизнь в зазеркалье, исследовать и вновь вернуться – заманчиво. Я сейчас уехал на дачу, живу отшельником. Сегодня двадцать второе декабря. Я наслаждаюсь зимним пейзажем, а мысли бродят по лабиринтам памяти. Их виражи удивляют меня. Я отправлю вам это письмо ближе к весне. Ближе к тем событиям, что грядут в моей жизни. Точно, опущу в ваш почтовый ящик за день до События. Оленька, если вы увидите меня возле кафе, и я не узнаю вас, значит, «Это» случилось. Мой близнец похож на меня, но он не может иметь тени в нашем мире. Обратите внимание именно на этот факт. Не все предметы в мире являются тем, чем представляются. Если мой двойник окажется без тени, то, пока он будет пить кофе, бегите ко мне в квартиру, хватайте зеркало со стены в коридоре и на такси отвезите в моё пристанище, на дачу. Мой близнец ничего не знает о даче, он видел только то, что отражалось в зеркале или то, что я по простоте душевной рассказал ему. Он знает, что я пью кофе по утрам в кафе перед работой. Знает, где я работаю. Правда, чем занимаюсь, я ему не рассказывал. Но думаю, что он сориентируется достаточно быстро, он хитёр. Не знаю, достаточно ли он умён, но, думаю, что быстро адаптируется к новым условиям. Как только привезёте зеркало на дачу, вы найдёте там ещё одно послание и рекомендации, как извлечь меня из зазеркалья. Заранее благодарен вам. Максим Максимович». 
Ольга прочитала письмо, взяла ключи от квартиры и от дачи. И сев в кресло, закрыла глаза. Ей надо было прийти в себя. Сумасшествие продолжалось. И она оказывалась втянутой в него. Она встала, сожгла письмо.
«Боже! Я веду себя, как агент неведомой разведки. Но осторожность не помешает».
Она вспомнила, что с сегодняшнего дня она в отпуске, что на улице весна. И написала матери записку на всякий случай, что решила принять приглашение подруги погостить у неё на даче. Чтобы не волновались. Вещи не берёт, потому что у подруги там всё есть. А продукты они всегда могут купить.
«Мне необходимо развеяться», - добавила она часто повторяемую матерью фразу.
Она знала, что именно эта фраза успокоит её. Мать Ольги решит, что её дочь наконец-то решила заняться устройством личной жизни.
Ольга взяла деньги, телефон, проверила, на месте ли ключи. Дамская сумочка, никакого багажа. Конспирация в действии.
- Итак, теперь идём в кафе. Самое время.
Ольга почему-то сразу же поверила Максиму Максимовичу. Она спокойно, насколько это было возможно в данной ситуации, шла к кафе, когда увидела впереди себя близнеца. От всех людей за их спинами по асфальту тянулись тени, кроме одного человека. Ольга протёрла глаза, прошептав, что этого не может быть.
«Неужели никто не обратил внимания на этот вопиющий факт нарушения физического закона?» Но, похоже, люди были заняты собственными мыслями. Ольга остановилась и, повернувшись, пошла к ближайшей остановке. Её сердце готово было выпрыгнуть из тела. Она проехала на трамвае две остановки, вошла во двор, спокойно набрала код на двери подъезда, поднялась на лифте на четвёртый этаж, открыла дверь квартиры, сняла зеркало, закрыла входную дверь и спокойно спустилась вниз. Никто не встретился ей на пути. Ольга поймала такси, назвала посёлок и улицу, где находилась дача Максима Максимовича. Попросила таксиста остановиться за три дома до пристанища «потерпевшего», расплатилась, дождалась, когда машина уедет и только после этого пошла к дому, который Максим Максимович называл прибежищем. Она отворила калитку, неспешно прошла по тропинке к дому, открыла дверь веранды, затем дверь самого дома, положила зеркало на диван и только после этого облегчённо вздохнула.
На столе лежало письмо в конверте, на котором было написано: «Ангелу».
Ольга взяла послание и прочитала:
«Повесьте зеркало на стену. Я вбил гвоздь, вы увидите его сразу, он на противоположной от дивана стене. Там же на табуретке лежит молоток. Разбейте зеркало. Соберите осколки, тщательно, чтоб не осталось ничего, в чёрный пакет, что лежит рядом с молотком, отнесите в сад и закопайте под рябиной. Лопата на веранде возле двери. Когда закопаете осколки, вернитесь в дом, перевесьте оправу на террасу и дождитесь, когда луч солнца осветит пустое пространство внутри бронзовой оправы. До встречи. Максим Максимович».
   Ольга пожала плечами, взяла зеркало и сделала всё, о чём её просил хозяин дачи. Она нашла лопату, закопала осколки под рябиной и перевесила бронзовую оправу на террасу, на вбитый заранее гвоздь. Она села на табуретку, закрыла глаза и стала читать молитву. Сколько времени прошло, Ольга не могла сказать. Она вздрогнула оттого, что кто-то коснулся её плеча. Она открыла глаза. Рядом стоял улыбающийся Максим Максимович. Ольга кинулась ему на шею.
- Миленький, родненький, - причитала она, - вернулся, как же ты так? Макс. Ну где ты пропадал?
- В зазеркалье, - улыбнулся он.
- А что с Этим теперь будет?
- Близнец исчез, как только ты разбила зеркало. Он вернулся туда, где и должен быть.  А нам надо довести дело до конца.
Он снял бронзовую оправу и пошёл в сарай. Через какое-то время Ольга услышала звук пилы по металлу. А потом Максим Максимович вышел с чёрным пакетом.
- Это куски рамки, нам надо закопать их в землю.  Держи, - он протянул пакет Ольге, взял лопату и вырыл яму возле вишни.
Пакет с грохотом упал на дно ямы.
- Ну вот, похороним сейчас остатки, и всё, - проговорил он. – Оль, посмотри, у меня тень есть?
- Есть, милый, есть.
- Я никогда не думал, что буду радоваться собственной тени. Дожил. Надо на работу позвонить. Отпуск за свой счёт ещё на три дня возьму. А ты?
- У меня отпуск очередной на две недели с сегодняшнего дня.
- Значит, гуляем? В магазин надо сбегать, - сказал он.
- Вместе. Я боюсь оставаться.
- Не бойся. Дважды в зазеркалье не ходят. И к тому же я знаю, как выйти оттуда. Я тебе расскажу сегодня удивительную историю, больше похожую на сказку, хотя в ней нет ни единого слова выдумки. Ангел, я так долго ждал тебя. Все глаза проглядел, ожидаючи. А ты всё не приходила и не приходила. Люди от тоски совершают безумные поступки.
- Я боялась. Я хотела, но не могла. Я даже детям в детдоме сказку рассказывала про доброго волшебника очень похожего на тебя…
Он коснулся её золотистых волос и вздохнул, словно освобождаясь от некой тяжести.
- Ты мне лучше скажи, как это бабушка так удружила тебе?
- Она просто не знала, что делать с зеркалом, которое ей досталось от её прабабушки, а прабабушке от её прабабушки и когда на самом деле создано оно было, никто уже не знает. Магия. Можно верить в неё, можно не верить. Но она существует. И другие миры – тоже. Бабушка думала, что раз внук учёный, он придумает, что с зеркалом сделать, чтоб обезвредить. Ведь просто так его не уничтожишь. Я нашёл манускрипт. Нужно было открыть дверь, чтоб потом захлопнуть навсегда… Ну, я и вошёл.
- А если б я не поверила тебе. Не сделала то, о чём ты просил?
- Но ты же сделала? Я увидел тебя ещё в самую первую встречу. Я ж влюбился, как мальчишка. И признаться не мог. Ты такая воздушная, вся из света соткана. Одно слово «Ангел». А я метался по жизни. Всё никак определиться не мог. И вдруг ты.
- А ты возьмёшь меня в жёны? – спросила Ольга. – Я устала строить из себя сильную женщину, взрослую, независимую, всё знающую, уверенную в себе, понимающую, спокойную, уравновешенную. И вдруг только что я осознала, что всё наносное можно сбросить, можно остаться той, какой я была изначально. И из этого осознания родилось чувство свободы, независимости, удивительное чувство. Я не должна ни перед кем отчитываться. Ни под кого подстраиваться, не должна пытаться казаться тем, кем не являюсь. Я могу расправить крылья и лететь. Не важно куда, просто лететь, не отчитываясь за свои действия ни перед кем. Я свободна от себя настоящей и не настоящей, от всех и от всего. Я могу бежать к горизонту, за которым скрывается солнце. Это непередаваемое ощущение восторга. Я бы раньше не позволила себе спросить тебя о том, о чём спросила.
- А ты пойдёшь за меня? Ведь то, что произошло со мной, нормой не назовёшь.
Она села на ступеньку крыльца  и посмотрела на Макса снизу вверх.
- Да. Судьба сводит людей по каким-то ей одной известным законам, - и без всякого перехода добавила: - Как хорошо, что у нас есть это прибежище с тобой. Место, куда мы можем убежать от городской суеты.
- Где сегодня ночью на чёрном небе будет висеть жёлтое блюдо луны, а я буду рассказывать своей любимой первую сказку тысячи и одной ночи. Вещи отбрасывают тени, но и тени могут отбрасывать тень. Мир теней. Когда есть только тень и ничего больше. А тот, кто отбрасывает тень, невидим. Говорят, что есть маги, которые могут забирать тень человека на время. Если человек после этого не исчез, значит, он из этого мира. Но бывает и так, что вместе с тенью исчезает и человек. Я видел в зазеркалье ловцов теней. Знаешь, я ни о чём не жалею, - сказал он.
«И вот за окном теперь уже нашего прибежища снова валит снег, мы смотрим на неведомое представление и радуемся. Скоро у нас родится доченька, очень похожая на Оленьку. Ещё один Ангел во плоти», - подумал Максим Максимович, нежно поцеловал жену и в это время они увидели почтальона возле калитки.
- Мне кажется, - прошептала Оленька.
- Вам посылка, - услышали они.
- Неужели зеркало вернулось? – он увидел страх в глазах жены.
- Нет, это Ниночка две книги своих сказок прислала нам. Она же звонила вчера, предупреждала. Зазеркалье боится меня, оно не допустит, чтобы я стал хранителем ещё одного портала. Шумный турист к ним наведывался. Свои порядки там устанавливал,  людей к бунту подбивал, с ловцами теней подружился, их тайные манускрипты прочитал. Успел у главного мага поучиться, и его перстень-оберег заполучить в качестве награды.
- Господи, я никак не могу понять, когда ты шутишь, а когда о серьёзных вещах говоришь.
- Распишитесь, - попросил почтальон.
Максим Максимович вскрыл посылку.
- «Прибежище» - так называется первая книга, а вторая – «Сон, очень похожий на реальность».
Оленька взяла книги и вдруг увидела на руке мужа перстень с большим изумрудом. Она зажмурилась от неожиданности, а когда вновь открыла глаза, перстень исчез.
- Мне показалось, - сказала она.
- Всё может быть… - произнёс Максим Максимович и улыбнулся.
- И как это понимать?
- Всё реальное может быть нереально и нереальное может быть реально…
- Тогда на что опираться?
- На Любовь, - произнёс он.
- Боже! Приложи руку к животу. Наша дочь пляшет. Она согласна с тобой.
- Книги положи на стол. А то такое ощущение, что ты сейчас стукнешь меня ими по голове, чтоб прозрел. Я же говорил, что ты иногда слишком ясно видишь, - засмеялся он, а Ольга вновь увидела перстень с огромным изумрудом на руке мужа.

Январь 2016 год